Душа, именуемая ключом

Они покинули церковь, прикрыв дверь и осмотревшись вокруг: на дороге было очень много луж, которые едва ли можно обойти. Дочь-то в резиновых сапогах, а он в ботинках, которые текут, едва наступи на воду. Выбирая место посуше, Михаил не спеша шел вперед, а дочка шлепала по лужам, стараясь не намочить свои джинсы. Когда же луж стало меньше, она подошла к отцу и взяла его за свободную руку, прижимая мишку к груди, здороваясь по дороге со всеми проходящими людьми. С концом весны народу тут прибавилось, дети привозили своих стариков и помогали им обжиться, уезжая потом в город.

Мимо пробежала собака, рыжая, как лиса, и с белыми носочками на лапах: обычная дворняжка, которая ластится ко всем. Саша не удержалась и, попросив у отца остатки бутерброда, скормила псу, который потом всю дорогу от них не отставал. Только Маруська этому гостю была не рада и, встав у калитки, злобно шипела на него, вздыбив шерсть на хвосте и загривке. Михаил, поймав на руки красавицу, ласково пригладил шерсть и прогнал пса, отправляя дочь в дом. С довольной кошкой, которая успела забраться к нему на плечо, вошел следом и оставил сумку по привычке у порога, забыв, что там лежит письмо, которое по пути ему вручил почтальон. Он быстренько закинул дрова в печь и развел огонь, в доме оказалось прохладнее, чем он ожидал. Ребенок, видимо, не забыл про письмо, поэтому приволокла сумку папе и спросила про письмо.

— Пап, что в письме?

— Забыл, сейчас посмотрим, — он достал из сумки конверт и отставил ее в сторону, сказав дочери: — Не таскай такую тяжесть, сколько раз говорил.

— Прости, но ты сам виноват, что забыл.

— Конечно, — он разорвал край конверта и достал листок, внимательно пробежавшись по нему взглядом. — Это от моего знакомого из заграницы.

— Вау, откуда точно? А можно мне посмотреть? — она встала рядом с отцом и посмотрела на лист.

— Из Америки, я когда-то там был разок, мне еще двадцать пять лет было. Если хочешь попасть заграницу, хорошо учи английский язык, пригодится.

— А прочитай вслух, ничего не понятно, каракули одни.

— Хорошо, — Михаил весело рассмеялся.

«Здравствуй, Михаил, как давно я не писал тебе писем, только потому что не было времени. У меня появился ученик, зовут Джек, славный парень, только характер тяжелый, хоть ему и десять лет всего лишь. Но быстро учится всему, уверен, он станет отличным экзорцистом. Отвлекся я от мыслей. Как у тебя дела, продолжаешь ли ты так же свое дело или уже забросил? Совсем о тебе ничего не знаю, адрес с трудом нашел и не более. Есть ли у тебя ученики, а то как вспомню, все время один работал. В паре ни с кем, боялся, что отберут работу, а может и нет. Трудно тут очень, не стабильна сейчас грань, и экзорцистов мало стало, никто в нас не верит. Знать бы еще, как у вас там дела обстоят, может, и вам помощь нужна? Михаил, загляни к нам еще раз, хотя бы на неделю, поговорим обо всем. Да и дочку свою возьми с собой, пускай мир повидает. Я вот еще что хотел сказать: ангел Габриэль в нашем мире появился. Не знаю его целей, но уходить он не желает точно, какова причина у него, мне неизвестно. Но что-то он замышляет, и это не к добру, сколько бы я к ангелам не взывал молчание. Возможно, они слышат нас, но только не отвечают. Прости, что такие вести тебе рассказываю, но ты, как я помню, мог докопаться до истины и все расставить по местам. Мы с Джеком будем вас ждать. С уважением, старый друг, отец Эндрю.»

Михаил закрыл письмо и кинул его в печь, прямо в огонь, на душе было тяжело. Настя, увидев состояние папы, села за стол и притихла, не решаясь спросить что-либо, виня себя в содеянном. Не двигаясь на стуле, она молча наблюдала за тем, как отец без единого слова ставит перед ней чашку с горячим супом, кусочек хлеба и сметану. Но сам есть не решается, смотря в окно и нервно стуча пальцем по столу. Он подпер подбородок рукой и, продолжая смотреть в окно, тихо сказал:

— Кушай, а то остынет и будет не вкусно.

— Ага.

Она послушно принялась уплетать заботливо приготовленный обед, с тяжелым чувством вины на сердце. Решив, что после того, как покушает, попросит прощения за свою просьбу прочесть письмо вслух. Михаил продолжал смотреть в окно и думать, воспоминания разом обрушились на него, вскрывая старые раны. Со святым отцом Эндрю он познакомился в Лос-Анджелесе, в одной из старинных католических церквей. Тогда они оба были молодыми и не такими опытными, но старались изо всех сил. С ними был еще один ученик, во время одного из обрядов изгнания беса из тела девушки. Парень не послушался их наказа и посмотрел на него, вмиг замертво рухнув на пол. С того момента он был гораздо осторожнее и категорически был против помощи от других, но Эндрю единственный, кто мог помочь. Вдвоем они продолжали обмениваться информацией и помогать людям, но с собой больше никого не брали, зная о прошлом случае. Домой Михаил возвращался нехотя, оставив свои данные другу, чтобы тот мог написать письмо. С тех пор они друг о друге не слышали и писем не присылали. Но и возвращаться в Америку он не желал, там совсем другая нечисть, дьявол может и один и бог тоже, вот только от мест все зависит. В России условия гораздо жестче, нежели в Америке, но тут им пробраться гораздо труднее, нежели там, где почти каждый человек дверь для демона стража. Да и чистилище существует, даже если в православной вере о нем не упоминается, а в католической вере оно есть. Но лишь экзорцисты знают правду, независимо от веры и мировоззрений.

Это письмо заставило все вспомнить и о многом пожалеть, но оно оказалось предупреждением. Михаил прекрасно знал, кто такой Габриэль: ангел, которому он молился и который не пришел. Сейчас же спокойно обитает в людском мире, что очень странно и не хорошо. Ведь ни ангелам, ни демонам нельзя подолгу находиться в их мире, ибо это нарушит баланс между раем и адом. Но в первую очередь он беспокоился о дочери, ведь ее когда-то спас ангел, а они между собой это знают и обсуждают. Столько мыслей и вопросов крутилось в голове, что он отчаянно потер ладонями лицо и глубоко вздохнул. Ясно ощутив, как состарился еще на несколько лет, слишком уж нервничал от этих вестей. Да и ребенка расстроил своим поведением, лучше бы убрал письмо обратно в сумку и потом только сжег.

— Сашенька, не расстраивайся. Тут нет твоей вины, это мне нужно извиняться, что так вот себя повел.

— Все хорошо, папочка. Я тоже виновата, попросила все рассказать.

— Ладно, вижу, ты покушала. Быстро мыть посуду и спать, ты вчера поздно легла и рано встала, аж носом клюешь.

— Я в порядке, правда, — она натянуто улыбнулась.

— Александра, я все вижу, отца не обманешь.

— Хорошо…

Дочка послушно слезла со стула и взяла свою пустую чашку, отнеся ее в раковину. В умывальнике оказалась теплая вода и, спокойно помыв тарелку с ложкой, убрала их на стол рядом, гордо улыбнувшись отцу. Он встал из-за стола и помог ей забраться на печку, на матрас, а сам сел на выступ пониже. Даже если дочери семь лет и она осенью пойдет в первый класс, она до сих пор любила слушать перед сном сказки. Укрыв ее синим в белый ромбик одеялом, Михаил тихим голосом начал рассказывать сказку про Василису красу, длинную косу и серого волка, который стал для нее верным другом. И только под конец Саша тихо сопела, подложив ладошку под щечку. Поправив у нее одеяло, он слез с печи и тихо убрал все со стола, погладив Маруську по спине.

Накинув свою куртку, он медленно открыл дверь и, посмотрев на спящую дочь, вышел на улицу. Первым делом нужно зайти к Матвеевне, до ее дома бежать от силы две минуты. Он хотел попросить ее присмотреть за дочкой, пока ходит к Нине и Тане разбираться с исчезающими свиньями. Добежав до ее дома и стараясь отдышаться, он открыл старую заржавевшую металлическую калитку, которая жутко скрипнула, и прошел по тропинке к крыльцу. Постучав в первое окошко, Михаил терпеливо ждал, когда старушка откроет ему дверь, а после обнимет и пригласит в дом. Вот только чаи распивать с ней было некогда, и он вежливо спросил:

— Матвеевна, присмотришь за моей дочкой, пока я по делам хожу? Она сейчас спит, но проснется в любой момент, не хочу, чтобы одна дома оставалась, волнуюсь я.

— Да что ты такое говоришь, я всегда рада присмотреть за ней. Ко мне дочка приехала, так что с внучкой посидит она, а я за твоей красотулькой пригляжу. Погодь только малость, схожу за сумкой.

С этими словами Матвеевна вернулась домой и вышла спустя несколько минут довольная и радостная. С одной стороны Михаилу не хотелось разлучать ее с дочерью, но он прекрасно был наслышан о том, какая это нахальная персона оказалась. Придерживая за руку пожилую женщину, он довел ее до своего дома и помог расположиться внутри. Проверив, все ли в порядке напоследок, взял свою сумку и вышел из дому. В окне он увидел, как не спеша на кухне Матвеевна хозяйничает и поглядывает на Сашеньку, волноваться было не о чем. Поэтому он отправился на самую окраину деревни, где начинались пастушьи поля и дорога, ведущая к остановке, где каждые три часа останавливался старенький автобус, еще работающий с девяностых годов.

Две старушки близняшки с темными длинными черными волосами, кавказской внешности, суетились в огороде. Услышав хлопок калитки, они обернулись на звук и увидели Михаила, бодро махавшего им рукой. Добродушно улыбнувшись, Нина поспешила в дом, а Таня подошла к нему, на ходу вытирая испачканные в земле руки об фартук, повязанный на талии. Радуясь тому, что им не отказали в помощи, она решила проводить его к сараю, что находился с другой стороны огорода. Старый невысокий сарай, сложенный из бруса, крыша, покрытая шифером, два маленьких окошка с мутным от грязи стеклом. Нина тем временем достала свиные ребрышки и шмат сала, ведь оплату деньгами поп не возьмет. Поэтому и решила отблагодарить его мясом за проделанную работу, заодно подождет, пока они вернутся в дом.

— Как мы с сестрой рады, что вы пришли. Сил уже нет, весь молодняк так зараза окаянная перетаскает. А как потом быть, это же столько времени нужно ждать и все снова начинать сначала, — не переставая причитать, вела мужчину в сарай.

— Да будет вам, Нина Андреевна. Сейчас посмотрю и разберусь, чтоб вам больше эти паразиты не докучали.

— Разберись с ними, внучок, а то сил уже никаких нет.

— Вы возвращайтесь в дом, я постараюсь побыстрее разобраться и как закончу, приду. Только из дому ни ногой, хорошо? — он шутя пригрозил пальцем.

— Вот те крест. — Нина быстро перекрестилась и вышла из сарая.

Михаил усмехнулся этой веселенькой женщине вслед и насторожился: уж прохладно здесь было очень. Он подошел к отсеку, где была огорожена свиноматка с двумя поросятами, судя по вымени, было отнюдь не два поросенка, а больше. Медленно обернувшись и поставив сумку на сено, экзорцист закрыл глаза и сосредоточился: кроме прохлады больше ничего не было. Много какие существа появлялись, принося с собой прохладу, хотя в аду стоял тот еще жар. Единственное, что ему так и не удалось объяснить из всего, что встречал на своем пути. Плюнув на пол, он пошарился в сумке и достал святую воду в стеклянной маленькой бутылочке. Заодно достав пучок трав, которыми окуривают место, где не хотят, чтобы нечисть задерживалась. Плеснув воду крест на крест перед собой, Михаил на распев принялся читать на латыни стих, который открывает все то, что тщательно скрывает демон. Но закончить не успел, как и поджечь пучок трав: резкий, но слабый порыв ветра его остановил. Перед ним стоял мужчина в черном костюме и красной рубашке без галстука. На глазах была повязана черная лента, на голове торчало два бараньих рога, меньше, чем у самого барана в два раза. Длинные черные волосы были распущены и блестели в отблеске лучей солнца, почерневшие ногти на руках и синие губы, как у трупа. Демон стоял в тени и элегантно поправлял пиджак, не обращая внимания на человека.

Михаил же сейчас не понимал, кто перед ним стоит, но кто-то очень сильный и опасный. Он опустил руку с пучком трав, зажатым в кулаке, и посмотрел на это существо, только не на внешний вид, а именно на лицо, на саму повязку. Пытаясь вспомнить предания, но так и не вспомнил, у кого из нечистой силы была черная лента на глазах. Тяжело вздохнув, он решил задать вопрос прямо в лоб, без лишних вежливых приветствий.

— Это ты таскаешь свиней отсюда? Зачем?

— Какое неуважение. Я не припоминаю момента, когда мы перешли на «Ты», и задавать такие вопросы сходу не прилично, — тихо прошелестел голос с низким баритоном демона.

— С демонами не нежничают, как, впрочем, и с ангелами, — отрезал Михаил.

— Ах вот оно как, что за глупые стереотипы. У нас в аду, Михаил, ты широко известен. Каждый хочет заполучить твою грешную душу.

— Мне нет особой разницы, уйду, когда посчитаю нужным.

— Как наивно и глупо. А что касается свиней, то это я сделал. Ведь иначе внимание прославленного экзорциста не привлечь. Глупая затея, но для вашего ума самая подходящая.

— Как тебя зовут?

— Барбатос — это имя гораздо известнее других, нежели мое настоящее, которое я стараюсь не упоминать. Вижу по твоим глазам, что ты догадался, но я, впрочем, ненадолго сюда явился.

Михаил сильнее сжал кулаки, чувствуя, как сухие веточки впиваются в кожу. Барбатос — это имя ему известно очень хорошо, демон-предсказатель с очень скверной натурой. Изгнать его обратно в ад очень трудно и почти невозможно. Сведений о нем тоже не так много, но их вполне достаточно, чтобы знать, как вести себя с ним. Михаил решил его лишний раз не провоцировать и узнать, что скажет, хотя предсказания демонов известны одним исходом — смертью. И если Барбатос здесь, то все гораздо хуже, чем предполагалось изначально.

— Итак… Если мне память не изменяет, то тебе сейчас пятьдесят три года, а твоей прелестной дочурке семь лет. Твоя душа покинет тело через двенадцать лет, как заманчиво.

— Мне это уже Бука сказал, зачем вам это?

— Игра, это все игра. И кто додумался дать Лилиану подобное прозвище? Наивные и глупые людишки…

— Зачем вам это? — Михаил повторил свой вопрос, стараясь держать себя в руках.

— Зачем? Хм… наверное, затем, что я видел будущее, которое для ада станет самым желанным и восхитительным. Но две ваши души, твоя и Александры, огромная помеха для нас, впрочем, как и душа того парня, который нас видит. Но он сам совершит свою ошибку, я это вижу. Что-то я задержался в этом мире, до скорой встречи, Зепар будет рад пообщаться с Александрой, чье предназначение защищать людей…

Демон моментально обратился в пыль и исчез, забрав с собой могильный холод. Теперь в сарае стало тепло и появился запах помоев и навоза. Михаил убрал бутылек и пучочек трав, который успел разломаться весь, в сумку и вышел из сарая. Новости оказались очень скверными: Барбатос не лжет, и видение это исполнится, если только он не найдет способ обхитрить демона. Двенадцать лет впереди и за это время нужно обучить дочь всему, что он знает, но при этом дать возможность выучиться ей в школе и изучить будущую профессию, которой она будет зарабатывать на свою жизнь. Но демон и о ее смерти обмолвился, а значит, его дочь умрет в двадцать лет. Этого он как отец и экзорцист допустить не мог, он просто обязан спасти своего ребенка, даже ценой собственной жизни.

Когда он добрался до скамейки под окном у дома, ощутил, как силы покидают тело, как сильно ломит кости в ногах и руках. Не молодеет, а стареет, но чтобы такие боли, этого раньше никогда не случалось. Сердце билось как бешеное, того и гляди, вырвется из груди и разобьется оземь вдребезги. Сердобольные старушки, заметив его, вынесли ему холодной воды в граненном стакане. То и дело причитая, беспокоясь о его здоровье и предлагая свою помощь. А ему-то всего и требовалось, что немного посидеть и перевести дух, поднакопить маленько сил в ногах. Приняв тряпичную сумку с салом, ребрышками и мясом с бедра свиньи, Михаил ласково улыбнулся и сказал:

— Теперь вас беспокоить никто не станет. Если что, обращайтесь, меня всегда можно найти в церкви или дома.

— Спасибо тебе, миленький, храни тебя господь, — с этими словами Нина обняла его.

— Здоровья тебе и твоей семье, спасибо вам, Михаил. — Таня поцеловала мужчину в щечку и улыбнулась.

— Спасибо и вам, до свидания, — он помахал им на прощание и вышел на дорогу.

Идти пришлось медленно и не спеша, прислушиваясь к своему состоянию: давно он так себя не нагружал. Да и не ожидал встретиться с демоном-провидцем, который слишком силен и опасен. Вести принес дурные, но экзорцисты с этим сталкиваются на каждом шагу, подвергая свою жизнь опасности. Нужно придумать, как лучше всего обезопасить Сашеньку и научить всему необходимому. А пока он шел домой, заметил, что ни одна собака за ним не увязалась. Что-то было не так, и это настораживало Михаила. Прохожие и соседи все так же улыбались и здоровались, вроде все как обычно. Последней каплей стало, когда он подошел к дому, и Маруська у порога зашипела на него, впервые зашипела на него. Вот тут-то все встало на свои места, встреча с Барбатосом не прошла без следа. Михаил сложил руки на груди и, глубоко вздохнув, прочитал молитву на очищение, веря в нее всем сердцем. После достал бутылёк со святой водой и допил остатки, ощутив жжение в горле. Его начало сильно тошнить и, выскочив за забор, его вырвало черноватой жидкостью. Барбатос решил попытаться сгубить его пораньше положенного срока, но не получилось, Михаила спасла кошка, учуяв вмешательство демона.

Когда он подошел к крыльцу, Маруська с громким взволнованным мяуканьем подбежала к нему и принялась ластится, доказывая, что с хозяином все хорошо. Он как можно тише вошел в дом и увидел, как Матвеевна сидит на его кровати вместе с Сашей и о чем-то говорят. Он услышал пару слов и понял, обсуждали они дочку Матвеевны, нашли же тему для разговора. И только Михаил успел переобуться, как дочка радостно подбежала и повисла у него на шее, интересуясь его делами. Старушку он отпустил домой, отблагодарив половиной отрезанной от шмата сала и половиной ребрышек. Хоть женщина и отказывалась, но он все-таки смог ее уговорить принять благодарность.

На вечер у него не было больше никаких дел и можно поиграть с Сашей, если она проснется, и поучить ее молитвам уже на латыни. Нужно научить ее всему, чтобы она смогла защитить себя в нелегком мире, в который он ее втянул по неосторожности. Пока она маленькая, она не осознает всей серьезности ситуации и считает это нечто иным как игрой, простой игрой. Но когда она подрастет и посмотрит на мир другим взглядом, поймет, это не игра, и нужно выжить, спасая других. Даже сейчас Саша пыталась повторить за отцом слово на латыни и, если не получалось, смеялась и снова пыталась повторить. У нее оказалась на удивление хорошая память, только может потом отразится не самым лучшим способом. А именно, когда стоит забыть то, что нужно, она будет помнить и страдать, и Михаил это знал. Нервно сглотнув, он поцеловал дочь в макушку и посмотрел на нее, на маленькую и слабенькую пока еще девочку. Которая с подружками наслаждается детством и тем не менее вмешивается в дела экзорцизма по незнанию последствий.

Она заметила встревоженное лицо папы и немного напряглась, ее пугало это и заботило одновременно. Она вспомнила, как бабушка Света клала свою ладонь ей на плечо и тихо шептала поговорочку, от которой становилось легче. Сашенька решила, что ее папе это поможет и поэтому, положив свою ладошку на его сильное плечо, она затараторила:

— Грусть беги от папы прочь, нам ты головы тут не морочь. Мы боятся перестанем, посмеемся, поиграем.

— Как мило… — Михаил весело рассмеялся, немного удивившись реакции дочери.

— Бабушка Света так делает, когда кому-нибудь становится грустно и скучно. Но ведь помогло, ты смеялся! — она весело спрыгнула с постели и уперлась руками в бока.

— А кто сказал, что я смеялся? Я не смеялся, — он шутливо нахмурил лицо.

— Я тебя тогда защекочу!

С этими словами Саша подбежала к папе и начала щекотать его живот, а ему притворяться было только в радость. Чем бы дитя не тешилось — лишь бы не плакало, главное, радуется и хорошо. Он поднялся с кровати и, подхватив дочь, начал кружиться вокруг своей оси, слыша звонкий смех дочери. Наигравшись, он отправил ее мыть ручки и потом ложиться спать. Матвеевна сказала, что накормила ее, да и сама Саша бы обязательно сказала, что хочет есть. Михаил же, посмотрев на время, решил, что ей пора спать, десять вечера уже, хоть и закат только начал подходить к концу, уступая место сумеркам. Поэтому, затопив как следует печку, он открыл дверь в ее комнату, чтобы она прогрелась.

Пока прогревалась комната, отец помог дочери переодеться в тепленькую пижамку, которую почтой отправила мать, и расплел ее косу до пояса, светлых с золотистым отливом волос. А цвет волос дочь унаследовала как раз от матери, он с рождения был шатеном. Но это его не расстраивало: Саша много чего от него переняла и продолжает перенимать. Он воспитывал ее так же, как когда-то его воспитывала мама: в любви, заботе и строгости. Мать с ним никогда не сюсюкалась и не нежничала, но теплотой и заботой он обделен не был. А Марина же всячески сюсюкалась с ребенком, пока Саша была еще совсем маленькой. Михаила всегда раздражало такое поведение, но перечить Марине не решался, она была очень вспыльчивой, особо после родов.

Он помог ей забраться под теплое стеганное одеяло, которое сшили соседки для нее. Заботливо подоткнув его и заметив, как Саша тихо хихикает над его действиями, он убрал прядь волос с ее личика и передал бурого плюшевого мишку, с которым девочка все время засыпала в обнимку. В этот раз она не хотела сказку на ночь, огорчив отца лишь парой слов: «Я уже взрослая». А что он мог ей сейчас ответить? Ничего. Ведь и так понятно, что семилетним девочками сказки на ночь уже не нужны. Он и не заметил, как Александра немного, но повзрослела, а впереди еще целая жизнь, полная сюрпризов. Посмотрев напоследок на заснувшую дочь и Маруську, клубочком свернувшуюся у нее в ногах, он ушел к себе и лег на кровать. И только спустя тридцать минут он смог заснуть, по привычке оставаясь настороже и прислушиваясь к любому скрипу и шороху. Ему остается только подготовить свою дочь в краткие сроки к ужасному будущему, ведь ей еще многое предстоит узнать.

Глава 3

Утро началось с громкого стука сверху. Что-то или кто-то упал, а ведь всю ночь соседи сверху сильно шумели на своеобразной вечеринке. Александра лежала в своей кровати на боку, скрутив за время сна одеяло и крепко прижимая его к себе. На прикроватной деревянной тумбочке из тёмной древесины, слегка истёртой временем, стоял будильник. Эти часы она привезла из России, купив на одной из ярмарок: круглые, ещё девяностых годов выпуска, с двумя металлическими колпачками сверху, о которые стучит молоточек. До начала этого ужаснейшего звона оставалось двадцать минут, но девушка отключила будильник сразу. Сев в кровати и лениво потягиваясь вверх, она широко зевнула и, зажмурившись, посмотрела в окно.

Оконная штора была задёрнута не до конца, и яркое утреннее солнце освещало золотым светом всю правую половину комнаты, попадая на кровать и подушку. Такого пения птиц, как в старенькой деревне Прорефьево, не было слышно уже более четырех лет. Лай собак тоже не будил девушку, потому что его и не было вовсе. Только старенькая Маруська лежала на второй подушке двуспальной кровати. Белая кошка с амулетом на шее, который когда-то очень давно надел на неё Михаил, отец Саши. Кошка стала жить в квартире по-другому: дойдёт до миски, покушает и вернётся в спальню, больше ничего не сделав. В деревне же она всё время сидела на окошке, гуляла по дому и просилась на улицу. Там был её дом, родной дом. Сейчас же Маруська лениво зевнула и посмотрела на проснувшуюся хозяйку, тихо замурлыкав, выпрашивая свою долю ласки.

— Красавица ты моя. Я знаю, тоже скучаю по папе, но домой вернуться мы не можем, — она нежно погладила кошку по голове и шее.

Александра покинула родную для неё деревню, оставив отчий дом на хранение старикам, с которыми провела свою жизнь. Было тяжело вспоминать, как всей деревней хоронили сначала Матвеевну — чужую старушку, которая стала девушке почти родной бабушкой, потом Николаевну, Нину и Татьяну. Но тяжелее всего было, когда хоронили её отца, скончавшегося от сердечного приступа с Сашиной фотографией в руке. Мужчины в тот вечер пытались удержать девушку и не пускать её, когда старушка сообщила эту ужасную новость. До сих пор на глаза наворачиваются слёзы, когда девушка вспоминает, как пыталась вырваться из их сильных рук; как рыдала и кричала, просила и умоляла отца проснуться и быть рядом. Даже когда гроб опускали в землю, и Саша отпевала его вместе с приглашённым священником, было желание сигануть следом и лечь рядом с отцом: так сильно любила его и считала единственным в мире человеком, который способен понять и помочь. Но тот оставил её одну после исполнения девочке девятнадцати лет, забрав с собою веру в бога.

Все эти четыре долгих года, наполненных одиночеством и страданиями, Саша ни разу не сходила в церковь. Давно запомнила одну простую и глупую вещь: вера в бога лечит сердце, но, раз потеряв близкого человека, ты разочаровываешься в нём. Читая молитвы на защиту дома, друзей и молитвы-обереги, девушка верила в них, но не так сильно, как хотелось бы. Дело экзорцизма бросить так и не получилось, даже если возвращаешься с работы, обязательно столкнёшься с какой-нибудь тварью. Главное — не допустить, чтобы окружающие узнали об этом. Ведь большинство посчитает тебя умалишённой особой, нежели поверит в демонов и ангелов, в их существование и присутствие. А ей, как медиуму, очень тяжело скрывать то, что подстерегает чуть ли не на каждом шагу, видимое ей и не зримое другим.

Окинув свою спальню взглядом и ещё раз убедившись, как тут одиноко, Саша тяжело вздохнула: голубые стены без обоев и узоров, одна двуспальная кровать, изголовьем стоявшая у окна, тумбочка и шкаф для белья. Больше ничего в спальне не было; полупустая и прохладная, окутанная атмосферой одиночества и уединения комната. В гостиной стены были бежевого цвета, но и там стоял только телевизор на стеклянном столике, кожаный длинный диван бордового цвета и узкий шкаф с книгами. Ни украшений, ни игрушек — ничего, комната с минимумом мебели и уюта, но для девушки этого достаточно. Александре досталась эта квартира в наследство в двадцатиэтажном доме от пожилой женщины, которая считала её своей внучкой.

Когда Александра только прибыла в Америку, в Лос-Анджелес, о котором многое рассказал отец, она и представить не могла, что тут будет так шумно и красиво, столько высотных зданий, красок и людей, потоком спешащих куда угодно. Первым делом ей нужно было найти место, где можно было бы остановиться. Знание английского языка сейчас пришлось очень кстати, поэтому трудностей с общением не возникло. Купив брошюру с объявлениями о сдаче квартир посуточно, она выбрала ближайший адрес и именно тот, где цена оказалась минимальной. Хозяйкой хорошей квартиры в современном многоэтажном доме в оживленной улице оказалась старушка по имени Эбигейл Хилл. Она приютила девушку и помогла расположится в пустующей комнате. Эбигейл было одиноко жить в такой большой квартире: дети к ней не приходили, но надеялись получить квартиру в наследство. Однако заметив, что русская девушка относится к ней с уважением и всячески старается помочь, даже если это выглядело подозрительно, Хилл сдалась. В один из вечеров Саша рассказала, что уважение и любовь к старым людям в ней развил её отец. Она рассказала, как пела в церкви и помогала там. Ей просто хотелось выговориться хотя бы кому-нибудь, и Эбигейл оказалась отличной слушательницей и не менее интересной рассказчицей.

С этой седовласой полненькой старушкой семидесяти пяти лет Саша прожила один год. За это время она стала как родная для Эбигейл, смеялась с ней и каждый вечер болтала обо всём на свете. Но в один из таких дней женщина умерла: у неё случился сердечный приступ, и в руках осталась фотография, где девушка сфотографировала их вдвоём с противнем, на котором был испечен пирог по русскому рецепту. Саше пришлось собирать свои скромные пожитки, ведь на квартиру налетели дети Хилл, а какая-то русская им только мешала. Но какого было удивление, когда юрист передал этой самой русской девице письмо от Эбигейл Хилл и её же завещание, в котором старушка завещала свою квартиру и всю мебель Александре. Заверив документы и разобравшись с наследничками, она стала полноправной хозяйкой этой квартиры. После похорон Саша первым делом сходила в ближайшую церковь, чтобы помолиться за упокой души этой доброй женщины и спеть молитву, которую пел отец во время похорон Матвеевны.

Саша сделала обстановку в квартире похожую на ту, что была в отчем доме. Так было гораздо спокойнее и привычнее, только Маруська так и не обжилась, считая, что живёт в гостях. Эту кошку Эбигейл тоже очень любила, а Маруське разницы не было никакой в том, кто её гладит и кормит, но за любимую хозяйку кому угодно готова была лицо расцарапать. Даже вспоминая все тяжести, которые перенесла в одиночку, Саша продолжала жить, не забывая ни о чём. Потому что нельзя было забывать о тех, кто когда-то был к тебе добр и любил всем сердцем; так всегда говорил ей отец.

Приняв прохладный душ и почистив зубы, Александра вновь посмотрела на свое отражение в зеркале: потемневшие от воды волосы тёмно-русого цвета, длинной до ягодиц, растрепанно лежали на плечах и спине. Тонкие бледные губы и курносый нос, как у матери, и родинка под глазом у носа справа, такая же, как и у папы, придавали ее внешности изюминку. Худощавое телосложение и маленькая, едва заметная под рубашкой грудь; округлые и упругие, но маленькие бедра и стройные ноги — фигура, которая не нравилась почти всем мужчинам в этом городе, плюс, всё усугублял рост в метр шестьдесят с кепкой. На лицо девушка, может, и привлекательна, но только на вкус русского мужчины, а никак не иностранца. Но было ещё кое-что, из-за чего Саша отказывалась заводить отношения с мужчинами: её тело, начиная от ключиц, локтей и колен, было покрыто шрамами, мелкими порезами и ожогами, от которых остались одни лишь белые рубцы. Всё остальное было не тронуто, но из-за этого она могла носить только брюки, джинсы и рубашки, которые не просвечиваются и с длинным рукавом. Прошлое не отпускает девушку и каждый раз напоминает о себе этими шрамами.

На кухонном столе телефон разрывался от настойчивого звонка, мелодией которого была русская песня «Перемен» группы Кино. Запахнув легкий синий халат и откинув всё ещё мокрые волосы назад, Сашка выбежала из ванной комнаты и направилась на кухню, где схватила со стола телефон. Симку пришлось сменить, так как русская в этих пределах не работала. Взглянув на дисплей, она нервно закусила нижнюю губу и ответила на звонок:

— Доброе утро, миссис Катрин Хайнс. Что-то случилось?

— Доброе утро, Александра, как замечательно. Понимаю, что ещё рано, но возвращайся в клинику, срочно! Принесли кота, на коленном суставе которого плотное и мутное образование. Точно сказать не можем, мы даже не представляем, что делать с этим. С подобным ещё не приходилось сталкиваться, так что срочно возвращайся, — женщина взволнованно тараторила, делая паузы для того, чтобы перевести дыхание.

— Скоро буду.

Саша положила телефон на стол и шустро добежала до спальни, к шкафу, достав оттуда плечики, на которых висела поглаженная серая рубашка и джинсы тёмно-синего цвета. Достав ещё сухое полотенце, девушка обернула им волосы и начала одеваться. Рубашку в джинсы она не заправляла никогда, считая это пустой тратой времени и неудобством. Надев носочки, она схватила коричневый рюкзак со стула, который был приготовлен ещё с вечера. Лучше подготовить необходимое заранее, чем потом метаться в суматохе и все собирать — то, чему ее научил отец. Вернувшись на кухню, она достала из холодильника бутерброд и выбежала в коридор, на ходу жуя и вытирая волосы. Наспех расчесав и откинув их за спину, обулась в черные кроссовки и, схватив ключи, выбежала за дверь. Небрежным толчком ноги захлопнув её, после чего услышала характерный щелчок автоматического замка.

На лифт времени не оставалось, поэтому Александра, перепрыгивая через одну ступеньку, быстро преодолела лестницу. Попрощавшись с консьержкой, быстро побежала в ветеринарную клинику, что находилась в двух кварталах на северной стороне, как раз недалеко от Вест-Сайда. По пути девушка изо всех сил старалась не думать ни о чём потустороннем, то есть не смотреть на двух попавшихся ей полудемонов. Сейчас важнее всего была новоприбывшая пострадавшая кошечка, которую во что бы то ни стало надо было спасти. С детства Саша испытывала слабость к животным, старалась их накормить и пригреть дома, отец был не против. Однажды он сказал ей, что всех животных не спасёшь, но им можно дать надежду. Поэтому она смирилась с тем, что может только лечить их и прикармливать бездомных, даря им надежду на существование.

Ветеринарная клиника была отдельным одноэтажным зданием, выполненным в зелёных цветах. У здания были небольшие окна и яркая вывеска, которая радовала всех посетителей. Клиника располагалась как раз между двумя высотными зданиями, в которых позволялось держать питомцев. Это удобно для жителей и несло прибыль клинике, в которой были самые лучшие врачи. Саше стоило огромных усилий туда попасть, но ради этого пришлось заканчивать начальное образование ветеринарного врача именно в Лос-Анджелесе, русские документы отказывались принимать. Правда плюс в них был: девушка смогла пройти обучение не за три года, а за два, легко сдав все экзамены. Однажды увидев, как эта новенькая умудрилась спасти ротвейлера, который распорол заднюю лапу, но к себе даже хозяина не подпускал, её утвердили на главного ветеринарного врача. А Александра всего-то смогла приблизиться к рычащему псу, накинуть на него сложенные друг на друга тёплые одеяла, позаимствованные у приюта, и, прижав того своим пускай и небольшим весом, вколоть тому успокоительное, когда персонал ожидал прибытия взрослых мужчин, вылавливающих дворовых собак. Правда после этого в клинике ходил слух о сумасшедшем и бесстрашном поведении отчаянных русских.

В коридоре возле одного из хирургических кабинетов на кожаных стульях сидели мужчина и женщина лет тридцати или сорока на вид. Мужчина держал в руках большой кулёк: плотное одеяло, в котором бережно была завернута серая кошка породы вислоухий британец. Заведующая отделением стояла рядом с ними и была сильно напряжена, видя заплаканное лицо посетительницы. Саша подбежала к ним и, переведя дыхание, поправила рюкзак, бодро спросив:

— Доброе утро. Что у вас случилось?

— Доброе. У нас кошечка Милли пострадала, к кому мы только не обращались, никто не сказал точного диагноза. Пожалуйста… — женщина была готова разрыдаться на месте.

— Пожалуйста, успокойтесь. Мы осмотрели вашу кошку, и так как пришла наша специалистка, то мы обязательно её вылечим, — Катрин посмотрела на Александру и представила: — Знакомьтесь, Александра Прохорова, одна из лучших в нашей клинике.

— Приятно познакомиться, — Саша улыбнулась клиентам и подошла поближе. — Давайте вашу любимицу, я её осмотрю и назначу лечение. Не бойтесь, я не допущу смерти любимого питомца

— Спасибо тебе, — тихо прошептала Катрин девушке на ухо.

Саша аккуратно и очень осторожно взяла завернутую кошку, которая почти не реагировала ни на кого. От боли та была в обморочном и шоковом состоянии, поэтому она осознала, что если ничего в ближайшее время не предпринять, животное может серьезно пострадать. Поэтому девушка подождала, когда ей откроют дверь в кабинет, и вошла, укладывая ношу на хирургический стол. Пока ещё было немного времени, Саша успела собрать свои волосы в косу за спиной и надеть халат, а после — продезинфицировать руки. Тогда она долго ругалась со всеми в клинике только потому, что ей не позволяли работать без перчаток. Но всё же смогла добиться своего и теперь, хорошо дезинфицируя руки, могла оперировать без перчаток. Катрин Хайнс тоже приготовила всё необходимое и стояла рядом с подчинённой, готовя кошку к операции, рассказывая о том, что показал осмотр.

Задняя лапа в коленном сгибе была сильно раздута диаметром приблизительно в четыре сантиметра; опухоль оказалась на ощупь упругой. Никто вскрывать её не стал, и провели рентген, но на нем было видно только кость и мутное образование вокруг неё. Саша внимательно рассматривала остриженную полностью лапу и прощупывала её. Катрин тем временем вколола обезболивающее, следя за показателями пушистого пациента. Она внимательно следила за тем, как Александра ощупывает лапу, берет скальпель и делает надрез. Протестовать она не стала, может, с другими врачами и не рискнули делать надрезы, боясь что усугубят всё, но девушка действовала чётко. Она видела, как коллега подставляет под надрез чашку Петри и мягкими плавными движениями сдавливает белый гной, который, будто жидкая сметана, стекал вниз и постепенно розовел от примешавшейся крови. Александра быстро отбежала к шкафчику и достала растворы, смешивая их в определенных пропорциях. Тут Катрин уже не выдержала и попыталась остановить её, она всегда старалась уследить за подчиненной, чтоб не выпустить ситуацию из-под контроля:

— Александра! Тебя ведь учили тому, что нельзя смешивать препараты как заблагорассудится!

— Миссис Хайнс, если я этого не сделаю, то гной снова начнет накапливаться и произойдет разрыв. Думаю, вы догадываетесь, что если гной попадет в кровь и в лопнувшие вены, то недалеко и до заражения крови.

— Но смешивать препараты нельзя! — она пыталась настоять на своем и остановить Александру. — Это может кончиться летальным исходом для животного.

— Не кончится. В России часто смешивают дезинфицирующие растворы и суспензии только для того, чтобы усилить эффект и добавить тот компонент, которого не хватает в другом растворе. Я сталкивалась с подобным, и, поверьте мне, после пары таких промывок она излечится.

— В России это в России, а здесь Америка, всё совсем иначе.

— Но болезнь та же, и скажу больше, — Саша посмотрела на Катрин со всей серьёзностью, — кошка где-то сильно ушибла лапу и причём сделала это неудачно, плюс питание — и вот результат: повреждена хрящевая поверхность, и гематома, которая лопнула внутри. Всё обошлось тем, что гной скапливался и не попадал куда-либо в кровь или мышечные ткани. Если сейчас делать кошке обильные промывания нужным раствором и антисептиком, то всё заживёт быстро и хорошо.

С этими словами, Александра набрала в шприц приготовленный раствор и, сняв иглу, ввела его в рану. Мягкими массажными движениями разгоняя его там и выдавливая наружу, так она делала до тех пор, пока раствор не начал вытекать без сгустков гноя. Введя нужную мазь внутрь, Саша перебинтовала лапу и вколола кошке витамины. Кошка постепенно приходила в сознание, но последствия давали о себе знать. На эту операцию ушло около сорока минут, не считая препирательства с начальницей. Когда же они передали кошку обрадовавшимся хозяевам, Саша поспешила их предупредить: