Жена-попаданка для графа Зотова

— Гора, фу! Нельзя! — смело пыталась отозвать пса Маша. — Я вот папеньке расскажу, он тебя накажет!

Но пёс не обращал внимания на угрозы и продолжал облизывать уже мои волосы, оставляя на них густые слюни. Мне казалось, ещё чуть-чуть, и он точно меня съест.

— Отстань от меня! Фу! — пропищала я, уворачиваясь от его языка.

Неожиданно пёс послушался, перестал лобызаться и лёг, вытянувшись рядом со мной. Осторожно убрав руки от лица, я посмотрела на животное. Умные тёмно-янтарные глаза смотрели на меня с таким обожанием, что мне стало стыдно за свой страх — есть меня пёс точно не собирался.

— Боже, какой ты огромный, — чуть дыша прошептала я, невольно любуясь собачьей красотой.

— Вуф, — гордо ответил он, задрав голову.

— Гораций! Ко мне! — голос графа раздался так кстати, но пёс даже ухом не повёл и продолжал упорно гипнотизировать меня своими глазищами.

— Я кому сказал! Гор! — злился хозяин, явно не привыкший к ослушанию верного питомца.

Пёс неожиданно сунул морду к моей руке, давая понять, чего он хочет. Я поднялась, усевшись прямо на траве, и начала гладить собаку по голове и холке.

— Гораций! — граф спешно приблизился к нам, прихрамывая. Он хотел было схватить за ошейник пса, но я остановила его жестом.

— Всё в порядке, не переживайте, — и даже улыбнулась, продолжая гладить это чудовище. — Видите, он добрый.

— Добрый? — чуть не задохнулся Константин. — Это же меделян, охотничья собака!

— Но сейчас мы не на охоте, — невозмутимо отвечала я, хотя у самой до сих пор сердце бешено колотилось в груди от такого стресса.

— Наверное, подкоп сделал в вольере, — обескураженно развёл руками мужчина. — Как он вообще вас не тронул? Он же злой, как демон.

— Правда? — изогнула я брови и посмотрела на девочку, которая стояла в сторонке. — А по-моему, он милый и добрый. Правда, Маша?

Вместо ответа она помотала головой, испуганно держа руки у груди.

— Гор слушается только меня и сидит в вольере с весны и до самой зимы, — покачал головой граф. — Вы удивляете меня всё больше и больше, Софья Андриановна.

С этими словами Константин протянул мне руку. Я решила воспользоваться его помощью. Тёплая широкая ладонь обхватила мои пальцы, и неожиданно приятная волна прокатилась по телу, пробуждая странные ощущения надёжности и защиты.

Граф выдернул меня из травы, и я оказалась в одно мгновение на ногах, но не удержалась и упала в крепкие объятия. Мужчина спас меня от падения, резво подхватив, и прижал к своей груди.

От его сюртука пахло свежей полынью и немного замшей, и я вдохнула полной грудью, наслаждаясь этой непривычной смесью ароматов. Сердце ёкнуло и пустилось в бешеную скачку.

Глава 7. Перед сном

— Ну вот, придётся платье стирать, — покраснела я из-за неловкой ситуации, и граф аккуратно отпустил меня, удостоверившись, что я стою на ногах.

— Матрёна всё сделает, не переживайте, — слегка хрипло проговорил он. — Вы в порядке? Гор не напугал вас?

— Всё хорошо. Простите, что доставляю вам столько неудобств, — я хотела улыбнуться, но губы лишь слегка дрогнули.

— Барин! Как же это так? Горушка! — по дорожке бежал бородатый мужик крепкого телосложения в кафтане.

— Ефим, уведи пса на место да проверь, где он подкоп сделал, — недовольно нахмурился граф.

— Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, — мужчина подошёл к животному и опасливо покосился на него. — Гор, место! Место, я сказал!

Но пёс напрочь игнорировал их всех.

— Не слушается, барин, — Ефим обескураженно почесал затылок.

— Гораций, место, — улыбнулась я животному, махнув рукой. Тот, ко всеобщему удивлению, встал и нехотя побрёл по дорожке прочь.

— Надо же! Барышню послушался, — округлил глаза слуга. — Чай, хозяйку в ней признал? Али почуял чего… — но мужичок не договорил, заметив недобрый взгляд хозяина.

— Софья Андриановна, кажется, прогулка ваша окончена. Солнце почти село, комары летают, — и граф отмахнулся от пищащего насекомого.

— Да, вы правы, — вздохнула я. — На сегодня достаточно.

— Мари, тебе пора готовиться ко сну, — строго взглянул отец на дочь. Та всё это время стояла, застыв статуей и молча держа кулачки у груди. Видимо, она очень испугалась собаки.

