Помоги проекту - поделись книгой:
Лёгкие пылали, сердце грозило разорваться от быстрого бега.
Надо… надо, что-то сделать. Сбить псин со следа. Подошла бы река, ручей, любой водоём. Но где они, в какой стороне?
Позади снова затрубил рог. Азартно взвыли волкособы.
«Как?! Пять минут прошло?!», — ахнула Люция и споткнулась о большой корень.
Колени и ладони обожгла боль и заляпала грязь вперемешку со мхом.
— Точно! — воскликнула девушка, тяжело дышала, и принялась остервенело натирать платье и подмышки сырой землёй.
Её пошатывало и зрение мутилось, но она справлялась, даже видела что-то в этой слепой темноте.
Прислушалась к погоне за спиной и побежала дальше трусцой, но уже не просто прямо, а заворачивая налево. Потому что внезапно вспомнила: правши, плутая, отклоняются вправо. А все в свите шестого правши!
Ещё, кажется, надо зигзаги выписывать, и это она кое-как изображала своим пьяным шатанием и спотыканием. Адреналиновая волна пошла на спад.
— Всё плохо!
И длинный подол с несколькими подъюбниками путается в ногах.
Люция на ходу, отрывала лоскуты от нижнего платья и некогда белых рукавов, хватала камушки под ступнями, обвязывала их тряпицей и швыряла в стороны, в темноту чащи, как можно дальше от себя, в надежде хоть так сбить ищеек.
Бег её замедлялся. В боку нещадно кололо, но она понимала, что останавливаться нельзя. Однако и вечно бежать не получится.
Она не какое-то сверхсущество. Всего лишь полукровка. Чуть сильнее и выносливее человека.
И терринам о том лучше не знать.
Чьи-то волкособы завыли совсем близко.
Душа ухнула в пятки. Кровь рванула по венам.
Люц оглянулась по сторонам, приметила дерево с разлапистыми ветками и неровной корой и кое-как, ломая ногти, взобралась на нижнюю ветку. Кряхтя, подтянулась на следующую, чуть повыше, и наконец выдохнула.
Горло саднило, кожа горела, лоб взмок.
Но рано радоваться.
Люция оторвала оборку от кимизы[1] под корсетом, сломала сухую веточку над головой, оборвала листья и, утерев тканью пот, обмотала ею палку. Размахнулась и швырнула вдаль.
Псины залаяли и устремились туда. Люц заметила, как в лунном свете, выглянувшем из-за тучи, сверкнули между деревьев их чёрные лоснящиеся шкуры.
Собаки притихли, вынюхивая на земле след и тихо ворчливо огрызаясь.
Люц затаила дыхание, прячась в густой листве кроны.
Как вдруг слева на неё что-то налетело и сбило с ветки!
Девушка вскрикнула и судорожно вцепилась в нападающего. Желудок прилип к горлу в леденящем чувстве падения, земля стремительно приближалась. Мышцы сжались в ожидании боли, но в последний момент Люцию перевернуло, и она приземлилась на противника.
Воздух выбило из легких.
Они кубарем покатились по траве и каким-то низкорослым белым цветочкам, кряхтя и охая от ударов кочек, камней и собственных тел, локтей, коленей.
Неприятель очнулся первым и навис над ней, стискивая тонкие запястья. Волкособы, возбуждённо порыкивая, закружили возле них.
Морщась от боли, Люция сморгнула пелену и в ужасе просипела:
— Ты?!
[1] Нижнее платье.
Глава 1. Пробуждение
«Война — это путь обмана, постоянной организации ложных выпадов, распространения дезинформации, использования уловок и хитростей. Когда такой обман хитроумно задуман и эффектно применен, противник не будет знать, где атаковать, какие силы использовать, и, таким образом, будет обречен на фатальные ошибки».
Люцию волокли к реке.
Тощее тельце сковывали тяжёлые железные цепи и звенели в такт шагам. Снег хрустел под босыми ступнями и жёг раздражённую кожу. Дыхание вырвалось хрипами и облачками густого пара. Дрожь сотрясала каждый мускул, пальцы раскраснелись, губы посинели.
Треклятая зима! Мерзкая толпа! Их галдёж смешивался с завываниями степного ветра, и Люции хотелось подвывать ему. Сетовать на несчастную судьбу, на свою очередную дурость, на горе.
Слезы встали комом в горле, но ни одна капля не сорвалась с замёрзших ресниц.
— Гадина!
— Чтоб ты сдохла!
— Бесовское отродье!
— Ведьма!
«Нет! Нет! Нет!» — визжала в мыслях она, потому что голос сорвала ещё вчера ночью, убеждая под дверьми холодного сарая этих деревенских остолопов в своей невиновности. И всё впустую! Они даже не слушали,
— Я н-не в-ведьма, — хлюпнула Люц и застучала зубами от холода. — П-просто хотела п-помочь…
— Шевелись! — рявкнул конвоир и толкнул её в спину. Люция полетела в сугроб. Чёрные кудри кляксой упали на снег. Белые хлопья забились в нос и рот, за шиворот холщового платья, под грязную юбку, ужалили коленки и грудь — единственное, что ещё хранило в себе тепло.
Холод обжигал до крика, но не подняться, не шевельнуть заледеневшими пальцами девочка не могла. Цепи и зима славно сработали в дуэте и обездвижили её надежнее любых смертных.
В который уже раз? Сколько это будет повторяться?
— Вставай, мразь! — рявкнул всё тот же бугай и вздёрнул её на ноги, не заботясь о том, что заиндевелый ворот вопьётся ей в горло. Люц закашляла, мужик схватил цепь и потянул за собой.
Она едва успевала переставлять озябшие ноги. Если снова упадет, её же просто поволокут вперёд и раздерут об лёд остатки одежды и кожи. Невзирая на её муки, мольбы и крики.
И эти жестокие создания — люди! — обвиняют её в колдовстве? Это им она хотела помочь?!
«Дура, — понурила голову Люц. — Какая же я дура».
А ведь делала всё как завещала покойная матушка. Помогала людям своим Даром, хотела спасти, сделать как лучше, и к чему это привело? К обвинениям в чернокнижии, пособничеству «дьяволам», в болезнях, в
Они в своей деревенской глуши совсем позабыли, в каком мире живут, кто ими правит, кто стоит на вершине пищевой цепи.
Эх, матушка! Как же ты ошибалась! С самого начала… Во всём!..
А селяне продолжали шествовать за «ведьмой» и вопить: «Убить её! Убить!».
На горизонте показалась кромка быстрой реки и деревянный помост из промёрзших досок. И всё внутри Люции сжалось от смертного ужаса.
— Я не виновата, — сипло пробормотала она и заупиралась, замычала в попытках отсрочить неминуемое приближение. Бессмысленно! Пятки скользили по наледи, оставляя позади кровавые борозды. — Я не ведьма!
Одна из женщин, растолкав зевак локтями, вырвалась из толпы и завопила:
— Не ведьма?! Из-за тебя погиб мой сын!
Люц обернулась и узнала тётку с рынка, та продавала хлеб.
— Ты сказала, что он «сгорит», — задыхаясь, продолжила она. — И он сгорел! На мельнице в пожаре!
— А мой муж?! — взревела другая, тучная торговка. — Мой муж упал замертво на пашне, как ты и накаркала, бесовка!
— Я просила не пускать сына на мельницу! — зло возразила Люция и стиснула озябшими пальцами цепи кандалов. Синие глаза сверкали от гнева. — Я говорила, не гнать старика в жару на пашню! Я видела их смерти во сне! Я предостерегала!
— Лживая тварь! — выкрикнул кто-то в толпе. — Ты сказала, «тьма падёт на поле», но явилась саранча! И сожрала весь урожай!
— Это была метафора, — буркнула Люция, отводя взгляд. — Я ж не знала, что туча снится к саранче.
— Обманщица! — хлестанул выкрик.
— Лгунья!
— Это из-за неё на нас свались беды! Из-за неё гибнет скот и гниёт зерно!
— Убить ведьму!
Люцию вытолкали на помост. Ступни скользили по доскам, покрытым льдом, и только грубые ладони озлобленных конвоиров на плечах не позволяли упасть, но они же подталкивали девочку к «обрыву».
«Сегодня я умру? — вопрошала Люц неизвестно у кого, и страх при виде бурлящей грязно-синей глубокой реки калёным свинцом прожигал вены. — Или нет».
Она не видела свою смерть.
Эта мысль на миг успокоила, и Люция даже рыпаться перестала. Но тут же вспомнила, что не спала толком этой ночью. Холод, выбивающий зубовную дробь, и зазывание ветра за ветхими стенками древнего сарая не давали расслабиться, забытья сном, отключиться. Всю ночь она сначала молила о пощаде, затем дрожала под тонким пледом, а в конце металась в бреду на соломенном тюфяке.
Уже и не вспомнить, что мерещилось ей в этих смутных обрывках полудрёмы. Могла и смерть родненькая пригрезиться. Могли и призраки прошлого наведаться.
Люцию поставили у самого края. Обветренные пальчики ног свисали с доски и ярко выделялись на фоне снега и быстрой воды.
— ….молюсям те Боже: помилуй дитятко грешное, тьму уразумевшее, во грех ступившее, и прости ему прегрешения, вольные и невольные, яко словом, яко делом… — заунывно читал старый монах из местной церквушки. Но Люция не слушала, слишком сильно грохотал в ушах пульс, слишком громко бурлила река, и собственное равное дыхание казалось оглушительным.
Всё не может так закончиться.
Не может.
Это неправда.
Люди не злые, просто заблуждаются, просто не помнят истины. Если им напомнить о духах, терринах, магии, если объяснить!..
Надежда звездой вспыхнула в сердце, и в отчаянном порыве Люция обернулась к деревенским жителям. Цепи мерзко лязгнули. Девочка поморщилась и раскрыла рот, чтоб пролепетать:
— Вы не по…
— Аминь! — грохотнул монах и с хлопком книги Люцию швырнули в воду.
Она даже пикнуть не успела.
Ледяная гробница захлопнулась над головой. Студёная вода обожгла кожу, горло, лёгкие. Казалось бы лёгкая одежда, не спасавшая от ветра и стужи, потяжелела за секунду и вместе с цепями потащила вниз, на дно. Люция брыкалась, резкие потоки швыряли её из стороны в сторону, ноги путались в юбках и водорослях.
Не всплыть. Не спастись.
Рот распахнулся в беззвучном крике-мольбе, и остатки кислорода умчались с пузырьками к свету на поверхности воды. Люц не выберется отсюда. Сопротивление бессмысленно.
Не исполнить ей данной клятвы.
И стоило подумать об этом, кожу над сердцем начало нестерпимо печь, и голубоватое свечение проступило через одежду, засияло в темной пучине. Люция до крови прикусила губы и сжалась в комок, чтоб сдержать болезненный вопль.
И… провалилась во тьму.
Люция распахнула глаза и обнаружила себя недалеко от замка, на опушке, под корнями одинокого кривого дерева. В её стылой ладони нахохлился тёплый, как огонёк, птенчик.
Ночное платье промокло от росы и неприятно холодило кожу. Чёрные кудри рассыпались по сочно-зеленой траве и, вероятно, окончательно превратились в гнездо.
Вот свита принца обрадовалась бы! Появился очередной повод поглумиться и напомнить, как она уродлива в сравнении с ними.
Люция невесело усмехнулась, и птенчик в ладони встревоженно заголосил, заставив девушку поморщиться. Она тряхнула головой и окончательно прогнала дрёму.
Угораздило же заснуть прямо на улице! Да ещё и в такую зябкую погодку. Всё же истинная суть даёт о себе знать. Кочевникам фарси всегда была близка природа: она успокаивает и даёт своим детям силу.
Поделиться книгой: