Подлинная история королевы Мелисенты Иерусалимской

— Такой был хороший мальчик! — голосили они. — Верните нашего мальчика! Мы его подобрали совсем-совсем хворого! Мы его кормили-поили-воспитывали! Он называл нас мамочками! Все деньги, что он добывал милостыней, мы на него и тратили! Или почти все… Отдайте нам нашего мальчика! Ему будет там плохо!

Стараясь по возможности держаться от «мамочек» подальше, Мелисента лихорадочно соображала, как бы ей вместе с сарацинами проникнуть в Алеппо и подобраться к Балдуину. Шепотом она обратилась к одному из воинов ислама:

— Идем вместе в крепость. Плени того, на кого я покажу. Не сможешь пленить — убей.

Однако тот нахмурился, ибо не по душе ему было слушать женщину. Когда же Мелисента взяла его за руку и потянула за собой, он сердито высвободился.

— Воин ходит один.

И хотя Мелисента клятвенно обещала предать исламу того, кого хотела пленить, даже и это не могло заставить турка принять слова женщины всерьез.

Уповая на Бога франков, Мелисента закричала страже, охранявшей ворота Алеппо:

— Пустите меня! Со мною эти мусульмане, которые не верят, что Господь наш Иисус Христос по молитве праведных творит чудеса! Они говорят: Иса — не Бог, Иса — пророк. Я хочу показать им всю неправду их!

На ее зов вышел юный монах, смуглый и светлоглазый, и приблизился, тихо ступая босыми ногами. Лицо его, залитое светом веры, излучало неземной покой.

— Идите за мной и уверуйте, — негромко молвил он. — Воины пусть оставят оружие.

Краем глаза поглядывая из-под капюшона, Мелисента заметила Балдуина — на его загорелой коже не осталось и следа страшных язв, и теперь юноша разительно напоминал своего покойного отца, Фалька Анжуйского. Рядом с мальчиком стояла девушка небесной красоты. Она вся сияла и казалось белоснежные одежды ее источают свет. Мелисента узнала эти прекрасные черты, эти огромные сверкающие глаза… Евангелина, дочь Мануила Комнина!

Теперь королева все яснее видела, что пленить Балдуина не удастся. Его можно только убить. А мусульмане, хмурясь, медлили у ворот и всем своим видом показывали, что идти к святому источнику не намерены. В отчаянии королева попросила их именем Аллаха позволить ей показать им чудо… Но те не захотели заметить знаков, которые она им украдкой подавала. Вместо того, угрюмо глядя себе под ноги, они упрямо заладили «Аллах акбар» и не сдвинулись с места.

Мысленно проклиная их за твердолобость, Мелисента пошла за юным монахом одна.

Монах неторопливо повел ее по холму, в маленький сад, полный зелени. Там из земли бил источник. В странном волнении смотрела королева на святую воду, и чем больше впитывал взор ее чистоты и прозрачности, тем более мутными и греховными представлялись ей собственные помыслы.

А монах начал неспешный рассказ о девушке, которая была слепа от рождения и прозрела, промыв себе однажды с молитвою глаза из этого источника. Рассказывал он и о прекрасной Евангелине, чья вера и любовь привели в это благое место прокаженного юношу и избавили его от греха и болезни.

Монах говорил просто и совершенно спокойно. Душа королевы изнемогала, ибо ей страстно хотелось покаяния, света и покоя. И оставив на время греховные помышления — тем более, что осуществить их сейчас было невозможно — королева вся отдалась искренней молитве. Бросившись на колени перед родником, она залилась обильными слезами.

Видя столь бурное раскаяние, молодой монах благословил эту женщину, не зная, кто она, и простил ей грехи ее, не спрашивая, в чем же она греховна. Юность, благочестие и глубокая вера ранили Мелисенту больнее меча. Пав на лицо, она разрыдалась.

22. О том, как Бог франков во второй раз отвел беду от Балдуина

— Потерпев таким образом неудачу, Мелисента кое-как отделалась от правоверных и, дабы смягчить их угрюмость, попросила у них прощения за то, что вынудила слушать речи о могуществе Бога франков. Внутренне же она кипела от ярости и кляла твердолобых Аллахакбаровцев на чем свет стоит.

Надвинув капюшон на глаза, Мелисента поспешила обратно в Иерусалим. На дороге, едва лишь они с Агнес свернули за поворот, им повстречался королевский шут, происхождения рыцарского, но нрава веселого, доброго и покладистого, именем Райан ап Гвиттерин.

Видя себя загнанной в угол, Мелисента бросилась к Райану и, едва не целуя тому руки, стала умолять его сделать для нее одно дело. Пораженный Райан стал слушать. В немногих словах королева попросила изумленного шута незаметно проникнуть в Алеппо, разыскать там исцеленного от проказы юношу и убить его. Мелисента заклинала именем всего святого. Напор королевы был столь силен, что Райан, не задавая более никаких вопросов, согласился…

И с чистой совестью они расстались: королева и ее фрейлина двинулись к Иерусалиму, а Райан — к Алеппо.

Спустя малое время под стены Иерусалима подошли сарацины из числа тех, кого Мелисента встретила по дороге в Алеппо, и спросили, могут ли они забрать девушку, которую королева им обещала. Мелисента отвечала, что девушки им не видать как своих ушей, ибо посланные с нею в Алеппо воины ислама ничего не смыслят в воинских хитростях, а на одном Аллахакбаре далеко не уедешь.

Пока королева препиралась с турками, обеспокоенные госпитальеры подбежали к ней, дабы охранять ее величество. Ибо, настроенные мирно, они не желали перемены власти в Иерусалиме и связанных с этим смут. Не желая открывать перед рыцарями Христовыми своих истинных замыслов, поспешила королева отделаться от турок; госпитальерам же объяснила, что сарацины хотели купить у нее девушку.

Дневная трапеза была в разгаре. Царедворцев обносили охлажденным вином, когда речь зашла о юном Балдуине и вновь избранном папе Римском. Монсеньор архиепископ, вволю наинтриговавшись в Париже, рассказывал, как происходили выборы папы. Королева смотрела, как по германской физиономии святого отца змеится гадкая улыбочка, как топорщатся его рыжие усы, и злилась, скрывая ярость под маской скучающей любезности. Несколько высших духовных иерархов, в том числе и Иерусалимский, представляли партию войны и ничего так не хотели, как нового крестового похода на Восток.

Королева, которой нужен был на Востоке мир и которая в приватных беседах именовала благочестивых завоевателей Гроба Господня не иначе, как «крестоносной сволочью», слушала хвастливый рассказ архиепископа, скромно опустив глаза в тарелку и помалкивая. Лишь когда при ней упомянули о том, что новый папа весьма заинтересовался юным Балдуином, по губам Мелисенты пробежала мимолетная улыбка. Королева была уверена, что сын ее уже мертв.

Краем глаза она заметила, как в трапезную вошел Райан. Поймав взгляд королевы, шут еле заметно покачал головой.

И тут Мелисента потеряла самообладание. Она вскочила из-за стола, опрокинув кубок с вином, и быстро выбежала из зала. Агнес, стараясь загладить неловкость королевы, пояснила остальным, что у ее величества различные недомогания, но лекарь уже вызван и ожидается с минуты на минуту.

23. О сговоре между Мелисентой и моим отцом

— Мой достойнейший отец, эмир Дамаска, обладал множеством великолепных умений, в числе которых было и лекарское искусство и великий талант изменять свою внешность.

Получив письмо от Мелисенты, он тщательно все обдумал и взвесил, собрал лекарственные травы и различные инструменты и под видом ученого целителя отправился в Иерусалим, сопровождаемый одним учеником.

— Ты жаловалась на болезнь почек, почтенная, — обратился мой отец к Мелисенте, искусно разыгрывая лекаря.

— Да, — поспешно отозвалась она. — Ты из Дамаска?

Вместо ответа мой отец наклонил голову. Королева опрометчиво заговорила было с ним о своих планах, но мой отец перебил ее мягко и вместе с тем непреклонно:

— Сперва — о твоих недугах, почтенная.

И отослал ученика собирать целебные травы. Мелисента же скрытно отправила Агнес к госпитальерам, дабы та на всякий случай взяла у них противоядие. Оставшись таким образом наедине они заговорили наконец о том, что беспокоило обоих.

— Насколько я понял, — сказал мой отец, — твоего сына исцелили христиане, и теперь ты опасаешься, как бы он не занял твое место.

Королева подтвердила, что это правда.

Мой отец с интересом рассматривал ее.

— И как же ты предполагаешь нейтрализовать Балдуина?

— Я отдам его тебе. Сделай из него мусульманина. Но только так, чтобы я могла в этом убедиться.

В глазах моего отца мелькнули искры: он и сам был непрочь заполучить Иерусалим, а в лице Балдуина-мусульманина получал великолепный козырь. Поспешно опустив веки, мой отец молвил с усмешкой:

— Ты во всем убедишься. Что еще тревожит тебя? Расскажи мне, если хочешь.

— Тевтоны! — выпалила королева. — Я совершенно им не доверяю. Они хотят войны с Востоком. Они и твои враги тоже.

Мой отец призадумался.

— А госпитальеры? — спросил он.

— Они отдали себя делу милосердия и слегка в этом переусердствовали, мне кажется. В их госпитале есть даже отделение для неверных.

Мой отец хмыкнул.

— Что же ты предлагаешь мне? — спросил он.

— Я могу выманить тевтонов из крепости, а ты ударь им в спину, — азартно проговорила Мелисента.

У моего отца имелись несколько иные планы, о чем он, естественно, говорить не стал. Его забавляла Мелисента с ее властолюбием и чудовищной беспринципностью.

— Я посмотрю, что можно сделать, — кратко ответил он.

Они с королевой обменялись улыбками.

— Ты нашла своего сына?

— Да.

— Он действительно болен?

— У него была проказа.

— Я жду тебя с твоим сыном у себя в Дамаске. У него остались нераскаянные грехи, так что проказа может вернуться. Помни: сегодня вечером в Дамаске!

— Сейчас я прилагаю все усилия для того, чтобы найти его и захватить в свою власть.

Агнес принесла противоядие и украдкой показала его королеве, но та велела ей успокоиться и, взяв из рук моего отца лекарства, выпила их без колебаний.

— Если возникнут осложнения, присылай за мной в Дамаск, — сказал на прощание мой отец.

Проводив лекаря, Мелисента вздохнула спокойнее.

— Ты знаешь, Агнес, в чем ужас моего положения? — обратилась она к своей доверенной девице.

— Нет, ваше величество.

— В том, что я полностью завишу от множества дополнительных обстоятельств, которые совершенно не зависят от меня. Проклятье! Чем выше судьба заносит человека, тем больше он — игрушка в руках слепого случая. Я чувствую себя совершенно беззащитной.

— Глядя на вас, этого никак не скажешь, ваше величество, — ответила Агнес.

24. О том, как Агнес де Вуазен и Райан ап Гвиттерин нашли Балдуина

— После того, как отец мой удалился, Мелисента вновь обратилась к Райану и Агнес с приказом разыскать Балдуина и пленить его, по возможности тайно. Убивать же его королева велела в самом крайнем случае.

И вот, пока Агнес убирала свои роскошные волосы под берет Райана, ее величеству доложили, что трубадур Джауфре Рюдель де Блая из Прованса просит аудиенции у королевы Иерусалимской. Не отыскав пристойной причины отказать, Мелисента велела пустить трубадура. Между тем Агнес поспешно переоделась мальчиком.

Джауфре вошел, печальный и красивый, как всегда. Со сдержанным почтением приложился к руке ее величества, после чего уселся в изящной позе и принялся вздыхать.

— Вообразите себе, ваше величество, — заговорил он неторопливо, — я нашел ее.

— Кого?

— Графиню Триполитанскую!

Заглянув в зал, Агнес делала королеве таинственные знаки.

— Ступайте, дитя, — молвила королева, — да будут все грехи на мне одной. Делайте, что вам велено.

Агнес убежала.

Джауфре, терпеливо дождавшийся конца этого малопонятного диалога, подхватил нить разговора точно на том месте, где вынужден был обронить ее.

— Она находится при дворе графа Тулузского.

— Кто?

— Графиня Триполитанская!

Дав себе наконец труд вникнуть в тему беседы, Мелисента фальшиво улыбнулась.

— Так вы, должно быть, счастливы, мой друг?

— Увы! — Он развел руками. — Теперь, когда я обрел ее, я еще дальше от цели, чем прежде. Как объясниться с нею? Все мои стихи никуда не годятся, ведь я посвящал их Принцессе Грезе, которая находится столь далеко от меня. Она — графиня Триполитанская! А кто я? Бедный рыцарь!

— Напишите новые стихи, — подсказала королева, прислушиваясь, не несут ли ей вести о Балдуине.

— Ничего иного мне не остается.

— Я от души желаю вам счастья, — намекнула Мелисента на свое желание избавиться от куртуазного гостя.

С присущей ему чуткостью безупречный рыцарь раскланялся и вышел.

И вовремя!

Вихрем пронеслась по анфиладам дворца Агнес. Сорвав на бегу берет, она крикнула королеве:

— Убит!

И скрылась в гардеробной, дабы поскорей переодеться.

Вот как случилось, что Агнес и Райан убили Балдуина.

По приказу королевы, шут и придворная дама направились в Алеппо. Они шли таясь, ибо опасались встретить сарацинов, которым Мелисента обещала подарить свою фрейлину. Однако вскоре они увидели на дороге торжественную процессию, направлявшуюся в Иерусалим. Впереди ступали двое несторианских монахов из обители святого источника в Алеппо, следом — дева Евангелина в белых одеждах. Она вела исцеленного юношу. Замыкали шествие шумно гомонящие «мамочки», которые требовали, чтобы им немедленно вернули «их мальчика».

Райан замешкался, но Агнес не растерялась.

— Быстро, — прошипела она, — вливаемся в процессию, подбираемся к Балдуину и…

В глазах Райана застыла неуверенность. Схватив шута за руку, Агнес потащила его на дорогу и подтолкнула. Вот уже показалась из-за поворота дороги белая громада Иерусалимского храма… Еще несколько шагов — и будет поздно.

С внезапно вспыхнувшей безумной решимостью Райан метнулся вперед и ударил Балдуина ножом под левую лопатку. Изо рта юноши вытекла кровь; он повалился на бок, запятнав белые одежды Евангелины. С воплем гнева и боли женщины из гулящего гарема полоснули Райана по горлу. Умирая, тот, как ему было заранее велено находчивой Мелисентой, проклял королеву Матильду Английскую. Ибо убивая собственного сына, Мелисента преследовала две цели: избавиться от соперника и скомпрометировать Плантагенетов.