Мифы и легенды страны маори

Мать удивленно поглядела на него:

— О нет, ты не Мауи. Все мои сыновья здесь. Я сама их сосчитала.

— Я Мауи, — настаивал юноша. — А это мои братья. Смотри, я знаю их имена: вот он — Мауи–таха, а дальше стоят Мауи–рото, Мауи–пае и Мауи–вахо. Теперь и я пришел, Мауи–меньшой.

— Никогда я раньше тебя не видела, — ответила мать, а Мауи–таха, Мауи–рото, Мауи–пае и Мауи–вахо недоуменно уставились на него.

— Нет, юный странник, ты не можешь быть Мауи. Откуда ты пришел?

— Я пришел из моря. Волны были моей колыбелью, рыбы и птицы дрались из–за меня, но я был запеленут в волосы матери.

Мать взяла факел, поднесла его к самому лицу Мауи и быстро спросила:

— Как меня зовут?

— Ты моя мать, Таранга,

И тогда она склонилась к нему и заключила его в объятия.

— Да, ты и вправду мой маленький Мауи, — сказала Таранга, — я нашла тебя. Ты будешь пятый Мауи, и звать тебя будут Мауи–тикитики–а-Таранга — Мауи, который был завернут в волосы Таранги. Ты будешь жить здесь с братьями и снова станешь моим маленьким сынком.

Мауи–тикитики–а-Таранга был лукавым озорником, и теперь ему было кого изводить — своих четырех братьев. Когда они запускали воздушных змеев, змей Мауи подымался выше всех. Когда они играли в салки — они это называли играть в ви, Мауи бегал быстрее всех. Когда метали дротики, его папоротниковый дротик летел дальше всех. Когда соревновались, кто больше заберет в себя воздуха, Мауи мог говорить сколько угодно, не переводя дыхания. Никто не заплывал дальше и не нырял глубже Мауи. Он был в большой дружбе со всеми лесными обитателями и, пользуясь магией, которой он выучился у Тама, мог сам обернуться в птицу и упорхнуть от братьев, если они уж очень на него злились.

Мауи потешался над своими неповоротливыми и глупыми братьями, и те возненавидели его. А ему все было нипочем, он только смеялся над ними и уходил играть со своими друзьями птицами. Лишь одно омрачало жизнь Мауи — он ни разу не видел своего отца. С вечера он засыпал рядом с матерью на полу фаре, но, проснувшись утром, не находил ее, и она не

показывалась вплоть до наступления ночи.

— Куда уходит мать на день? — спросил он у братьев.

— Почем мы знаем! — отвечали они.

— Но вы с ней живете всю жизнь, не то что я.

— Куда бы она ни уходила — на север, на юг, на восток или на запад, нам все равно, — сказали братья.

Мауи понял, что братья ничего не расскажут ему. Ну и пусть, он все разузнает сам.

И вот ночью, услышав ровное дыхание матери и убедившись, что она спит, Мауи подкрался, взял ее красивую белоснежную повязку и цветной передник и спрятал их под свою циновку. Потом он подошел к окнам и законопатил все щели, чтобы утром в них не проник свет.

Рано утром мать Мауи проснулась, приподнялась на локте и посмотрела на окна: не рассвело ли? Хотя облака на небе уже слегка порозовели по краям, но в фаре не было ни малейшего проблеска света. Мать снова легла и заснула, Когда она проснулась во второй раз, в фаре по–прежнему было темно, но снаружи слышалось пение птиц. Таранга мигом вскочила, распахнула окно и увидела, что все вокруг залито ярким солнечным светом. Она хотела было взять свою повязку и передник, но их не оказалось на месте. Не теряя времени на поиски, она набросила на себя старый плащ и выбежала из хижины.

Свет, внезапно озаривший фаре, разбудил Мауи, и он украдкой последовал за матерью. Вскоре он заметил, как она наклонилась и вырвала пучок травы. В земле открылось большое отверстие, в которое Таранга легко спустилась и снова закрыла его пучком травы.

Мауи понял, что мать проводит дни во мраке подземного мира. Он поспешил к братьям.

