Помоги проекту - поделись книгой:
Всё было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство: а вдруг эти десять праведников уже умерли? Вдруг их не найдется? Вдруг кто-то из них уедет в другой город или в другую страну? Поэтому мы, каждый и каждая, не должны перекладывать ответственность на десять праведников, не должны перекладывать ответственность друг на друга. Нет, наша задача заключается в том, чтобы смиренно стараться быть не среди грешников, а в числе тех праведников, которые своими тихими усилиями, подобно матросам на корабле, удерживают город на земле.
18. Книга Бытия. Гл. 19. Ст. 15–26
Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города. И как он медлил, то мужи те (Ангелы), по милости к нему Господней, взяли за руку его, и жену его, и двух дочерей его, и вывели его, и поставили его вне города. Когда же вывели их вон, то один из них сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад, и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть. Но Лот сказал им: нет, Владыка! Вот, раб Твой обрел благоволение пред очами Твоими, и велика милость Твоя, которую Ты сделал со мною, что спас жизнь мою; но я не могу спасаться на гору, чтоб не застигла меня беда и мне не умереть. Вот, ближе бежать в сей город, он же мал; побегу я туда, – он же мал; и сохранится жизнь моя (ради Тебя). И сказал ему: вот, в угодность тебе Я сделаю и это: не ниспровергну города, о котором ты говоришь; поспешай, спасайся туда; ибо Я не могу сделать дела, доколе ты не придешь туда. Потому и назван город сей: Сигор. Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и (все) произрастения земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом.
Быт 19:15–26
О судьбе Содома и Гоморры знают все. Знали о ней и в древности даже те, кто никогда не слышал о книге под названием Библия. Греческие историки, Страбон и другие, и римский историк Тацит описывают гибель двух этих городов, описывают события, связанные с исчезновением их с лица земли, а, как известно, ни о Библии, ни о том, что в Библии говорится, они не знали.
Библейская версия этой истории заключается в том, что Бог погубил оба эти города за грехи их жителей. И это ставит нас, читателей Священного Писания в ХХ веке, в тупик. Как бы ни были велики, как бы ни были страшны и отвратительны грехи жителей Содома и Гоморры, но Бог наш не бог-губитель из античного мифа, а Бог спасающий. Он «Заступник в скорбех», «спасение лица моего и Бог мой». Он Бог, Который не хочет смерти грешника, но «еже обратитися ему и живу быти», – как воскликнет потом пророк Иезекииль в тридцать третьей главе своего пророчества. Но если Бог наш не хочет смерти грешника, как же тогда понять эту страшную повесть?
Помогает сделать нам это, как всегда, Иисус. Как всегда, в Евангелии мы находим ответ на тот вопрос, который нас мучит и, я бы даже сказал, пугает. В тринадцатой главе Евангелия от Луки говорится:
В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам; но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам; но, если не покаетесь, все так же погибнете.
Лук 13:1–5
Если мы сопоставим эти слова Иисусовы с рассказом о гибели Содома и Гоморры, то поймем, что и жители двух этих городов не были грешнее всех жителей земли. Это рассказ не о гневе Божьем, а о Его милости, о милости Бога, спасающего Лота и его семью от огня. И библейский текст, в котором упоминается огонь и сера, и геологическая ситуация в районе нынешнего Мертвого моря дают все основания предполагать, что в основе повести о Лоте, которую мы только что прочитали, лежат воспоминания о землетрясении, связанном с вулканической деятельностью. Не случайно в выражении «огонь с неба» последняя его часть – слова «с неба» – появляются только в довольно поздних рукописях Библии. Содом и Гоморра гибнут от естественной катастрофы, гибнут так же, как потом уничтожит извержение вулкана Помпею.