— Машуня, не бойся. Гор ушёл. Давай почитаем сказки перед сном? — мне не хотелось отпускать девочку в таком состоянии.

— Угу, — кивнула она, опустив руки.

— Софья Андриановна, — граф строго посмотрел на меня, потом на дочь, о чём-то задумался на секунду и продолжил, — только не читайте долго.

Маша тут же улыбнулась. Наверное, граф изначально хотел запретить нам совместное чтение, но всё же передумал. Он поднял с земли трость и направился к дому, мы последовали за ним. Прогулка оказалась короткой, но насыщенной.

В детской нас ждала Матрёна — она, оказывается, приготовила для барышни лохань с горячей водой, чтобы искупать малышку.

— У-у-у, — сморщила носик девочка, — я не хочу мыться.

— Машуня, разве можно так говорить? — всплеснула я руками.

— Ох, барин ругаться будет, — погрозила рукой старушка. — В баню тогда вас отправлю.

— Ой, только не баню! — взвизгнула Маша.

— А давай возьмём игрушку какую-нибудь и её тоже искупаем? — предложила я, вспомнив, как сама любила в детстве купать кукол.

— Давай! — тут же оживилась Маша и подбежала к комоду, где сидели её любимые игрушки: плюшевые мишки, зайки, тряпичные куклы и одна фарфоровая. Именно её и выбрала девочка, протянув мне.

— До чего же красивая! — искренне восхитилась я, взяв куклу. — Как её зовут?

— Елена, — грустно улыбнулась девочка и добавила: — так звали мою маму. Мне кажется, кукла очень похожа на неё.

Я прикусила губу. Не хотелось напоминать ребёнку об умершей матери.

— Да, она очень красивая, — я развязала ленты, сняв шляпку с головы куклы. — Искупаем её.

Маша тут же начала раздеваться, и я помогла ей расшнуровать платье и расплести косу. В ванной комнате было тепло, в лохани парила вода, пахло земляничным мылом.

Мытьё превратилось в игру. Машуня с удовольствием искупала свою любимую куклу и даже не заметила, как Матрёна вымыла ей самой волосы и тело. Распаренная, чистая и довольная девочка надела длинную белую сорочку, завернула куклу в пелёнку и отправилась в кровать. Я присела рядом и при свете керосиновой лампы прочитала ей сказку про спящую красавицу всё из той же книги Шарля Перро.

Малышка уже начала засыпать, обнимая крепко куклу, я положила книгу на столик и собралась уходить, как вдруг девочка открыла сонные глазки и тихо прошептала:

— Софья, я хочу такую маму, как ты.

Моё сердце сжалось, и я закусила губу, не зная, что сказать. Веки у Машеньки тут же снова закрылись, и она заснула. Я облегчённо вздохнула и вышла из детской.

Не знаю, каким образом, но за сутки, проведённые рядом с Машей, я почувствовала симпатию и необъяснимое желание заботиться о ней. Да и девочка потянулась ко мне.

Моя комната находилась рядом. Я не стала зажигать лампу, на ощупь разделась и легла в кровать. Усталость навалилась на меня сразу, всё же сказывалось ещё недомогание. Правда, сон не торопился мной овладеть. В голове я прокручивала всё, что произошло со мной. С одной стороны, не верилось, что такое может быть. А с другой, я точно не сошла с ума и оказалась в прошлом в какой-то другой Российской империи. Что ж, будем разбираться и думать, как вернуться обратно домой.

Проснулась я рано от пения соловья. Птах так старался и выводил свои трели прямо под окном, что разбудил меня. Спросонья я не сразу сообразила, где нахожусь, и удивлённо оглядела комнату. Но в памяти быстро всплыли вчерашние воспоминания. Я в девятнадцатом веке, в доме графа Зотова на берегу Иртыша.

Ночь прошла с пользой, я уже не чувствовала слабости и вполне выспалась, несмотря на раннее пробуждение. Я привела себя в порядок — причесалась, умылась, оделась — и вышла из комнаты. Стоило мне оказаться в вестибюле, как я чуть ли не наткнулась на хозяина дома.

— Доброе утро, Константин Александрович, — робко произнесла я, рассматривая мужчину, который уже собирался выходить. На нём ладно сидел военный китель, подчёркивая стать его обладателя, в руках граф держал фуражку, а через плечо у него висела небольшая кожаная сумка.

— Доброе утро, Софья Андриановна, — склонил он голову. — Как спалось?

— Спасибо, хорошо. Вы уходите? Так рано? — искренне удивилась я.

— Да, мне нужно пораньше отправиться в крепость. Я отдал распоряжение кучеру, он отвезёт вас домой, когда княгиня Паташева прибудет за вами, — его губы дрогнули в лёгкой улыбке. Вдруг он шагнул, приблизившись, и его лучистые голубые глаза с надеждой посмотрели на меня. — Вы очень понравились Мари, она редко бывает такой оживлённой и улыбающейся, как вчера. Я надеюсь на ваш положительный ответ, Софья Андриановна. Но, боюсь, ваши чувства к моему брату станут помехой для принятия правильного решения.

— Чувства? — слегка опешила я.

— Вы же любите его, — нахмурил он брови.

— Вы хотели сказать «любила», — чуть резче, чем хотела, произнесла я. — Он женился на другой, и я остыла к нему. И, если честно, мне не хочется видеть вашего брата.

— Не беспокойтесь, Андрей тут не появляется. Нам хватает общения на службе, — уверенно отчеканил граф, и его взгляд стал мягче. — Простите, мне пора ехать. Послезавтра я заеду к вам, как и обещал. Всего доброго.

— До свидания, — сдержанно выдохнула я, неожиданно поняв для себя, что мне не хочется расставаться с ним надолго.

Граф надел офицерскую фуражку и вышел за дверь. Ощущение защищенности испарилось с его уходом. Он первый мужчина, которого я увидела, очнувшись в этом мире. Здесь я чувствовала себя комфортно и безопасно. Что ждёт меня за пределами этого дома? Страх и волнение снова охватили мой разум.

Глава 8. Омск

Через час за мной приехала Екатерина Николаевна. Как и обещал граф, кучер отвёз нас домой в открытом экипаже. Вот тогда я смогла рассмотреть местность.

Дом Константина Александровича находился на окраине города, и, когда мы выехали на улицу, я с жадностью принялась всматриваться в дома и различные постройки. В основном это были деревянные одноэтажные здания, никакого асфальта, естественно, — обычная грунтовая дорога, по которой тряслась наша бричка. Дожди не проливались несколько дней, и из-под колёс летела пыль. Иногда приходилось прикрывать платком нос, когда навстречу мчался какой-нибудь экипаж и пыльный шлейф от него достигал нас. Скудные посадки деревьев и кустов не спасали широкие грязные улицы.

Каменные строения появились только ближе к крепости, и я заметила колокольню Воскресенского собора и башенку лютеранской кирхи, которые находились за крепостной стеной. Сердце замирало оттого, какой вид города предстал передо мной. Это надо же! Макет крепости, который я когда-то видела в краеведческом музее, словно ожил, и я собственными глазами смотрела на Омск того времени.

Проезжая по ветхому деревянному мосту через узкую Омь, я почувствовала необычайное волнение. В памяти всплыли картины из моего мира, где на этом же месте стоял новый широкий мост из железа и бетона, по которому ехать было в разы надёжнее.

Оказавшись на левом берегу, я с замиранием сердца разглядывала Ильинскую церковь, которой в моём мире уже не существовало, — её разрушила советская власть. От красивого здания с белёными стенами и зелёными куполами веяло умиротворением и благодатью.

Екатерина Николаевна перекрестилась, когда бричка поравнялась с церковью, и я тоже быстро осенила себя крестом, склонив голову. Помнится, моя прабабушка всегда так делала, если рядом оказывался храм или церковь.

Дом, в котором мне предстояло жить, находился почти на окраине Казачьего форштадта. Большое деревянное одноэтажное здание, почерневшее от времени, выглядело как последнее пристанище для городской бедноты. Внутри было не лучше: стены тёмные, пахнет сыростью и варёной картошкой. Наша квартира оказалась в самом конце коридора. Две небольшие комнаты, маленькая кухня с печкой и закуток, отгороженный ширмой, где стояли рукомойник и ведро с крышкой вместо туалета. Мылись Паташевы в общественной бане раз в неделю. Желания испробовать на собственной шкуре услуги городской бани не возникло.

В гостиной стояли два кресла и диван, требующие замены обивки, большой круглый стол, а также стеллаж с книгами. Небольшое окно выходило на север и пропускало мало света, поэтому в комнате с белыми стенами было сумрачно даже в солнечную погоду.

— Вот здесь мы и жили с Соней последние полгода, — тяжело вздохнула Екатерина Николаевна, окинув взглядом комнату. — Спасибо графу Зотову, что выплатил наш долг хозяину. Хоть какая-то передышка будет. Надеюсь, в следующем месяце мы найдём средства оплатить аренду. Не знаю, с чего вдруг он проявил благородство?

