Помоги проекту - поделись книгой:
— Тоже взорвется?
— Найдется! — утвердительно ответил Набиев.
— Косицын тяжело вздохнул.
— Все будет у тебя хорошо, Валик, — поддержал майора милиционер.
— Спасибо на добром слове.
— До свидания, Валик, — Набиев протянул руку.
— Бывай, Эдик!
Майор милиции Набиев вышел через КПП на улицу, и отправился по своим делам.
Майор Косицын выкурил в одиночестве сигарету, и тоже вышел с территории части.
Сильный порыв холодного январского ветра дунул в лицо. Майор поднял воротник в бушлате, и быстро пошел в сторону военного жилого городка.
Сразу в жилой городок ему попасть не удалось потому, что тот был оцеплен вооруженными дубинками десантниками.
— Вы куда? — спросил его капитан-десантник.
— Домой, — ответил Косицын.
— Вы из дивизии? — кивнул головой в сторону КПП капитан.
— Да. А здесь живу.
— Пожалуйста, подождите немного тут.
— А что случилось?
— Да толпа местных джигитов ворвалась в жилой городок, и стала бить окна. Даже пытались заложников брать.
— Б… — сказал все, что смог сказать, Косицын.
— Не волнуйтесь. Мы своевременно сюда примчались, толпу разогнали и порядок навели.
— Много их было?
— Джигитов? Да человек триста.
— А сейчас что?
— А сейчас загрузим в «УРАЛы» тех, кого задержали. Потом передадим городок под охрану вашей пехоте, и отвалим.
— Ясно.
Десантники оперативно грузили задержанных в машины. Одним помогали забраться в кузов, а других, тех, кто упирался и не хотел делать это самостоятельно, брали одновременно за руки и ноги, и забрасывали через борт. Задержанных было немного, человек двадцать, поэтому погрузка закончилась быстро.
Потом приехали пехотинцы, и приняли жилой городок под свою охрану…
Майор Косицын стоял и думал о том, когда же закончатся эти беспорядки. Может уже все? Может уже завтра?
Но на следующий день спокойней не стало. Может, только происшествий с военными было меньше. Всего одно. Солдат отправился на Главпочтамт за письмами и газетами для части. По дороге его встретили четверо местных джигитов и стали бить… Солдат защищался… Как мог защищался. Оружия у него не было. Не положено носить оружие в мирное время. Поэтому защищался он голыми руками… В процессе драки его несколько раз ударили ножом… Он выжил… Бронежилет спас…
Как и говорил майор милиции Набиев, майор Косицын отделался «легким испугом». Написал с десяток объяснительных в разные инстанции, и со временем офицера оставили в покое.
В одном ошибся Набиев. Вторая мина не нашлась, и не взорвалась. Хотя, скорее всего, взорвалась, но позже, и не в Гяндже, а в каком-нибудь армянском, а может быть азербайджанском населенном пункте.
Сам же майор милиции Набиев погиб в одном из азербайджанских сел при отражении нападения боевиков — лже-солдат Советской Армии.
Хаос
Рассказ написан на основе воспоминаний Игоря Водопьянова, офицера служившего в 1981-90 гг. в школе младших авиационных специалистов в Азербайджанской ССР, город Кусары.
В течении восьми с половиной лет довелось мне служить в Закавказском военном округе, в 51-ой ВАШМ. ВАШМ — это военная авиационная школа механиков. Готовили мы там механиков — солдат и сержантов. Пройдя курс обучения, бойцы разъезжались по воинским частям. А нам опять присылали призывников, и мы их обучали. Ну что сказать — просто учебка. Находилась она в Азербайджане в городе Кусары.
Любопытно то, что в азербайджанском языке буквы «К» и «Г» в некоторых моментах произносятся одинаково. И город Кусары на азербайджанском звучит, как Гусары. Вот нас в шутку и начали называть гусарами. Хотя, какие мы гусары?! Мы шампанское по утрам не пьём… Да и они никогда не сталкивались с Советской преступной бесхозяйственностью. Их генералы за спинами чужими не прятались и от ответственности не уходили, а если и поступали так, то на дуэли — пулю в лоб… Наши же генералы, как правило, предпочитают отмолчаться. Пусть другие решения принимают, а они, генералы в сторонке подождут. Кто решение принял — тот ответственность и несёт. А генерал в стороне… Конечно, из этого правила есть и исключения, но настоящие боевые генералы, способные самостоятельно принимать разумные решения, в Советской Армии были в меньшинстве…
Осенью 1989 года пришёл приказ из вышестоящего штаба о расформировании нашей части. Приказ этот был не просто так отдан, всему было объяснение. В Закавказье было неспокойно. То тут, то там происходили нападения на воинские части, захват оружия и техники, массовые беспорядки в Сумгаите, Ереване, Кировабаде (Гяндже), Нахичевани, Баку. В Карабахе уже периодически велись перестрелки между азербайджанцами и армянами, иногда и военным доставалось.
