Танец с Принцем Фейри (ЛП)

Что, а не кто. Я всегда была ее маленьким монстром.

— Я сделаю все возможное.

— Хорошо. — Джойс пожимает плечами и встает немного выше. Всякий раз, когда она так делает, я не могу не представить ее в виде большой птицы, взъерошивающей свои перья. — Если повезет, ты выйдешь замуж до заката.

— Брак? Не помолвка? — Я знала, что обсуждение идет... но я думала, что у меня будет немного больше времени. Что, возможно, я смогу встретить мужчину до свадьбы. Что я смогу как-то все испортить.

— Мы говорили об этом много раз.

— Я не думаю, что мы говорили об этом. — Мы никогда не обсуждали это. Я знаю это. И все же, мою уверенность разрушает ее тяжелый вздох.

— Ты, очевидно, опять что-то неправильно помнишь. Не волнуйтесь, я здесь, чтобы помочь тебе. — Джойс дарит мне эту змеиную улыбку и кладет руки мне на плечи. Когда-то я поверила в эту ложь. — Так ты собираешься быть хорошей для меня и не прибегать к одной из своих драматических вспышек, да?

Бесчувственная. Драматичная. Она обращается со мной так, будто я постоянно на грани срыва. Как будто я когда-либо делала что-то подобное.

По крайней мере, я так не думаю...

— Я буду вести себя хорошо, — слышу я свой собственный голос. В этом ответе есть привычка. Это не я. Это то, к чему она меня приучила.

— Отлично.

Мы разошлись в разные стороны, и я удалилась в свою комнату.

На втором этаже поместья традиционно располагаются семейные покои. Когда-то я жила там. Но когда мой отец стал все больше и больше путешествовать, Хелен вдруг понадобилась целая комната для ее художественной студии, а в моей спальне было самое подходящее освещение.

Вот где ты теперь живешь, доносится до меня голос Джойс, когда я стою на пороге темного коридора, ведущего в мою комнату. Я зажигаю огарок свечи — один, который я взяла, когда заменяла лампы в комнатах моих сестер. Он освещает потрескавшуюся штукатурку коридора. Осыпающийся камень, который говорит правду об этом поместье.

Этого слишком много. Не хватает денег, чтобы поддерживать его в порядке. Я делаю все возможное ради памяти моей матери... и чтобы, если отец когда-нибудь вернется, у него был дом, куда можно вернуться. Но Джойс волнуют только общие помещения и ее комнаты. На них денег хватит. На фасад. Все остальное, я думаю, она бы позволила сжечь.

Моя кровать занимает всю заднюю часть помещения в конце коридора, заполняя пространство одеялами и подушками от стены до стены. Моя старая книжная полка, также слишком большая для этой комнаты, в основном пуста, а редкие предметы, заполняющие полки, имеют только практическое значение. Моя главная ценность — прислоненная к ней лютня. Я поднимаю ее и тут же думаю об этом. Кто-нибудь обязательно услышит меня, если я попытаюсь играть. Я думаю, что Хелен, как и собаки, натренировала слух на звук моих бренчаний. Она протестует всякий раз, когда ее «заставляют терпеть» хоть одну ноту.

Но иногда Лаура все же слушает. Я буду скучать по тем вечерам, когда она находит в себе смелость прокрасться сюда и напевать род мою игру. Единственная, кто слышал мою музыку за последние годы.

Вздохнув, я поворачиваюсь к шкафу и с удивлением обнаруживаю там новое платье. Ну, технически это не совсем «новое» платье. Я узнаю в нем платье Хелен с весеннего бала два года назад. Его надевали всего один раз, так что атлас все еще в первозданном состоянии. Я провожу руками по плавной гладкости, которая так отличается от обычной одежды, которую я ношу. Высокий вырез скрывает шрамы на моей спине. Без сомнения, намеренно.

Я осмеливаюсь воспользоваться ванной наверху. Это маленькая форма протеста. Но это лучше, чем горячая вода, обжигающая мою кожу. Большинство дней я сама грею и набираю воду для всех остальных. В конце концов, у меня не хватает сил набрать свою собственную. Когда я заканчиваю мыться, я даже осмеливаюсь просмотреть косметику Хелен, выбираю мягкие румяна для щек, которые подчеркивают грозово-серый цвет моих глаз, и глубокий красный цвет для губ, который подчеркивает более темные ржавые нотки моих каштановых волос.

Я становлюсь новой женщиной. Мои волосы расчесаны и аккуратно уложены в каскад локонов, которыми гордилась бы даже Джойс. Интересно, выглядела бы я так каждый день, если бы мой отец не женился на этой женщине?

Джойс была вдовой до того, как вышла замуж за моего отца. Внешне это была удачная пара: у них обоих были маленькие дочери, Хелен и я, и они имели схожее экономическое положение — она унаследовала от своего предыдущего мужа немалое состояние в виде редких серебряных рудников на севере. Те самые рудники, до которых могли добраться только корабли моего отца.

Я рано раскусила ее игру. Но мой отец никогда не видел этого. Даже до самого конца, когда он ушел в последний раз. Он любил ее. Она была той, кто «спас его» из глубин отчаяния после смерти моей матери. Потом появилась Лаура, свет в их глазах и «связующий элемент», как они сказали бы, для нашей маленькой неблагополучной семьи.

Легко ступая по скрипучим половицам, я пробираюсь в свою старую комнату. Из нее открывается вид на переднюю часть поместья и на дорогу, которая соединяет нас с главной дорогой, по которой мы едем в город. Вдоль дороги припаркованы три кареты. Я вижу, как из главного входа в поместье выходит мужчина в шляпе. Он обменивается несколькими словами со своим водителем и уезжает.

Интересно, как он относится к женитьбе на женщине, которую даже никогда не видел? Очевидно, он достаточно хорош, чтобы приехать сюда и сделать предложение.

Но, возможно, мы уже встречались. Может быть, мужчина, за которого я выйду замуж, — это тот, с кем я пересекалась в городе или на балу. Я с содроганием думаю о развратном Графе Грейвстоуне2 и о том, как он смотрел на меня и моих сестер в наших платьях во время наших первых выходов в свет. Я молюсь, чтобы он не пришел за мной или за ними, когда придет их время. Есть зло, которого я не могу пожелать даже Хелен.

Я крадусь из художественной комнаты моей сестры, пока меня не нашли. Вместо главной лестницы я поднимаюсь по боковой, зажатой между главной спальней и стеной. Это проход для прислуги, который ведет меня обратно в кухню. Оттуда я пробираюсь через весь дом, используя другие подобные скрытые коридоры. Моя мать и сестра никогда не понимали, что, сделав меня своим слугой и требуя, чтобы я играла роль, они также позволили мне изучить все ходы, давно проложенные в этом ветшающем доме.

Стена гостиной, примыкающей к кабинету моего отца, открывается на скрытых, бесшумных петлях. Я крадусь через комнату, шаги приглушены ковром. В дальнем конце я прижимаюсь ухом к стене и задерживаю дыхание. Она достаточно тонкая, и я прекрасно слышу разговоры, ведущиеся в другой комнате.

—...и ее приданым будут корабли северного плавания в Торговой Компании Эпплгейт, — говорит Джойс.

Я прикусила губу. Кораблей северных плавания больше нет. Эти воды коварны, и у моего отца был один из немногих капитанов в мире, который мог плавать по ним. Она была невероятной женщиной; я встречалась с ней всего один раз, но была в полном восторге от каждой секунды нашей короткой беседы. Она была всего на год старше меня и уже два года была капитаном корабля. Возможно, именно безрассудная молодость позволила ей проложить такой курс, на который не отважились бы даже самые закаленные, покрытые соляной коркой моряки, чтобы добраться до редкой жилы серебра.

Но даже ей повезло, как и всем нам рано или поздно. Она пошла ко дну вместе со своим кораблем, и мой отец тоже. Я не понимала, что Джойс замалчивала исчезновение моего отца. Она пытается полностью контролировать Торговую Компанию Эпплгейт, поняла я. Мои ногти впиваются в стену. Поскольку мой отец исчез, но не объявлен мертвым, она может взять контроль в свои руки без вопросов.

— Это очень интересное предложение, — говорит старый и осипший голос.

Надеюсь, оно не слишком интересно для того, кто этот человек. Потому что если он женится на мне ради кораблей, а потом узнает, что их нет, то страдать буду я. Я не сомневаюсь, что Джойс, если понадобится, придумает хитроумную ложь, сказав, что корабли пошли ко дну сразу после свадьбы. Успокойтесь, несчастье случается с каждым, — представляю, как она скажет.

— Действительно, — говорит Джойс. — Как видите, это не совсем обычный брак. Я понимаю, что по обычаю невеста должна принести свое приданое. Но я проницательная деловая женщина, и я знаю ценность своей дочери и того, что я предлагаю. Поэтому я прошу всех потенциальных женихов сообщить мне, что они готовы дать мне в обмен на ее руку.

Наступает долгая пауза.

