Помоги проекту - поделись книгой:
Именно так и случится, кивал он. Произойдёт тризна, и Благословенная Ллос возвратится из-за Края, заняв, принадлежавшее ей по праву, место. Он же займёт то место, которое принадлежит ему по праву.
— Час кровавой тризны всё ближе и ближе. Чую, что прольется много крови, очень много крови… Хорошо, будет славное подношение Тёмной госпоже…
Риивал глядел на сидевших рядом и понимал, что большая часть из них не переживёт этого года, а может и ближайшего месяца. Вот, лопоухий парень, густо усыпанный веснушками, что устроился на соседних нарах, точно не жилец. Крупный, сильный, но тугодум. Рядом с ним сидел пухлый мужичок в коротком пиджаке, будущее которого тоже «читалось на раз». Единственный из всех, на кого бы он поставил хотя бы медяк, был худой, как палка, парень с настороженным взглядом. Этот был всегда настороже, оттого и шансов пожить у него было побольше.
— И этот тоже не жилец, и этот тоже такой же, — он перевёл взгляд на другого парня, затем на следующего. — Хмансы… Почти ни от кого не будет толку.
Взревел протяжный свист, и голуби тучей взметнулись над крышей железнодорожного вокзала. Они, наконец, прибыли на сборочный пункт, где должен был формироваться их полк. Пешие колонны скоро выстроятся и они направятся в сам лагерь, где в ускоренном темпе пройдёт обучение призывников обращению с оружием, простейшим боевым навыкам. Большего все равно не успеть. Через неполный месяц полк уже должен выдвинуться на фронт и занять позиции в обороне.
— Выходим! Первый взвод, строиться! Второй взвод, строиться! — раздавались зычные команды взводных, стучали по бетонке ботинки, сапоги. — Третий взвод, строиться! У вагона! Где Ларькин⁈ Какой ещё на хрен кипяток? Живо найти? Вещи…
Вдоль состава уже неслись взмыленные вестовые, сигналили командирские машины, ржали лошади. Суета, непременно сопровождающая такого рода события, была в полном разгаре.
В сторону приземистого здания, бывшей церквушки, где сейчас располагался штаб полка, вышагивал и будущий комбат, капитан Захаров. Шел быстро, нервно дёргал правой рукой с неизменным недовольным выражением на лице. Недавняя ревизия полагавшего на его батальон вооружения окончательно испортила его настроение, и без того бывшее откровенно отвратительным. Склад с вооружением и боеприпасами, приходящимися на его батальон и на полк в целом, пару дней назад попал под вражеский авианалёт. То, что удалось вытащить из под завалов, и должно было им достаться.
— Вашу маму, на чем этих сосунков учить-то? — «кипятился» комбат, матерясь сквозь зубы на весь белый свет. — Одна винтовка на пятерых, пулемёт на роту, две сорокапятки на весь батальон. Про боеприпасы и говорить нечего. Одни слезы!
С чувством пнул попавшийся под ногу камень, запулив его на десяток-другой метров.
— Чем воевать будем, луком и стрелами, копьями? — не ответив на свой же вопрос, махнул рукой. Всё равно толку не было от этих бормотаний. Плачь — не плачь, ругайся — не ругайся, толку не будет. Винтовки и пушки все равно не появятся. — Проклятый немец…
Не дойдя чуть до здания, остановился. Прямо ему наперерез бежал один из недавно назначенных взводных и истово махал рукой. Случилось, похоже что-то.
— Товарищ капитан, товарищ капитан подождите, — задыхаясь от быстрого бега, тараторил боец. — Товарищ капитан, разрешите обратиться?
Комбат со вздохом кивнул. Ведь, ему в штаб нужно, а тут с какой-то, явно, несерьезной мелочью придётся разбираться.
— Товарищ капитан, ну заберите его уже от меня! Нет больше моих сил на него смотреть! — едва не взмолился взводный, что от крепкого, высокого парня с пудовыми кулаками звучало в высшей степени странно. — Совсем замучил меня!