— Я знаю, — нервно сцепила я пальцы. — Константин Александрович сделал мне предложение... то есть вашей дочери.

— Что?! — ахнула женщина, опустившись на диван. — Он позвал тебя замуж?

— Да.

Я в подробностях рассказала о том, какие условия предложил граф и что требовалось от меня. Когда я озвучила обещание графа о возвращении поместья Паташевых, Екатерина Николаевна замерла, прикрыв рот ладошкой, и в её глазах заблестели слёзы.

— Послезавтра я должна дать ответ графу, — сердце сжалось от волнения. — Я понимаю, что этот брак спасёт нас обеих от нищеты и позора, но решила сначала спросить у вас. Как вы отнесётесь к тому, что я выйду замуж вместо Софьи? Это очень ответственный шаг для меня — ведь я решаю судьбу вашей дочери.

— София, ты думаешь, что сможешь вернуться в своё время? А если не получится? — вздохнула женщина. — Скажу тебе точно: моя дочь приняла бы предложение графа Зотова. Она очень любила наше поместье и скучала по нему. Когда она собиралась замуж за Андрея, то грезила о том, чтобы вернуться в Дивное.

— Значит, вы не против того, чтобы я вышла замуж за Константина Александровича? — облегчённо вздохнула я.

— Честно скажу, я рада, что граф оказался более благородным человеком, чем его брат, — из глаз матушки всё же брызнули слёзы. — Имя моей дочери наконец-то перестанут поносить в обществе. Мы сможем оплатить все долги и вернуться домой. Я даже думать о таком не смела.

У меня словно камень с души упал.

— Екатерина Николаевна, мне понадобится ваша помощь, — улыбнулась я, положив руку на прохладную ладонь женщины. — В субботу мне предстоит идти с графом на званый ужин к супругам де Граве. Я не сильна в дворянском этикете, в нашем мире нет таких строгих правил, и я боюсь попасть в неловкую ситуацию. У нас в запасе почти три дня, чтобы я успела подготовиться.

— Ох, конечно же, я помогу, — глаза женщины засияли. — Называй только меня теперь матушка или маменька, так ко мне обращалась Софья. Привыкай, нам нужно сохранить тайну, не забывай об этом.

— Конечно, матушка, — улыбнулась я. — Вы правы. Понимаю, вам тяжело, но, пожалуйста, расскажите ещё о Софье и её окружении. Я должна быть готова ко всему. Вдруг мне встретится её бывшая подруга или кто-то, хорошо знавший вашу дочь.

Время до пятницы прошло насыщенно: Екатерина Николаевна много говорила о дочери, с удовольствием обучала меня светским манерам и этикету. Я нашла много общего между мной и Софьей. Она училась на медсестру и прошла курсы травниц, я же окончила медицинский колледж и получила профессию акушерки. Хотела поступать в медицинскую академию и уже готовилась подать документы в июне, но судьба забросила меня сюда.

За эти дни я на себе ощутила всю бедность Паташевых. Питание было скудным: каша и чай с сушками или сухарями. Запасы круп и соли были на исходе, а долг перед бакалейщиком только рос. Екатерина Николаевна стыдилась просить снова продукты под карандаш.

Больше всего меня волновало то, что зимой в квартире будет холодно. По словам Екатерины Николаевны, они с дочерью экономили дрова и даже в морозы топили нежарко, чтобы хватило на всю зиму. Вдобавок проблема заготовки дров остро стояла перед нами, так как денег на них в этом году совсем не найти. Все драгоценности, какие можно было продать, матушка давно сдала в ломбард. Теперь надежда была исключительно на брак с графом, как бы меркантильно это ни звучало.

Перед сном я много думала о Константине Александровиче и уговаривала саму себя, что фиктивный брак — это вынужденная мера. Мне нужно как-то выжить в этом незнакомом мире и найти способ вернуться домой, так что ничего страшного нет в том, чтобы выйти замуж за малознакомого мужчину. Константин не вызывает во мне никакого отторжения или неприязни. Он нравится мне, и я чувствую к нему уважение и благодарность за то, что он решил помочь Софье и её маме. Да и Машенька со своими голубыми глазами, как у отца, запала мне в душу.

Когда пришла пятница, я была как на иголках и не находила себе места. Екатерина Николаевна красиво уложила мне волосы. Я надела голубое платье, которое смотрелось уместно и прилично для подобного приема. Взяв в руки книгу со стихами, попыталась отвлечься, пока ожидала графа.

Стук в дверь всё же раздался неожиданно. Мы молча переглянулись с Екатериной Николаевной, и, как хозяйка, она открыла дверь гостю.