Роман с Луной

– Это ты узнаешь в процессе познания мира, – ответил ему отец.

Вскоре Марк Гумбольдт заглянул к нам на огонек и воскликнул:

– Как? Ваш сын до сих пор в неведении? Ждите-ждите, пока его просветят во дворе или он прочитает об этом на заборе! Вот он, темный русский народ, тонущий во мраке невежества! Держите книжку, – сказал он. – Илюша с Тимошей внимательно прочитали ее три года тому назад. Да вам и самим невредно ознакомиться.

Кажется, это был перевод с польского, цветная брошюра, в которой ясным, доступным, в меру научным языком честно и прямо рассказывалось ребенку, откуда берутся дети.

Мы положили ее на тумбочку в чулане и стали ждать. Мальчик пришел из школы в хорошем настроении, Кеша спросил у него дружелюбно:

– По математике ничего не получил отрицательного?

А то нас вызывал в школу его математик Юрий Георгиевич.

– Ваш сын, – сказал он, – у меня на уроке гадает на кофейной гуще, в условия не смотрит, врет, как Троцкий Ленину, а Ленин Троцкому, устраивает веселые конкурсы «Кто может чихнуть, не переставая икать» и мечтает о том, как он будет офицером. Я ему говорю: «Математик Гаусс девятнадцать лет бился над задачей, и только на двадцатый год во сне к нему пришло решение». А он мне: «Ха-ха-ха! Девятнадцать лет бился! Я бы назавтра про нее забыл». Ну? Что молчите?

Кеша ответил интеллигентно:

– Мы задумались.

А Юрий Георгиевич нам и говорит:

– Как можно задуматься такими пустыми головами?

Мы с Кешей до того растерялись, даже попрощаться с ним забыли.

– Нет, – благодушно ответил мальчик, – хотя меня сегодня вызывали к доске. Мы решали задачу: сколько попугаев в год съедал Робинзон Крузо, если советский народ съел десять тонн «ног Буша» и «крылья Советов» – пять тонн?

Он ушел в чулан, а мы с Кешей притаились.

Вдруг он вбегает на кухню – разъяренный, швыряет в нас этой цветной брошюрой и кричит:

– Ах вы, злоумышленники!!!

Мы:

– Что? Что?..

– Возьмите себе свою глупую книжонку! Я вас спрашивал? Спрашивал?! Вот тут написано: «ЕСЛИ ВАС СПРОСЯТ»!

– Так ты знал??? – спрашивает Кеша.

– Не знал! – он крикнул свирепо. – Не знаю, и знать не хочу!!!

А потом все пугал нас, что придет какой-то Харальд Синезубый и сын его, Свейн Вилобородый, вот они нам еще покажут!..

Он хотел жить один – с аквариумными рыбами. И с жабой. Жабу он себе заранее присмотрел в зоомагазине.

– Это такая мерзкая тварь! – восхищенно рассказывал мальчик. – Дряблая, киселеобразная ляга болотного цвета, размером с чайник, как коровья лепеха!..

Редкое единение он чувствовал с миром земнводных.

– А если придет невеста, – говорил, – я бы залез в аквариум и превратился в меченосца.

Какой-то у него был свой взгляд на вещи с их истинной скрытой сутью. Наверное, мы с Кешей мешали ему, вставая между ним и целым миром. Как он упрашивал меня оставить его одного!

– Дай мне самостоятельности, дай, – просил он. – Не будь врединой, дай мне побыть без горланящих мам и пап. Когда я остаюсь один, – говорил он, – я начинаю петь песенку. Такая чудесная придумка – поночевать в одиночестве! Запрусь на все замки. Поужинаю плотно. Порисую, журнальчик посмотрю. Буду сидеть, слушать лютневую музыку, на улице гулять, ключи не забывать. А? Марусь? Я просто умру, если ты мне не разрешишь. Почищу обязательно зубы, прочитаю молитву оптинских старцев и лягу спать. А ты ко мне – к моему неудовольствию – на следующий день приедешь?..

Тайны мира ему заранее были известны, моему мальчику, и я ни за что бы не поверила, что он явился сюда в первый раз.

– Помню, как в своей прошлой жизни, – говорил он, – я чесал у тигра за ухом. Прекрасно помню этот момент – какое у него округлое ухо и упругая шерсть!

– Сынок, – я удивлялась, – какой ты умный. Ты что, умнее своей мамы?

– Да, умнее, – со вздохом отвечал он, – причем гораздо… Видишь ли, Маруся, – он так серьезно мне говорил, без улыбки, – твоя ошибка в том, что ты забываешь о бессмысленности слов.

Однажды он спросил:

– Почему ты так отрывисто смеешься? Громко и отрывисто?

– Потому что ученые открыли, – сказала я, – что человек, который долго, не переставая, смеется, производит неприятное впечатление.

– Любой человек производит неприятное впечатление, – глубокомысленно заметил мальчик.

В другой раз Кеша взял себе талончик к зубному. Мальчик сходил с ним в поликлинику, вернулся и говорит:

– Знаете, почему древние люди так любили войны?

– Почему?

– Потому что нет ничего хуже старости.

Со временем Кеша ему поставил в чулан кресло-кровать. Выходишь из комнаты утром и всегда задеваешь за мальчиковы пятки. Тумбочка осталась прежней, на ней теперь стоял музыкальный центр. Рядом на столике тулились компьютер и синтезатор – мальчик сочинял древние скандинавские саги. Его даже в Лос-Анджелесе издали на каком-то левом лейбле.

На стенке висела картина, он сам ее написал – черные скалы над морем и круглая белая луна. Эта луна бледным светом высвечивала этажерку с книгами: «Белая магия», «Славянская мифология», Страбон, Геродот, Чарльз Диккенс «Лавка древностей», «Сражения викингов»…

Гостиной у нас по-прежнему служила кухня, в центре которой царил старинный немецкий стол фирмы «Анаконда» без единого гвоздя. Его постоянно приходилось подколачивать молотком, потому что с веками он раскачался, и в полых ножках его, изящно закругленных, мореного дуба, чуть зазеваешься, селились тараканы.

Стол был раздвинут во всю ширь – с одной стороны мы за ним обедали, с другой у окна Иннокентий устроил себе мастерскую – там грудились холсты, акварели, кисти, краски, мольберт. Кеша никогда ничего не убирал, даже если приходили гости. Иной раз перепутаешь – возьмешь масло растительное, а это льняное – растворитель для масляной краски.

Когда из студенческого общежития Кеша переехал ко мне с единственной вещью, которая являла собой его личную собственность, – проигрывателем «Вега» («Вега» вместе с колонками до поры до времени выдерживалась в камере хранения на Казанском вокзале), он провел линию на столе и сказал:

– Отныне и навеки здесь будет мое рабочее место.

У окна стоял диван, на нем спал большой королевский пудель Герасим, иногородние родственники или припозднившиеся гости.

А в комнате – только кровать и стол из красного дерева, еще бабушкин, с запахом валокордина, письменный стол, где я сочиняла свои рассказы и сказки, а также сценарии для передачи «Спокойной ночи, малыши!»

Тесновато, но в тесноте, да не в обиде. Как говорили древние: что такое счастье? Наличие живых родителей. Неподалеку, тоже в однокомнатной квартире, обитают мать моя Маргарита с отцом Серафимом, пошли им Господь здоровья. Оба такие веселые, особо не запариваются. Ясно, раз ты пришел в этот мир, надо как-то ютиться, сказано ведь в Писании: птица имеет гнездо, лиса – нору, только человеку негде преклонить голову.

И вдруг это сообщение!

Мы с Кешей обрадовались, конечно. А потом давай думать – как же тут все устроится, если мальчик приведет жену. Вряд ли она захочет жить в чулане, вить там гнездо.

Кеша как работал на кухне, так и будет. Ему вообще все равно, лишь бы оставаться свободным художником. Надо бы уступить им комнату – я тогда со своим письменным столом перееду в чулан.

Маргарита с Серафимом, услышав о женитьбе, даже заплакали от счастья. А потом опомнились и говорят:

– Наверно, вы теперь думаете: вот, Рита с Фимой зажились на этом свете! Ладно, сдавайте нас в дом престарелых…

– Тогда мы окончательно потеряем вашу квартиру, – успокоил их Кеша. – А так все же теплится надежда…

– Кстати, у твоей избранницы есть хоть какая-нибудь жилплощадь? – спрашивает Иннокентий.