— Моего хозяина не интересуют корабли, — говорит этот осипший, усталый голос. — Вы можете оставить их себе.

Хозяин? Значит ли это, что говорящий мужчина не мой потенциальный муж? Что за человек послал бы слугу вести за меня переговоры? Я не хотела любви, но смела надеяться на уважение. Но если этот человек даже не удосужился прийти сейчас, то как он будет обращаться со мной, когда я окажусь под его опекой?

— Тогда что твой хозяин хотел бы получить в приданое? — Джойс кажется совершенно ошеломленным тем, что кто-то может отказаться от кораблей. Хотя я слышу, как от восторга у нее дрожит голос.

— Мой хозяин — коллекционер редких товаров. Ему стало известно, что вы обладаете особым фолиантом, который он давно искал.

— Книга? — Пауза. — О, Вы служите ему. — Голос Джойса стал резче. — Я знаю, что Ковольт всегда отказывался продавать ее, но Вы найдете меня гораздо более сговорчивой деловой женщиной.

Книга... Они не могли говорить об этой книге, не так ли?

Когда Джойс вошла в нашу жизнь, она постановила, что все пережитки моей родной матери должны быть убраны из залов. Я пыталась возражать, но отец сказал мне, что это естественный поступок для новой жены. Что новая любовь не может расцвести в тени старой. Однажды ночью я пришла к нему, совершенно безутешная. Я умоляла его спасти хоть что-то, хоть что-нибудь, хоть одну вещь. К тому времени я уже потеряла воспоминания о лице моей матери. Я не хотела потерять еще больше.

Тогда он показал мне книгу. Это была маленькая, старая вещь. Все надписи, которые когда-то были выбиты на ее коже, со временем стерлись. Единственная маркировка, которую еще можно было различить, - восьмиконечная звезда на вершине горы, отпечатанная на корешке. Надписи внутри выцвели, оставив лишь неразборчивые призраки на пустых страницах.

Мой отец поклялся мне, что это была единственная вещь, которой моя мать дорожила больше всего. Единственное, что она хотела, чтобы я имела и хранила — мое право по рождению. И когда я стану женщиной, он отдаст ее мне. А пока он поклялся мне хранить тайну о важности титула. Я уверена, что это поможет Джойс не разрушить его, как она разрушила все остальное, что принадлежало моей матери.

Когда я больше всего переживала, что Джойс обнаружит книгу, я сказала отцу, что не хочу ждать. Позволь мне спрятать ее, умоляла я. Но он сказал, что я еще не готова. Тогда он отдал мне лютню, чтобы у меня было что-то от матери, утверждая, что именно на ней она пела мне колыбельные.

— Мой хозяин надеялся, что так и будет, — говорит старик. — Он уполномочил меня сделать следующее предложение: он возьмет руку молодой женщины в жены и будет заботиться о ней до конца ее или своих дней на этом смертном плане — в зависимости от того, что закончится раньше. Она никогда не будет обделена. В качестве приданого он просит только книгу. Кроме того, в знак уважения к Вашей семье он заплатит четыре тысячи кусков, когда будут подписаны брачные бумаги.

Моя судьба предрешена. Четыре тысячи кусков — это больше, чем стоит все поместье. Это один год работы торговой компании моего отца в лучшие времена. Я медленно сползаю по стене, понимая, что этот загадочный человек, который даже не удосужился прийти лично, станет моим мужем.

— Это действительно очень щедрое предложение. — Голос Джойс слегка дрожит. Я представляю, как у нее пенится во рту. — Я подготовлю бумаги, чтобы увековечить это соглашение и скрепить брак. Может, подпишем их завтра, когда Ваш хозяин сможет приехать?

— Нет нужды ждать.

— О?

— Как я уже сказал, мой господин уполномочил меня принимать такие решения от его имени. Я могу подписывать за него, и он дал мне свою печать. Он сказал, что если Вы согласитесь на наши условия, то мы немедленно завершим дело.

—Очень хорошо.

Где-то между бормотанием о лучшей формулировке соглашения и тасованием бумаг я перестаю слушать. Я прислоняюсь к стене, руки дрожат, борясь за воздух. Мир вращается с тошнотворной быстротой. Я знала, что это произойдет. Я знала это. Но теперь это реально и происходит так быстро... Я думала... Я думала, у меня будет больше времени...

— Ну вот, все готово, — объявляет Джойс, без сомнения, заканчивая подписывать мое имя от моего лица.

— Хорошо. Скажите своей дочери, чтобы она собирала свои вещи, пока Вы собираете книгу. — Снова скрежет стульев. — Мы уедем в течение часа.

Вот так просто я выхожу замуж и покидаю единственный дом, который у меня когда-либо был... ради человека, имени которого я даже не знаю.

ГЛАВА 2

— Таинственный Лорд Фенвуд. — Лаура прислоняется к дверному косяку, пока я собираю свои скудные пожитки. Новости распространились быстро, как и следовало ожидать, поскольку в любой момент времени в поместье находится всего пять человек. — Я не думаю, что когда-либо видела этого конкретного лорда на каких-либо мероприятиях.

— Я думаю, он затворник. — Хелен стоит напротив своей сестры. Она почти никогда не приходила в мою комнату. Видеть ее здесь — нежелательная странность. — Я слышала только упоминания о нем. Говорят, что он живет к северу от города, что его поместье находится прямо на краю леса.

— А, он! — Лаура хлопает в ладоши. — Я слышала, как горожане говорили, что он древний маг. — Она поворачивается ко мне лицом, как будто эта перспектива — лучшая новость, которую она слышала за последние месяцы. — Если он научит тебя магии, обещай, что покажешь мне?

— Он не собирается учить меня магии. — Тем не менее, оптимизм моей младшей сестры пытается вызвать улыбку на моем лице, по крайней мере, до тех пор, пока Хелен не сделает все возможное, чтобы подавить любую радость, которая может существовать между нами.

— Ее не научили бы магии. Ее бы за это съели. Я слышала, что маги пьют исключительно теплую кровь свежеубитых дев и танцуют с рогатыми фейри при свете луны.

— Если бы он пил только кровь свежеубитых девиц, в деревне не осталось бы ни одной молодой женщины. — Я закатываю глаза и пытаюсь скрыть тот факт, что я на самом деле несколько встревожена тем, что ни одна из моих сестер не знает ничего конкретного об этом человеке. Они настолько втянуты в социальные круги высшего света, что если они не знают его, то никто не знает. Я надеялась получить хоть какую-то информацию о моих новых обстоятельствах. — И никто не танцует с фейри при свете луны. Если ты подойдешь к фейри так близко, то умрешь.

— Если предположить, что фейри вообще существуют. — Хелен не верит старым историям. Она слишком практична, она выросла в глубине страны, ближе к шахтам своей матери... дальше от леса и его сказок. Она считает нас с Лаурой смешными за наши предположения. Но сама она категорически отказывается идти в лес. — Гораздо более вероятно, что он какой-нибудь ужасный, морщинистый старый отшельник, который ищет молодую женщину, чтобы сделать ее своей.

— Я уверена, что он замечательный, — настаивает Лаура. — И мы приедем навестить тебя и твоего нового мужа в течение месяца. Я слышала, что мама собирается купить новую карету, нанять водителя и трех новых лакеев для поместья — и это только начало! Ты должна будешь вернуться и посмотреть, какие богатства принесла тебе свадьба.

Лаура говорит хорошо, но она не осознает, каким кинжалом являются ее слова.

Я не лучше дорогой свиньи. Но, по крайней мере, я могу быть ей полезна.

— Будет здорово, если у нас наконец-то появится настоящая помощь, — говорит Хелен, бросая неодобрительный взгляд в мою сторону.

Я сделала для них все, что могла, и даже больше. Когда Хелен и Джойс только переехали, я попыталась сделать их своей семьей. Я начала делать все, что они просили, когда они просили, потому что хотела быть «хорошей дочерью». К тому времени, когда я поняла, что они превращают меня в свою личную служанку, это продолжалось уже слишком долго, чтобы можно было надеяться остановить все это. Потом Джойс начала уговаривать отца проводить больше времени на кораблях. А после инцидента на крыше... Мне даже в голову не приходило противоречить им.

— Я уверена, что вы обе будете очень счастливы здесь долгие годы, — говорю я.

— До наших собственных свадеб, — подчеркивает Лаура. Она просто не может дождаться, когда ее выдадут замуж за какого-нибудь очаровательного лорда. Как самая молодая и, безусловно, самая красивая из нас, она сможет выбирать из мужчин.

— Катриа, пойдем, ты же не хочешь заставлять своего нового мужа ждать. — Джойс появляется позади своих дочерей, рассматривая сундук, который она дала мне. — О, хорошо. Я думала, что все это поместится в этот маленький сундучок. — Джойс с презрением оглядывает комнату. Маленькая комната, заполненная небольшим количеством вещей, для женщины, которую она всю жизнь пыталась сделать маленькой.

Тогда я поклялась, что никогда не позволю этому новому мужу или кому-либо еще заставить меня чувствовать себя маленькой. Я буду всеми силами стараться стоять во весь рост. Я никогда больше не буду жить в трусости.

— Пойдем. — Я вешаю свою лютню на спину и поднимаю сундук.

Мы вчетвером выходим на широкую веранду в передней части поместья. Там я впервые вижу дворецкого, который договаривался о моей судьбе. Он высокий, несмотря на то, что спина у него немного горбатая, жилистый, с черными глазами-бусинками и зачесанными назад седыми волосами. Его одежда в порядке, не слишком украшена, но явно хорошего качества. Это тот вид богатства, который не кричит на вас, а шепчет с легкой уверенностью. Джойс могла бы кое-чему у него поучиться.

— Вы, должно быть, Леди Катриа, — говорит он с поклоном. Затем он смотрит на Джойс и показывает на сундук у себя под боком. — Здесь четыре тысячи кусков, как и было обещано.

— Как Вы уже заметили, это Катриа. А вот ее приданое. — Джойс протягивает небольшую посылку, завернутую в шелк. Дворецкий разворачивает ее, проверяет содержимое, а затем с благоговением снова заворачивает фолиант. Мои руки дрожат, когда я борюсь с желанием выхватить ее из его рук.

— Превосходно, все в порядке. Прошу следовать за мной, Леди Катриа.

На полпути вниз по главной лестнице между верандой и домом меня осеняет мысль, что, возможно, это последний раз, когда я иду по этому пути. Я не знаю, захочу ли я вернуться в этот дом или к людям, живущим в нем. Я оглядываюсь назад, на них, и еще дальше, чтобы в последний раз взглянуть на красивые, потрепанные временем картины на потолке входа.

Матери не суждено было жить здесь долго, сказал бы мой отец. Может быть, и мне тоже. Может быть, я просто исполняю свою судьбу, покидая это место слишком поздно.

Я уже почти подошла к карете, когда меня отвлек топот копыт. Корделла ведет Мисти вокруг дома от боковых конюшен. Она машет рукой.

— Мисс, я подумала, что вы не захотите уезжать без нее.

Я вздыхаю с облегчением. Все происходит так быстро, что я задаюсь вопросом, что еще я упустила из виду. Или что еще я предполагала, что все решится само собой.

— Корделла. — Голос Джойс, словно кнут, рассекает прохладный воздух. — Отведи этого зверя обратно в конюшню.

— Что? Мисти моя.

— Я уверена, что твой муж с удовольствием подарит тебе новую лошадь, лучшую, в качестве свадебного подарка. Не будь эгоисткой и не отказывай ему в этом, — ругает Джойс.

— Я не хочу... Я хочу Мисти. — Я смотрю на дворецкого. — Она хорошая лошадь и была со мной всю жизнь. Это не составит труда, не так ли?

— В конюшне моего хозяина найдется место. — Мужчина кивает.

Джойс качает головой и подносит руку ко рту.

— Я не могу в это поверить. Я знаю, что воспитывала тебя лучше.

Я поджимаю губы. Многолетний опыт научил меня, что лучше молчать, когда она так себя ведет.

— Подумать только, ты проявила неуважение к своему мужу и в то же время забрала у своей семьи ненужную вещь, и все из-за глупой лошади.

— Глупой? Видите, никто из вас даже не заботится об этой лошади!

— Ты леди, Катриа Эпплгейт. Неприлично кричать. — Джойс замолчала. — Корделла, пожалуйста, верни лошадь в конюшню.

Корделла смотрит между Джойс и мной. Но я знаю, что она сделает, еще до того, как она это сделает. Она не может возражать против требований Джойс. Корделла поворачивается.

— Нет! Ты не можешь так поступить! Пожалуйста! — Я бросаюсь к Корделле.

— Катриа. — Мое имя как хлыст вылетает изо рта Джойс. Я вздрагиваю и замираю. Остановилась от одного лишь звука. — Ты расстраиваешься из-за пустяков и выставляешь себя на посмешище.

Я хочу закричать на нее. Она забрала остатки бизнеса моего отца себе. У нее есть ее четыре тысячи кусков. На них можно купить целый табун лошадей. Отдай мне Мисти, хочу крикнуть я. Но я не могу. Потому что, как и Мисти, я была обучена, меня заставила замолчать невидимая уздечка, которую мачеха давным-давно засунула мне между зубов.

Легкое прикосновение к моему плечу пугает меня. Я поднимаю глаза и вижу, что дворецкий закрыл щель. Его глаза удивительно нежны и сочувственны.