Где же ты, счастье…

— Я прочитала ее мысли.

— Ничего себе! Как это?

— Не знаю, — с улыбкой пожала плечами Зорина и решительно открыла дверь.

В машине она громко рассмеялась. «Господи, как это у меня получилось! Но я четко прочла ее мысли. Как это? Как я смогла? Да, было раньше что-то похожее, но я не придавала этому значения. Всегда считала обычным совпадением. После беседы с бабушкой я стала остро ощущать потребность узнавать чужие мысли. Мной кто-то управляет? Нет, нет, я не хочу. Наваждение какое-то…»

Зорина завела машину и отъехала от супермаркета.

Глава 7

Мама Ани, Антонина Юрьевна, прожила в браке девятнадцать лет. Поводом для развода стала банальная ситуация: муж ушел к другой. В то время дочери было уже восемнадцать. И единственный поступок мужа, о котором Антонина Юрьевна вспоминает с благодарностью, — он оставил им квартиру и все имущество. Стандартная двушка с небольшой кухней и тесной прихожей находилась в пятиэтажном панельном доме в центре города. Женщина была рада, что развод прошел без судов и дележки имущества. К пятидесяти двум годам она потеряла былую красоту и выглядела старше своих лет. Антонина перестала за собой ухаживать, появилось безразличие, но для дочери делала все. Больше года боролась с тяжелой депрессией, и если бы не Аня, то неизвестно чем могло бы ее состояние закончиться. Дочь вдохнула в нее вторую жизнь, когда поступила в институт и сказала матери, что все сделает для ее счастья.

Отец был хорошим хозяином, никогда не обижал жену и дочь, но не смог отказаться от женщины, которую внезапно полюбил. В один из воскресных дней он честно признался, собрал свои вещи и ушел, будто бы перечеркнув часть своей жизни. Мать и дочь по сей день гадали, когда произошла измена, ведь в его поведении ничего не менялось, и от этого его уход воспринимался еще болезненнее. Отец решил, что дочь выросла, стал редко ей звонить, а если и звонил, то дежурно спрашивал, как у нее дела. В новой семье родилась дочь, которой исполнилось уже шесть лет. Аня никогда ее не видела, но в душе считала, что у нее есть сестренка. Антонина Юрьевна работала в ателье и после развода часто брала заказы на дом, чтобы как-то сводить концы с концами, дать дочери образование. Старалась ни в чем ей не отказывать, а одежду шила сама, и дочка выглядела не хуже своих сверстниц. Когда Аня закончила институт и устроилась преподавателем в школу искусств, матери стало легче. Вскоре дочь перешла на работу в рекламное агентство. Антонина Юрьевна перестала брать работу на дом, они купили новую мебель, сделали хороший ремонт и время от времени баловали себя деликатесами. Аня сама рисовала эскизы для своей одежды, мать шила, и дочь отличалась от подруг индивидуальным стилем. Ее внешний вид давал повод думать, что девушка купается в роскоши. Она могла продать то или иное платье, которое сама придумала, а мать сшила, и это приносило дополнительный доход. Коллеги с удовольствием покупали у нее вещи, ведь таких не было ни у кого. Аня не имела машины, но, когда любопытные знакомые задавали вопрос, она смеясь отвечала: «Это единственный недостаток в моем гардеробе, — и уже серьезно добавляла: — Я боюсь управлять машиной. У меня фобия».

Невысокого роста девушка с миловидным приветливым лицом не отличалась изысканными манерами, как Зорина, но была более располагающей и приятной собеседницей. Ее русые волосы всегда были аккуратно собраны на затылке, лишь одна вьющаяся тоненькая прядка, что касалась щеки, придавала некую загадочность. Совсем недавно Аня познакомилась с мужчиной, который был старше ее на семь лет. Однажды Родион пришел в агентство, чтобы заказать рекламу для фирмы, и пока девушка показывала образцы, он не сводил с нее глаз. Прощаясь, предложил встретиться после работы. Она согласилась, и завязался роман, который длился уже целый месяц. Каждый день Родион приезжал к офису, и молодые люди совершали вечерние прогулки по городу. Несколько дней в разлуке с Родионом, которые Аня провела у Зорины, стали для девушки испытанием. Она поняла, что влюбилась, ей хотелось поделиться с подругой переживаниями, но подходящего момента пока не нашла.

И вот наступил день, когда Зорина немного успокоилась после похорон и уже не нуждалась в ее присутствии. Аня позвонила Родиону, и они встретились. Ее счастью не было конца. Бурлящие эмоции переполняли душу, это невозможно было скрыть от любимого человека. Мужчина и сам не скрывал своих чувств, заверял, что больше никогда не расстанется с ней надолго. Его слова льстили Анне, она верила в любовь, тем более что подобного чувства никогда ни к кому не испытывала.

— Анечка, — однажды сказал он, когда пара выходила из ресторана, — я знаю тебя недавно, не сочти мое предложение преждевременным, но хочу пригласить тебя в гости. Я не заслуживаю пока ни похвалы, ни упрека с твоей стороны, но не могу представить, чтобы ты с твоим умом еще не разглядела меня.

Он наблюдал за ее реакцией, ожидая согласия. Выпитое шампанское вскружило девушке голову. Аня держала Родиона за руку и, улыбаясь, смотрела в глаза.

— Родион, ты мне очень нравишься, но я почти ничего о тебе не знаю, — смущенно произнесла она.

— Согласен. Ты права. Поэтому и приглашаю тебя в гости, чтобы ты узнала меня получше.

— Поехали, — тихо произнесла Анна и опустила глаза.

Когда они вышли из такси возле трехэтажного коттеджа, девушка с интересом разглядывала окрестности.

— Это твой дом?

— Да.

— А кто у тебя дома?

— Сегодня никого, — улыбнулся он и обнял ее за талию, — даже домработницы нет. Не волнуйся и не бойся.

Родион открыл дверь и пропустил Аню вперед.

— Прошу, — указал он рукой в сторону гостиной.

Аня медленно шла по начищенному паркету, и вдруг яркий свет разлился по всему дому.

— Ух ты! — восхищенно произнесла она.

— Он включается сам, когда в дом кто-то входит, но потом его можно выключить.

— Извини, Родион, я сейчас, — девушка стремительно вернулась в прихожую, сняла туфли и аккуратно поставила их у входа.

— Понимаю, ноги от каблуков устают, — посочувствовал Родион и подал ей тапочки. — Надень.

Аня сунула в них ноги, ощутила приятную мягкость и вернулась в гостиную.

— Шикарно, — сказала она, разглядывая интерьер комнаты.

— О, ты, наверно, не видела, как бывает шикарно. А у меня так, обыкновенно, — демонстрировал он свою крутость, а также причастность к обеспеченным людям.

— Почему? Видела. У моей подруги роскошный дом.

— Да? А кто твоя подруга?

— Бизнес-леди.

— Вот бы никогда не подумал, что у тебя такой круг знакомств.

— Почему же?

— Ты так восхищаешься моим домом, будто никогда подобных не видела.

— Хотелось сделать тебе приятное… А с кем ты живешь в таком большом доме? — осмелилась спросить девушка.

— Скоро буду один. А пока с родителями. Они улетели в Италию. Там купят дом и, скорее всего, переедут туда жить. А мне все это оставят, — он махнул рукой, показывая, что эти три этажа скоро будут принадлежать ему.

— А-а-а… круто…

Аня опустилась на диван, облокотившись на маленькую подушечку. Она чувствовала, что Родион готов слушать ее восторги бесконечно, но все же решила остановить поток лести. Еще подумает, что ее интересует богатство. Парень тем временем сел в кресло напротив, смотрел на нее и молчал, будто ждал, что она первая начнет беседу. Какое-то время они сидели в тишине. Аня подперла щеку рукой и смотрела на него с едва заметной улыбкой.

— А давай я тебя угощу французским вином? — не выдержал хозяин и, резко встав, направился в столовую. Оттуда крикнул: — Ты какое любишь? Белое или красное?

— Красное, — ответила девушка. Она никогда не пила французское вино.

Через несколько минут он появился с маленьким столиком на колесах, на котором стояла бутылка вина, два фужера, фрукты и открытая коробка конфет. Подкатил его к дивану, где сидела Аня.

— Мадемуазель, вы не скучали? — с улыбкой спросил он и присел рядом.

— Немного, — тихо произнесла девушка, опустив ресницы.

Родион наполнил фужеры и игриво произнес:

— Мадемуазель, пожалуйста, снимите вуаль грусти. Я покорен вашей красотой и желаю произнести тост.

— О, я так ждала этого момента, рыцарь! — подыграла ему Аня.

— Пусть сегодняшний вечер будет самым счастливым для нас. Мои чувства так сильны и безграничны, что очень хочется вас поцеловать.

Его руки нежно и мягко обхватили стан девушки. «Господи, — подумала Анна, — как давно я не испытывала ничего подобного… С тех пор, как меня поцеловал однокурсник, ко мне не прикасался ни один мужчина. Конечно, были попытки в каком-нибудь клубе, на вечеринке, но я всегда была закована в броню из своих принципов. Хочу ли я этого сейчас? Стоит ли мне принять его чувства, а тем более сделать шаг навстречу?» Аня не ответила на свой вопрос. Не успела. Длинными уверенными пальцами Родион взял ее за подбородок, притянув к себе. Он коснулся губами ее губ — сперва осторожно, а затем требовательно, жадно. Его рука скользнула вниз, удивительно легко расстегивая молнию на юбке. Он скользил рукой по ее напряженному телу, снимал колготки, трусики, затем расстегнул пуговички на кофточке, обнажил плечи, ласкал теплую упругую грудь, касался твердых сосков. Обнаженный мужчина глубоко дышал и с вожделением смотрел на нее.

— Как долго я ждал тебя, — горячо шептал ей на ухо.

Анна ответила ему робкой улыбкой. Его шепот дурманил, звал в райские кущи, тело охотно отзывалось на ласки, которых она доселе не испытывала. Грудь высоко вздымалась, а сердце билось как сумасшедшее…

— Ой, — задыхаясь от страсти, вскрикнула она и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Аня… — остановился Родион. — Я у тебя первый мужчина?

— Да, — обвила руками его шею девушка. — Я люблю тебя…

— Прости, — осторожно, часто дыша, сказал он ей на ухо и убрал руку, ласкавшую грудь, — время выбрано неудачно. Прошу прощения. Но ты оказалась такой привлекательной, сексуальной…

Родион поцеловал ее и медленно лег на спину.

— Родион, что-то не так? — повернулась к нему Аня.

— Нет, нет, все хорошо. Не волнуйся. Просто я не думал, что…

— Я понимаю. Ты думал, что я давно женщина. Но я берегла себя для любимого. И вот встретила тебя.

Она так смутилась, что готова была провалиться сквозь землю. Легкий румянец появился на лице. Аня чувствовала себя школьницей, пойманной на месте преступления. А он смотрел и молчал, будто любовался ее смущением. Девушка тоже не отрывала взгляда от мужчины, который неожиданно стал для нее таким близким и родным, потом улыбнулась и нежно поцеловала. Он слегка сжал ее плечо и приобнял.

— Нужно было предупредить меня. Я бы не посмел.

— Я… я… — едва слышно пробормотала она, глубоко вздохнув. — Все хорошо… И… не знаю, что еще сказать.

— Не говори ничего. Запомни, мы обязательно все повторим, и я обещаю, что обстановка будет более соответствующей.

— Угу… — прижимаясь к нему всем телом, согласилась Аня.

— Я причинил тебе боль?

— Я не заметила. Чуть-чуть. Но это естественно.

Родион убрал ее руки со своего тела, присел на край дивана, взял со столика фужер и подал Анне.

— Давай выпьем за первую нашу близость.

Аня дотянулась до кофточки, которая лежала на краю спинки дивана, просунула руки в рукава и прикрыла обнаженную грудь. Поджала под себя ноги, пряча под юбкой колени. Ее пышные волосы непокорными прядями выбивались из небрежно заколотого пучка.

— Я надеюсь, что ты будешь моим единственным мужчиной.

Она взяла фужер, отпила пару глотков и подставила ему свои пухлые губки. Он нежно поцеловал их, взял фужер с вином и осушил его залпом, добавив:

— Аня, мы обязательно поговорим с тобой на эти темы. А сейчас я покажу, где у нас ванная комната и спальня. Тебе необходимо отдохнуть.

— Родион, а ведь как-то глупо звучит: «За первую нашу близость». Я бы сказала: «За любовь!» — с грустью в голосе произнесла Аня и поднялась с дивана.

— Прости, я не подумал.

Девушка оглянулась, и ей показалось, что его недавно пылавшие страстью глаза стали чуть холоднее.

Глава 8

Осень радовала ясными теплыми днями. Каждый день солнце всходило в безоблачном небе, совершало свой путь по голубому небосводу, минуя редкие белоснежные облака, и садилось за чистый горизонт, предвещая завтра погожий день. Где-то в поднебесье слышалось курлыканье собирающихся в клин журавлей. Хотелось думать, что такая погода сохранится до самой зимы, но уже на следующий день небо затянула серая мгла.

Однажды вечером в выходной день работавшую над очередной картиной Зорину отвлек от размышлений стук капель по оконному стеклу. Она выглянула в окно и увидела, что небо над верхушками деревьев по-прежнему окрашено в насыщенный розовый цвет. Наверное, сентябрь для пробы бросил пригоршню капель в ее окно. Хоть девушка и не любила такую пасмурную погоду, она понимала, что осень рано или поздно откроет марафон дождливых дней.

Зорина провела одна весь день дома возле мольберта, чтобы не дать волю хандре, которая проникала, казалось, в каждую клеточку тела. Увлеченная работой, она не заметила, как подкрался вечер. Девушка отвернулась от окна, посмотрела на незаконченную картину и протянула руку, чтобы погасить свет, но внезапно услышала где-то за пределами дома отдаленные раскаты. Надвигалась гроза. В доме с каждом минутой становилось все темнее. Она не стала гасить свет в холле, так как с детства боялась грозы. И уже пожалела о том, что выпустила Джейка во двор. «С ним было бы спокойнее, — подумала она, — наверняка забился в свою конуру на улице и настороженно слушает, как стучит дождь по крыше. Собаки часто боятся грозы, но я уже не пойду его звать. Пусть охраняет дом снаружи».

Прислушиваясь к каждому шороху, Зорина стала бесшумно подниматься по лестнице, чтобы включить свет наверху. Наощупь нашла выключатель и нажала на него. Пока в доме не загорелась каждая лампочка, Зорина не успокоилась. Войдя в свою спальню, обратила внимание, что утром не заправила постель. Ночная рубашка лежала на одеяле, через приоткрытое окно ветер теребил штору. «Надо же… — подумала она, — моя неудачная работа отвлекла. Почему я выбрала эту тему? Сама не пойму. Улетающие на юг птицы… Банально… Таких картин много. Но мне захотелось изобразить обессилевших, падающих на землю, умирающих… Ведь не все птицы долетают до теплых краев. Жуть. Не буду заканчивать, — решила она и откинула одеяло. — И все-таки одной в доме, в такую погоду страшновато. Завтра же предложу Марте остаться со мной. Хотя нет. Может, Аню пригласить? Ладно, ведь Николай Ефремович где-то рядом, в своем домике», — размышляла девушка. И, не решив ничего окончательно, сняла спортивный костюм, надела пижаму и скользнула под одеяло. Было слышно, как внизу глухо пробили часы. Когда стихли все десять ударов, Зорина подумала: «Я никогда так тревожно не воспринимала бой часов. В пустом доме эти звуки расцениваются как угроза. И что это я собралась спать? Времени-то еще начало одиннадцатого, а кажется, что глубокая ночь… За окном рано стемнело, из-за черных туч, затянувших небо, я подумала, что уже поздно. Но ведь не усну сейчас».

Зорина глубоко вдохнула и повернулась на бок. Она не любила смотреть телевизор, предпочитала читать газеты, книги. Так ее приучила с детства Ксения Михайловна. Через открытое окно ветер продолжал проникать в комнату, покачивая шторы. Девушке показалось, что стало прохладно. Она поспешила закрыть окно, выключила свет и снова юркнула в постель. Откинувшись на подушки, натянула одеяло до самой шеи и закрыла глаза. Темнота в спальне угнетала. Зорина стала считать: «Один, два, три…» — но это не прогоняло навязчивые грустные мысли, и она подумала, что придется для таких случаев купить снотворное. Вновь протянула руку к ночнику, зажгла свет и взглянула на часы. Четверть двенадцатого. Пора, пора спать… Но в этот момент яркая вспышка озарила небо, затем раздался удар грома, от которого, казалось, затрясся весь дом. Погас свет. «На подстанции, наверно, что-то случилось, — подумала она, — так бывает во время грозы. Надеюсь, скоро включат, — успокаивала она себя». Началась гроза. Отблески молнии сверкали за окном, за ними раздавались раскаты грома, и крупные капли дождя громко стучали по оконному стеклу. Затем произошла ужасная вещь: что-то упало на подушку и будто попыталось забраться под одеяло. Зорина даже отмахнулась рукой от непонятного существа, но вдруг поняла, что это крылья птицы. Завопив от ужаса, она вскочила с кровати, в кромешной темноте слышала, как существо билось крыльями о стены в поисках выхода из замкнутого пространства. Во время очередной вспышки молнии, Зорина точно увидела мечущуюся птицу и поспешила настежь распахнуть окно, чтобы та вылетела на улицу. Но ветер с силой хлестнул по лицу девушку, бросив охапку дождя, заставил захлопнуть окно. Зорина провела ладонью по мокрому лицу, присела на корточки рядом с подоконником и стала напряженно прислушиваться. Услышав цоканье птичьих коготков по полу, опрометью выбежала из спальни и плотно закрыла за собой дверь. В этот момент свет снова включился. Зорина, скользя мокрой рукой по перилам, спустилась по лестнице. Подошла к мольберту, схватила неоконченную картину и разорвала ее в клочья.

— Эти птицы… Зачем? — сквозь сжатые губы бормотала она. — Что они хотят сказать?

В карих глазах девушки мелькнул страх перед мраком царящей на улице ночной бури. Она снова поднялась к себе в спальню. Едва открыла дверь, как над головой с карканьем пролетела заблудившаяся птица и стала метаться по всему дому. Только теперь Зорина увидела, что это ворона. Она приземлилась в холле на журнальный столик и застучала коготками по стеклянной столешнице.

— Кыш! — крикнула сверху девушка.

Но та даже не обратила внимание на окрик. Гордо топталась по столу и крутила головой из стороны в сторону. Зорина спустилась и настежь открыла входную дверь, пытаясь выгнать птицу на улицу. Та спрыгнула со столешницы и наконец направилась к двери. Почувствовав свежий воздух, она встрепенулась и перепрыгнула через порог. Хозяйка с облегчением захлопнула дверь и щелкнула замком. Дождь продолжал лить так, словно где-то в небе образовалась дыра. Вода журчала в водосточных трубах. Фонари едва не тонули в потоках падающей воды, но пытались отбрасывать желтые блики на тропинки в саду. Зорина отвернулась, прошлась по всему дому и занавесила окна.

— Как она могла залететь в дом? Через окно? Но оно было всего лишь чуть-чуть приоткрыто. Ворона не могла проникнуть через такую щель, — размышляла она.

Девушка вошла в столовую, затем на кухню и медленно двинулась по коридору первого этажа, прислушиваясь к каждому шороху. Когда проходила мимо спальни Ксении Михайловны, почувствовала, как от ее дверей повеяло холодом. Зорина открыла дверь и сразу ощутила давящую атмосферу, как в склепе. Внутри было холоднее, чем в коридоре. Она бросила взгляд на открытое настежь окно. «Ах, вот куда могла залететь эта ворона… Но как она попала в мою комнату? Дверь была закрыта… Нужно посмотреть в интернете, что символизирует ворона. Надеюсь, что-то не очень плохое». Она плотно закрыла окно и вдруг вспомнила о тетради, которую положила в комоде под стопочку белья. «Я же хотела ее сжечь. Вот и наступило время. Сегодня я одна», — подумала Зорина и поспешила в свою спальню. Слышно было, как вокруг дома продолжал завывать ветер, в окна хлестал дождь. Она достала из комода тетрадь, положила перед собой на кровать. «Нет, — отдернула она руку от обложки, — сначала включу компьютер и прочитаю про ворону». После заданного вопроса появился ответ: «Черная птица ассоциируется с темными силами, но в то же время с мудростью. В древности считали, что она приносит вести от покойных родственников, связывает мир живых с миром мертвых. Визита городской вороны бояться не стоит. Чаще всего это предупреждение для хозяев, подсказка о том, что негативных событий можно избежать». Зорина бросила взгляд на лежавшую тетрадь и не решалась открыть ее. Дом погрузился в тишину, лишь мерно постукивали часы. Девушка с тоской думала, что вот-вот наступит рассвет, придет освобождение из тисков бесконечной ночи и кошмарных видений. Чем больше она напрягала слух, тем сильнее казалось, что слышатся чьи-то голоса. Закрыв ладонями уши, Зорина подумала: «Не схожу ли я с ума? Откуда эти голоса? Скорее бы утро…» Она опять глянула на тетрадь и судорожно стала перелистывать пожелтевшие страницы… Наконец остановилась и замерла. «Я поняла, — встрепенулась она. — Я должна пойти в спальню бабули. Там видения прекратятся». Зорина вскочила с кровати, никаких звуков она уже не слышала, все в доме было как обычно. Ей даже показалось, что гроза стихла. Но бой часов заставил ее взглянуть на циферблат. Ровно двенадцать. Она спустилась вниз, вошла в комнату, где когда-то жила ее любимая бабушка и остановилась. Все было прибрано, каждая вещь лежала на своем месте. Зорина сделала несколько шагов и опять остановилась. Обвела взглядом комнату и зафиксировала его на стеклянном шаре, будто он звал, притягивал к себе. Зорина медленно подошла и осторожно провела по нему ладонью, но тут же отдернула руку, будто обожглась. Она снова увидела внутри горящую свечу, сквозь огонь на этот раз виделся образ бабули, которая шевелила губами, будто хотела что-то сказать, но стекло шара не пропускало звук, по ее искаженному лицу было видно, что бабушка злилась. Она хмурилась, не в силах согнать страшную гримасу. Вначале Зорина пыталась прочесть по губам, но поняла только одно слово «тетрадь». Ей было страшно, но шар не отпускал ее, не давал отойти. Зорине показалось, что стены стали ласково согревать ее, вещи, находящиеся в комнате, манили и даже излучали радушие. Оставив в доме то, что принадлежало бабушке, она как бы приняла ее дар.

— Бабушка, ты хочешь спросить про тетрадь? — обратилась она к видению. — Я еще не прочитала ее. Но, если честно, не хочу заниматься колдовством.

Свеча в шаре вспыхнула ярким светом и вмиг потухла. Только тогда Зорина отпрянула от комода.

— Бабуля, оставь меня в покое. Не пугай своими приходами, — взмолилась внучка. — Я прочитаю все, обещаю.

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью, поднялась к себе в спальню, залезла под одеяло с головой и, уже не прислушиваясь к бою часов, уснула.

Утром Зорина проснулась и услышала шаги. Взглянув на часы, подумала: «Семь… Когда же я уснула? Не помню. Уже Марта пришла».

Она вспомнила прошедшую ночь и засомневалась: «Может, это был ночной кошмар, сон?» Услышав приглушенные звуки из кухни и столовой, ощутила сильный голод. Зорина так обрадовалась шарканью ног Марты, что вскочила с постели и сразу направилась в столовую. Распахнула холодильник, отрезала кусочек колбасы и, с наслаждением вдыхая запах хлеба, намазала горбушку белой булки сливочным маслом.

— Зорина, ты чего так рано поднялась? — услышала она за спиной голос Марты. — Я пришла пораньше, чтобы закрыть окна. Слышала, какой ураган, гроза бушевали ночью? А лужи — целые озера! Как проснулась, сразу вспомнила, что вчера не закрыла окно в комнате Ксении Михайловны, ведь открывала проветрить. Слава Богу, все нормально, но я…

— Это я закрыла, — жуя бутерброд, поспешила успокоить женщину Зорина.