— Ну? — поднял бровь командир, примерно уже догадываясь о ком и о чем пойдёт разговор. — Только по существу давай, не тяни кота за хвост. Во-первых, во-вторых в-третьих…
На мгновение стушевавшись, взводный оправился и начал самым натуральным образом жаловаться:
— Я же уже докладывал вам о рядовом Биктякове. Да, товарищ капитан, о том самом! Ну, странный который!
Захаров кивнул. Мол, понял о ком идёт речь.
— Что же мне делать с ним, товарищ капитан? Может его того… ну в другой взвод отрядить как-нибудь. Това…
— Я одного не пойму, — комбат вдруг поднял руку, заставляя бойца замолчать. — Он, что отказался твоим приказам подчиняться? Пререкался? С кулаками на тебя лез? Взводный, ты чего, совсем того?
А у того выражение на лице стало по-детски обиженным, как у наказанного ребёнка.
— Ничего он не пререкался. Всё всегда, как надо делает. Что ему ни прикажешь, всё в точности делает. Скажешь бегать, начнёт бегать. Скажешь приседать, будет приседать. Причём с виду и не скажешь, что в нём столько силы и выносливости.
Капитан удивленно дернул головой:
— Так в чем же дело? Это же просто отличный боец.
— Да не в этом дело. Он же странный, товарищ капитан. Непонятный, совсем другой, понимаете? Он всё делает, что прикажут, но при этом так смотрит в ответ, что не по себе становится. Весь взвод перед ним чуть ли не на цырлах ходит. Никто слово против сказать не может. Представляете? Все три десятка человек, как шелковые. И каково мне теперь командовать? Я приказ отдаю, а они ему в рот смотрят, ждут, что он скажет.
И правда, непонятно. Дикость даже, если с армейской точки зрения посмотреть.
— Я ведь к нему специально подошёл, чтобы по-хорошему, по душам поговорить, — продолжал взводный. — Говорю ему, значит, чтобы тихо сидел и не высовывался. Я, мол, здесь командир, а он простой боец. А этот мне заявил в ответ, что не так я командую, как нужно. По его словам, наш взвод и суток под огнем не выдержит. И чего мне теперь с ним делать? Товарищ капитан, что думаете?
Капитан же вдруг задумался. Только что пришедшая ему в голову мысль показалась поначалу дикой, а чуть позже уже нормальной.
— Что думаю? — задумчиво переспросил Захаров, смотря куда-то вдаль. — А думаю я просто: не дорос ты ещё, боец, до взводного. Вижу, рано тебе ещё. Повоюешь немного, а потом и подумаем. Давай, боец, мухой за рядовым Биктяковым! Одна нога здесь, другая — там!
Взводный, а точнее уже бывший взводный, от нежиданности растерялся. Явно, не ожидал такой реакции от своего комбата.
— Чего стоим, кого ждём? Бегом за рядовым Биктяковым!
И вот тот, кого только что склоняли на всё лады, вытянулся перед капитаном. Стоял без единого намёка на волнение в лице, словно уже знал, чего его ждёт.
— Рядовой Биктяков, думаешь, что умнее всех⁈ Да? — комбат буквально выкрикнул в лицо бойцу, стараясь вывести того из себя. Хватит ли у того выдержки. — Кто тебе дал право критиковать приказы своего непосредственного командира? Может ты у нас майор, полковник или целый генерал? Или дивизией в Гражданскую командовал? Я не слышу ответа?
Однако рядовой даже не думал подаваться на провокации. Стоял и молча слушал. Хотя в глазах всё же читалось несогласие.
— Молчишь? В рот воды набрал? Тогда слушай приказ! С сегодняшнего дня назначаешься командиром второго взвода третьей роты! К исполнению обязанностей приступить немедленно! Как понял?
Боец, как будто и не удивился. Внимательно посмотрел на комбата им вдруг задал совершенно странный вопрос:
— Я смогу наказывать своих воинов?
Глава 8
Хлопоты…
Полевой лагерь 101 полка
Ещё один долгий июньский день клонился к закату. Солнце почти спряталось за верхушки деревьев, спала невыносимая жара, дохнуло вечерней прохладой. К своим палаткам спешили умотавшиеся в усмерть бойцы. У фляг с водой толпились обнажённые по пояс люди, с удовольствием смывание грязь, пот. Слышались шутки, смех. Впереди их ждал плотный ужин и долгожданный отдых.
— Жрать хочу, как волк! Быка бы сейчас съел, — давился слюной плотный боец из второго взвода, потирая руки. — Чуствуете, чем пахнет? Тушёной капустой пахнет! С мясом, вкуснятина.
— Не, а мне сейчас кусок в горло не полезет, — качал головой его товарищ, со стоном растирая поясницу. — Спина совсем отваливается. Лечь бы сейчас, ноги вытянуть. Ой, б…ь.
Только что умирающий от усталости, боец вдруг побледнел, как смерть. Резко вытянулся, забыв и про боль в спине, и про хруст в коленях. Встал по стойке смирно: подбородок к верху, руки вдоль тела, глаза выпучены, всё стоны и жалобы в горле застали.
Прямо перед ними откуда ни возьмись возник их новый взводный со злорадной улыбкой на лице. Довольный, что особенно и пугало. Раз улыбался, значит, очередную гадость задумал. Полный верняк, к бабке не ходи.
— А-а, приползли, наконец! Опять самые последние! Заснули что ли на полосе препятствий⁉ Выспались? А что там не остались? Ведь, завтра всё равно туда возвращаться. Так? Рядовой Левин, втянуть живот, подобрать сопли! Я сделаю из вас настоящих воинов или здесь же под деревьями закопаю…
Неполные три десятка, весь их взвод, замер. Последние три дня, слившиеся для них в жуткую череду безумных испытаний, показали, что их странный командир был отнюдь не шутником. Всё, что он обещал, обязательно исполнял. Причём… с особой жестокостью.
— Думали всё уже закончилось? Да? — тон у взводного буквально источал яд, и это сразу же почувствовали все бойцы, дружно издав протяжный вздох. Всем стало ясно, что самое тяжёлое ещё впереди. — Не-ет, всё только начинается.
У Левина, что так и не смог втянуть живот, начали подгибаться ноги. Он, похоже, вот-вот свалится с ног. По крайней мере, лицо так вытянулось, что смотреть страшно.
— Вчера с брёвнами бегали, а сегодня…
Бойцы снова вздохнули. Брёвна они прекрасно помнили, чего греха таить. Часа три или четыре с ними, как угорелые носились. До сих пор всё плечи в синяках. А два дня назад камнями друг в друга кидались. Считай, чудом никому глаза не выбили. Словом, самая настоящая дикость, какое-то варварство. Куда только командование смотрит? Что это за средневековые методы обучения такие? Как это всё понять? Днём тренируются траншеи копать, собирать-разбирать оружие, а вечером не пойми чем занимаются.
— … В лес пойдём… за грибами. И пока каждый лукошко не соберет, никто из леса не выйдет и спать не ляжет. Надо будет, всю ночь по лесу ползать станете. И что стоим, чего ждём?
Бойцы, посматривая друг на друга, начали пятиться. Через мгновение они уже со всех ног бежали в сторону леса. Знали, что их взводный все равно своего добьётся. Поэтому и не стали терять времени. Скоро стемнеет, и тогда, вообще, ничего не найдешь. На ощупь придётся грибы собирать.
— Бегом, бегом! Кто спрячется, сам накажу… По следу пойду и накажу.
Бедолага Левин ещё быстрее припустил. Всю усталость, как рукой сняло. Из отстающих мигом в первые вырвался. Ведь, его уже один раз наказывали: вся спина крошечными порезами исполосана, кожа точь в точь на шкуру леопарда похожа, словно его тонкой плеткой из лупили. Взводный постарался. Ещё и солью посыпал, псих спятивший. При этом так зубами клацал, что сердце останавливалось. У бойца до сих пор его налитые кровью глаза в памяти стояли.
— Лично накажу… Мама родная не узнаёт…
От зловещего выкрика что есть силы рванули и остальные. Как лоси во время гона понеслись, распугивая удивленных бойцов из соседнего взвода.
— Бегите, бегите… хумансы… Таким слабым созданиям нужно очень быстро бегать, очень быстро. Или закапываться глубоко-глубоко.
Выждав немного времени, странный взводный тоже направился в сторону леса. Но, проходя мимо сбитого из досок длинного стола с галдящими бойцами из чужого взвода, услышал сдавленные смешки, и тут же резко встал, как вкопанный.
— Кому тут смешно? Кому зубы жмут? — его недовольный голос не предвещал ничего хорошего, отчего за столом тут же воцарилась тишина. Всё молчали, при этом шустро работая ложками. Показывали, что они всё страсть, как заняты тушёной капустой. — Чего молчим? Скажите и я тоже посмеюсь, — никто даже головы не поднял, уткнувшись глазами в свои тарелки. Слишком уж нехорошая слава за взводным тянулась. Про его жуткие изматывающие тренировки уже целые легенды в батальоне складывали. — А может мне поговорить с комбатом, чтобы и вас под моё начало отдали? У меня, как раз брёвна простаивают…
Тут уже и ложки замерли. У кого-то, вообще, кусок в горле застрял. Сразу не до еды стало. А если взводный, и правда, к комбату пойдёт? Полный амбиции тогда! Вообще, продыху не станет.
— … Э-ээ, товарищ командир, — с дальнего края стола нерешительно вытянулась нескладная фигура. Длинный, как каланча, боец с опаской глядел, но взгляда не отводил. — Я это смеялся. Не сдержался, по своей глупости. Не надо про других…
Остальные бойцы, что сидели за столом, на него, как на живого покойника, глядели. Считай, у каждого в глазах читалось: ну, ты братец и попал, как кур во щи, достанется теперь тебе.
— Мы ведь… Э-э, товарищ командир, просто не понимаем, зачем всё это? Ну, брёвна, камни, и другое… — осмелевший боец, похоже, решил с головой в капкан залезть. Ведь, всё эти упражнения многие считали ненужной придурью. И кто знает, как взводный отреагирует на этот вопрос. Вдруг решит, что над ним решили посмеятся? — Мы ведь к бою готовимся. Мы же бойцы Красной Армии. Будем с оружием в руках с немцем сражаться. Нам бы на фронт скорее попасть, а там мы всём покажем. Возьмём винтовку, применения штыки, и в атаку. А тут такое — брёвна, палки и камни какие-то.
У сидевших за столом челюсти медленно вниз поползли. Похоже, уже с товарищем мысленно попращались. На их памяти никто ещё так с этим спятившим взводным не разговаривал.
Удивился и взводный. Обычно бойцы, вообще, на него старались не смотреть. При его приближении просто вытягивались по стойке смирна и дальше, от греха подальше, бежали. Этот же вопросы задаёт.
— Интересно, значит, спрашиваешь… Хорошо, — командир довольно прищурился, тут заставив бойца напрячься. — На войну хочешь — хорошо… Убивать врагов — хорошо… Убивать много врагов — очень хорошо.
От каждого этого «хорошо», произносимого со странным придыханием, боец аж вздрагивал. И остальные тоже сидели, как на иголках.
— Только это все не про тебя, — взводный ткнул прямым, как нож, пальцем в стоявшего перед ним бойца. Затем показал на одного из сидевших. — И не про тебя. И, вообще, ни про кого из вас. Никакие вы не воины. Вы всё просто мясо, гниющие трупы.
Взводный говорил размеренно, едва не печатая каждое слово. Словно гвозди забивал в… голову.
— Большую часть, если не всех, убьют в первом же бою. А мои может ещё и поживут немного, а может и убьют кого-то. Что глазами хлопаешь, не так разве?
Стоявший боец покраснел, как помидор, и уже собрался возразить. Только не успел — к горлу уже прижали нож. Осторо заточенное лезвие медленно скользило по коже, оставляя мерзкое, просто отвратительное ощущение.
— Вот ты и труп! — буквально в ухо выдохнул взводный. — Что не ждал, не думал? А враг не будет ждать. Он ударит именно тогда, когда никто не будет ждать. Начнешь перекусывать, сядишь по нужде, начнёшь смывать грязь, а враг тут как тут… Я бы именно так и сделал. Вот, как сейчас, например. Залёг вон в тех кустах, подождал. Всё бы наелись от пуза, осоловели, и завалились спать. А через пару часов, как всё уснут, я бы пошёл по палаткам. Дальше, совсем просто. Зажимаешь рот рукой, чтобы не было слышно хрипов, и вскрываешь горло. Раз, и нет одного. Раз, и нет второго. Главное, потом не подскользнуться…
Взводный чуть сильнее надавил ножом, скользнула струйка крови.
— А то крови много бывает… Горячая, пряная, течёт прямо под ноги… Режешь кожу, плоть, а она течёт, брызжет во все стороны. Если же нож тупой, то совсем плохо. Враг верещать начинает, как поросёнок. Визжит, хрипит. Кровь в лицо брызжет, на руки, ноги. Весь в крови, всё мокрое, липкое, а прямо под ногами враг трепыхается: ножками и ручками дрыгает, головкой мотает. Хоррошо…
Вдруг раздался сдавленный то ли вскрик, то ли стон. Здоровый бугай, сидевший за столом в самой середке, сильно побледнел, пошатнулся и свалился без чувств.
— Всё вы трупы, а мои люди ещё поживут, — с ухмылкой закончил взводный, пряча нож в рукаве. — Поживут чуть дольше… Может быть поживут… И поднимите этого вояку, в чувство приведите. Чувствую, боец из него ещё тот выйдет. Может его, пока не поздно, на кухню определить?
Взводный пнул растянувшегося у лавки. Тот ответил стоном, но так и не оччнулся.
— А сейчас живо по палаткам! — рыкнул командир, сделав бешенное лицо. И переход от насмешливой до звериной маски был столь быстрым, неожиданным, что всё прыснули, как тараканы, во всё стороны. — Живо, я сказал. А ты чего встал?
Рядом с опустевшим столом остался стоять лишь один боец — тот самый длинный, нескладный, что единственный из всех признался в смехе.
— Чего надо? Оглох что ли?
— Я, товарищ командир,… э-э к вам хочу. Возьмите, не пожалеете. Не смотрите на то, что худой. Зато я сильный, выносливый и жилистый. Многое вытяну.
Уже уходивший было, взводный развернулся и посмотрел на бойца, как учёный на очень редкое, а может и неизвестное насекомое.
— Зачем тебе это?
— Жить хочу, товарищ командир. До вас ведь у нас не занятия, а один смех был. Считая, за неделю только два раза и стрелялили. Остальное время хоз работы по обустройству лагеря и рытье траншей. А я не хочу так, товарищ командир. Возьмите, Христом Богом прошу. И матушке напишу, чтобы за вас Бога молила.
У взводного нехорошо сузились глаза, став похожими на две щелки.
— Не трогай, богов, — тихо проговорил он. — Никогда не знаешь, чего они попросят за свою помощь. Может твою жизнь…
И так это было сказано жутко, что боец вздрогнул и непроизвольно сделал шаг назад.
— Ладно, боец, поговорю о тебе со старшим. Только не пожалей потом о своей просьбе.
— Никак нет, товарищ командир, — обрадовался парень. — Как можно? Не пожалею. Слова от меня не услышите.
Взводный же недоверчиво покачал головой.
— Пожалеешь, обязательно, пожалеешь… Ну, тогда беги в лес. Чего стоишь? Бегом в лес за грибами!
Уже глубоко за полночь. Измотавшиеся за день призывники дрыхли в палатках без задних ног. Заботливо укрытые попонами, спали лошади в расположении санитарного взвода. Бдили лишь часовые, мерно вышагивая к от поста к посту по пертметру полевого лагеря.
— Хумансы… — презрительно прошептал дроу, проскальзывая в нескольких шагах от задумавшегося часового. Несколько мгновений дроу даже боролся с внезапно возникшей «жаждой» крови. Нож из его рукава то выглядывал, то вновь прятался, словно смертоносная гадюка. Он уже представлял, как отправляет этого неуча за Край. — С такой охраной все войско вырезать можно… Вырвать бы тебе горло, чтобы другим неповадно было. Только к чему Госпоже жалкое подношение… Тьфу.
Щуплый солдатик с куриной шей и винтовкой в свой рост, ковырявшийся в носу, и правда, выглядел беззащитным. Жалкая добыча для настоящего Охотника, и оскорбление Тёмной госпожи. Такими подношениями Ллос никак не вернуть из-за Края. Подачка, не более того.
— Живи, пока что…
Поделиться книгой: