Танец с Принцем Фейри (ЛП)

Орен возвращается, снова отрывая меня от моих мыслей.

— Вы закончили?

— Да.

— Наелись? — Он забирает мою пустую тарелку.

— Более чем. — Я сажусь прямее. — Пожалуйста, передайте повару, что было вкусно.

Он лукаво улыбается и кивает.

— Передам.

— Есть новости от моего мужа? — спрашиваю я.

Дворецкий вздыхает. И снова то, что должно быть простым ответом, заставляет его мучиться слишком долго.

— Я думаю, он сможет найти время, пять или десять минут, возможно. Я разожгу огонь в кабинете в Вашем крыле. Вы можете подождать его там.

Дворецкий быстро уходит, унося посуду. Я встаю и делаю круг вокруг обеденного стола. Я вдруг пожалела, что спросила, могу ли я увидеть лорда Фенвуда. Что, если он расстроен этим требованием? Что, если он не хочет иметь со мной ничего общего, и теперь я только искушаю его гнев? Я останавливаюсь и качаю головой.

Нет, если мне суждено жить здесь и быть замужем за этим человеком, то я имею право хотя бы раз встретиться с ним. Узнать его имя. Если мы не имеем ничего общего друг с другом в течение дня, это прекрасно. Но мы должны хотя бы признать присутствие друг друга.

Собравшись с духом, я выхожу из столовой и направляюсь направо. К моему удивлению, вторая дверь открыта. В очаге потрескивает огонь. Вдоль стен стоят почти пустые книжные шкафы. Справа от него стоит стол, который, как я предполагаю, когда-то находился между двумя стульями, стоящими сейчас спинками друг к другу перед камином.

Я перекрестилась и слегка провела кончиками пальцев по коже. Какое странное расположение кресел... Я размышляю. Вскоре я узнаю, почему стулья стоят таким образом.

Голос прорезает тишину и мои мысли, резонируя глубоко в моем сердце. Он похож на низкий рык волка и пробуждает во мне инстинкт хищника. Беги, призывает меня здравый смысл. Беги отсюда, это не место для тебя.

— Не поворачивайся, — говорит он.

Несмотря на себя, я оглядываюсь через плечо. Инстинкт, правда. Когда кто-то говорит, я смотрю. Я не собирался ослушаться... По крайней мере, не в этот раз.

— Я сказал, не поворачивайся.

Мои глаза снова устремлены вперед.

— Я видела только часть Вашего плеча. Простите, я не хотела...

— Орен нарушил правила, не так ли?

— Да. — Мужчина, с которым я разговариваю, высокого роста, судя по тому, как его плечо упирается в дверную раму. Но это все, что я могу о нем сказать. Он прислонился к стене сбоку от двери, как будто знал, что я попытаюсь заглянуть к нему, несмотря на его приказ.

— Это последнее правило, которое ты должна знать, — говорит он. — Ни при каких обстоятельствах ты не должна смотреть на меня.

— Что? — шепчу я, борясь с желанием еще раз оглянуться через плечо.

— Орен сообщил мне, что ты хочешь встретиться со мной. Я обязываю тебя, как и полагается. Однако я сделаю это только в том случае, если ты поклянешься никогда не смотреть на меня.

Теперь стулья имеют смысл. Интересно, он сильно изуродован? Может быть, он просто ужасно застенчив? Какова бы ни была причина, я не хочу доставлять ему неудобства.

— Я не против. — Я сажусь в кресло, стоящее спиной к двери и обращенное к окнам. — Я благодарна, что Вы нашли время встретиться со мной.

Я слышу его шаги по полу. У него широкая походка, что еще раз подтверждает, что он такой же высокий, как я и предполагала. Его шаги легкие, почти бесшумные. Он ходит так же, как и я, как будто старается не издать ни звука. Я не могу представить его очень мускулистым мужчиной, учитывая его шаги. Нет... я представляю его жилистым человеком. Ненамного старше меня, судя по силе его голоса. Я пытаюсь разглядеть его в отражении окон, но в комнате уже слишком темно для этого. Он не более чем размытая тень, движущаяся позади меня.

Стул позади меня тихонько скрипит под его весом. Крошечные волоски на моей шее встают дыбом. Никогда еще я так остро не ощущала чье-либо присутствие. У меня никогда не было такого искушения сделать что-либо, кроме как повернуться, посмотреть и убедиться, что все мои предположения о нем верны.

