Высокая квалификация психиатра, давшего Сергею заочную консультацию, не вызывает сомнений. Сексолог, однако, пользуясь своими профессиональными приёмами, замечает в письме множество, казалось бы, мелких, но на самом деле весьма красноречивых деталей переживаний юноши. Уместен ли, скажем, рассказ о том, как долго (больше пяти минут!) удовлетворённый сержант
Речь идёт о психологической защите по типу проекции: Сергею мучительны подробности течения его собственных физиологических процессов и потому он неосознанно приписывает их своему обидчику, проецируя на него свои же эмоции. В самом деле, если бы юноша был парализован страхом, как он пишет в письме, во рту у него пересохло бы настолько, что такая долгая, в деталях описанная фелляция (орогенитальный акт), была бы невозможна. Не случайным было и то, что выбор сержанта пал на Сергея. Отнюдь не случайной была и необъяснимая с позиций логики его покорность совращению. Строго говоря, милиционер не изнасиловал юношу, а совершил другое преступление: воспользовался своим служебным положением, чтобы принудить его к половому акту. Ссылки же Сергея на болезнь матери – это тоже психологическая защита.
Термином “психологическая защита” Фрейд назвал бессознательные психологические механизмы, которые служат для оправдания каких-то неприемлемых для человека собственных желаний и поступков. Ссылки юноши на болезнь матери относятся к защите по типу рационализации. Чтобы оправдаться в своих глазах, он выбирает внешне разумную (рациональную), но, на самом деле, ложную линию поведения. Ведь ему вовсе не обязательно было соглашаться на такую плату. Другой на его месте нашёл бы более разумный способ успокоить мать, например, позвонив ей.
И если уж говорить о том, насколько
Депрессивная реакция Сергея вызвана тем, что в свете всего с ним случившегося, он впервые обнаружил собственную гомосексуальность. Этим-то объясняется и замеченное с острой тревогой исчезновение у него эрекции, и возникшая холодность к противоположному полу
Тревога связана не столько со страхом разоблачения (хотя, конечно, есть и он, иначе Сергей пошёл бы к врачу, а не написал письмо в надежде, что ему помогут разобраться в самом себе заочно). Молодой человек боится, что гомосексуальность гибельна для его психики; что его влечение будет прогрессировать, и впредь он сам станет искать встреч с однополыми партнёрами, уже не дожидаясь случайного “насильника”; что он потерял право называться “нормальным” парнем. Эти опасения и скрываются за фразой:
Читателям, не получившим медицинского образования, поясню, что недуг Сергея носит психогенный характер, то есть, его возникновение объясняется психологическими причинами. Невроз – заболевание, вызванное действием психотравмы или наличием психологического конфликта, неразрешимого для больного и потому требующего для своего преодоления помощи врача. Конфликт Сергея носит внутриличностный характер: юноша осуждает те свои желания и эмоции, которые связаны с его же собственной гомосексуальностью. Уточним, что Сергей нуждается не в помощи психиатра или психотерапевта. У них свой круг заболеваний; собственно сексуальные расстройства они, как правило, не лечат. Адрес обращения юноши за помощью очевиден: это кабинет сексолога.
Описанные проявления невроза и механизмы его развития, способы психологической защиты – всё это, конечно же, свойственно не только гомосексуалам, но всем представителям человеческого рода. Теоретически неврозом способен заболеть любой: всё зависит от тяжести психотравмы и её значимости для данного человека. От личности индивида зависит, насколько болезнетворной окажется для него та или иная психотравмирующая ситуация. То, что ввергает в невроз одного, другому приносит полное удовлетворение, предохраняя от заболевания. Форма развившегося невроза и особенности его клинической картины также зависят от личности заболевшего.
Скажем, Сергею тягостны воспоминания о позе, какую он принял во время полового акта. Он с отвращением называет себя
В точно такой же ситуации другой человек способен, ничуть не мучаясь угрызениями совести, любоваться собой. В качестве примера приведу отчёт Эдуарда Лимонова (1991) о чувствах, испытанных им во время первого в его жизни гомосексуального акта.
Похоже, что пассажи Еникеевой о
Эдичке присущи совсем иные, чем у Сергея, личностные особенности. Между тем, у обоих есть и нечто общее. И тот и другой – не совсем обычные, эмоционально уравновешенные люди. Их принято называть личностями с акцентуацией характера или акцентуантами. Термин происходит от слова “акцент” – своеобразие, выделение чего-нибудь. Немецкий психиатр Карл Леонгард (1981) предложил называть акцентуированными те личности, у которых дисгармоничность характера не достигает степени явного уродства, как у психопатов, но и не укладывается в рамки нормы.
Лимонов – личность демонстративная (истерическая). У таких людей есть одна
Напомним, что у Сергея дело обстояло прямо противоположным образом. Обнаруженная им собственная гомосексуальность, вызвала у него чувство вины и тревоги. Особенностью же Сергея является его способность легко переходить к крайним полюсам настроения (циклоидный тип акцентуации характера). В начале своего приключения он был настолько весел и расторможен, что даже попал в милицейскую машину. Возвратившись домой, он впал в депрессию, определившую клинику его невроза.
История Сергея высвечивает невротический механизм, уже промелькнувший в письме Романа. Руленко рассказал не только об интернализованной гомофобии, преодолённой им, но и о своей мучительной гомосексуальной тревоге. Иногда она принимает особо острые формы, переходя в панику.
“Гомосексуальная паника” – невротическая реакция, развивающаяся у лиц, впервые обнаруживших у себя гомосексуальность (до того вытесненную из их сознания) и боящихся разоблачения, либо реализовавших девиантное влечение вопреки своим же антигомосексуальным установкам.
Клинический пример . Врач А. известен в медицинских кругах своими профессиональными успехами. Однажды он позвонил с просьбой о срочной консультации. На приёме А. мечется так, что его едва удаётся удержать на месте. В крайней тревоге, страхе и печали он причитает:
– Я – педераст! На работе об этом уже догадываются, а скоро о моём позоре узнает весь город. Конец семье, карьере, конец всему!
Выяснилось, что около месяца назад А. был на банкете, устроенном в честь одного заведующего кафедрой. Жена его осталась дома. За столиком он оказался по соседству с молодым московским учёным, приехавшим на чествование юбиляра. Беседуя, они так понравились друг другу, что покинули банкет и ушли в гостиничный номер гостя. Ни малейшей тревоги во время близости у А. не было, но затем пришли запоздалое раскаяние и мысли о возможном заражении. Ведь презервативом они не воспользовались, и А. не принял профилактическую дозу антибиотика! На всякий случай он решил воздерживаться от половых контактов с женой.
Испортили его настроение и те сослуживцы, кто был на банкете. Ехидно, как ему показалось, они спросили его, куда это они с молодым человеком отправились на ночь глядя? Ответ А. был неудачным, и теперь он замечает презрительные взгляды и перешёптывания за своей спиной. Заподозрила неладное и жена.
Наконец, вчера стряслась и вовсе страшная беда: А. нащупал у себя в области прямой кишки твёрдый шанкр. Предательское расположение сифиломы его погубит!
Наличие у А. тяжёлого психогенного расстройства сомнений не вызывало. Обследование выявило, что “сифилома” была мнимой – в области ануса обнаружился геморроидальный узел. Отрицательный ответ реакции на сифилис, полученный вскоре, и вовсе должен был успокоить А., если бы речь шла только о сифилофобии. (Невротический страх заболевания сифилисом – не редкость у пациентов сексологического кабинета). Между тем, оставаясь печальным, он поведал грустную тайну своей жизни.
С подросткового возраста А. панически боится разоблачения своей девиации и с трудом избегает гомосексуальных соблазнов. Тогда он дружил со сверстником, с которым они вместе онанировали. Позднее им пришла мысль о половой близости; пару раз они её осуществили. И тут друг неожиданно с презрением обругал и их гомосексуальные акты, и “педерастические наклонности” своего приятеля. Порвав дружеские отношения с А., он тут же завёл себе подружку.
Из всех чувств, пережитых пациентом, ему запомнился панический ужас, с которым он ждал, что о его гомосексуальности станет известно подружке приятеля, а та раструбит о ней всему свету. С тех пор А. избегает однополых контактов, как чёрт ладана, лишь изредка уступая соблазнам. Между тем, несмотря на все его ухищрения, предательская гомосексуальность бросается людям в глаза. Неспроста же он ловит обращённые к нему пристальные взгляды прохожих!
Из женщин он был близок лишь с женой; они счастливы в браке и любят двух своих детей. Радуют А. и перспективы его служебного роста. Но всё отравляется ожиданием катастрофы: либо он не удержится от очередного соблазна, а это приведёт к скандалу и разоблачению; либо о его “извращённости” проболтается кто-то из бывших партнёров; наконец, его порок может стать неуправляемым и А. покатится по наклонной плоскости. Всё это висит над его головой дамокловым мечом в течение всей жизни.
Я успокоил коллегу. Для психотерапевтического экспромта была использована шкала Кинси. По ней мы вместе с пациентом установили истинное соотношение его гомо- и гетеросексуальной активности. Оказалось, что ни о его “извращённости”, ни о грядущей “педерастической деградации” и речи быть не может. Что же касается предательской гомосексуальной внешности, то она – плод его тревожного воображения; враждебно-презрительное отношение со стороны окружающих – явная ошибка в интерпретации подлинного положения дел. Словом, пациента удалось успокоить, но, его гомосексуальная паника может вспыхнуть в любой момент с новой силой.
Гомосексуальная паника – удачный термин, закреплённый в психиатрии США за психическим расстройством, развивающимся у мужчин. По Гарольду Каплану и Бенджамину Сэдоку (1994), речь идёт о пациенте, убеждённом, что о его гомосексуальности стало всем известно. Отчаяние его так велико и настолько сопряжено с бредом, что в США его лечащим врачом назначают только психиатра-женщину. Врача-мужчину больной может вплести в свой бред, истолковав самый невинный его поступок или жест как попытку к изнасилованию. Дело может закончиться нападением на врача.
Сексолог чаще имеет дело с пациентами, у которых страх перед собственной гомосексуальностью или её разоблачением не сопровождается бредом или галлюцинациями. Обычно речь идёт о сравнительно мягком варианте заболевания, о гомосексуальной тревоге. Её-то и не заметил психиатр, заочно консультировавший Сергея. Между тем, хотя в клинической картине невроза юноши преобладают депрессивные переживания, они вызваны именно его гомосексуальной тревогой.
Паника по типу развёрнутого реактивного параноида развивается редко, зато гомосексуальная тревога наблюдается у многих геев, часто определяя клиническую картину их невротического развития. В качестве иллюстрации приведём анализ одного письма.
Это письмо было получено после публикации книги “Об интимном вслух” (Бейлькин М. М., 1988):
Полученное послание вызвало не улыбку, которой так боялся анонимный корреспондент, а желание понять мотивацию его поступка. Письмо потребовало немалого труда и больших затрат времени. Его содержание не было вымыслом: придумать такую логичную последовательность переживаний и событий невозможно. Но каковы мотивы этих усилий?
Горячность автора письма можно объяснить лишь одним: психологической защитой, что свидетельствует о наличии чего-то, что неприемлемо для него и вызывает у него тревогу.
Он утверждает, что
Может быть, анонимный корреспондент (сокращённо
Словом, единственное объяснение письму – гомосексуальная тревога (в данном случае она вызвана признанием капитуляции в долгой борьбе с собственной девиантностью). Не врача пытался убедить анонимный корреспондент; прибегая к психологической защите, он стремился успокоить себя самого.
Этот вывод подтверждается анализом письма. Несмотря на искренность, оно написано скрытным человеком: А. К. ни словом не обмолвился о том, каковы его возраст и профессия, кто его родители.
И стиль, и содержание письма выдают чувствительную (сенситивную) акцентуацию характера. Такие акцентуанты – люди робкие и в то же время экзальтированные. Они импульсивны, самолюбивы и, на взгляд окружающих, очень непоследовательны в своих поступках. На самом же деле, их поведению присущи чёткие психологические закономерности.
По классическому описанию психиатра Петра Ганнушкина (1964), им свойственна
Обращает на себя внимание мнительность, болезненное самолюбие и обидчивость А.К: ведь он заранее боится иронической улыбки того, кому пишет. Не самый удачный способ настроиться на контакт.
Излюбленный способ психологической защиты сенситивных юношей – гиперкомпенсация, в том числе, когда какой-то недостаток (часто мнимый) путём тренировок замещается своей противоположностью. Постоянным самоконтролем и занятиями спортом гомосексуалы стараются стать подчёркнуто мужественными. При этом поведение, как и внешность, приобретают противоречивый характер: спортивность и щегольство временами переходят в манерность, сквозь утрированную мужественность проступают женственность и инфантилизм (“детскость”, психологическая незрелость); за деланной самоуверенностью и напускной решительностью чувствуется готовность в любой момент стушеваться. Именно такое поведение поверхностному наблюдателю кажется капризным и непредсказуемым.
При наличии явных интеллектуальных способностей А. К., его письмо грешит этой мозаичностью в полной мере. Начало послания, хотя и выдаёт крайнее самолюбие юноши, остаётся сдержанным. Середина письма экзальтированна:
Письмо даёт важные сведения об этапах невротического развития А. К. Сенситивные акцентуанты вообще склонны к невротическим реакциям. У автора письма к тому же были и особые причины для развития невроза, очень похожие на те, что исследовал Фрейд (1989а). Речь идёт о страхе мальчика перед инцестом – бессознательным желанием физической близости с матерью. Этот психологический механизм делает понятными ночные страхи А. К.: в эротических снах он бессознательно отождествлял нагую женщину с матерью. Поллюции при этом сопровождались паническим страхом смерти. Неосознанно отождествляя со своей матерью всех женщин, подросток распространял на них запрет на половую близость, что усиливало его гомосексуальность.
Следует заметить, что к такой гипертрофированной сыновней любви со временем часто присоединяется и неприязненное чувство к матери, ибо на неё возлагается вина за робость, “женственность” и другие последствия “неправильного воспитания”. Чаще всего подобный механизм “любви – ненависти” наблюдается у сыновей из неполных семей. Некоторые же факты, проглядываемые из письма, дают основание полагать, что его автор рос без отца.
Письмо позволяет реконструировать этапы становления гомосексуальности молодого человека. Скорее всего, у него были к ней врождённые биологические предпосылки: она обнаружилась рано и без каких-либо внешних поводов. В дальнейшем к действию биологических факторов присоединился патопсихологический механизм: слишком сильная привязанность к матери и страх перед инцестом, а также переживания, связанные с отсутствием отца.
Страх, сопровождающий его гетеросексуальные сны, подросток расценил как проявление привычной для него робости. Борясь с ней, он пуще прежнего старается вести себя “по-мужски”. Ища объекты для подражания, он приглядывается к мужчинам, оценивая их внешность и поведение. Поиски мужского идеала усиливают его гомосексуальные тенденции. По-видимому, и прежде, задолго до полового созревания, он безотчётно искал того, кто мог бы заменить ему отца. Теперь же подросток конструирует идеальный образ, включающий мужественность, сексуальную привлекательность, а, кроме того, те черты, которые он и раньше приписывал человеку, способному заменить отца – зрелость (усы – её показатель и гарантия), силу, способность опекать и защищать (женщину и сына).
В отличие от гетеросексуальных сновидений, в которых женщина отождествлялась с матерью, эротические сны с появившимся в них “усатым мужчиной”, не сопровождались страхом. Зато возникшая ассоциативная связь между половым возбуждением и видом нагого мужского тела стала его дневным кошмаром.
Подросток панически боится, что предательская эрекция, с головой выдающая его гомосексуальность, обязательно возникнет при виде обнажённых мужчин в бане и на пляже. И действительно, по невротическому механизму, страх вместо того, чтобы подавлять эрекцию, усиливал её. Пришлось отказаться от посещения пляжа и бани, тем самым, лишив себя удовольствия любоваться нагими мужчинами. Убедившись в том, что поиски мужского идеала лишь усиливают его гомосексуальность, подросток (впрочем, уже юноша) решается идти “ва-банк”. В его глазах самым надёжным показателем (а возможно, и средством достижения) мужественности и психической зрелости могла бы стать его половая связь с женщиной. Её-то он и собрался осуществить на деле.
На “проверочный акт” со случайной женщиной А. К. вряд ли польстился бы (надо учесть его экзальтированность и болезненное самолюбие). Скорее всего, юноша решился на близость с девушкой, к которой испытывал романтические чувства.
Для любовной связи этого оказалось слишком мало (в интимной ситуации не было полового возбуждения). И тогда, чтобы вызвать эрекцию, достаточную для половой близости, он воспользовался тем, что раньше было его кошмаром. Прежде А. К. боялся взглянуть на нагое мужское тело или представить его себе – ведь это вызывало у него непрошеную эрекцию. Теперь же, чтобы добиться её, он представляет себе обнажённого и эротически возбуждённого мужчину, совершающего половой акт с его же партнёршей. Тем самым влечение к девушке стало как бы “двойственным”, дополняясь гомосексуальным компонентом. Скорее всего (это просматривается в письме), в своих фантазиях А. К. представлял не “усатого мужчину”, ведь тот был строго гомосексуальным, являясь частью интимного мира юноши, а кого-то другого – гетеросексуального и, возможно, реального мужчину, связанного с этой девушкой. (
Логичным выходом из подобной ситуации было бы обращение за советом к сексологу. Вместо этого юноша вошёл в гомосексуальную среду.
В своём письме А. К. уверяет, что обрёл, наконец, счастье и стал
Можно было бы только порадоваться за А. К., если бы не его письмо. Оно выдаёт новый страх. Его автор пытается доказать, что гомосексуальность вовсе не исключает тех душевных качеств, которые ценятся во всём мире – альтруизма, избирательности, способности к творчеству и т. д. Врачу такое утверждение представляется бесспорным, но верит ли в него сам юноша? Факты из жизни его новых друзей могли бы показать, что они, действительно, способны любить, социально активны, не шляются по сортирам, обходят стороной
И тут-то последовал странный провал. Вместо фактов юноша прибегает к стёртым словесным штампам – его новые друзья
В том-то и дело, что настоящая попытка опереться на факты показала бы, что их нет, и А. К. лишь выдаёт желаемое за действительность.
Юноша обнаруживает новый страх, на этот раз перед сделанным им гомосексуальным выбором. Его мучает неуверенность в том, что девиантные друзья компенсируют всё то, что дала бы ему “нормальная” сексуальность, от которой он отказался. Ведь гомосексуальные наклонности тяготили юношу не только из-за боязни разоблачения. Долгая борьба с девиацией – свидетельство того, насколько А. К. дорожил гетеросексуальным потенциалом своего полового влечения и цеплялся за него. Для этого есть причины, понятные всем: семья, дети, социальный престиж – всё это преимущества гетеросексуального большинства. Но кроме таких общих обстоятельств, есть и нечто характерное именно для А. К.
Вспомним, что сновидения юноши, заканчивающиеся поллюциями, поначалу были гетеросексуальными. Как сообщает автор письма, лишь
Повторим, если бы не гомосексуальная тревога, письмо не было бы написано. Всё это означает, что, как и прежде, когда страх впервые пришёл в его сны, когда он трансформировался в страх разоблачения, когда обнаружилась болезненная “раздвоенность” в любовной связи с женщиной и разочарование в ней, юноша остро нуждается в помощи врача.
Утраченные, было, убедительность и красноречие в полной мере вернулись к нему в конце его исповеди, когда он выступил в защиту своего права на счастье. В этом он абсолютно прав. Спорить с ним было бы несправедливо и нелепо. Между тем, в этой части письма всплывает новое противоречие.
Письмо утверждает, что неврозы у лиц с девиациями вызваны лишь одним-единственным фактором – гомофобией общества. Правда, из рассказа юноши о его собственном невротическом развитии, очевидно, что сам он с гомофобными гонениями напрямую не сталкивался. Иначе А. К. поведал бы именно о них, а не об обидах, связанных с просмотром телевизионных передач. Письмо свидетельствует о его собственной интернализованной гомофобии. Ведь утверждая на словах, что он примирился со своей гомосексуальностью, юноша, на самом деле, испытывает страх перед ней.
Почему автор письма не обратился за помощью к сексологу лично? Таков уж его характер – крайнее самолюбие в сочетании с робостью, готовность скорее пойти на авантюру, чем на откровенный разговор с врачом с глазу на глаз. А вдруг в ответ на свои откровения он увидит ту самую
Вряд ли связь молодого человека с его усатым
Таковы парадоксы гомосексуальности, подробный разговор о которых ещё предстоит.
Пока же нужно обсудить одну весьма щекотливую тему. Насколько правомочны ссылки на Фрейда, которых немало в книге? Учению, совершившему революцию в представлениях о психической жизни человека, не повезло. Оно попало в нашей стране под запрет как
Алан Белл с соавторами проделали титаническую работу, обследовав около тысячи гомо- и почти полтысячи гетеросексуалов. Сравнив ответы респондентов на вопросы, заданные в анкете, исследователи пришли к выводу, что
Отвернулся от создателя психоанализа и Лев Клейн. Он пишет
Клейн пишет:
Далее следует рассказ самого юноши:
Вопреки совету консультанта, мать всё-таки заставила Йозефа лечится у психоаналитика. Получив письмо от друга с отказом от дальнейшей переписки, молодой человек бросил навязанное ему “лечение”.
Мать умоляла сына возобновить учёбу, но тот был непреклонен. На свадьбу брата он согласился приехать при условии: мать должна признать его таким, каков он есть. И приедет он в сопровождении своего нового любовника! Ей пришлось согласиться со всеми требованиями Йозефа.
Отец в ходе конфликта держался в стороне. Он не принял гомосексуальность сына.
Предварим анализ этой истории кратким отступлением от темы.
Лев Клейн – талантливый археолог, сделавший важное открытие. В полированных каменных предметах, именуемых
В самом деле, почему их борьба была столь ожесточённой? Виной тому не одна лишь приверженность матери гетеросексуальной морали; в противном случае она никогда не примирилась бы с гомосексуальностью сына. Дело и не в её обманутых надеждах обзавестись внуками. В конце концов, в семье есть ещё и гетеросексуальный сын. Секрет её ожесточения в том, что Йозеф, с которым она отождествляла себя, вступил в противоречие с её подсознательным желанием приобщиться к мужским возможностям и достоинствам. (Многие женщины в глубине души мечтают хотя бы на время обзавестись половым членом и стать мужчиной). Веди он себя