На пределе

Сам Ярый был очень красивым. Такие обычно заядлыми бабниками становятся, потребляя женские сердца без разбору и с особым рвением. И самое больное место у них — это…

— Да сдался ты мне триста лет, — фыркнула, сложив руки на маленькой груди. — Слабаков мне ещё в любовниках не хватало.

Боец стремительно разворачивается к моей светлости и щурит глаза, будто внимательно хочет рассмотреть каждое слово, которое сорвётся с моих губ.

— Что?

— Дай, говорю, пройти, калека. Меня муж ждёт.

Ярыч аж поперхнулся от пьяного возмущения, правда в тот момент, когда я под дружный мужской гогот пихнула его в плечо, вынудив отодвинуться и пропустить.

Зачем брякнула про мужа… Ну, потому что задетое самолюбие бабника рождает азарт, а устойчиво стоящий соперник для таких, как он — это повод не влезать, в заведомо проигранную драку.

Вернувшись к Прокопенко, я села на своё место и скривилась на вопросительный взгляд.

— Не нашла?

Качнула головой и взяла уже наполненный стакан с кубиками льда. Голова всё ещё гудела, но уже не так. Да и, этот их Ярыч позабавил. Надо же таким придурком уродиться.

* * *

Чёрт, как же здесь душно. Надо бы выйти подышать, а то даже музыка уже на мозг давит. Хмуро оглядываюсь по сторонам, отмечая, что все уже изрядно пьяны и принимаю решение забрать отсюда Таню. Нечего ей делать в такой компании.

— Домой поедем?

Она вскидывает на меня искрящийся взгляд и улыбается.

— Уже?

Обхватываю мягкую ладонь и всматриваюсь в тонкий ободок золотого кольца, который ей когда-то подарил брат с целью сделать предложение. Она его не снимает по той причине, что, кроме фото, это единственная вещь, которая досталась ему. И, несмотря на то, что она не собиралась принимать его предложение, всё равно носит кольцо. Знает, что во мне это не вызовет ревности.

— Лучше сейчас. Позже они будут совершенно невменяемы. Чудить начнут.

— Да брось, тут так весело, — смеётся она. — Атмосфера доброжелательная. Смотри, — Таня кивает в сторону уже мужа и жены, где Ярый пытается что-то изобразить гипсом, а Каст при этом пихает его в бок, стараясь угомонить бойца.

— Да ну их, — хмыкнул я, переложил её ладонь в другую руку и приобнял за плечи. — Ярый сейчас разойдётся и будет себе жену по клубу искать. И думается мне, что вон ту особу окучивать станет, — кивнул я на девушку за дальним столиком. — За что будет бит Волком, потому что тот её уже «ухаживает».

Таня звонко рассмеялась, а после уткнулась в моё плечо.

— Какие же вы все…

— Бабники? — усмехнулся я.

— Интересные, — не согласилась она, поднимая на меня взгляд. — Давай, я поеду, а ты оставайся. Думаю, Стас не обрадуется, если ты в такой день в семь вечера сбежишь. Да и мне нужно отдохнуть, голова немного кружится.

Нахмурился, пытаясь допереть, чего она хочет таким образом добиться.

— Что это ещё за новость? Нет, Тань. Домой. Вместе.

Посмотрела с сомнением на новобрачных, но кивнула. Я тут же поднялся со своего стула, придерживая Таню, и мы направились к Стасу с Нюткой, чтобы сказать, что уезжаем.

Демон увидев нас вскинул бровь, ему и говорить не пришлось, а вот с Нютой пришлось прощаться.

— Мы поехали, — пожал руку Стаса. — Таня чувствует себя неважно.

— Сора, вы охренели?! — возмутился Ярыч. — Тань, скажи ему! Кто братву в такой день кидает?

Таня растеряно пожала плечами.

— Ну, я говорила. Он не хочет оставаться.

— Сора, шмеля тебе в ухо! Тебе даже жена говорит, что так нельзя!

«Жена» опустила взгляд, стараясь не подать виду, что заметила оплошность Ярыча. Мне сделалось как-то не по себе, поэтому бросил на него многообещающий взгляд. Честно говоря, я пока даже не думал звать Таню замуж. Нам, вроде бы, и без этого хорошо вместе. К чему лишние траты, когда мы и так все сбережения потратили на моё лечение, а те, что сейчас зарабатываем, откладываем на покупку частного дома в хорошем районе.

— Слав, оставайтесь, — мягко ложится ладонь Нюты на мой локоть. — Ну, правда, такой день. Когда вы теперь так соберётесь?

— Что значит «когда»? — усмехается её муж, обнимая девушку за плечи. — В день, когда у нас родится дочь.

— В другой раз обяза… — начал было я, но Таня перебила нежным:

— Оставайся, Слав, правда. Погужбаните, да вернёшься к утру. Завтра нам никуда не надо, передохнём.

— И ты тоже, Тань, — настаивает Нюта, но Таня непреклонно качает головой.

— Нет, я с тобой поеду, — хмурюсь я.