— Итак, о чем ты хотела бы поговорить? — спросил он несколько отрывисто.

— Я просто хотела познакомиться с Вами, вот и все, — говорю я. — Мне показалось довольно странным быть замужем за кем-то, никогда не... — Я остановила себя, чтобы не сказать «видя его», и вместо этого сказала — говоря с ним.

— Ты вышла за меня, не разговаривая со мной, почему это имеет значение сейчас?

Я не могу сказать, ранит его этот факт или нет. Надеялся ли он, что я буду умолять и просить о встрече с ним, прежде чем подпишу бумаги? Понимает ли он, что моя судьба была предрешена росчерком пера, которое я даже не держала в руках?

— Мы собираемся провести нашу жизнь вместе, — говорю я. — Я бы хотела сделать это как можно приятнее.

— Здесь нет ничего приятного.

Похоже, мой муж очень жизнерадостный. Я закатываю глаза, радуясь, что он не видит моего выражения.

— У Вас хороший дом, достаточно богатства, чтобы делать то, что Вам хочется, никто не диктует Вам, что делать...

— Не думай, что ты меня знаешь, — резко вмешивается он.

— Я была бы счастлива, если бы у меня была такая возможность.

— Я не заинтересован в том, чтобы ты меня знала, потому что я не заинтересован в том, чтобы знать тебя. Это договоренность, не более того. Все, что ты есть, это сделка, которую я должен выполнить.

Я прижимаю платье к груди, как будто физически пытаюсь защититься от невидимой раны. Почему я ожидала другого? На что я действительно надеялась? На какую-то великую романтику? Ха. Та любовь, о которой рассказывают в историях, которые читают девушки, — это неправда. Я видела «любовь» между моим отцом и Джойс. Это единственная настоящая любовь, и это не то, чего стоит желать.

Нет, я не хотела, чтобы он любил меня. Но, возможно, я надеялась, что хоть раз меня не будут воспринимать как обузу.

— Справедливо, — говорю я мягко.

— Есть еще что-нибудь? Или ты довольна?

— Довольна.

— Хорошо. Я ожидаю, что у меня не будет от тебя никаких вопросов, пока ты здесь. Соблюдай правила, и ты ни в чем не будешь нуждаться, пока ты или я ходим по этому смертному миру. Тебе никогда больше не придется пересекать мой путь.

Стул скрипит, когда он встает; его шаги затихают. Я хотела бы сказать что-то еще, или четко представить, чего я хочу. Но дело в том, что мне никогда не позволяли ничего желать в моей жизни. Мне так долго говорили, что я могу иметь, а чего не могу, что любой навык, с которым человек рождается, чтобы сделать этот выбор, был потерян для меня. Оно засохло и умерло от того, что никогда не использовалось.

Я сижу почти целых десять минут после того, как убедилась, что он ушел, просто глядя в темный лес. Наступила ночь, луна убывает, так что почти невозможно разобрать темные силуэты, окаймляющие лес. Чем дольше я смотрю, тем больше меня охватывает странное ощущение, что что-то смотрит на меня в ответ.

Не в силах больше терпеть беспокойство, я направляюсь в свою комнату. Но когда я выхожу в коридор, я слышу шаги в главном входе. Я медленно поворачиваю голову в сторону двери, которая служит входом в мое крыло. Вопреки здравому смыслу, я крадусь и прижимаю ухо к двери.

По ту сторону раздаются приглушенные голоса, но я не могу разобрать, о чем они говорят. Слова странные, чужие, произнесенные на незнакомом мне языке. Я осторожно подхожу к одному из окон, выходящих на круговую дорогу. Там пусто. Даже карета, которая привезла меня сюда, больше не стоит у входа.

Кто там? Задаюсь вопросом я. Живут ли здесь другие? Орен сказал, что в поместье нас только трое. Может, он солгал? Если да, то почему?

Соблюдайте правила, и вы ни в чем не будете нуждаться, сказал Лорд Фенвуд. Орен также четко сформулировал эти правила: я не должна покидать свое крыло ночью, какие бы звуки я ни слышала. Чем бы лорд ни занимался в поздние часы, это не мое дело.

Прекрасно. Я не возражаю против того, чтобы быть скорее гостьей, чем женой.

Я удаляюсь в свою комнату и готовлюсь ко сну. Матрас и одеяло — одни из самых удобных в моей жизни, и я быстро погружаюсь в беспробудный сон...

Только для того, чтобы через час быть разбуженной пронзительными криками.

ГЛАВА 4

Я вскакиваю на ноги, прижимая к себе одеяло, как будто это броня. Крики прекращаются так же быстро, как и начались, и эхом отдаются только в моих ушах. Мое сердце бешено колотится, дыхание короткое и учащенное. Я смотрю на дверь, думая, не собирается ли какой-нибудь бандит или еще кто похуже ворваться в дом и убить меня в моей постели.

Но ничего не происходит. Атмосфера снова неподвижен и тих. Даже деревья не шелестят под ветерком за окном. Я не слышу ни песен ночных жуков, ни тихих скрипов старого дома.

Я не знаю, как долго я так сижу, но достаточно, чтобы мышцы моей спины начали спазмироваться от того, что я держусь так высоко и жестко. Я выдыхаю и пытаюсь снять напряжение, соскальзывая с одеяла. Набросив шаль на плечи, я прислоняюсь к двери в свою комнату и прислушиваюсь. Я по-прежнему ничего не слышу.

Зная, что я, безусловно, должна быть безумной, чтобы решиться на этот шаг, я открываю дверь. В окна вливается серый лунный свет, который не лучше, чем свет единственной свечи, пытающейся осветить весь зал. Я оглядываюсь вокруг и никого не вижу.

Я пересекаю холл и прислоняюсь к стене у одного из окон, выходящих на дорогу. Я выглядываю наружу. Гравий пустой и гладкий, как будто Орен только что почистил его. Я продолжаю идти вперед, как будто если я задержусь в лунном свете слишком долго, то стану мишенью в эту прохладную и жуткую ночь.

Наконец, у двери в конце коридора я прижимаю ухо к дереву. Ни разговоров, ни движения, ни криков. Моя рука с трепетом ложится на ручку. Мне дали четыре очень четких правила. Но это было до того, как я услышала крики. Что, если будет нападение? Что, если мы в беде?

Я нажимаю на ручку. Она не двигается. Я взаперти.

Сердце ушло в пятки, когда я отступаю от двери. Я качаю головой, безмолвно умоляя никого не трогать. Я покинула коридор. Я в длинном чулане под лестницей в поместье моей семьи. Дверь заперта. Хелен говорит мне, что мама выбросила ключ и что я больше никогда не увижу солнечного света.

Я спешу обратно в свою комнату и сворачиваюсь калачиком в постели, прижимая колени к груди. Всю ночь я смотрю на окна, выходящие в темный лес, и напоминаю себе, что если мне понадобится сбежать — по-настоящему понадобится — я смогу разбить их. У меня есть выход.

Даже если этот выход — в лес, в который я поклялась никогда не заходить.

Когда наконец наступило утро, мне стало легче дышать. Больше никаких звуков не было. Никаких других странных вещей ночью не происходило.

Я решаюсь пойти в ванную. Накануне вечером я осмотрела ее лишь мельком. Третья дверь в коридоре, расположенная между кабинетом и моей спальней. Это странная комната с водой, которая течет из крана горячей и холодной по непонятной мне магии. Я дважды проверяю этот феномен во время утреннего омовения. Оба раза вода идет паром, если течет достаточно долго.

Это действительно странное место.

Одетая и готовая к работе, я шагаю по коридору. В солнечном свете я чувствую себя гораздо увереннее, чем накануне вечером. Дверная ручка поворачивается без усилий, открывая мне доступ в остальную часть поместья. Я выхожу, и меня влечет в столовую аромат свежеиспеченного хлеба.

Для меня накрыли стол. Два яйца были поджарены и положены на остывающие тосты. Рядом с ними лежит половина сосиски. Это завтрак для королевы, и я быстро справляюсь с ним.

Однако ни Орена, ни Лорда Фенвуда не видно. А я отчаянно надеялась поймать кого-нибудь из них. Интересно, не произошло ли прошлой ночью несчастного случая, который заставил их уехать рано утром и взять карету до города?

Крик до сих пор звучит в моих ушах.

Когда я закончила, я собрала свою посуду и направилась к боковой двери, через которую накануне вечером выходил Орен. Конечно, она ведет на хорошо укомплектованную кухню. Не в силах бороться со своими инстинктами, я заглядываю в кладовую за сухими и консервированными продуктами. Этого достаточно, чтобы прокормить десять человек в течение двух зим. Есть еще одна дверь, ведущая в подвал, где, как я предполагаю, хранятся холодные продукты. После вчерашней ночи я не отваживаюсь спускаться в темноту.

Я прохожу вдоль стола для приготовления пищи в конец комнаты, где в столешницу вмонтирована большая раковина, и убираю свою посуду. Открытые полки вдоль стены напротив очага позволяют мне легко вернуть их на место. Я выхожу обратно в столовую, наполовину ожидая, что Орен будет там, готовый отругать меня за то, что я посмела пошевелить пальцем.

Но там по-прежнему никого нет.

Тишина невыносима. Тем более что последними звуками, которые я слышала в этом поместье, были те крики. Я возвращаюсь в свою комнату с новой целью. Я не могу оставаться в этом здании ни секунды дольше. Я не могу жить с этим шумом в качестве единственной компании.

Я переодеваюсь в более простое платье, которое спускается только до колен, чтобы не застревать в колючках, и с разрезами по бокам, чтобы обеспечить мне подвижность. Под него я надеваю прочные леггинсы. Я беру свою лютню, перекидываю ее через плечо и решаюсь вернуться в главный зал.

Я останавливаюсь перед входной дверью и повторяю про себя правила, которые мне рассказал Орен. Я могу уйти прямо сейчас. Сейчас день. И я выйду только перед поместьем, а не за ним. Это в пределах их апартаментов; я буду в безопасности. Я медленно оглядываюсь через плечо. Возможно, я даже в большей безопасности, чем здесь.

Утро свежим и бодрящем. Воздух, даже у подножия гор, кажется более разреженным и легким. Я чувствую запах густого соснового леса позади меня. Маленькие саженцы, составляющие лес передо мной, бледнеют по сравнению со своими предками.

Из любопытства я иду по ответвлению дороги вокруг здания. Конечно, он заканчивается у каретного домика и конюшни. Лошади стоят в стойлах. Карета припаркована. Похоже, они не поехали в город.

Я почти подхожу к лошадям, но тут же решаю не делать этого. Они слишком сильно напомнят мне о Мисти, а та рана еще слишком свежа. Вместо этого я поворачиваюсь на пятках и иду вдоль дороги до самых главных ворот. Они закрыты, и на гравии не видно никаких следов того, что сегодня утром здесь проезжала телега. Но, опять же, я не настоящий следопыт — если бы я им была, моя семья, возможно, питалась бы лучше, — так что трудно быть уверенным.

Чувствуя себя смелее, я иду вдоль стены среди кустарника и зарослей. Мои крепкие рабочие ботинки дают мне уверенную опору. Где-то между стеной, поместьем и дорогой я выхожу на поляну. Стрелы солнечного света падают на землю и пробивают поредевший навес. Наступающая зима заставляет эти деревья линять, и они окрашивают землю в оранжевые и красные оттенки. В центре поляны стоит массивный пень. Должно быть, это одно из старых деревьев, срубленное давным-давно, чтобы не дать ему слишком далеко вторгнуться в пригодную для использования землю.

Я сижу, положив одну лодыжку на противоположное колено, лютня лежит у меня на коленях. Держась за гриф одной рукой, я слегка натягиваю струны другой. Она не настроена. Конечно, это так, прошло несколько недель с тех пор, как я играла в последний раз. Я делаю поправки и снова натягиваю струны, повторяя, пока не останусь довольна.

Надавливая кончиками пальцев, я выщипываю одну ноту и позволяю ей задержаться в воздухе. Я напеваю, регулируя высоту голоса, пока она не совпадет с резонирующим звуком в корпусе лютни. Я позволяю гармонии угаснуть и делаю вдох, прежде чем мои пальцы начинают танцевать по струнам.

Дерг, дерг, дерг, удар. Вступление нарастает до размаха, а затем затихает во внезапной тишине. Затем первая нота. Я пою со второй.

«Я знала тебя,

когда деревья

были в огне».

«Я видела тебя,

когда ты был

не лжецом».

Короткая интерлюдия. Я качаюсь вместе с музыкой. Колеблюсь вместе с деревьями и бризами, которые составляют мою веселую труппу. Напеваю, когда мы доходим до припева.