Наши на острове

Наши на острове

Глава 1

ПРИБЫТИЕ

В 2010 году 20 августа выдалось необычайно жарким. Дышалось тяжело, пот валил градом. «Быстрей бы приехать», – думал я, ёрзая на месте и молча глядя в окошко автобуса.

Во втором часу ночи я наконец прибыл в Англию, в город N, который встретил меня спокойными и хорошо освещёнными улицами. Город ещё не спал: то там, то сям сновали ночные прохожие.

Я настолько устал от более чем суточной езды через всю Европу и от духоты, что в первые минуты никакого впечатления о городе у меня не сложилось. Не было сил здраво мыслить и что-то анализировать.

На месте сбора, куда нас привезли, меня встречал мой старый знакомый литовец, тёзка Артур. Он был слегка раздражён, говорил мало и неохотно. Было заметно, что он тоже немного устал и не выспался.

– Почти два часа ждал, блин, – ворчал он, везя меня к себе домой.

Дом он арендовал у молодого пакистанца и при этом, хитрец, умудрился пересдать четыре комнаты другим эмигрантам, которые, не жалуясь, жили скопом, экономя таким образом на аренде дорогого отдельного жилья.

Я выслушал от Артура по дороге порцию негатива в адрес перевозчиков, а минут через десять мы уже добрались до нужного адреса.

Едва перешагнул порог – наповал сразил стойкий запах холостяцкого быта. Выяснилось, что в доме вместе с Артуром живут пятеро парней: четверо литовцев и один приблудившийся латыш. Как я позже узнал, трое ребят (включая Артура) жили в маленьких комнатах, один потрёпанный жизнью литовец – в гостиной, ну а латышу досталась довольно просторная и светлая, вся стеклянная, как витрина магазина, веранда.

– Слушай, ты умойся и приляг в комнате Петраса, он всё равно на работе до утра, – торопливо сказал Артур, прижимая указательный палец к губам и давая тем самым понять, что люди спят.

Я понял, что покой и досуг друг друга здесь уважают и берегут.

Сам дом имел довольно спартанский вид. Без разных там евроремонтов и всяческой помпы. Местами было неряшливо и даже грязновато.

Комната Петраса, куда меня определили отдохнуть, вообще была эталоном простоты и скромности. Обстановка его холостяцкого гнезда состояла из кровати, столика на трёх ножках, на котором пылился видавший виды ноутбук, и небольшого однодверного фанерного шкафа в углу. Рядом на стене висел плакат с каким-то чудовищем, а на подоконнике красовалось чучело чёрного, страшного кота. Вот и всё, что нажил Петрас за пять лет пребывания в Англии. Запах в комнате был соответствующий: пота, дешёвого табака и лёгкого утреннего перегара.

Приняв душ и побродив немного по дому, я зашёл на кухню и застал там Артура, который, пыхтя, что-то стряпал возле плиты.

– О, помылся, – увидев меня, сказал Артур. – Садись, чайку попьём с бутербродами.

И кивком головы указал, куда мне сесть. Я не спеша начал отодвигать стул, который предательски загремел по плитке пола. Артур тут же снова поднёс указательный палец к губам и прошипел:

– Ты чего грохочешь. Мы ведь не одни тут.

Из глубины гостиной донёсся шум ворочающегося человеческого тела. Я вопросительно посмотрел на Артура. В ответ на мой немой вопрос он лишь тихо и с опаской прошептал:

– Боря. Наш земляк вильнёвский. – И спустя секунду добавил: – Ему в шесть утра на работу.

Я только покачал головой, но больше не произнёс ни слова. Хотя у меня имелась уйма вопросов, но неудобно как-то: Боря ведь спит.

Так, молча, мы и просидели с полчаса, думая каждый о своём.

После бутербродов с чаем я ещё раз поблагодарил Артура за помощь и поспешил откланяться, ибо меня так разморило, что я едва добрёл до комнатушки Петраса и, прислонив голову к подушке, сразу уснул крепким и глубоким сном.

В девять утра на моём телефоне тревожно и непривычно громко зазвонил будильник. Проснулся я сразу, с какой-то тяжестью на душе, доселе мне неведомой. Вроде ничего страшного не произошло, всё шло гладко и по плану, но почему-то именно сейчас меня накрыла неуверенность в завтрашнем дне и жутко захотелось домой, в Литву.

Вчера я рассказал Артуру, что у меня имеется около восьмисот фунтов, и он заверил, что для начала этого вполне достаточно, что можно не спеша искать работу и налаживать быт в Англии. Но тревога всё равно не покидала меня и разъедала изнутри.

Я сел на кровати, спустив босые ноги на пол. Потянулся до хруста в костях, смачно и громко зевнул. В комнате для августа было довольно прохладно, и меня пробрал лёгкий озноб.

«Ладно, не парься, всё будет хорошо», – мысленно успокоил я себя и решил отвлечься на что-нибудь другое. Хотел было зайти в душевую, но она оказалась занята. «Ладно, чёрт с ним. Умоюсь попозже», – подумал я и пошёл одеваться.

Одевшись и придя в гостиную, я застал всех жильцов дома на месте, отсутствовал только Боря: он, как позже выяснилось, всё-таки ушёл на работу.

В этот самый момент, когда я молча стоял посреди гостиной, из душевой вышла девушка с довольно потасканным, продолговатым, как у лошади, лицом, окинула нас всех недвусмысленным взглядом, одарила кокетливой улыбкой и громким прокуренным голосом сказала на чистом русском:

– Чау-у-у, парниши. – И ушла в неизвестном направлении, так мне и не представившись.

«Нормально», – подумал я и мысленно улыбнулся.

Компания же продолжала сидеть, не обращая ни на меня, ни на девушку никакого внимания.

Первым ожил Петрас. Он подбежал ко мне, костлявой и жилистой рукой крепко сжал мою ладонь и скороговоркой спросил:

– Ну и как тебе Англия?

– Да ещё не разобрал, – отвечал я, улыбаясь и пожимая плечами.

Помимо Петраса и Артура, которых я знал ещё с Литвы, в гостиной находились некий Миша (тоже литовец и тоже из Вильнюса) и латыш Алекс, по прозвищу Ричи.

Петрас представил меня им и даже вкратце успел описать мою биографию, при этом много напутал и кое-чего приврал.

Постояльцы дома оказались весьма занятными личностями.

Ричка, сухощавый латыш, лет тридцати на вид, приятной внешности, довольно опрятный. Этакий изрядно потрёпанный холостяцкой жизнью франт. Он работал с Артуром на одной фабрике и в целях экономии решил пожить у последнего на веранде, благо на дворе стояло лето. Был он русскоговорящим, но довольно сносно говорил и по-английски.

Находился в постоянных поисках второй половинки, в отношении которой имел довольно искренние и благие намерения, но почему-то всё шло далеко не так, как этот романтик себе напланировал. Видно, кандидаткам, которым предстояло быть осчастливленными, не очень нравилось, что потенциальный избранник живёт на веранде, имеет уйму непогашенных кредитов и долгов и считает это всё временными трудностями, которые каким-то образом сами собой исчезнут.

На работу Ричи ходил неохотно, а вот казино посещал регулярно: каждую пятницу, аккурат после зарплаты. Был суеверен и искренне надеялся, что когда-нибудь фортуна окажется на его стороне, и он выиграет свой первый, долгожданный, заслуженный миллион.

– И вот тогда… – начинал он, а после часами рассказывал, куда потратит выигранные деньги.

По его словам, когда-то он был заядлым чёрным копателем. Но ничего приличного, кроме консервных банок, не нарыл, поэтому забросил это грязное дело. Постоянно вспоминал некоего Виктора, по прозвищу Шпала, такого же чёрного археолога из Латвии, который и подсадил Ричку на травку и азартные игры.

Пил Ричка ужасно много, главным образом пиво. В целях экономии курил самый дешёвый табак, поэтому большую часть свободного времени проводил за изготовлением самокруток. Вот и сейчас он с ловкостью аппарата по производству сигарет крутил цигарки, при этом параллельно успевая общаться на сайте знакомств с тремя-четырьмя дамами одновременно.

Вторым представленным мне членом компании был Михаил Круглов, в кругу своих просто Миша. Очень грузный, малоподвижный молодой человек с лоснящимися розовыми щёчками и большими карими глазами. Зубы у него были здоровые, чистые, ровные, чего не скажешь о Петрасе или Артуре, которые были вообще без зубов. Миша часто улыбался, немного картавил и всё время успокаивал меня, словно чувствуя моё душевное расстройство.

– Всё будет отлично, – хохоча, говорил он. – Все так начинали, главное – не нарывайся.

Миша, в отличие от Рички, по мере возможностей реализовывал свои амурные планы. Оказывается, та утренняя фурия с продолговатым лицом, что вышла утром из душевой, являлась новоиспечённой подругой Миши.

Работал Миша в каком-то непонятном агентстве. На работу его вызывали не часто, да он особо и не рвался, поскольку оформил себе в департаменте помощи населению какие-то пособия. По словам Артура, аренду он платил исправно и деньги у него водились.

Так же, как и Ричка, он в большом количестве пил пиво, а курил исключительно сигареты «Минск» с белорусскими акцизами, которые неведомо какими путями попадали в Англию.

– Таможня даёт добро, – смеясь, говаривал Миша, наблюдая моё удивление при виде очередной пачки белорусских сигарет.

Артур же, хозяин этой богадельни, – мой старый знакомый, который и пригласил меня к себе на туманный остров. В Англии он жил с 2007 года и был очень доволен и государством, и своим положением в целом. Артур был разведён, но в Литве на иждивении у него остались бывшая жена и двое несовершеннолетних детей. Будучи умным и изворотливым человеком, по прибытии в Королевство Артур всеми мыслимыми и немыслимыми путями стал опекуном своих детей, своей 90-летней бабульки, матери своей бывшей жены и ещё бог весть кого.

За всю эту благотворительность доверчивые англичане исправно выплачивали ему различные пособия. Он же, благодаря махинациям с опекунством, работал мало, а денег получал намного больше, чем любой честно и много работающий коренной англичанин.

При этом Артур был весьма образован: имел высшее техническое, хорошо знал польский, литовский и английский. Прекрасно владел русским. Говорил обычно мало и всегда по существу. Но в подпитии в нём просыпался политик, историк и конспиролог одновременно, и вот тогда он начинал говорить очень много и растекаясь мыслью по древу. Но то бывало редко и всегда по уважительной причине. В целом же всякого рода аферы с документацией заставляли его вести исключительно тихий образ жизни.

Отлично разбирался в компьютерах и во всём, что с ними связано. Так же, как и все постояльцы этого дома, находился в гиперактивном поиске второй половинки, но тоже как-то мимо цели. Единственный во всём доме имел легковую машину и не курил.

Ещё один мой старый знакомый, Петрас, приехал в Англию тоже в 2007 году. Успел за три года бурной, колоритной жизни сменить около девяти адресов. Но, так же как и Артур, жизнью в Англии был доволен и в Литву возвращаться не собирался.

– Если только депортируют, – смеялся он.

В отличие от остальных упитанных членов компании, был худой, как велосипед, и очень подвижный. Непоседа, вечно в заботах, он по дому не ходил, а бегал на полусогнутых ногах, подобно орангутангу. Ему везде и до всего было дело. Была ли то врождённая энергичность или приобретённая у местного торговца дурью, оставалось загадкой.

Разговаривал Петрас, и то довольно плохо, лишь на литовском и русском. Писал только на русском, притом с ужасными ошибками. Окончил он всего девять классов, но для своего скудного образования был на удивление смышлёным и практичным. Как и большинство эмигрантов, Петрас быстро адаптировался к новым условиям жизни и буквально на глазах становился до мозга костей западным человеком. Он прекрасно разобрался в своих правах, но очень быстро позабыл об обязанностях. Мечтал, чтобы эти его права кто-нибудь да нарушил: к примеру, по вине работодателя он технично и без тяжких последствий пострадает, за что ему заплатят как минимум несколько миллионов, и он остаток дней своих проведёт в достатке и благополучии на берегу Лазурного моря.

Последним членом компании был Боря, который в разгар нашего общения успел вернуться с работы. Он зашёл тихо и незаметно и уселся на своём засаленном диванчике в гостиной, где он, собственно говоря, и жил.

– Боря, это наш новый постоялец, мой тёзка, – неожиданно строго сказал Артур, указывая на меня рукой.

При этих словах Боря лениво встал, подошёл ко мне, протянул свою грубую руку, приветливо сказал:

– Боря, из Вильнюса, – и снова вернулся на свой диванчик.

Боря оказался человеком среднего телосложения, с красным пропаренным лицом и огромным мясистым ртом, маленькими глазками и короткими, светлыми, пушистыми ресничками. Одет он был в какие-то нелепые клетчатые штанишки и щегольскую рубашку с рваным, засаленным воротником.

Во рту у Бори не хватало одного зуба, и когда Боря курил, то вставлял самокрутку в этот промежуток между зубами. Она идеально подходила по диаметру и крепко держалась, не мешая Боре общаться. У меня эта картина вызывала сумасшедший смех, а все остальные не обращали никакого внимания. Видно, привыкли уже.

Боря был самым старшим жильцом в доме, ему перевалило за сорок. А в Англии он появился еще в 2001-м.

– Я из нелегалов, – хвастливо говорил он.

И если Петрас сменил девять адресов, то балагур Боря успел отметиться на сорока адресах как минимум. Нигде подолгу он не задерживался, поскольку его постоянно выгоняли за неуплату или очередную пьянку. За все эти годы скитания по Англии он ничего не нажил, но говорил, что в Литву ни за что не вернётся.

Никогда не был женат и не особо переживал по этому поводу. Он вообще считал все эти амурные дела ерундой, на которую не стоит тратить своё драгоценное время и, главное, деньги.

Разговаривал Боря исключительно на русском. Хоть и был гражданином Литвы, но по-литовски не говорил, не считая его за язык. Несмотря на то, что в Англии прожил около десяти лет, английского языка также не освоил. Выучил лишь то, что постоянно слышал от англичан: «бери», «неси», «быстрей», «работать» и т. д., и считал, что этого вполне достаточно для сносной жизни в Королевстве.

От прогресса был он далёк. Телефоном пользовался исключительно кнопочным, не желая осваивать смартфон. О соцсетях имел весьма смутное представление.

Почему-то так сложилось, что Борю все и везде оскорбляли, унижали, всячески нарушая его права (в отличие от Петраса). Бывало, даже били в пьяных посиделках. Но он никогда не жаловался, поскольку считал зазорным ходить в полицию и писать всякого рода заявления.

После обоюдного знакомства и разговоров ни о чём вся компания решила, что мой приезд нужно отметить. Почему-то я не был удивлён, что не нашлось ни одного, кто бы воспротивился и сказал: «Да вы что? Завтра ведь на работу» – ну или что-нибудь в этом роде. Точно так же меня не удивило и то, что все вопросы по организации пьянки возложили на того же Борю.

У последнего тоже не возникло лишних вопросов. К подготовке мероприятия он подошёл профессионально и с азартом.

– Я думаю, – сказал он, деловито поднимая указательный палец, – надо взять литра три водочки и три упаковки пива, ну чтобы потом не бегать. А то вон позавчера бухали, аж три раза в магаз гоняли. Только ноги бить.

«Железный аргумент, не поспоришь», – подумал я, и мы весело зашагали в сторону магазина.

Магазин «Балтика» располагался метрах в пятистах от дома, поэтому мне впервые выпала возможность пройтись по улицам города N и подышать английским воздухом, чему я был несказанно рад. Но вновь каких-то особых впечатлений я не получил: ну улицы, ну дома, налепленные друг на друга, грязновато, местами даже очень.

Народ по пути встречался сплошь арабского и африканского происхождения. Изредка попадались представители бледнолицых.

В воздухе пахло нежарким летним днём и солнцем. Почти как в Вильнюсе, где каждое деревце, каждая травинка, каждый лучик отдаёт тебе своё тепло и запах, радуя и лаская душу.

Но здесь, помимо прочего, стоял смрад от испарений, исходивших из забегаловок с быстрой едой, которых здесь, к слову сказать, было несчётное множество. Да и вообще, кроме этих забегаловок, не пахло ничем, и вроде деревья есть, и трава, и птички поют, и солнце светит, ну всё, как у нас, но в воздухе стоял запах какой-то пустоты, чего-то непонятного, неодушевлённого. Даже тёплый асфальт, который у нас издавал специфический, но приятный аромат, здесь хоть и лежал нагретый, как утюг, но ничем не пах, а только выделял невыносимый жар, от которого тело за считаные минуты покрывалось крупным потом.

«Может, просто надо привыкнуть?» – подумал я.

Боря всю дорогу болтал как заведённый. Про работу, деньги, цены. Очень хвалил королеву и своего менеджера Кена. Осудил, правда, по-своему, политику, проводимую США, ну а под конец растрогался, всплакнул и начал жаловаться на жизнь, которая проходит мимо, а он ещё ничего не достиг, и т. д.

Одним словом, разговор ни о чём.

– Спасибо. Очень полезная информация, – ответил я и демонстративно откашлялся в кулак.

Так, болтая, мы добрались до вышеупомянутого литовского магазина, где, по словам Бори, и товар свой (под словом «товар» он, конечно же, подразумевал алкоголь), и цены приличные, и даже сигареты нелегально продают по хорошей цене.

Продавщица, красивая, стройная и молодая, поздоровалась с нами на литовском языке, больше глядя на Борю как на постоянного клиента.

«Однако», – подумал я, услышав в Англии литовскую речь.

– Привет, привет, красавица, – сияя от счастья, отвечал тоже на литовском Борис.

«Привет», пожалуй, единственное литовское слово, которое он выучил за всю свою жизнь.

Продавщица тут же забыла про нас и продолжила общаться со своей коллегой, которая раскладывала товар по полкам.

А в магазине, как говорил Боря, и правда было полно литовского товара. И понадобилось бы десять таких книг, чтобы описать весь предлагаемый ассортимент. Не стану этого делать, лишь замечу, что, если отсутствовала какая-либо вещь, которую ты искал, стоило только заказать это у продавщицы, как через неделю тебе доставляли заказ. Как говорится, любой каприз за ваши деньги.

– Слушай, – говорю я Боре, – а что, если англичанин придёт сюда и начнёт говорить на чистом английском?

– Ну они девки умные, – рассудил Боря, рассматривая полку с заветным алкоголем. – По-английски хорошо говорят, хотя англичане сюда не ходят. Только если местная алкашня за горючим.

Присматривался он недолго, заранее зная где, что и почём. Взял три литра водки «Советская марка» и три упаковки литовского пива с названием «Нокаут», гарантирующим соответствующий эффект.

– Чтобы наверняка, – сказал как отрезал Боря и, потирая мясистые руки, направился к кассе.

– А закусить? – вспомнил я.

Борис немного подумал, помялся и сказал:

– Да не надо, Артурик, у нас всё есть. – И потом добавил: – Ну можешь взять литровую бутылку «Колы» для запивона.

Сказано – сделано. Прикупив горячительных напитков фунтов на сто, мы отправились обратно. Правда, на кассе из-под полы Боря ещё приобрёл сигарет и табака.

Возвращались мы немного другой дорогой, и я снова обратил внимание, как местами тут грязно и намусорено. «А они всё хулят Россию», – подумал я.