Не нравится мне что-то в её взгляде. Таня тянется к моему уху и тихо говорит:

— Любимый, просто вызови мне такси и оставайся. Мне нужно немного побыть одной.

Слова, которые произносятся ею пару раз в месяц. Я точно знаю, что она подразумевает, поэтому киваю.

— Я отвезу тебя на такси и вернусь.

Она не против. Улыбается мило Ярычу, когда тот одобрительно выпячивает большие пальцы вверх.

Мужики берутся нас провожать до машины, когда та приезжает. Усадил Таню, обнял за плечи, а когда таксист тронулся, увидел знакомую старенькую тойоту, из которой вылезала она. Хмурая, напряженная, но в свете фонаря я отчётливо видел красноту на щеках. Смущена? Зла?

Сердце непослушно сорвалось в маршбросок и я уткнулся в макушку своей «жены», чтобы как-то его унять.

Твою мать, Виноградова! Почему именно сегодня тебе нужно было прийти сюда?! Почему не в другой день, когда меня здесь уже точно не будет?

— Отдохни хорошо, ладно? — просит Таня, поглаживая меня по руке, что обнимала её плечи. — С ребятами ещё не скоро встретитесь, поэтому не ограничивай себя. Ты так редко отдыхаешь, что я боюсь, как бы не стресс, виной тому, что у нас ничего не получается.

Усмехнулся в светлую макушку и спросил:

— Хочешь, чтобы я напился?

— Хочу, — кивает она. — Несмотря на то, что это бредово звучит, но оно иногда полезно для спермото…

— Не продолжай, — поморщился я. — Хочешь, чтобы напился, я напьюсь. Но давай мы такое часто практиковать не будем, хорошо?

Прижалась крепче и рассмеялась.

— Часто не будем, обещаю.

Приехав домой, я проводил её до двери, поцеловал, отмечая усталость на красивом лице, и отправился обратно. Всю дорогу я думал вовсе не о том, что оставил Таню дома, а о том, что в «Причале» сейчас находилась другая, с которой по-хорошему мне лучше не пересекаться.

Точно. Просто избегать Лизу Виноградову, как бы сильно не тянуло заглянуть в эти серые глаза, от вида которых замирало всё нутро. Я не готов отказаться от того, что есть в моей жизни. Мне больно предавать Таню даже мыслями о другой. Чувствую себя последним уродом, а ведь я по натуре не бабник. По молодости все гонялись за юбками, и да, было у меня много девушек, но я не скажу, что питал азарт, завоёвывая женские сердца, тела и умы. Они сами вешались, питая надежды, я же просто позволял им отдавать себя. И когда в моей жизни появилась Таня, я от всего этого отказался, зная, что сделаю больно. Да и зачем вообще искать тепла под лаской чужих рук, когда дома ждёт уютное привычное твоё?

Таксист обратно довёз быстро и уже через минуту я поднимался на второй этаж, где царило веселье. Гогот мужиков был слышен даже за густыми низкими басами. Похоже, Ярыч и Каст опять что-то чудили, без них вообще никогда не обходится. Глянул на Старого и махнул тому рукой. Сегодня он точно будет единственным трезвым бойцом.

Прошел к своему месту и замер, глядя, как та самая Лиза Виноградова, сидит на коленях Ярыча и звонко смеётся, наслаждаясь тем, что тот возмущённо смотрит на Каста.

Сердце ухнуло куда-то в пятки.

Какого хрена?!

Когда они с Ярычем успели познакомиться? Только что? Тогда почему она ведёт себя так, будто давно его знает? Или опять пьяная?

Присмотрелся к девушке в руках Ярыча. Глаза блестят, на щеках легкий румянец и поведение немного неадекватное. Всё это говорило о действительно пьяном состоянии. И когда только успела? Меня же не было минут сорок, ну максимум час, но я точно видел, что выходила из тачки трезвая. Сколько нужно выпить, чтобы так окосеть? И где муж? Снова развлекается с другой бабой? Кто её опять домой повезёт?

Твою мать, ну какого хрена, я об этом думаю? Будто мало мне своих проблем. Пусть сама со своими хахалями разбирается.

Вздохнул, садясь за стол.

— Чё не так, Сора? — хлопнув по плечу, кричит Север и протягивает рюмку белой. — Со своей поссорились?

Мельком взглянул на хохочущую Виноградову, стиснул зубы и честно ответил:

— Нет, не поругались.

Рука сама за рюмкой потянулась. Отчего-то желание напиться усилилось троекратно, несмотря на то, что изначально его и вовсе не было. Сначала ради Тани, а теперь ради чего? Знаю. Заглушить то, что шипастой тварью рвётся из груди, раздирая душу в мясо.

Опрокинул ядерную обжигающую жидкость, которая мгновенно опалила грудь, и занюхал каким-то сухариком из салата, лежащего в ближайшей тарелке. Снова поднял взгляд на парочку. Сидят, смеются. Самое обидное, что, по-моему, ей вообще не важно у кого на коленях сидеть. Неужели такая…

Вспомнил хмурое сосредоточенное выражение на лице во время ночной операции. Разве может такая баба быть такой ветреной? Руку, вон Ярычу сломала, явно не по незнанию, а потому что умело владеет своим телом.

С последним утверждением перед глазами, словно вспышкой всплыло воспоминание о том, как это самое тело оседлало мои колени и тесно прижалось, позволяя ощутить его плавность и упругость.

Твою ж мать, Виноградова!

Потянулся за бутылкой и с отвращением подумал, что выпить придётся много. Возбуждение словно в узел завязалось под грудью и тяжело опустилось вниз, делая свободные штаны тесными в районе паха.

Что ж меня так пробирает-то от тебя, женщина? Глаза б не видели!

Но вместо того, чтобы не видеть, они вновь и вновь возвращались к парочке, внимательно цепляясь за каждую деталь. За то, как Ярыч крепко держит тонкую талию, обычно скрывающуюся под свободной футболкой. За тем, как парень напряжен, несмотря на своё далеко от адекватного состояние. Будто готов к тому, что девушка в любой момент с локтя даст под рёбра.

Усмехнулся, опрокидывая очередную стопку.

— Дай сюда, — вырвал Север бутылку из руки. — Нажрёшься ещё чего доброго.

Вскинул бровь и демонстративно потянулся за другой бутылкой. На столах их было в изобилии. Демон на такое денег никогда не пожалеет, поскольку братаны в такую ночь должны пить до упаду.

— Мне Таня наказала трезвым домой не возвращаться, — усмехнулся я.

Север поставил бутылку на стол, наблюдая, как я разливаю по рюмкам горючую жидкость из другой тары.

— Вот всегда тебе завидовал. Золото же, а не жена.

«Не жена» — подумал я, заливая в себя следующую рюмку. — «Но, наверное, будет»

— Когда на твоей-то свадьбе гулять будем?

Представил на мгновение Таню в свадебном платье. Россыпь страз в белых волосах и счастливая улыбка, от которой лично у Севера отказывает дар речи. Нежная, мягкая, воздушная, отзывчивая, родная, понимающая. О такой мечтают многие мужики, а я только чаще вопросом задаюсь: «Что с тобой не так, Стагаров?». И сам себе же боюсь на него ответить, потому что знаю, что он изменит всё. Заставит переступить через собственную голову.

А ведь это просто белое платье на ней и штамп в моём паспорте. Это ничего не изменит. Не шестнадцатый же век, мать твою!

— Ещё не решил, — отвечаю хмуро, опрокидывая новую рюмку.

На самом деле и разговора-то никогда не заводили. Даже, когда речь касалась её подруг или одноклассниц, она с тихой грустью говорила об их детях, которых мы оба желали, но никогда не упоминала про их мужей и замужество. На моей памяти Таня никогда даже не намекала, что хочет свадебное платье или колечко обручальное.

— Дождёшься, Сор. Уведут бабу, как есть уведут, — как-то сокрушенно произнёс Север.

Даже не стал скрывать скептическую усмешку. Во-первых, Таня никогда и не на кого меня не променяет, я в этом более, чем уверен. А во-вторых, я бы и сам хотел, чтобы так случилось. Рад был бы, если бы она встретила того, кому свою любовь будет отдавать взаимно, а не встречать мою кислую мину на пороге уютной квартиры, которую так долго обустраивала для нас.

— Пусть попробуют.

Север смотрит неодобрительно, когда замечает куда направлен мой взгляд. Лиза Виноградова уже не так спокойно сидит на коленях Ярыча. Шипит ему что-то в лицо и предпринимает довольно резкие попытки вырваться. Такое положение вещей ей явно не нравится. Мне тоже. Но кто я такой, чтобы вмешиваться?

А под грудью продолжает вертеться какой-то непонятный колючий комок. Чувствую себя не в своей тарелке от того, что приходится здесь быть. Уйти, что ли? Так ведь и уйти не могу. Не буду пускаться в пространные размышления о причинах, просто продолжу… сдерживаться.

— У нас командировка через неделю. Арестов приказал собрать команду из лучших. Ты в рядах.

Поворачиваюсь к нему и пристально смотрю в тёмно-карие глаза, смотрящие на меня с безразличием. Но вся проблема в том, что и я, и Север, знаем, что безразличием там и не пахнет.

— Куда на этот раз? — спрашиваю, беря бутылку и наполняя стопку вновь.

— Соревнования с чеченскими. Отбор для участия в триатлоне.

Вспомнив о ежегодных соревнованиях, поморщился. Никогда это показушное дело не любил. У нас и так режим жуткий, а сейчас вообще убийственный будет. Тренировки, тренировки, тренировки.

— Слышь, калека! Культяпку от меня убери свою, пока я тебе вторую не сломала! — взревела разъярённая фурия.

От этого тона у меня даже волосы на загривке дыбом встали. Снова посмотрел на парочку и замер, сжав до хруста костяшки пальцев. Виноградова оседлала Ярыча и держала его за шею, пока тот нагло держал её за мягкое место пока ещё целой рукой. Пока. Ещё. Целой.

Я не знаю, какая дурь мне в голову ударила, но буквально через минуту пьяная охламонка визжала на моём плече, пока я нёс её в неизвестном направлении.