– Да, – отвечает мальчик. – Это серьезная девушка из города Анапы.

– Отлично! – воскликнул Кеша, потирая ладони. – Будем к ней ездить – купаться в море.

В общем, созвали семейный совет. Явились Серафим, Маргарита.

Я купила окуня, хотела приготовить рыбу с гречкой. А Кеша:

– Ненавижу рыбу с гречкой! Нет, я ничего не имею против этого окунишки, и гречка спасла от голода многие народы нашей Земли в тяжелую годину. Но то и другое вместе – невыносимо! Они друг друга низводят на нет! Ужасное что-то!

– Как? Это классическое сочетание! У вас на Урале в столовой – дежурное блюдо!

– Никогда! – воскликнул Кеша. – Рыба идет с пюре, а гуляш – с гречкой!

И купил креветок с пивом.

Мальчик привел свою невесту – беленькая, фея, воздушное создание, Тася. Я ей рассказала, как он в детстве удивлялся на Ивана-Царевича:

– Не понимаю, – говорил мальчик. – Зачем ему надо было жениться на такой прекрасной девушке? Женился бы лучше на Бабе-яге!

Мне кажется, мы ее напугали немного. У нас такая семейка – нам не чужд черный юмор, а это не всякому по душе. В доме вечный кавардак, непонятный распорядок дня, чуть ли не до вечера все находятся в сомнамбулическом состоянии, только к ночи наступает оживление.

Кеша для инсталляций тащит в дом разные предметы не первой свежести. Вот уж месяц, как посреди нашей единственной комнаты разложен пылесос Фиминой покойной тети – «Ракета» на колесиках. Мы его практически не замечаем, а при невесте сразу пылесоса застеснялись. Мальчик с порога крикнул:

– Кеша! Ты выбросишь когда-нибудь этот древний пылесос?

– Ни в коем случае, – отвечает Кеша. – Я строю из него космический корабль, на нем мы полетим к другим планетам, более пригодным для жизни.

– Чувствуешь? – сказал мальчик. – Что это за люди? Как я с ними с ума не сошел до сих пор?

А девочка – тихая, трогательная – специально для нашей вечеринки испекла торт домашний «Наполеон»! Мы как навалились на этот «Наполеон»! Еще чайник не вскипел, а мы его уже весь съели. Тем более это любимый Ритин торт.

Когда с тортом было покончено, Серафим, профессор Дипакадемии, он в прошлом был известным дипломатом, произнес – благородно и с достоинством:

– У меня было в жизни много аспиранток – блондинок и брюнеток, но всегда или умная, или красивая. А тут, – он одобрительно посмотрел на девочку, – и то и другое!

– И поскольку наш мальчик каким-то образом завоевал расположение столь искусного кулинара, – заметила Рита, – надо подумать, как нам устроить так, чтобы образовалась новая молодая семья.

Я говорю:

– Пусть эта девочка живет с нами. Я готова.

– Но не все готовы, Маруся, – приветливо отозвался мальчик, – жить с тобой. С твоей бесконечной утренней медитацией, однообразной пищей, уборкой, когда бог на душу положит, и старым говорящим пуделем, имеющим семь рогов и семь очей, который ни днем ни ночью не имеет покоя, взывая: «Свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель!», и в любую непогоду каждую ночь, стоит всем заснуть, настойчиво предлагает жителям этой квартиры пойти освежиться во двор.

– Тогда, – говорю, обращаясь к родителям, – давайте съедемся с вами? Я буду следить за вашим здоровьем. Сами ведь рассказывали, как Фима выключил вместо чайника холодильник…

– Ой, нет, – ответили хором Рита с Фимой. – Мы не хотим.

– Понимаешь, с годами, – говорит Рита, – только, Марусенька, не обижайся, – ты стала немного занудная. И по отношению к нам с Фимой взяла какой-то фельдфебельский тон. Мы лучше отдадим безвозмездно все наши сбережения, но не предлагай нам жить с тобой, наша любовь!..

– Придется покупать новую квартиру, – заявил Кеша.

– Вот-вот! – согласились Рита и Серафим.