Здесь, в Кусары основным населением были лезгины. Пока открыто они ещё ни против кого не выступали, но всё равно, подстрекаемые азербайджанцами, старались при любом удобном случае завладеть каким-либо оружием. Одним словом, опасность нападения на часть аборигенами была.
Не знаю, только ли этими доводами обходилось вышестоящее командование или были ещё причины, но приказ поступил конкретный и однозначный: 51-ю ВАШМ — расформировать!
Согласно этого приказу всё стрелковое оружие: автоматы и пистолеты, мы должны были передать на склады в Тбилиси, а имеющиеся в наличии патроны уничтожить. Уничтожить — значит расстрелять.
Из Тбилиси стали прилетать вертолёты. Мы грузили в них ящики с оружием, и «вертушки» улетали. Причём, что интересно, садились «вертушки» на стадионе части, так как ни аэродрома, ни своей взлётной полосы у нас не было.
Однажды вызвал меня подполковник — командир части, и приказал возглавить группу по уничтожению боеприпасов. На выполнение задачи было отведено три дня. В группу эту входили три капитана: я и ещё двое. У одного офицера была своя легковая машина. Вот на ней мы и ездили за пределы города в горы выполнять приказ. Грузили в багажник цинки с патронами, магазины и восемь АКМ, а один снаряженный автомат во время поездки был у меня в руках. Всё это делалось с целью безопасности.
Ну, во-первых, посылать на такое задание военную машину — значит, с самого начала привлекать к этому мероприятию внимание местного населения. А реакция местных лезгин и азербайджанцев могла бы стать для нас катастрофической. А, во-вторых, даже если аборигены всё-таки попытаются нас остановить, то у меня в руках автомат, и не всё для них будет так просто… Но риск, конечно, был сильный.
Отъезжали мы от города примерно на шесть километров, и там, в горах расстилали на земле плащ-палатки, чтоб отстрелянные гильзы в них падали, и начинали стрельбу. И вот так, в течении четырёх — четырёх с половиной часов мы выстреливали всё, что привозили с собой. Каждый АКМ без проблем, не останавливаясь, отстреливал два магазина патронов, а на третьем начинал «плеваться», и пули, вылетевшие из его ствола, падали всего лишь в десятке метров. Конечно, АКМ — автомат хороший, но мы фактически «насиловали» его, выстреливая каждый магазин одной длинной непрекращающейся очередью. Ствол АКМа нагревался, поэтому, отстреляв два магазина, мы откладывали автомат в сторону, и брали другой, а затем — третий… И так по кругу, с недолгими перерывами, ну для того, чтобы магазины патронами снарядить.
Отстреляв все боеприпасы, что привезли с собой, мы связывали плащ-палатки с гильзами, складывали их вместе с автоматами в багажник машины, и уезжали в часть.
Стрельба в горах непрерывными очередями, сопровождающаяся многоголосым эхом, это вам не на стрельбище по три патрона выстреливать. После первого же дня было такое ощущение, будто я оглох. И вечером, вернувшись домой, я смотрел на свою жену, видел как она шевелит губами, но не слышал ни единого слова. В ушах сплошной гул…
На второй день перед началом стрельбы мы засунули в уши вату…
Короче говоря, мы выполнили приказ командира, и к концу третьего дня все стрелковые боеприпасы в части были израсходованы.
Через несколько дней на очередной «вертушке» была отправлена последняя партия оружия. После этого убыли в другие части сержанты и солдаты срочной службы. Все офицеры получили на руки предписания к новым местам службы, и постепенно начали разъезжаться.
Всё было — бы ничего, только не решался вопрос с самолётами, которые в части были. Да, взлётной полосы в части не было — это факт. А самолёты были. Стояли они на учебной площадке. Самолётов было не очень много, и не все они были готовы в любую секунду выполнять боевую задачу, но всё-таки это были неплохие самолёты. Судите сами: Л-29, Л-29 «Дельфин», Л-39 «Альбатрос», Су-15, Су-15-ТМ, МиГ-19, МиГ-21, МиГ-25. И каждого наименования по две — три штуки.
Ещё начиная с августа 1989 года, когда стало известно о расформировании нашей части, командир «висел» на телефоне, неоднократно ездил в Тбилиси, пытаясь добиться какого-нибудь решения от вышестоящего начальства. Но «полководцы» молчали. Решение по этому вопросу никто не хотел принимать.
Время шло. Офицеры из части разъезжались к новым местам службы. Осталось нас в части человек пятнадцать офицеров. А прапорщики не в счёт, потому что все прапорщики были местные: лезгины и азербайджанцы. В этот период единственное, чем успешно занимались прапорщики, так это тем, что ежедневно разворовывали жилищно-казарменный фонд части. Воровали всё: стулья, столы, оконные рамы, двери… А как было этот процесс остановить, ведь стрелкового оружия в части нет? Приказы и уговоры не действовали.
В этом хаосе дошло до того, что дежурный по части заступал на дежурство с охотничьим ружьём! И это ещё хорошо, что три наших офицера были заядлыми охотниками и ружья имели…
Наступил ноябрь… А начальство молчало. Уже несколько раз аборигены стреляли из автоматического оружия в воздух около КПП части. В этой ситуации всё могло произойти, и произойти в любую минуту. Нет ничего страшнее опасности, которую ты не видишь, но чувствуешь её приближение…
И в конце ноября командир части, на свой страх и риск, принял решение.
Решение заключалось в следующем. Для того чтобы самолёты не достались местным бандитам, их нужно было привести в полную негодность. Как это сделать? Элементарно!
При помощи тягачей и грузовых машин мы подтаскивали самолёты к обрыву у реки Кусар-Чай, и сбрасывали их вниз. Падая с обрыва, самолёты разбивались. Высокий был обрыв.
Местное население растаскивало обломки самолёта за два дня. Кому-то топливный насос под собственный колодец был необходим, а другому топливный бак под летний душ… В общем бандформированиям наши самолёты не достались.
Как-то в декабре на территорию части въехал грузовик, в кузове которого сидели вооружённые джигиты с зелёными повязками на головах. Они только рассмеялись, увидев капитана — дежурного по части с охотничьим ружьём, а потом уехали. А что у нас взять? Нет у нас ничего, ни оружия, ни самолётов. Есть только штаб, да казармы без окон и дверей.
Не знаю, что было дальше. В январе 1990 года я уехал к новому месту службы.
Март 2002 г.
ГШ-23
Рассказ написан на основе воспоминаний Сергея Бублика, офицера служившего
в 1991-92 гг. в Гянджинском (Кировабадском) полку военно-транспортной авиации.
Ну, все! Вывод войск. Дождались! Так и хочется прокричать троекратное ура!.. Нет, совсем нет, не буду утверждать, что служить в Закавказье плохо. Воздух отличный, без особых химических добавок. Природа и архитектура как в старинной восточной сказке. Да и народ, в принципе, гостеприимный. Вот только каким-то дебилам не хочется спокойно жить. Берут эти «гоблины» в руки оружие и все силы тратят на поиски поводов пострелять.
А началось-то все с чего? Когда-то, кто-то кого-то обидел, то ли армянин азербайджанца, то ли азербайджанец армянина. А тот, кого обидели, начал мстить, но мстить немного больше, чем обидели его самого. А бывший обидчик возмутился и тоже принялся мстить бывшему обиженному, а нынче уже своему обидчику. Ну, и пошло поехало… С применением различного оружия…
Советский Союз уже год, как развалился. На всей его бывшей территории уже делится все, что можно поделить, а мы продолжаем служить Родине.
Родине служить нужно! Но хочется на родине служить. А наша родина не здесь, в Гяндже, а совсем даже за пределами Закавказья.
Ну, ладно уже, хватит софистики. Нужно готовить «борты» к выводу в Россию.
Но как ни крути, а тревожные воспоминания в голову лезут.
Помнится, был такой случай. Собрались как-то мы с двумя такими же как я молодыми лейтенантами позвонить домой. Ну а как же, родители дома находятся в постоянном волнении за своих сыновей. Родителей нужно успокоить, сказать, что все у нас хорошо и мирно. Пусть лучше думают так…
С этой вот целью мы и отправились на переговорный пункт. Заняли очередь, стоим, ждем… Вдруг в помещение вваливается толпа местных аборигенов, человек так пятнадцать. Посмотрели по сторонам, а увидев нас, не задумываясь подошли.
Мы были без оружия. А какое оружие, день — мир…
Так вот, подошли они, и начали растаскивать нас по разным углам. У некоторых из этих дебилов в руках ножи появились. Мы уже драться приготовились. А они что-то кричат на своем языке…
И тут на переговорный пункт входят три десантника. Один старший лейтенант и два солдата с ним. Аборигены, увидев десантников, немного замешкались…
Старлей что-то шепнул на ухо одному солдату, и тот выбежал из помещения на улицу. Местные начали саркастически улыбаться и опять схватились за ножи. В дальнем углу уже начали бить одного нашего лейтенанта. Он пытался отмахиваться…
И тут, выломав входную дверь, ворвались в переговорный пункт человек двадцать десантников. Что там началось!.. Этим местным мусульманским «героям» сразу стало очень стыдно за содеянное. Но раскаиваться они стали позже, одевая гипсовые повязки на различные части тела, и вытирая от крови расквашенные носы…
Как потом выяснилось, десантники ехали на машине ЗИЛ-131 к себе в часть, но двоим бойцам нужно было позвонить домой. Они попросили об этом своего командира, и старлей согласился дать им возможность позвонить. Они подъехали к переговорному пункту. А дальше вы уже знаете…
Счастливая случайность!..
А вот еще один случай.
В Гяндже был целый район, где проживали армяне. Азербайджанцам это не нравилось. Причем, думается, им не нравились не столько сами армяне, сколько то, что они занимают целый район в городе. Ведь армян можно выселить, а самим поселиться в их домах. А для того, чтобы армяне уехали, нужно создать им невыносимые для дальнейшей жизни условия. А как это сделать? Проще всего устроить погром…
Ну и вот нас из части стали посылать в этот район для патрулирования. Причем, оружие не давали, а были в руках только дубинки.
Однажды и я заступил на такое дежурство. В патруле нас трое — два лейтенанта и один солдат. Ходим, патрулируем, охраняем армян. Вдруг из-за угла выбегают человек сто азербайджанцев, и как спринтеры несутся на нас… Куда там охранять порядок, тут и слово сказать не успеешь, как эта толпа просто раздавит к чертовой матери… Что делать?.. Ну, встали мы под стеночку дома, пусть пробегут марафонцы… Стоим, смотрим… А они несутся, не обращая на нас никакого внимания как будто у всех задницы скипидаром облиты. Мы стоим и только удивляемся, куда это можно так спешить? А потом поняли, что они бегут не куда, а от кого…
За этой толпой бежала рота десантников с саперными лопатками в руках. Да, видно сильно достали эти «гоблины» десантников. А десантники — народ своеобразный, их лучше не дразнить. Тем более что эта дивизия в Гянджу из Афганистана прибыла…
Время проходит, и отдельные детали забываются, а события воспринимаются совсем по-другому…
Кстати, о событиях. Средства массовой информации меня просто поражали в то время. Когда вокруг творились безобразия, они молчали, а когда журналисту разрешали что-то сказать, то он «высасывал» сенсацию просто из ниоткуда.
Как-то вечером сидим мы в офицерском общежитии, коньяк попиваем. О! Коньяк в Азербайджане был практически везде, недорогой и довольно-таки неплохой. Сидим, значит, выпиваем и телевизор смотрим. И тут по телевизору на всю страну сообщают, что в Гяндже идут бои, и не где-нибудь, а в жилом городке нашего авиационного полка. Здорово! Бои идут, а мы выстрелов не слышим. Может мы совсем… оглохли от этого коньяка?
Вышли из общежития. Посмотрели по сторонам. Нет, все тихо…
Да уж, трепаться — не мешки ворочать… Журналисты тоже кушать хотят, ну, пусть поговорят… Хотя лучше бы обращали внимание на то, как армия разворовывается.
Помнится, случай такой был.
Стоял как-то на регламенте один наш самолет. Регламент, чтоб понятней было, это техническое обслуживание, которое непосредственно в части производится. Так вот, стоял он там несколько дней, а потом в один прекрасный день исчезла с него пушка ГШ-23.
Около месяца ее искали, но найти так и не смогли. И вот что интересно, крепится эта пушка особым способом, также и снимается. Снять ее и вывезти за пределы части за пару часов посторонний не смог бы. Значит, это сделал кто-то свой. Местных прапорщиков, азербайджанцев, в полку много. Подозрение, конечно, в первую очередь пало на них, но доказать ничего не удалось. Поэтому был просто уволен из рядов Вооруженных Сил капитан, начальник группы регламента.
А через несколько месяцев рассказывали, что азербайджанские боевики прикрепили пушку в кузове грузового автомобиля и так возили ее, периодически обстреливая армянские села.
Да, много всего было…
Наш ИЛ-76 оторвался от земли… Все! В Россию!
А на аэродроме остались десантники со своими БМД, прикрывая вывод нашего полка.
Поделиться книгой: