DNR

Леонид Каганов

DNR

Когда поднимается вода, рыбы едят муравьев,

когда вода уходит, муравьи едят рыб.

Аврелий Августин

Если мама начинает утро с фразы «Алиса, нам надо поговорить» — хорошего не жди. Но сегодня было иначе.

— Кажется, я нашла для тебя вакансию пресс-секретаря. Раз уж тебе не интересен базовый доход, пусть будет перспективная работа. Не клади столько сыра, опять вытечет и будет гореть.

— Мамуль, я уже была пресс-секретарем. И ты помнишь, чем это кончилось.

— Но здесь не банк, а компания «Биофьюжн», она точно не лопнет. Это производитель медицинского оборудования, а ещё у них сервис ЭКО с кастомизацией…

— Мамуль, ну ты опять? Мне всего 27.

— Да, доченька я хочу внуков. Вы с Патриком давно вместе, пора подумать про ЭКО.

— Хватит меня грузить соцрекламой!

— Просто съезди на собеседование. Ради меня, если ты меня любишь.

— Извини, но я никуда не поеду!

* * *

Офис располагался в старом Сити рядом с парком — стильная многоэтажная коробка из серебристого стекла. Аэротакси кружило в воздухе десять минут, пока освободилась парковка на соседней улице. Перед зданием была здоровенная стриженная лужайка, но запрещенная для посадок. На ней стояло всего два частных аэрокара — удивительная расточительность, они даже не складывали винтовые консоли над кабинами, стояли, раскинувшись, как межконтинентальные самолеты на аэродромах. А в центре лужайки торчал старинный одноместный гараж — нелепый на фоне современной офисной громады, и я даже подумала, что возможно там осталась настоящая бензиновая машина.

Меня провели в кабинет самого директора — маленького господина с раскосыми глазами, в скромных джинсах и футболке.

— Добрый день, Алиса Мур. Собеседования всегда провожу я, у нас мало времени. Как вы знаете, мы делаем медоборудование, томографы, протезы, а сейчас выводим на рынок ЭКО с кастомизацией. Слышали?

Вот о чем надо было читать в аэротакси, оказывается.

— Но я быстро обучаюсь… — выдавила я.

— Странно, ваша мама сказала, что вы заинтересованы в ЭКО. Суть кастомизации: вы можете заказать будущему ребенку фигуру, например, Билли Айлиш, а глаза Наполеона. У нас нет генов Наполеона, зато есть генетический паблик всех жителей планеты, включая меня и вас. И юридическая лазейка — брать короткие цитаты в научных и медицинских целях. Поэтому мы разыскиваем в базе сотни потомков — если не самого Наполеона, то его родственников, и собираем точный генокод по крупинкам, хотите клон Наполеона — пожалуйста. Но кто осилит такую задачу? Только мощнейшие нейросети — это наши главные инвестиции. Итак, в наших активах… — Он поднял одну ладонь: — Лучшие нейросети. — Поднял вторую: — Лучшие медицинские протезы. — И сложил обе ладони перед лицом, словно для обеденной молитвы. — Из этого родился побочный проект — рекламный, имиджевый. Вы разбираетесь в музыке?

— Нет, но мой бойфренд — перкуссионист…

— Тогда вы слышали про Рики Остина. Предшественник панк-рока, он был популярнее «Битлз», автор гимна Красного Креста. Группа «Rolling Molly». В этом году 100 лет со дня его рождения.

— «Rolling Molly»! — воскликнула я. — Название слышала.

— Мы сделали Рики Остина. Технически это обычная электронная копия — как Карнеги или говорящий томограф Иван Павлов. Отличий два: у нас не облако, а собственная изолированная нейросеть на топовых кристаллах, без всяких полиси и рекламы. И второе: это не колонка, не пылесос, а рекламный стенд всех наших протезов — он выглядит как человек. Но возникла проблема: Рики вышел сложным. А нам надо, чтобы он сыграл концерт. И проекту нужен пресс-секретарь, снимающий проблемы.

— Я буду стараться…

— Знаю. Это же вы вели пресс-конференцию банка. Я смотрел и думал: такая юная…

— Господи! Да это мой позор!

— Это позор банковской системы. Вы смягчали удар и пытались взять всё на себя — это я оценил. Так вот. У здания офиса вы видели исторический гараж — в нем мой отец начинал варить лечебную косметику. Сегодня это дом рок-звезды. Которая буянит и требует алкоголя. Но не бывает алкоголя для кучи протезов, верно? Ваша задача — поговорить с Рики и убедить быть сговорчивей. Если справитесь — должность пресс-секретаря ваша.

Я ожидала чего угодно, но только не такого.

— Но… Я… А вы разве не можете его пересоздать… более сговорчивым?

— Нет. Потому что нейросеть. Вы знаете принцип? У нас одинаковые пальцы, но разные отпечатки. Так и личность — лабиринт, по которому кругами бегают мысли всю жизнь. Коридоры там одинаковые: у нас стереотипные представления о мире, мы одинаково радуемся, страдаем, одинаково хотим кофе. И есть процентов пять нетипичных закоулков, они и есть отпечаток. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Но их легко вычислить, если знать, куда бежала ваша мысль в разных ситуациях. Добавьте историческую фактуру — все мировые документы и кадры эпохи, все фотки, как выглядела комната, все воспоминания друзей, и сложится пазл. В нем останется много пустых клеток, но их нейросеть заполнит уже сама по общему рисунку. И мы воссоздаем личность. Но залезть внутрь этой системы и подкрутить там что-то отверткой не получится. Просто идите и уговорите его.

* * *

Я сидела перед экраном, вводила разные имена и смотрела фотки получающихся детей. Мама пылесосила пол — негромко, вполсилы. Я разговаривала с ней. Патрика всё не было, последнее время он допоздна задерживался в клубе.

— Так как же тебя приняли на работу, если ты не смогла его уговорить?

— Мамуль, уговорить его нереально. Ты бы видела эту харю. Он абсолютно упертый, наглый, противный, самодовольный. Он глупый, мамуль! Он реально очень, очень тупой! Развалился, струны перебирает. Я, говорит, в раю. Мне тут всё — газ и капацетик. А вы — мои ангелы, шевелитесь и делайте, что сказал. Нет бухла — нет шоу. Я ему: куда вы его лить будете, у вас же ни кишок, ни мозга. А он — не моя проблема, бэби, придумай.

— Алиса, у него тяжелая судьба, он рос сиротой, потом много работал на ферме, на заводе.

— Мамуль, он мне хамил! Он говорил, что я фокси бэби, что у меня норм буфера и биппи, и он бы меня крючканул! Он меня за попу ущипнул, мамуль!!! Я ему конечно всё объяснила, но что ему будет? На него даже в суд не подать, он же никто, кусок пластика!

— Но тебя в итоге приняли на работу?

— Да. Я вернулась и говорю: не согласна с вами. Он глубоко в своей роли, в своём характере, именно этим и дорог для проекта. Всю жизнь бухал и сидел на наркоте, просто дайте ему бухла, не знаю как, обучите дополнительную нейросетку, что чувствуют пьяницы, и лейте ему в мозг… А что я ещё могла сказать, мамуль, если облажалась? А директор улыбнулся и говорит: таким и должен быть пресс-секретарь — важно не сделать, а грамотно объяснить, почему сделать невозможно!

— Алиса, поздравляю! — воскликнула мама. — Я закажу торт?

— Но я-то ещё не дала согласия! Сказала, что мне надо подумать. Мамуль, мне хватило, я не хочу снова видеть эту харю! С этими губищами, носом, с этой копной шевелюры…

— Доченька, если у него правда внешность Рики Остина, то это кумир поколения, секс-идол. Твоя бабушка его обожала! Я помню, совсем маленькой была, мы ехали на восточное побережье, бабушка за рулем слушает «Роллинг Молли» и Тома Вейтса, и я танцую в детском кресле, она на меня в зеркальце поглядывает и смеется…

— Мамуль! — я даже повернулась от экрана. — Знаешь, как он Тома Вейтса назвал? Безголосый реднек! Я, говорит, в вашем раю за месяц всё уже прослушал, что вы сыграли, пока я был трупом. Вы, говорит, меня называете предшественником панк-рока, да чтоб мне сдохнуть, кому я тут предшественник? Секс Пистолз — кривляки с прилизанными шлягерами. Ещё какие-то группы перечислял — нету, говорит, искренности, розовый протест, девичий вокальчик… В хип-хопе и то больше правды, чем у всех ваших панков. Всё, говорит, что вы назваете панк-роком, это как ваш Фредди Меркьюри, только с петухами на волосах! Ни про кого хорошего слова не сказал, мамуль!

Пискнула дверь, а следом мелодично громыхнуло — с репетиции вернулся Патрик и поставил на пол свой гонг в чехле. Мама тактично ушла на кухню.

— Чего пылью пахнет? — спросил Патрик хмуро и распахнул окно.

— Мама пылесосила.

— А ты чего делаешь, в игры начала играть?

— Мне логин дали погонять бесплатно. Вот скажи, Патрик, кто твой любимый киноактер или музыкант?

— В смысле? — растерялся Патрик и встал за моим плечом. — Вообще или конкретно? Ну, не знаю… Мерлин Монро.

— Мерлин Монро твой кумир? — удивилась я. — Вот уж не знала. Я бы платье надела и под вентилятор встала, а то уже совсем на меня внимания не обращаешь… Гляди, Монро в базе есть! А еще?

— Дэвид Боуи! Хотя нет, бери выше — Луи Армстронг!

— Так. А еще? Хотя не, хватит. Оно тормозит долго, но смотри, сейчас нарисует…

Наконец на экран вывалилось четыре детских портрета. Детишки были разные — кто-то совсем белый, кто-то смуглый, но было ясно, что это родные братья.

— Что за фигня? — не понял Патрик.

— Вот такие дети могли быть у Мерлин Монро и Луи Армстронга. Варианты.

— Тьфу, ерунда какая, — отвернулся он. — Таких приложений миллионы, фотки рисовать. А смысл?

— Смысл — можно редактировать свои гены при ЭКО. Типа, будет ребенок наш с тобой, но от Монро и Армстронга. Ты же хотел когда-то ребенка, уже передумал?

Патрик окончательно потерял интерес.

— Про это я всё знаю, — отмахнулся он. — Это кастомизация называется, новая фишка, я слушал подкаст. Забудь, там нереальный ценник. Стоит под миллион, как коттедж.

— Мне сказали, сделают бесплатно как сотруднику. Представляешь, была вакансия пресс-секретаря, и я…

— Бесплатно? — перебил Патрик. — Миллион?!

— Да не миллион! ЭКО!

— Так давай делать, ты чо! — Патрик ткнул меня кулаком в плечо. — У всех дети банальные, а мой будет за миллион от Монро! Чума! Все сдохнут от зависти! Дай-ка мне… — Патрик оттолкнул меня от дисплея. — А здесь можно как-то проекции крутить, по возрасту гонять? А, нашел! Вот он вырос, 15 лет — красавчик, смотри! А в сто лет? Фу, дед, я ему во внуки гожусь. Так, а в 30? О, прикольненько… А знаешь, кстати, на кого похож? Если шевелюру отрастить, вылитый этот, как его, солист «Роллинг Молли»!

Я пригляделась: это был вылитый Рики Остин, только без своей дурацкой шапки волос.

— Делаем срочно! — заявил Патрик. — Чего там надо, куда поехать? Кровь сдать или подрочить?

— Вот только мне не хватало ребенка от болвана Рики! — возмутилась я.

— Ты дура что ли? — обиделся Патрик. — Это миллион стоит! Ты на такое никогда не заработаешь!

Мне стало обидно.

— Я сегодня на работу устроилась, а ты даже выслушать про это…

— А чего ты меня своей работой дискриминируешь?! — оскорбился Патрик.

— Где я тебя дискриминирую, черт возьми? У меня просто новая работа!

— А у меня мой законный базовый доход!!! — Патрик в ярости топнул ногой. — Имею право по Конституции! Никто не смеет дискриминировать, будто я бездельник! Я в клуб хожу и музыку разучиваю, вот моя польза для общества! Если займусь работой, и в деньгах потеряю, и времени ни на что не останется!

— Да чего ты разорался? Я тебя хоть раз попрекала твоим базовым доходом? Это твой личный выбор, Патрик, тебе 30, в конце концов!

— А тебе 27! А ты с мамой живешь до сих пор!

— Да что тебе моя мама сделала?! — не выдержала я и вскочила.

— В том-то и дело, что ничего! Но мы за нее платим 300 долларов в месяц вместо бесплатного Карнеги!

Я задохнулась от возмущения и не сразу нашлась, что ответить. В последнее время мы часто ссорились, но такого он себе не позволял.

— Мы платим?! Это моя мама! Мои 300 долларов! Если тебе не нравится в моем доме — ну и вали к своей лысой вокалистке!

Наступила зловещая пауза.

— Какой еще вокалистке? — произнес Патрик с деланным удивлением. — Нет у нас в клубе никакой вокалистки.

Я молча смотрела на него.

— Не смей про неё в таком тоне говорить! — обиделся он. — Она не лысая, она стриженая!

— Вали. Отсюда. — произнесла я сквозь зубы. — Немедленно.

Патрик стоял, сжимая и разжимая кулаки, мне казалось, он сейчас меня ударит.

— И пожалуйста! — Он принялся яростно кидать шмотки в сумку с бонгом, бонг всякий раз печально звенел. — Сама ещё ко мне ещё прибежишь, когда для ЭКО гены понадобятся!

— Без твоих обойдусь!

Но дверь в прихожей уже хлопнула.

И тогда я бросилась на диван и разрыдалась. Было очень больно, мир вокруг рушился.

Неслышно появилась мама. Постояла рядом, а потом нежно пощекотала меня по руке щеточкой шланга, как мы любили.

— Доченька, ты же пресс-секретарь, — сказала она проникновенно. — Ты должна улаживать конфликты, а не раздувать.

— Я не должна никому ничего в своем доме, мамуль! Почему ты его всегда защищаешь?! Он же тебя терпеть не может!

— Вы подходите друг другу. Вы годная социальная пара. А проблемы бывают у всех. Записать тебя на консультацию к Зигмунду Фрейду?

* * *

Я с головой ушла в работу, неделю готовилась к пресс-конференции. Казалось, теперь я знаю всё про эпоху столетней давности, старомодную музыку с её глухими искаженными гитарами и про самого Рики. Каждый факт его биографии, как назло, казался неприятным. Да, рос круглым сиротой в католическом приюте. Но он же его в итоге и сжег — облил керосином шкаф, бросил спичку и сбежал. И чуть не сел в тюрьму за это. Да, с двумя друзьями из приюта они создали группу. Да, им запрещали, отбирали гитары, они назло пели без гитар, изображали гитары ртом, и так рождался их знаменитый хор. Да, первые альбомы остались не замечены, зато когда группа стала всемирно известной, они сразу перессорились и разошлись делать собственные проекты. А когда Джонни Мурено умер от передозировки, Рики даже не приехал на похороны. Зато потом Эрик Шмидт не приехал на похороны самого Рики. Вот такие друзья. Да, несмотря на нелепую внешность — здоровенный плоский нос, круглые глаза, родимое пятно на щеке — у него действительно было миллион поклонниц, зато отношения не складывались. Да, он считался лучшим и закрывал Вудсток. Но закрывал утром перед пустым полем, разломал гитару, поругался с организаторами и подружкой, певицей Софи. А вернувшись с Вудстока, не нашел ничего умнее, как застрелиться.

Каждый день я ездила к нему в гараж обсуждать, что мы станем говорить журналистам — связью он пользоваться отказывался. И каждый раз это была пытка. Он хвастался, хамил, пытался приставать, и ни по одному вопросу не получалось договориться. Однажды просто ушел гулять, хотя знал, что назначена встреча. Объяснил, что не уследил за временем. Хотя я уверена, нажрался и уснул на скамейке — со своей электронной бутылкой он теперь не расставался.

Пресс-конференцию делали в старомодном стиле, с фуршетом. Дресс-код требовал, чтобы журналисты были одеты в костюмы прошлой эпохи, а в руках держали макеты старинных микрофонов — сувенирку мы заранее напечатали. Зато я придумала отличную интригу для конференции. Мама подсказала. Она узнала, что Эрик Шмидт жив, недавно отпраздновал столетие, и вполне реально договориться с пансионом пожилых, чтобы его привезли на конференцию. Ни ему, ни Рику об этом заранее говорить не стали.

Пришли, по-моему, все приглашенные, у фуршетных столиков было не протолкнуться. А потом всех пригласили в зал. Я в двух словах рассказала о проекте, о компании, и о том, какие возможности открывает кастомизация ЭКО и протезированные части тела. А затем пригласили Рикки Остина. Он отсалютовал рукой и вальяжно сел за столик. Пресс-конференция началась.

— Будет ли Остин нам сегодня играть? — спросила корреспондентка от Фокс Ньюс.

— Обязательно. — ответила я за него. — Нас ждёт много сюрпризов.

— Как вам наш мир? — спросил корреспондент BBC.

Все смотрели на Рика.

— Всрато, — лаконично ответил Рик.