Соло для «калаша»

— Не думаю, — Гаркавый переложил завернутую в бумагу икону из руки в руку. — Антиквариат требует определенного культурного уровня. Скорее всего интеллектуал.

— Удивляюсь я твоей склонности к идеализации, — Скитович снисходительно улыбнулся. — О людях лучше думать плохо, чтобы потом не испытывать разочарования.

— Это мизантропия.

— Нет — это здравый смысл.

Сорок третья оказалась на втором этаже. Гаркавый нажал на кнопку звонка и подставил лицо «глазку».

— Открытость располагает, — пояснил он.

За дверью послышались шаги. Приятели приосанились.

— Вам кого? — послышался приглушенный голос.

— Николай Васильевич дома? — громко осведомился Гаркавый.

— По какому делу? — поинтересовался голос.

— Нам Олег Поздняков порекомендовал…

Щелкнул дверной замок, и дверь бесшумно отворилась:

— Входите.

Приятели по очереди проскользнули в квартиру.

— Мы хотели бы предложить вам кое-какие вещи, — начал Гаркавый с порога, — Олег говорил, что вы этим интересуетесь…

— Что ж, — хозяин, хотя и сиял лысиной, выглядел моложаво, — я действительно интересуюсь определенного рода предметами, и если у вас то, что мне нужно, то нам есть о чем поговорить.

Гаркавый развернул икону и протянул мужчине.

— Вот.

— Посмотрим, — тот повертел в руках потемневший от времени образ. — Надеюсь, вы не в антикварном магазине купили эту икону?

— Нет, что вы, — поспешно заверил Гаркавый.

— Тогда пройдите, — мужчина широким жестом пригласил их в гостиную. — Новиков Николай Васильевич, — представился он, как только они очутились в просторной, с необычным интерьером комнате. Огромные напольные часы с массивными бронзовыми гирями, черная посудная горка с гранеными стеклами и изящной фурнитурой, два ряда икон на стене и многое другое придавали комнате особую, патриархально-торжественную атмосферу.

— Сергей, Дмитрий, — представились приятели.

— Прошу вас присаживаться, — Новиков взглядом указал на черный кожаный диван. — Предупреждаю сразу, краденые вещи я не покупаю, — он изучающе посмотрел на гостей, — и это — не поза, а принцип.

— В общем-то, мы ее купили, — торопливо заверил Гаркавый, — и, как вы догадываетесь, не в антикварном магазине.

— Верю, — Новиков провел рукой по иконе. — Вы хотите продать эту вещь?

— Да, — в один голос подтвердили приятели.

— Что ж, — хозяин подошел к «горке», — но для начала мы ее немного освежим. — Он открыл одну из дверок и извлек небольшой пузырек с вязкой желтой жидкостью. — Оливковое масло, — пояснил антиквар, — легкое косметическое средство для икон, не требующих реставрации.

Он смочил маслом тампон и легкими круговыми движениями протер живописный слой. Краски на иконе ожили, заиграли в лучах падающего от окна света, открывая взгляду не просматривавшиеся ранее тончайшие мазки кисти иконописца.

— Уже получше, — одобрил он и внимательно осмотрел образ. — Вряд ли смогу вас обрадовать: церковная живопись конца девятнадцатого века, сюжет распространенный — поясное изображение Ильи-пророка с мечом и свитком в руках; без оклада, ковчега и левкасного грунта… Ширпотреб, если можно так выразиться. Художественной ценности не представляет, и все, что я могу вам предложить за нее, — это пятьдесят долларов.

Гаркавый удивленно вскинул брови: он всегда считал, что иконы стоят бешеных денег, а тут…

Хозяин, заметив недоумение на его лице, поспешил пояснить:

— Это реальная цена, сложившаяся внутри страны. Дороже ее можно продать или дилетанту, или за границей — то и другое не так просто. — Новиков знал, что говорил, и эту уверенность в голосе приятели не могли не почувствовать.

— Идет, — ответил Гаркавый за обоих.

— Вот и хорошо, — антиквар одобрительно кивнул. — Это все?

— Нет, — Гаркавый извлек из кармана бронзовую иконку и ложку, — еще это.

Новиков быстро осмотрел предметы.

По лицу было видно, что и они для него особой ценности не представляли. Безапелляционное заключение это подтвердило:

— Ложка — двадцать центов за грамм, плакетка — пятнадцать долларов.

Приятели переглянулись: их вновь смутили совсем смешные цены.

Хозяин терпеливо пояснил:

— Я далеко не Гермес, чтобы диктовать цены рынку. Вы даже не можете себе представить, насколько капризна и непредсказуема мода: полотна импрессионистов стоят десятки миллионов долларов, а иконы древнерусских мастеров всего лишь десятки тысяч. Заметьте — мастеров. Где логика? А логики нет — есть мода. А мода — не константа… Впрочем, вам пока это по-большому ни о чем не говорит, но поверьте — все это так.

— Мы согласны, — не стали торговаться компаньоны.

Новиков подошел к старинному приземистому серванту красного дерева и, положив туда приобретенные вещи, протянул деньги:

— Получите ваши деньги, судари.

В сумме, с вырученными вчера на базаре, получалось семьсот восемьдесят долларов. Гаркавый небрежно сунул деньги в карман и вопросительно посмотрел на Скитовича: тема была исчерпана — требовалась синхронизация перемещений тел к выходу.

— Не ради праздного любопытства, — хозяин жестом попросил их оставаться на месте, — ваш интерес к антиквариату случаен, или в этом есть какая-то закономерность?

Гаркавый призадумался, что ответить, зато Скитович, до сих пор игравший в разговоре пассивную роль, неожиданно высказался:

— Случайность — величайшая из закономерностей.

Утверждение, зависшее своими логическими концами в посылках и выводах, явно удовлетворило Новикова.

— Вы пытаетесь сделать на этом бизнес? — догадался он.

— Если по правде, то вы угадали, — Гаркавый, вновь нащупав нить разговора, почувствовал себя уверенней, — пытаемся…

— И каким, если не секрет, образом?

Приятели вновь переглянулись.

— Мы с другом (Гаркавый впервые назвал Скитовича «другом») ездим по отдаленным деревням. То, что вы приобрели, куплено там.

— Любопытно, любопытно, — оживился антиквар, — значит, вы «коробейники»?

— Кто? — в один голос переспросили друзья.

— «Коробейники», — хозяин улыбнулся. — Так вы называетесь на языке антикваров. «Археологи» — те копают, «чердачники» обследуют чердаки, ну а «коробейники» ходят по квартирам и по сельским домам… жилым, разумеется.

— И все это ради антиквариата?

— Да. Но это далеко не полный перечень: так, например, среди «археологов» выделяются «черные следопыты» — они раскапывают захоронения второй мировой войны, есть еще «свалочники», «барыги» и много других.

— Целая индустрия…

— Что-то в этом роде, — антиквар смерил гостей взглядом. — Насколько я понимаю, специальными знаниями в этой области вы не обременены, как же вам удается определить хотя бы порядок суммы, которую можно предложить за ту или иную вещь?

— Чисто интуитивно. — Гаркавый знал, что это признание вряд ли прибавит им веса в глазах хозяина, но набивать себе цену было неуместно. — Опять же, его величество случай, — пояснил он.

— Бизнес без информации немыслим, — Новиков в задумчивости прошелся по комнате. — Вы еще не пришли к такому выводу?

— Кое-какая информация у нас есть…

— Вы считаете, что ее и впредь будет достаточно?

— На безрыбье и рак рыба, — в очередной раз блеснул афоризмом Скитович.

— Молодые люди, — антиквар вновь бросил на них оценивающий взгляд, — почему бы нам не объединить наши усилия? Вы даете слово, что мне первому будете показывать свои находки, а я взамен снабжу вас необходимым минимумом знаний. Обоюдная выгода очевидна: вы лишаетесь массы неудобств, а я приобретаю возможность удовлетворить свое профессиональное любопытство. Договорились?

Возражать против рационального может только теоретик. Друзья были практиками.

— Думаем, договорились, — не стали медлить они с ответом, — по крайней мере, попытаться стоит, — уточнили на всякий случай.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Новиков. — Если не возражаете, то я сразу пререйду к делу, — предложил он, — тема требует времени.

— Нет-нет, не возражаем! — с готовностью подтвердили компаньоны.

…Почти два часа антиквар посвящал их в тайны оценки старинных вещей. Как оказалось, на рынке антиквариата покупалось и продавалось практически все: от пустой старинной бутылки до танка второй мировой. По степени вероятности попадания на первом месте стояли монеты.

С ними оказалось совсем просто: погодичный каталог монет со времен Петра Первого и до нынешнего времени с указанием цен в долларах полностью прояснял картину. Незнакомые слова «раритет», «пруф», «минцмейстер» разъяснялись несколькими фразами и были непонятными лишь поначалу. За монетами следовали награды. С ними было посложней, но по основным видам каталог также имелся. С иконами дело обстояло еще хуже, поэтому для начала решили ориентироваться по следующим критериям: наличие оклада из золота или серебра, ковчега и сложного сюжета. Изделия из драгоценных металлов предполагалось покупать из расчета стоимости одного грамма в центах или долларах…

— Главное в вещи — работа, — Новиков был на своем «коньке», — вещь должна радовать глаз, — рядом с принесенной друзьями ложкой он положил две свои. — Смотрите, ваша практически не имеет орнамента, а мои, — антиквар провел пальцем по стеблю одной из ложек, — имеют. Чем сложнее и изящнее рисунок, тем лучше. Цена такого изделия в несколько раз выше. И еще одна тонкость, — Новиков взял ложку в руку. — У вашей стебель, то есть за что мы беремся рукой, изогнут: до начала 19-го века он был прямым, как у моих, значит, ваша менее древняя. За каждый век назад к базовой цене по металлу также смело можно набрасывать вдвое. Понятно?

Друзья, невольно поддавшись увлеченности антиквара, слушали, ловя каждое его слово.

— Понятно. Но как более точно определить время ее изготовления? — поинтересовался Гаркавый. — Кстати, нам ведь могут попасться не только ложки.

— Клейма. Нужно смотреть пробирные клейма, — антиквар достал складную лупу. — Клейма мастеров вам пока ни о чем не скажут, а вот по пробирным, думаю, вы кое-что сумеете определить. Смотрите, — гости по очереди рассмотрели буквы, цифры и рисунки, выбитые на тыльной стороне ложки, там, где цифры, — это пробирное клеймо: по его форме и содержанию можно более-менее точно датировать изделие, изготовленное с начала 18-го века именно с этого времени клеймение широко вошло в ювелирное дело, — Новиков метнулся к книжному шкафу и протянул друзьям листок. — Здесь показаны формы клейм и даны годы их использования. Не много на первый раз? — он пытливо посмотрел на гостей.

— Ну что вы, очень даже интересно, — заверили те, — по крайней мере, в школах такому не учат.

— Хорошо. Что мы еще не охватили?

— Фарфор, — подсказал Гаркавый.

— О, фарфор тема не простая… — Новиков достал книгу «Русский фарфор». — Полистайте для общего представления, но могу сказать откровенно: больших денег на фарфоре не заработаешь.

— А на чем можно? — вновь в один голос спросили друзья.

Хозяин улыбнулся:

— Монеты, награды — это самое реальное. Есть дорогие картины, книги и много других вещей, но это дело скорее везения, чем настойчивости. Хотя… новичкам, говорят, везет.

— Значит, будем надеяться, что нам повезет, — друзья засобирались уходить. — Пора, а то мы и так отняли у вас уйму времени.

— Ничего, считайте, что это моя работа, — успокоил Новиков.

— Мы скоро зайдем, — пообещали друзья.

— Могу только пожелать успеха…

При прощании «коробейников» распирало чувство, которое, по всей вероятности, испытывает прыгун, оставивший за спиной планку новой высоты.

Глава вторая

Бежевая «восьмерка», оставив далеко за собой огни Смоленска, мчалась по ночному шоссе. Стрелка спидометра чуть заметно дрожала на цифре «160».

— Оторвались! — водитель, молодой угреватый парень лет двадцати, глядя в зеркало заднего вида, резко нажал на тормоз. — Нужно сворачивать!

Завизжала резина, и машина, сильно накренившись влево, съехала на убегающий в сторону от шоссе проселок.

— Гаси свет! — молодой мужчина, сидящий рядом с водителем, грязно выругался. Бледное, злое лицо его еще больше исказилось в болезненной гримасе.

— Клим, угробим машину! — попытался возразить водитель, хотя понимал сам — иначе им не уйти.

— Какая, к хрену, машина! — взорвался тот. — Гаси, кому говорю.

«Восьмерка», уткнувшись в глухую тьму, остановилась.

— Сейчас… пусть глаза привыкнут, — парень устало уткнулся лицом в руль, — минутку…

— Стрема, не расслабляйся, — Клим тревожно поглядывал по сторонам, догонят, суки!

— Хрен они нас уже догонят, — Стрема поднял голову и дернул от себя рычаг скоростей, — через минуту машину с дороги не увидишь…