Песня Волчьей луны (СИ)

Лариса Петровичева

Песня Волчьей луны

Пролог

Мужчина, который вошел в купе и резким движением закрыл за собой дверь, был высоким, широкоплечим и очень худым.

Сначала Арьяна не видела ничего, кроме блеска серебра на его костюме — серебро по поверьям способно удержать оборотня в человеческом виде в полнолуние. Потом она смогла поднять голову и посмотрела в лицо незнакомца — осунувшееся, с резкими скулами и жесткой линией рта. Длинные пряди каштановых волос спадали на лоб, взгляд темных глаз обжигал холодом, но под этой стужей кипел и переливался огонь — расплескивался, проникая под кожу и заставляя разум цепенеть в полной покорности жертвы перед хищником. Застывать и полностью отдаваться на его милость.

На какой-то миг в мире Арьяны не осталось ничего, кроме этой покорности… и влечения. Взгляд завораживал, он весь был как безмолвный приказ — жар тек по коже от макушки до пят, поднимая дыбом каждый волосок, притягивая, окутывая пугающим звериным желанием.

Это было безумие. Помрачение рассудка без права на помилование. Оно вдавливало в жесткое сиденье и растворяло весь мир.

Это был зов оборотня, которому невозможно сопротивляться — да у Арьяны и мысли не было о сопротивлении. Ей хотелось смотреть в глаза этого человека, чтобы он взял ее, присвоил без остатка, осушил до последней капли.

Во рту пересохло, к глазам прилил огонь, помрачая зрение. Арьяна поймала себя на желании протянуть руку и провести кончиками пальцев по лицу незнакомца — ощутить плотную бархатистость его кожи, скользнуть рукой ниже и уловить биение сердца, а потом слиться с его огнем и растаять без следа.

Она все-таки смогла стряхнуть с себя это оцепенение — дернулась в сторону, и наваждение отхлынуло, как морская вода от берега. Арьяна удивленно и испуганно поняла, что с того момента, как незнакомец вошел в ее купе, прошло всего мгновение.

Теперь мужчина смотрел насмешливо и чуть печально. Чужая воля окончательно отошла, освобождая: теперь Арьяна снова была собой.

— Не бойтесь, ваше высочество, — произнес незнакомец, и за обжигающей жаждой пришел гнев: Арьяна напомнила себе, что она не какая-то дурочка, которая растекается горячим вареньем под чужим взглядом. Она принцесса, которая собирается выполнить свой долг. — Я ничем вас не обижу. Но нам нужно поговорить.

Глава 1

за три дня до этого

— Значит, князь Хармирана просит меня о помощи. Хорошо.

В зале заседаний Государственного совета было людно. Сегодня здесь собрались все чиновники, которые имели хоть малейшее значение для королевства. Впервые за много лет взаимной неприязни, пока не доходившей до войны, Хармиран прислал послов в королевство Варандан с просьбой о помощи.

Арьяна, принцесса варанданская, сказала бы, что это не просьба, а мольба. Сидя рядом с отцом, его величеством Якобом, она смотрела на Викерет Холле, посланницу Хармирана, высокую стройную женщину с длинными каштановыми волосами и узким упрямым лицом, и думала, что хармиране все-таки встали на колени перед великим северным соседом. Их не смогли покорить варанданские пушки, их не сломили торговые ограничения — но сонная чума, которая поражала только детей, разрушила их стойкость.

— Мы просим вас, государь, проявить милосердие к нашим детям, — в мелодичном голосе посланницы хармиранского князя звучали жесткие нотки. Она просила, она была смиренной, но не могла скрыть свою силу. Ее еще не сломали. Пока не сломали, как и весь Хармиран. — Мы знаем, что у вас есть лекарство. Прошу вас как посол Хармирана, как женщина и мать, открыть двери вашего сердца для моей страдающей родины. Дайте нам лекарство, чтобы спасти наш народ.

Собравшиеся в зале слушали посланницу Викерет со спокойствием, за которым чувствовалось презрение к побежденному народу. Отец усмехнулся краем тонкогубого рта. Арьяна покосилась на него, не понимая: ее-то зачем сюда позвали? Младшей дочери, про которую чуть ли не в открытую говорили, что она дитя измены королевы, к тому же, переполненное магией, не было места на такой важной встрече — но отец лично приказал ей явиться и указал на кресло рядом с собой, словно впервые признал важность Арьяны и хотел, чтобы это поняли все.

— Милосердие, вот как, — произнес он, и Арьяна отметила, что все собравшиеся в зале смотрят на государя как на победителя. Он и был победителем — сломал гордое княжество, заставил умолять и теперь обязательно сможет извлечь из этого выгоду. Король Якоб всегда получал то, чего хотел. — Хорошо! Вы немедленно получите все необходимое. Никаких задержек. У нас есть препараты, которые способны остановить буриванскую чуму на любом этапе. Ваши дети поправятся, даю вам нерушимое слово варанданского владыки.

Он сделал паузу — тяжелую, давящую. Самое важное было впереди. Лицо посланницы Викерет сохраняло прежнее ледяное спокойствие — посол должен быть невозмутим в любой ситуации. Но в глазах появился блеск: теперь эта красивая женщина чуть старше матери Арьяны казалась живым человеком, а не куклой. Теперь у нее была надежда, и Викерет не собиралась выпускать ее из рук.

Парадное платье из тяжелого зеленого шелка вдруг показалось Арьяне тесным и тяжелым. Серебристое кружево, которое бежало по вырезу переливами волн и листьев, кололо кожу. Что-то было не так. Оставалось узнать, что именно.

— Взамен Хармиран отдает нам в вечное владение Валианский полуостров, — продолжал король, и кто-то в зале не сдержался: ахнул от изумления. Валианский полуостров славился прекрасным климатом и землей, которая давала три урожая в год. Хармиран будет голодать, если его лишится. — Я даю вам полгода, чтобы снять урожай и переселить оттуда жителей. Думаю, это будет правильно.

Посланница с достоинством кивнула. Кажется, чего-то подобного она и ожидала — требование короля Якоба не удивило ее.

— Мой князь это предвидел. Но если у нас не будет детей, то с ними уйдет будущее. Мертвецам не нужна еда. Хармиран соглашается и принимает ваше предложение. Пусть будет так: земли в обмен на детей.

Мертвецы… Арьяна невольно поежилась. С древних времен хармиран называли оборотнями, живыми мертвецами, способными пересекать границы миров. Когда-то давно они обращались в волков — крупных, белых, безжалостных. Арьяна видела их на гравюрах в учебниках истории — там громадные волки бросались на рыцарей и сокрушали их одним ударом тяжелой лапы. С тех пор прошли бессчетные века, хармиране давным-давно не принимали волчьего облика, но пугающие легенды о них по-прежнему ходили по всему миру.

Интересно, способна ли эта женщина превратиться в волка? Перекинуться, прыгнуть к королю, который отнял почти четверть Хармиранского княжества под маской милосердия, перегрызть ему горло…

— Я всегда знал, что хармиране в высшей степени разумные люди, — улыбнулся отец. — В знак моего расположения и дружбы я также отправлю в Хармиранское княжество свою младшую дочь Арьяну. Она образованный медик и имеет большой опыт работы с нужным вам лекарством. Арьяна бин Адар, принцесса Варанданского королевства, станет женой князя Кигана и залогом моей доброй воли и стремления к добрососедским отношениям на все времена. Мы были не слишком хорошими соседями, а станем семьей.

Сердце пропустило удар. Арьяна стиснула темное дерево ручек кресла — не показать нахлынувшую волну ужаса, не показать! — но скрыть ее было невозможно.

Она не могла поверить в то, что услышала. Это просто не укладывалось в голове.

Старшая сестра, Кейди, не интересовалась политикой, занимаясь только нарядами и балами. Она не читала ни книг, ни газет — а вот Арьяна читала и понимала: ее брак с князем Киганом объединит две страны. Их сын наденет корону соединенного королевства.

А если до того времени ее сожрут волки-оборотни — что ж, так еще лучше. Отец признал Арьяну своей законной дочерью, он ни разу ни в чем ее не упрекнул, но она знала: король постоянно ищет способ избавиться от нее. Вот и нашел — и этот способ принесет ему только выгоду.

Арьяна видела дагерротипические снимки князя Кигана в газетах. Молодой, черноволосый, скуластый, он был похож на витязя прежних времен. Модный сюртук ему не шел — Киган лучше смотрелся бы в рыцарских доспехах верхом на коне, с копьем в руке, чтобы сокрушить дракона. Он не производил впечатления злого или жестокого человека, Арьяна бы с ним поладила, но…

Все случилось так быстро. Быстро и неумолимо.

Отец нашел способ выбросить ее из жизни. Можно было упасть на колени и просить о милосердии — и это ничего не изменило бы.

Принцессы — лишь разменная монета. Во всех странах, во все времена. Оставалось лишь принять свою участь.

Посланница Викерет ничего не ответила, только кивнула, признавая право победителя определять судьбу побежденных. Король обвел собравшихся тяжелым взглядом и вдруг рассмеялся — звонко, довольно. Он был искренне счастлив и не собирался этого скрывать.

— Ну, ну! Почему у вас такие скорбные лица? Прочь похоронное настроение, я выдаю младшую дочь за достойного человека! — пророкотал он на весь зал, и, словно повинуясь неслышному приказу, все зааплодировали, заулыбались, заговорили. Арьяне казалось, что она никогда не сможет встать с кресла. Все чувства в ней заледенели, застыли, как ручей зимой.

Покинуть дом.

Выйти замуж за незнакомца.

Вот ее судьба.

— А ты? — отец обернулся к ней, и Арьяна подумала, что надо бы улыбнуться, но даже пошевелиться не могла. — Очнись и радуйся, вечером ты уезжаешь. Кстати! — он посмотрел на посланницу и спросил: — Как там князь Ирвин? Все еще перекидывается?

Этого имени Арьяна никогда не слышала — но от него вдруг повеяло такой жутью, что перед глазами начала сгущаться серая пелена обморока. Усилием воли она приказала себе опомниться. Раз такова судьба, и ты не в силах ее изменить, то прими достойно.

— Да, ваше величество, — сдержанно ответила посланница. — Его высочество Ирвин тяжело болен.

— Вы там смотрите за ним, пусть не кусается, — весело распорядился король и приказал: — Вина всем, да поживее! Отметим свадьбу моей дочери и спасение ваших волчат!

* * *

— Ох, это так неожиданно! Поверить не могу, что ты уезжаешь. Ари, я так буду скучать по тебе… Я уже скучаю, хоть ты и здесь!

Кейди, старшая сестра, была достойна того, чтобы ее портрет разместили в словаре рядом со словом “красота”. Изысканная, легкая, наполненная изяществом и свежестью, она была истинной принцессой — добра, мила всегда и со всеми и весела как раз настолько, сколько требует ситуация. Сейчас Кейди то и дело подносила к глазам платок, но Арьяна знала: сестра не плачет по-настоящему. Она вообще не любила ни плакать, ни тосковать — лишь принимала печальный вид, когда того требовала ситуация. Как только поезд, который отправляется в Хармиран, отойдет от вокзала, Кейди тотчас же забудет о младшей сестре.

Иногда Арьяна завидовала такой легкости характера. Она не умела выбрасывать из головы проблемы и трудности вот так, небрежным движением руки.

Королева плакала в своих покоях: проходя мимо комнат матери, Арьяна услышала отрывистую фразу: “За волка отдаешь!” — мать не одобряла решение короля, но было ясно, что все это лишь ритуальное переживание. Младшая дочь, которая каждой черточкой упрямого красивого лица, каждым завитком кудрявых золотых волос, каждым взглядом голубых глаз похожа на любовника матери, а не на законного отца, наконец-то уедет, королева утрет слезы и будет жить дальше так, словно ничего не случилось.

Когда Арьяна покинет дом, всем станет только легче. Ее близкие сбросят с плеч тяжелую ношу, и в королевской семье все наконец-то станет правильно и прилично.