— Я выяснил, куда уходит наша мать на весь день, — закричал он. — Она ходит к нашему отцу, в страну теней. Последуем за ней, братья.

— Какое нам дело, куда она ходит? — — сказал один из них. Другие братья согласились с ним.

— Верно! Разве это нас касается? Ранги, Великое Небо — наш отец, и Пэпа, Земля — наша мать.

— Тогда я найду ее, — сказал Мауи. — Таранга — наша мать, она приносит нам пищу, остается с нами ночью, ухаживает за нами и любит нас. Я найду ее.

Он взял повязку и передник матери и надел на себя. И тут же, на глазах у братьев, Мауи уменьшился в десять раз, и на том месте, где он стоял, они увидели красивого голубя. На груди его сияла белизной материнская повязка, а оперение переливалось нежными цветами передника. Братья вскрикнули от восторга, когда он вспорхнул и полетел над деревьями…

Вот он опустился у того места, где скрылась мать, приподнял пучок травы и углубился в подземелье.

Там, где пещеры сужались, Мауи складывал крылья и быстро проносился по извилистым переходам, которые вели в подземный мир. Наконец Мауи очутился в сказочной стране, где не было солнца.

Здесь росли высокие деревья с пышными кронами. Воздух был тих и спокоен, и листва не колыхалась под порывами ветра. Мауи подлетел к одному дереву и уселся на нижнюю ветку.

Вскоре сюда пришли несколько мужчин и женщин. Двое из них сели под дерево, на котором притаился Мауи. Это была его мать, и Мауи понял, что мужчина около нее -—его отец. Мауи отщипнул клювом ягоду и сбросил ее прямо на голову отцу.

— Наверно, это птица выронила ягоду, — сказала мать.

— Нет, — сказал отец, — она созрела и упала.

Тогда Мауи отщипнул целую гроздь и попал сразу в обоих. Отец и мать вскочили па ноги, и все другие мужчины и женщины поспешили к ним, потому что теперь все увидели необычного голубя. В подземном мире птицы бесцветные, серые. Завидев диковинного

голубя, мужчины принялись бросать камни, стараясь сбить его с ветки. Увертываясь от камней, Мауи прыгал с места на место. Но вот бросил камень отец Мауи — птица упала

и забилась у его ног. На глазах у всех она становилась все больше и больше, меняла свой облик, и вот голубь превратился в высокого стройного юношу в прекрасном плаще и белой повязке, сияющей на его коричневой коже.

Мать Мауи узнала сына.

— Это не Мауи–таха, мой перворожденный, — сказала она—и не Мауи–рото, мой второй сын, и не Мауи–пае, третий сын, и не Мауи–вахо. Это мой маленький Мауи, мой меньшой сынок Мауи–тикитики–а-Таранга. — Мать крепко прижала сына к своей груди. — Это дитя, которое прибили к берегу ветер и волны. Ты принесешь радость и печаль в мир, ты свяжешь солнце, Мауи; быть может, ты даже победишь саму смерть.

Мауи пошел с отцом, и его посвятили в таинства и произнесли над ним заклинания, которые помогли ему стать храбрым и непобедимым.

Мауи–меньшой счастливо зажил со своими родителями. Голуби, летавшие по лесу, были довольны: теперь они сияли яркими цветами одеяния матери Мауи. Но Макеа–ту–тара, отец Мауи, и 'Таранга, его мать, грустили: они знали, что не все заклинания были сказаны при посвящении и что Мауи так никогда и не победит богиню смерти.

Живя в подземном мире, Мауи заметил, что каждый день старательно приготовленную пищу относят кому–то, чье имя никогда не произносится. А Мауи любил доискиваться до причины всего происходящего, поэтому он спросил однажды:

— Для кого эта пища?

— Это для твоей бабушки Мури–ранга–фенуа.

— А, я слышал о ней, — сказал Мауи. — Дайте–ка я отнесу ей пищу.

Он взял корзинку в пошел к мрачной пещере, где жила Мури, однако вместо того чтобы отдать еду старухе, Мауи спрятал корзинку в темном углу, где ее никто не мог заметить. Каждый день Мауи брал еду и прятал ее. Так продолжалось до тех пор, пока Мури не проголодалась всерьез.

— Где моя еда? Кто обкрадывает меня? — прогромыхал по сводчатым пещерам ее голос.

Мауи притаился.

— Я поймаю вора и съем его! — кричала старуха. Она повернулась и принюхалась к южному

ветру, но ничего не учуяла, Потом повернулась на север — человеческий запах оттуда тоже не шел. Повернулась на восток — никого нет. Наконец она повернулась на запад.

— Ага! — закричала она. — Я чую его! Что делает молчаливое человечье существо в подземном мире? — И старуха снова повела носом. — Уж не внучек ли это мой, Мауи–меньшой? — спросила она.

— Да, это я, Мауи–тикитики–а Таранга.

— Почему ты берешь мою еду, маленький Мауи? Чего ты хочешь, маленький Мауи?

— Мне нужна, бабушка Мури, твоя челюсть.

Дай мне ее, и я отдам тебе еду и оставлю тебя в покое.

Мури, видно, задумалась, потом снова прогромыхала:

— Неси мне еду, Мауи. Неси мне все, что есть. Я стара, и мне уже не нужна эта челюсть. Возьми ее, скоро она тебе понадобится.

Мауи бесстрашно вышел вперед. Он взял волшебную кость и поспешил назад, к отцу и матери. Он спрятал челюсть бабки под циновкой и хранил ее как сокровище до тех пор, пока не пришло время ею воспользоваться.

Мауи стал совсем взрослым мужчиной. Он взял жену из верхнего мира и поселился в той же деревне, где жили его братья. Каждый день бог солнца быстро подымался в небо и еще быстрее спускался вниз. Люди в спешке готовили утреннюю еду и быстро съедали ее, а немного погодя снова наступала темнота. Люди роптали — слишком короткими были часы

света, но никто не пытался изменить этот порядок. Только Мауи, глядя на солнце, торопливо бегущее по небу, все обдумывал, как бы его остановить.

— Дни слишком коротки, — сказал он братьям.

— Да, мы даже не успеваем за день переделать все дела. А играем и веселимся, когда уже совсем темно.

— Мы должны сделать дни длиннее, — заявил Мауи.

Братья рассмеялись.

— Разве солнце — это птица, которую можно пой–мать, когда она сядет на ветку? — сказали они.

— Да, — убежденно ответил Мауи. — Я хочу поймать его, как птицу на ветке.

Братья засмеялись еще громче.

— Разве ты бог, чтобы предстать перед солнцем, когда оно светит в полную силу?

Глаза Мауи засверкали.

— Слишком быстро, братья, вы забыли, на что я способен, — сказал он. — Разве я не могу превратиться в птицу? Разве я не самый сильный из всех людей? Кому принадлежит волшебная челюсть вашей бабушки Мури? Завтра мы отправимся навстречу восходящему солнцу, сплетем из крепких веревок силок, поймаем солнце и заставим его покориться нам.

— Но веревки сгорят! Солнце разорвет их, словно ниточки, а его жаркий гнев иссушит нас, — возражали братья.

— Пошлите ваших жен за льном, и мы сейчас же сплетем веревки, — решительно сказал Мауи. Глаза его снова засверкали, и так как братья его боялись, они сели и начали плести крепкие веревки.

Потом Мауи взял магическую челюсть и отправился к месту восхода солнца, а братья шли следом за ним и несли веревки. Днем они прятались, а ночью шли как можно быстрее и вот наконец достигли края света. Там они построили длинную глиняную стену, чтобы было где укрыться от раскаленных солнечных лучей. Потом сложили из ветвей две хижины у одного

и у другого конца стены и спрятались там — Мауи в одной хижине, братья в другой. А над тем местом, где всходило солнце, они укрепили большую петлю, прикрыв ее ветками и листьями

Скоро, полыхая жаром, стало подниматься солнце. Братья держали конец веревки.

— Осторожно! — прошептал Мауи. — Подождите, пока он не влезет в петлю с головой и лапами… А-а! Попался! Теперь тяните!

Братья потянули за веревку, которая обвилась вокруг Тама–солнца, — у-ух! Они тянули до тех пор, пока веревка не задрожала и не запела песню о крепких веревках, натянутых до предела. Тама почувствовал боль — словно огненный обруч опоясал его. Он увидел стену, и хижины, сложенные из ветвей, и веревку, протянувшуюся от его тела к двери хижины. В гневе он метался из стороны в сторону. Он хотел разорвать льняную веревку руками, но она была крепко сплетена. Тогда Тама уперся ногами в землю, и веревка запела еще звонче — так жужжит рой мошкары летом над кустарником. Веревка ускользала из рук братьев, и даже грохочущие стоны солнца не могли заглушить их тяжкое дыхание.

Мауи схватил свое оружие и, прячась за стеной, побежал к солнцу. Потом он выпрямился во весь рост и изо всех сил обрушил челюсть Мури на голову Тама.

Он колотил Тама до тех пор, пока воздух не наполнился стонами бога солнца. Голова его поникла. Братья Мауи снова натянули веревку, а сам Мауи все еще продолжал колотить солнце, да так сильно, что казалось, это с треском рушатся на землю объятые пламенем деревья. Наконец бог солнца упал на колени и запросил пощады. И тогда бога отпустили, потому что он был тяжело ранен и утратил свою былую силу.

С тех пор солнце не скачет по своей дневной дорожке так, что за ним не угонишься, а степенно, не спеша двигается по небу.

Пытливый ум Мауи никогда не успокаивался готовыми ответами.

— Откуда берется огонь?

— Он ведь здесь, — нетерпеливо — отвечали братья. — Зачем же тебе знать, откуда он берется? Если он есть, зачем нам знать, откуда он пришел.

— А что мы станем делать, если огонь уйдет?

— Мы не отпустим его, а если это все–таки случится, наша мать знает, где его раздобыть, только нам не говорит.

Однажды ночью, когда все заснули, Мауи вышел из фаре и прокрался к тлеющим кострам, на которых в деревне готовили пишу. Спокойно, не торопясь, он стал лить на них воду до тех пор, пока не была затушена последняя искорка.

Как только небо заалело первыми проблесками зари, Мауи позвал рабов и сказал им:

— Я голоден, приготовьте мне что–нибудь, да поскорее.

Рабы поспешили к кострам, но нашли там лишь серый пепел. Тогда в смятении побежали они от хижины к хижине и рассказали о случившемся. Вся деревня пришла в волнение А Мауи не выходил из своего фаре. Услышав шум, он заулыбался. Вскоре с деревенской площади до него донеслись голоса: его мать приказывала слугам отправиться в подземный

мир и взять там огонь.

Мауи накинул на себя плащ из перьев киви и направился к площади. Там охваченные ужасом столпились рабы: они очень боялись подземного мира.

— Мать, я пойду, — сказал Мауи. — Где надо искать страну тьмы? Кто сторожит огонь?

Таранга с подозрением посмотрела на своего сына.

— Раз никто не хочет идти, тогда пусть мой младший сын совершит это путешествие, — сказала она. — Если пойдешь той дорогой, что я тебе покажу, то придешь к дому Мауики. Она – твой предок и хранительница огня. Если она спросит, как тебя зовут — назовись. Но будь осторожен и почтителен, сын мой. Мы знаем, ты любишь всякие проделки, Мауи–тики–тики-а-Таранга, но Мауика очень могущественна, и, если ты попытаешься ее обмануть, она накажет тебя.

Мауи проказливо ухмыльнулся и размашистым шагом двинулся по указанному матерью пути. Скоро он дошел до страны теней, где жила богиня огня. Глазам его предстало великолепное фаре, стены которого были покрыты чудесной резьбой и украшены раковинами пауа, светящимися в темноте, словно ярко сияющие глаза.

— Кто этот храбрый смертный, глазеющий на фаре огневой Мауики? — донесся до Мауи надтреснутый старческий голос, словно затрещали ветки на костре.