Все необходимое для отъезда собрали буквально за два часа. Служанки торопливо уложили в чемоданы одежду, книги и украшения Арьяны — все их движения были отточенными, как в танце, словно они много лет готовились провожать принцессу и теперь не оплошали. Большую часть багажа составляли коробки с медикаментами. Арьяна получила медицинское образование, работала гранд-медсестрой в столичном госпитале, когда в Варандане была вспышка чумы, которая поражала детей, и решение отправить ее на помощь соседям выглядело логичным и разумным. Но выйти замуж…

Арьяна знала, что никогда не выберет мужа сама — принцессам полагается стать женами тех, кого одобрят родители. И всю жизнь она стремилась к тому, чтобы хоть как-то определять свой путь самостоятельно. Принцессам положено учиться живописи — Арьяна сумела-таки добиться права на обучение в медицинском колледже и надеялась, что и с созданием семьи по собственному желанию тоже справится.

— Но тебе хотя бы повезло в том плане, что князь Киган красавец, — заметила Кейди и убрала платок. — А когда ложишься в постель с мужчиной, то хотелось бы не умереть при этом от страха. Мне-то в этом плане не повезло…

Кейди была обручена с его высочеством Зентисом из королевства Аш-Нагашар на юге: этот брак принес королю Якобу несколько островов во Внутреннем море и выгодный контракт на поставки переработанной нефти. Принц Зентис был, в общем-то недурным человеком, спокойным и добрым, но его портил огромный ожог во всю левую щеку — в раннем детстве его высочество зачем-то прикоснулся лицом к утюгу. Кейди с понимающим видом говорила, что с лица воды не пить, что характер важнее привлекательной внешности, но наедине с сестрой иногда вздыхала о том, как хотела бы иметь привлекательного супруга.

— Вот, посмотри, — Кейди поднялась с дивана, прошла к своему письменному столу, заваленному модными журналами, любовными романами в голубых бумажных обложках и письмами поклонников и извлекла “Ярмарку тщеславия”, толстый журнал о международной светской жизни. — Он прямо античный бог, ты только взгляни на него. Красавец!

Статья, которую сестра подсунула Арьяне, рассказывала о большом благотворительном вечере в Хармиране, который состоялся три месяца назад. На дагерротипическом снимке был князь Киган с бокалом вина в руке, и Арьяна, посмотрев на него, решила, что Кейди права. Темные волосы с легкой волной, уложенные в идеальную прическу, чуть прищуренные глаза, волевой подбородок и тонкие губы — князь Киган был хорош собой, с этим не поспорить.

Оставалось принять свою судьбу. Склониться перед ней и послушно сказать: поступайте со мной так, как считаете нужным. Я не сопротивляюсь.

— Знаешь, я когда-то сказала маме, что сама выберу мужа, — вздохнула Арьяна, возвращая журнал. Кейди завела глаза к потолку.

— О да, я помню! Мама тогда назвала тебя невоспитанной девчонкой. И очень расстроилась!

Арьяна улыбнулась, но улыбка вышла печальной. Скоро все это навсегда останется в прошлом — их с сестрой разговоры и мечты, воспоминания, комнаты, в которых прошли детство и юность. Скоро все станет по-другому, и Арьяна пока не могла к этому привыкнуть.

— Да, тогда она устроила мне трепку, — вздохнула она. — Долго говорила о том, что у девушек есть правила жизни и долг перед родителями и страной.

— А ты сказала, что все равно хочешь выбирать сама. Ох, Ари, как же я тебя люблю, как буду скучать… — Кейди села рядом, обняла сестру за плечи, и какое-то время они сидели молча и неподвижно. Потом часы мелодично пробили пять часов вечера — пора было прощаться и ехать на вокзал: поезд уходил в шесть, и впереди у Арьяны было очень много трудных и важных дел.

— А мама потом сказала, что я упрямая, — она поднялась, и Кейди сжала ее протянутую руку. — Я буду писать тебе, Кей.

— А я буду отвечать тебе, Ари. И жду на нашу с Зентисом свадьбу, и ты будешь восприемницей наших детей, — на глазах Кейди вновь появились слезы. — И ты тоже пригласишь меня…

Она не выдержала — расплакалась. Сестры обнялись и, стоя вот так, Арьяна всей кожей чувствовала, как ее юность сейчас уходит безвовзратно.

Ее отрывало от родительского дома — и она ничего не могла с этим поделать.

* * *

— Нет, мы не называем себя волками. Когда-то в древности хармиранцы могли превращаться в животных, да, но те времена давно миновали. Мы обычные люди.

Когда поезд отошел от вокзала, Арьяна все-таки не выдержала и заплакала — без криков и вздохов, без стонов, просто слезы полились по щекам, и Арьяна не могла остановиться. В купе с принцессой ехала телохранительница Бейлин, которую к ней приставила Викерет — крепкая, высокая, улыбчивая девушка с короткими золотистыми волосами. Она сразу же пришла на помощь: уверенными движениями смешала успокоительные микстуры, протянула стаканчик из плотной бумаги и каким-то очень дружеским тоном сказала:

— Ничего, ваше высочество, это ничего. Все девушки плачут перед свадьбой. Но наш князь очень хороший человек, он вам обязательно понравится. Меня папаша тоже замуж по своей воле выдал. Не за князя, конечно, за офицера. Так я ему в первую ночь нос разбила — а пусть не лезет с пьяной харей. Он и говорит: ну ее в звезду, эту малахольную — и не лез больше. И вообще уехал куда-то на юга.

Арьяна рассмеялась сквозь слезы — Бейлин казалась непосредственной и доброй. Телохранительница пришлась ей по душе: возможно, они подружатся, Арьяне ведь понадобятся друзья в чужой стране. К ней, конечно, все будут добрыми — она едет спасать детей, погруженных чумой в долгий сон, из которого нет выхода. А потом… Потом она будет просто жить дальше.

Она понимала, что принцессе не стоит ждать от жизни чего-то другого. Понимала, пусть и сражалась за себя. Выйти замуж, иногда даже не видя портрета мужа, уехать в чужие края — нет, это было не по ней… Но понимать и принимать — это разные вещи. Арьяна пока не могла принять.

Она хотела быть человеком. Ее считали куклой и относились соответственно.

— Расскажи мне о Хармиране, — попросила Арьяна, когда поезд покинул столицу и полетел среди бескрайних полей и лугов, а слуга принес в купе поздний ужин по-хармирански: много жареного мяса, картофеля, маринованных овощей — по-крестьянски, а не по-дворянски.

Бейлин говорила до тех пор, пока не пришла пора ложиться спать, и продолжила говорить на следующее утро. В ее рассказах Хармиран представал настоящим раем на земле. Многолюдные города среди высоких гор, поезда и дирижабли, цветущие сады, ученые и поэты — телохранительница рассказывала с таким восторгом, словно говорила о своем возлюбленном.

Но самым главным богатством княжества был ледарин, удивительный металл, легкий, ковкий и прочный. Весь мир покупал ледарин в Хармиране, без него нельзя было представить ни поездов, ни дирижаблей, ни новейшего вооружения — и чудесный металл был гарантией того, что Хармиран в принципе сохранится как независимая страна.

— Только мы способны его добывать и обрабатывать, — с гордостью сообщила Бейлин. — Если он не пройдет через руки хармиранина, то будет вызывать ожоги и мучительную смерть у любого, кто к нему прикоснется. Такова наша магия.

Когда речь зашла о магии, то Арьяна не удержалась и спросила об оборотнях. Поезд как раз пересек хармиранскую границу, дело было к вечеру, и солнце почти упало за изломанную линию гор — для страшных историй время было подходящим.

— Я вас разочарую, ваше высочество, — вздохнула Бейлин. — Но мы не оборачиваемся. Это, как бы вам сказать, безумие.

— Посланница Викерет говорила о князе Ирвине, — сказала Арьяна, вспомнив слова отца. За окном сгущались сиреневые сумерки, поезд летел к горам, по которым пробегали россыпи огней, и впереди, среди высоких трав, вдруг мелькнула стремительная тень.

Бейлин нахмурилась, словно речь зашла о чем-то предосудительном и постыдном. Об этом нельзя было говорить — но и молчать тоже было нельзя.

— Да, ваше высочество. Он тяжело болен. Видите ли, если мы здоровы, я имею в виду, душевно, то не слышим Песню Волчьей луны. А он ее слышит, и Песня заставляет его оборачиваться. Он становится волком, как все мы в давние времена.

— Что за песня? — удивилась Арьяна, и в это время поезд содрогнулся и дернулся, словно кто-то рванул стоп-кран. С верхней полки упала сумка, из соседнего купе послышался грохот, и Арьяна с ужасом подумала: лекарства. Только бы с ними ничего не случилось!

Поезд застыл среди травы. За окном снова что-то мелькнуло, и Арьяна ни с того ни с сего подумала: а ведь сейчас полнолуние. По лицу словно скользнула паутинка — липкое, неприятное ощущение. Кто-то смотрел на нее из сумерек — жадно, оценивающе.

— Что случилось? — спросила Арьяна. Бейлин поднялась, вынула из кобуры пистолет и встала так, чтобы закрыть собой принцессу.

Нападение? На поезд, в котором везут лекарства для детей и жену для князя? Нет, глупости. Невозможно.

— Ваше высочество, сидите тихо, — напряженным тоном посоветовала Бейлин, не сводя взгляда с двери. В вагоне вдруг сделалось тихо, и Арьяна услышала, как где-то тяжко хлопнула дверь, и в коридоре послышались шаги.

“Меня не съедят и не убьют”, — напомнила она себе, но это не помогло успокоиться. Господи, вчера она была дома, во дворце с отцом и матерью, а сейчас прячется за спиной телохранительницы, и чужой пристальный взгляд лежит на лице, словно печать.

Дверь в купе скользнула в сторону, и Бейлин едва заметно вздрогнула. Человек, который вошел внутрь, был одет в темно-красный плащ с золотым шитьем, под которым Арьяна заметила очень дорогой черный костюм. Украшений было много — вязь серебряных цепочек бежала от одного плеча к другому, тяжелые кольца унизывали длинные тонкие пальцы, и казалось, что все это оковы, которые должны были удержать чудовище.

Лица Арьяна не видела. Пальцы ног сжались в дорожных туфлях так, что она едва не вскрикнула.

— Ваэрин, прошу вас… — прошептала Бейлин. — Уходите.

— Пошла вон, — негромко распорядился вошедший. — Проваливай и не мешай мне. Должен же я поприветствовать ее высочество?

Бейлин вышла, двигаясь, как марионетка в руках кукольника.

Бесшумно закрылась дверь.

Нет, все, что Арьяна называла страхом раньше, не имело никакого отношения к тому парализующему чувству, которое овладело ей в эту минуту. Кажется, кровь заледенела в жилах, сгущаясь и превращаясь в желе. Наверно, так ягненок смотрит на волка, понимая, что ему не убежать, не спастись.

Все кончено.

— Ну же, — мягко и доброжелательно произнес незнакомец, и Арьяна ощутила прикосновение металла: палец, украшенный перстнем-когтем, подцепил подбородок, заставив смотреть в лицо. Она сама не поняла, как встала с дивана. — Не бойтесь, ваше высочество. Я ничем вас не обижу, но нам надо поговорить.

Он был высоким, как и все жители Хармирана, светлокожим и очень худым. Скуластое лицо выглядело осунувшимся, словно незнакомцу приходилось много и тяжело работать. Темные глаза смотрели на Арьяну с нескрываемым любопытством, за которым была надежда. Ноздри длинного тонкого носа дрогнули, и Арьяна подумала: принюхивается. Он принюхивается.

— Да, я ее не слышу, — задумчиво, словно говоря с самим собой, сказал мужчина. — Совсем не слышу. Удивительно… Значит, вы Арьяна бин Адар.

— А вы князь Ирвин, — откликнулась Арьяна. Незнакомец кивнул.