Но во время этой катастрофы, в тот момент, когда погибают два города и все их жители, спасается праведный Лот и его семья. Бог спасает одну семью за их праведность. Итак, повторяю, это повесть не о гневе Божьем, это повесть о Его милости, которая спасает даже из огня, спасает даже тогда, когда надежды нет и быть, казалось бы, не может. Убегая от греха через искреннее покаяние, он, Лот, спасается не только от метафизических опасностей, но и от огня, в котором гибнут жители его города. И так же каждый человек через покаяние спасается. Именно на этот момент в библейской истории обратил внимание преподобный Андрей Критский, который в Покаянном своем каноне, читающемся в первые четыре дня Великого поста, восклицает: «На горе скрывайся, душе, яко же Лот оный, и в Сигор угонзай».
Мы тоже должны подражать Лоту: спасаться от опасностей нашей личной праведностью, через наше личное покаяние и доброделание. Вывод, который можно сделать из этого библейского рассказа, очень прост. Личная праведность, именно личная, моя, не чья-то другая, а моя собственная, личное покаяние и отказ от своего собственного, личного греха может спасти человека и, в конечном итоге, каждого из нас без исключения не только от греха, но и от физической гибели, от какой-либо катастрофы, которая, как видно, не есть результат гнева Божьего. Праведника Бог спасает при любых обстоятельствах; праведника Бог спасает даже тогда, когда спастись невозможно.
А Лотова жена? Что произошло с нею? Вероятно, мы здесь имеем дело с попыткой древнего наблюдателя объяснить причудливые формы сталагмитов, которые действительно похожи на человеческие фигуры. Нечто подобное есть и у греков в их мифологии. Всякий, кто посмотрит в глаза Медузе, – рассказывается у греческих поэтов, – согласно мифу о Персее, превращался в камень, в каменную статую.
Но о чем нам говорит этот библейский рассказ, попавший в Слово Божие, ставший частью Священного Писания? Мне кажется, что своим сердцем поэта поняла здесь библейскую весть Анна Ахматова, которая рассказывает в одном из своих стихотворений о том, как Лотова жена вспоминает, убегая, дом, где она рожала и кормила детей, вспоминает о своем быте, о кухне с ее кухонной утварью, о хозяйстве и обо всём прочем, что осталось за ее спиной.
Когда дело идет о спасении жизни, когда дело идет о том, что беда настигает, об этом обо всём – о хозяйстве, об утвари, о вещах – думать нельзя. Помнить надо в эти минуты только о главном, только о жизни тех, кто нам дорог, только о жизни наших близких, только о жизни человеческой! Вспомните, как в «Войне и мире» Наташа Ростова добивается от своих родителей, от старых графа и графини, чтобы они сняли с подвод сундуки и отдали эти подводы раненым. Наташа сумела преодолеть своим детским, своим чистым и верующим сердцем то искушение, которое не преодолела жена Лота.
19. Книга Бытия. Гл. 20. Ст. 1–15
Авраам поднялся оттуда к югу, и поселился между Кадесом и между Суром; и был на время в Гераре. И сказал Авраам о Сарре, жене своей: она сестра моя. (Ибо он боялся сказать, что это жена его, чтобы жители города того не убили его за нее.) И послал Авимелех, царь Герарский, и взял Сарру. И пришел Бог к Авимелеху ночью во сне, и сказал ему: вот, ты умрешь за женщину, которую ты взял; ибо она имеет мужа. Авимелех же не прикасался к ней, и сказал: Владыка! Неужели Ты погубишь (не знавший сего) и невинный народ? Не сам ли он сказал мне: «она сестра моя»? И она сама сказала: «он брат мой». Я сделал это в простоте сердца моего и в чистоте рук моих. И сказал ему Бог во сне: и Я знаю, что ты сделал сие в простоте сердца твоего, и удержал тебя от греха предо Мною; потому и не допустил тебя прикоснуться к ней. Теперь же возврати жену мужу, ибо он пророк, и помолится о тебе, и ты будешь жив; а если не возвратишь, то знай, что непременно умрешь ты и все твои. И встал Авимелех утром рано, и призвал всех рабов своих, и пересказал все слова сии в уши их; и люди сии (все) весьма испугались. И призвал Авимелех Авраама, и сказал ему: что ты с нами сделал? Чем согрешил я против тебя, что ты навел было на меня и на царство мое великий грех? Ты сделал со мною дела, каких не делают. И сказал Авимелех Аврааму: что ты имел в виду, когда делал это дело? Авраам сказал: я подумал, что нет на месте сем страха Божия, и убьют меня за жену мою. Да она и подлинно сестра мне; она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделалась моею женою. Когда Бог повел меня странствовать из дома отца моего, то я сказал ей: сделай со мною сию милость, в какое ни придем мы место, везде говори обо мне: «это брат мой». И взял Авимелех (серебра тысячу сиклей и) мелкого и крупного скота, и рабов и рабынь, и дал Аврааму; и возвратил ему Сарру, жену его. И сказал Авимелех (Аврааму): вот, земля моя пред тобою; живи, где тебе угодно.
Быт 20:1–15
Только что мы слышали рассказ о том, как Авраам поступает трусливо и нечестно, даже подло. На первый взгляд, это шокирует читателя, которому хотелось бы видеть святого и праведника, великого патриарха, всегда поступающим достойно, во всех случаях честно, правильно и до конца справедливо. Но Библия, в отличие от всех книг, которые за тысячелетия накопились у человечества, – книга до предела честная, честная до конца. В ней нет «положительных» героев, которые были бы безгрешны и всегда правы. И Авраам, и Иаков, и Давид, и другие библейские праведники, которых мы почитаем как святых, совершают иногда бесчестные поступки, хотя нас, читателей, это раздражает, ибо нам хотелось бы, чтобы святой был во всём и до конца святым.
Тем не менее, Иаков бесчестно пользуется тем, что брат его умирает от голода, и покупает у него первородство за чечевичную похлебку. Давид отсылает на войну своего полководца и делает его жену своей любовницей. И так далее. Библия во множестве содержит шокирующие тексты, с которыми мы зачастую не знаем, как разобраться.
Однако святой – это не значит безгрешный, ибо «нет человека, иже жив будет и не согрешит, Ты бо Един токмо без греха», – как молимся мы, обращаясь к Богу, когда поминаем усопших. Святые так же, как и мы, иногда грешат, но только, в отличие от многих из нас, затем преодолевают грех и его последствия. Святой – это прежде всего тот, кто сумел найти в себе силы для преодоления греха, для того чтобы из него вырасти или уйти, отречься от него, как перед таинством крещения отрекается от сатаны всякий оглашенный.
Есть в этой истории, которая только что была нами прочитана в двадцатой главе Книги Бытия, в коллизии между Авраамом, Саррой и Авимелехом, еще один аспект. Стать грешником в безвоздушном пространстве или на необитаемом острове, где убить или обмануть некого, украсть не у кого, дать ложную клятву тоже некому и т. д., – стать грешником в таких условиях просто невозможно. Каин тоже не стал бы грешником, если бы не было Авеля, которого он убил.
А что происходит здесь, в этой истории? Авраам пошел по пути греха. Но царь Авимелех, «в простоте сердца своего и в чистоте рук своих», не сделав Сарру своей наложницей, не дал Аврааму до конца оступиться, до конца свернуть на тот дурной путь, по которому он чуть было не пошел. Какой можно отсюда сделать вывод? Очень простой: если человек, в голову которого приходят грешные мысли, который уже готов согрешить, живет среди чистых и в простоте своей нравственных людей, то для того, чтобы грех, который он замыслил, расцвел, – просто нет атмосферы, нет условий, нет питательной среды.
Если бы царь Авимелех был сластолюбцем или распутником, то эта атмосфера была бы. Если бы он был человеком по натуре злым и непрощающим, такая атмосфера тоже возникла бы, потому что он разозлился бы на Авраама, узнав правду. И, быть может, даже убил бы его за то, что тот обманул царя, к которому пришел в качестве гостя. Но ни того, ни другого не получилось. Авимелех не сделал Сарру наложницей, Авимелех не разгневался на Авраама, узнав правду, узнав, что Авраам его обманул. Он только сказал: «Ты сделал со мною дела, каких не делают». Он только по-братски посетовал Аврааму на его обман, на обман, совершенный из трусости, но не разозлился. Простодушный, честный и не злой, Авимелех создает вокруг себя среду, в которой не получается согрешить, даже при желании.
20. Книга Бытия. Гл. 22. Ст. 1–14
И было, после сих происшествий Бог искушал Авраама, и сказал ему: Авраам! Он сказал: вот я. Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе. Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои, и увидел то место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом; а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе. И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе. И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова, и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока, и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня. И возвел Авраам очи свои, и увидел: и вот, позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошел, взял овна, и принес его во всесожжение вместо (Исаака,) сына своего. И нарек Авраам имя месту тому: Ягве-ире. Посему и ныне говорится: на горе Ягве усмотрится.
Быт 22:1–14
Кровавые человеческие жертвы приносились всеми без исключения древними народами. Обычай приносить в жертву своих сыновей, в особенности же старшего сына, существовал и у иудеев, причем существовал очень долго, вплоть до 621 года до Рождества Христова, когда отмены его добился царь Иосия. Об этом рассказывает Четвертая Книга Царств в своей двадцать третьей главе. Этот обычай обличали пророки Исайя, Иеремия, Иезекииль, но, тем не менее, несмотря на гневные слова, которые дошли до нас в пророческих писаниях, несмотря на ту боль, которую вкладывали пророки в свои слова, обычай этот всё равно сохранялся. Вот что говорит пророк Иеремия в девятнадцатой главе своего пророчества:
И скажи: слушайте слово Господне, цари Иудейские и жители Иерусалима! Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я наведу бедствие на место сие, о котором кто услышит, у того зазвенит в ушах, за то, что они оставили Меня и чужим сделали место сие, и кадят на нем иным богам, которых не знали ни они, ни отцы их, ни цари Иудейские; наполнили место сие кровью невинных, и устроили высоты Ваалу, чтобы сожигать сыновей своих огнем во всесожжение Ваалу, чего Я не повелевал и не говорил, и что на мысль не приходило Мне.
Иер 19:3-5
Бог устами Своих пророков гневно обличает язычество, которое проникает в среду народа Божьего, гневно обличает эти человеческие жертвоприношения, которые есть подражание мерзостям язычников, а иудеи и даже их цари, как, например, Ахаз или Манассия, продолжают приносить своих собственных детей в жертву. Итак, такого рода жертвоприношения были нормой. Они не казались никому чем-то страшным, кровавым или удивительным: они были в порядке вещей. Но здесь, в Книге Бытия, вопрос неожиданно приобретает новое звучание.
Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои, и увидел то место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом; а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе.
Быт 22:3–6
Исаак, в отличие от нас, читателей Библии в ХХ веке, прекрасно понимает, зачем отец его взял нож и к чему идет дело.
Он, и никто другой, должен быть принесен в жертву, – это ясно, это очевидно. И, тем не менее, какое-то особое чувство шевелится в его сердце. И вот тут он неожиданно спрашивает своего отца: «Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?»
А что происходит в это время в сердце Авраама? В нем идет страшная внутренняя борьба; мы даже не можем представить себе, какая. Он, Авраам, любит своего сына, своего единственного сына, обещанного и данного ему Богом. В сердце Авраама верность Богу и любовь к сыну составляют что-то неразделимое. Одно чувство нельзя ни отделить от другого, ни противопоставить ему, потому что сын дан Богом, в любви к сыну реализуется его любовь к Богу. Именно Богу он за сына бесконечно благодарен. Как быть? Надо поступать, как принято. Надо делать то, что делают все. Надо сына убить и возложить его на костер, – так думает Авраам. Но в это самое время в жизнь вмешивается Сам Господь:
Не поднимай руки твоей на отрока, и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня.
Быт 22:12
«Бог есть любовь», – как скажет об этом потом святой Иоанн Богослов[21]. И здесь, на этой странице Библии, побеждает Бог, и побеждает любовь. Вспомните картину Рембрандта, на которой изображено это событие. Посмотрите в глаза Аврааму на этой картине, и вы увидите, как много понял художник своим сердцем, когда работал над этим полотном; работал, вчитываясь в библейский текст и молясь.
Авраам услышал голос Божий. Авраам понял, что Бог ждет от нас не кровавых жертв, а верности. Бог ждет от нас чистого сердца, а совсем не мяса, человеческого или мяса животных. О том, чтó понял в это время Авраам, рассказывает нам 49-й псалом, в котором Сам Бог восклицает:
Не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих;
ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор. Знаю всех птиц на горах, и животные на полях предо Мною. Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе; ибо Моя вселенная и всё, что наполняет ее. Ем ли Я мясо волов, и пью ли кровь козлов?
Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему обеты твои. И призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня.
Пс 49:9–15
Всё это уже понял праведный Авраам, понял своим чистым сердцем. Но понадобятся еще столетия для того, чтобы только в 621 году до Рождества Христова царь Иосия, наконец, запретил кровавые жертвы, наконец, потребовал от своих подданных, чтобы не приносили они больше в жертву своих сыновей.
Бог ведет нас по жизни. Бог ждет от нас чистого сердца, доброты и любви. Бог говорит с нами через Священное Писание, убеждая нас быть чище и добрее. Но как плохо, с каким трудом слышим мы Его слова, до какой степени глухи бываем мы очень часто. Наверное, и об этом тоже говорит нам только что прочитанный библейский рассказ.
21. Книга Бытия. Гл. 25. Ст. 24–34; Гл. 27. Ст. 1–35
И настало время родить ей [Ревекке]: и вот близнецы в утробе ее. Первый вышел красный, весь, как кожа, косматый; и нарекли ему имя: Исав. Потом вышел брат его, держась рукою своею за пяту Исава; и наречено ему имя: Иаков. Исаак же был шестидесяти лет, когда они родились (от Ревекки). Дети выросли, и стал Исав человеком, искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким, живущим в шатрах. Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его; а Ревекка любила Иакова. И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый. И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого; ибо я устал. От сего дано ему прозвание: Едом. Но Иаков сказал (Исаву): продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю: что мне в этом первородстве? Иаков сказал (ему): поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал (Исав) первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство.
Быт 25:24–34
Когда Исаак состарился, и притупилось зрение глаз его, он призвал старшего сына своего Исава и сказал ему: сын мой!
Тот сказал ему: вот я. (Исаак) сказал: вот, я состарился; не знаю дня смерти моей; возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле, и налови мне дичи, и приготовь мне кушанье, какое я люблю, и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру. Ревекка слышала, когда Исаак говорил сыну своему Исаву. И пошел Исав в поле достать и принести дичи; а Ревекка сказала (меньшему) сыну своему Иакову: вот, я слышала, как отец твой говорил брату твоему Исаву: «Принеси мне дичи, и приготовь мне кушанье; я поем, и благословлю тебя пред лицем Господним, пред смертью моею». Теперь, сын мой, послушайся слов моих в том, что я прикажу тебе. Пойди в стадо, и возьми мне оттуда два козленка (молодых) хороших; и я приготовлю из них отцу твоему кушанье, какое он любит; а ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею. Иаков сказал Ревекке, матери своей: Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий. Может статься, ощупает меня отец мой; и я буду в глазах его обманщиком, и наведу на себя проклятие, а не благословение. Мать его сказала ему: на мне пусть будет проклятие твое, сын мой; только послушайся слов моих, и пойди, принеси мне. Он пошел, и взял, и принес матери своей; и мать его сделала кушанье, какое любил отец его. И взяла Ревекка богатую одежду старшего сына своего Исава, бывшую у ней в доме, и одела (в нее) младшего сына своего Иакова; а руки его и гладкую шею его обложила кожею козлят. И дала кушанье и хлеб, которые она приготовила, в руки Иакову, сыну своему. Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой? Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь, и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя. И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне навстречу. И сказал Исаак Иакову: подойди (ко мне), я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав, или нет? Иаков подошел к Исааку, отцу своему; и он ощупал его, и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы. И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его. И сказал: ты ли сын мой Исав? Он отвечал: я. Исаак сказал: подай мне, я поем дичи сына моего, чтобы благословила тебя душа моя. Иаков подал ему, и он ел; принес ему и вина, и он пил. Исаак, отец его, сказал ему: подойди (ко мне), поцелуй меня, сын мой. Он подошел и поцеловал его. И ощутил Исаак запах от одежды его, и благословил его и сказал: Вот, запах от сына моего, как запах от поля (полного), которое благословил Господь. Да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина. Да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя – прокляты; благословляющие тебя – благословенны! Как скоро совершил Исаак благословение над Иаковом (сыном своим), и как только вышел Иаков от лица Исаака, отца своего; Исав, брат его, пришел с ловли своей. Приготовил и он кушанье, и принес отцу своему, и сказал отцу своему: встань, отец мой, и поешь дичи сына твоего, чтобы благословила меня душа твоя. Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав. И вострепетал Исаак весьма великим трепетом, и сказал: кто ж это, который достал (мне) дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? Он и будет благословен. Исав, выслушав слова отца своего (Исаака), поднял громкий и весьма горький вопль, и сказал отцу своему: отец мой! благослови и меня. Но он сказал (ему): брат твой пришел с хитростью и взял благословение твое.
Быт 27:1–35
Итак, перед нами история, где рассказывается о том, как дважды обманул Иаков своего брата Исава, а под конец обманул и своего старого отца Исаака. Тем не менее, традиционное толкование этого места благоприятно по отношению к Иакову. Иаков, говорят обычно толкователи, думает о Боге, помышляет о горнем и вечном, а Исав – только о насыщении чрева, только о своей охоте, о луке и стрелах, о тех горах, по которым бегает он, гоняясь за дичью. Иаков думает о небесном, а Исав – о земном. Иаков – пример для подражания, а Исав получил заслуженное по тому, чтó он делал. Так мы говорим обычно и даже употребляем как провербиальное выражение – «продать первородство» – отказаться ради земных благ, ради мирского, от своего предназначения, от своей веры, от своей миссии и т. д.
Но давайте попытаемся взглянуть на этот текст как на рассказ, который пока еще никто не толковал, как на рассказ, который не к кому-то другому, а к нам с вами обращает Бог.
Мы увидели, как возвращается с охоты уставший и голодный человек, который от усталости своей просто-напросто валится с ног. И брат его, родной брат, вместо того, чтобы накормить его, требует от него платы за похлебку. И, естественно, Исав соглашается с нелепым требованием своего брата Иакова и говорит: «А что мне в этом первородстве? Я умираю от голода». Говорит – и теряет, как нам кажется, Божье благословение.
А что происходит затем? Старик, уже слепой и умирающий, решает благословить своего любимого сына. Его жена, еще крепкая и решительная женщина, принимает другое решение: подсунуть слепому мужу младшего, своего любимчика, и таким образом лишить отцовского благословения старшего. Задуманное удается. И пока Исав бегает по горам, чтобы поймать ту дичь, которую так любит его старый и больной отец, мать быстренько готовит еду из козленка, взятого в стаде, еду, которая только внешне должна напоминать птицу, дает тарелку, блюдо с этой едой, своему любимому, своему младшему сыну и хитростью получает для него благословение от слепого старика, от старика, который всё-таки что-то заметил необычное в своем, как ему кажется, старшем сыне и пробормотал поэтому: «Голос, голос Иакова, а руки, руки Исавовы». Принял он голые руки Иакова, покрытые шерстью козленка, за косматые руки своего старшего и любимого сына.
Что же получается? Иаков, один из патриархов, человек, которого мы привыкли считать святым, совершает сразу два непорядочных поступка. Как тут быть и как это истолковать?
Да, из дальнейшего библейского рассказа мы знаем, что Иаков – и боговидец, и мудрец, и праведник, и святой. И никто этого никогда отрицать не будет. Но он, святой и праведник, тоже не был застрахован от зла, от дурных поступков.
Библия – самая откровенная Книга в мире, Книга, не похожая ни на одну другую. Библия, в отличие от любой другой книги, не пытается идеализировать тех, о ком рассказывает. Бог любит нас и делает из нас, грешников – праведников. Из нас, слабых, грешных и лживых, Он делает сильных и святых. Но только не сразу. Библия рассказывает об этом человеческом становлении каждого патриарха, всех тех, о ком она нам повествует. Здесь нет идеализации героя – здесь только правда, только истина. Иаков был некогда таким, каким мы видели его в только что прочитанном отрывке. Потом он станет и мудрым, и кротким, и честным. На страницах Книги Бытия показано его человеческое становление. Пройдут годы:
Взглянул Иаков, –
Быт 33:1–4
Когда мы вспоминаем историю с проданным первородством, когда мы вспоминаем историю о том, как обманом получил Иаков благословение отца своего Исаака, мы забываем вот эту краткую историю, рассказанную в начале тридцать третьей главы Книги Бытия. Братья находят способ помириться друг с другом, просят друг у друга прощения. Иаков семь раз кланяется обиженному некогда им брату. Повторяю: семь раз. И этот грубый человек, сильный мужчина, охотник – плачет, видя, как брат его просит прощения. Исав плачет.
Та страшная история, которая началась с обмана, хитрости и лжи, кончается примирением. Вот о чем рассказывает нам Священное Писание, вот что показывает нам Сам Бог в истории двух братьев – Иакова и Исава.
22. Книга Бытия. Гл. 28. Ст. 10–19
Иаков же вышел из Вирсавии, и пошел в Харран, и пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; (не бойся). Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся, и сказал: как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником; и возлил елей на верх его. И нарек (Иаков) имя месту тому: Вефиль; а прежнее имя того города было: Луз.
Быт 28:10–19
Вы видите сейчас в этом тексте, как на иконе, спящего на земле Иакова и лестницу, или, как по-славянски обычно говорится,
«лествицу», которая нисходит с неба к земле и восходит от земли на небо. Ангелы Божии поднимаются и спускаются по этой лестнице, и Сам Господь стоит на ней где-то сверху. Этот образ, сохраненный нам в двадцать восьмой главе Книги Бытия, потом вновь возникнет в Священном Писании. В самом конце первой главы Евангелия от Иоанна Иисус говорит Нафанаилу:
Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому.
Ин 1:51
Лестница, которая соединяет небо с землею, – это новый подход к Богу, новый взгляд на религию. Небо и земля – два полюса существования. Небо и земля – два мира, которые видны один другому, но которые разделены непереходимой пропастью. Попасть с земли на небо невозможно, дороги туда нет. Мы можем только увидеть луну и звезды; мы можем увидеть плывущие по небу облака; мы можем даже понять, что облака эти плывут совсем не так высоко, а на высоте всего лишь двух или трех километров, тогда как небо – это тысячи километров. Мы можем это всё понять. Но даже достичь до облаков мы не в состоянии.
Небо в языке библейском, и не только в библейском языке, но и у римлян тоже, – это синоним слова Бог. Мы можем созерцать Бога, как созерцаем небо, но мы не можем до Него достичь. Не можем к Нему подняться. Он там, где-то на небе, бесконечно далек от нас.
И вот просыпается ночью Иаков и видит, что с небес вплоть до самой земли спускается лестница. Оказывается, эта пропасть, это непреодолимое расстояние от нашего дольнего мира, от этой земли и до Бога, Который царствует в небесах, может быть преодолено.
Вот она, эта лестница, по которой к нам спускаются Ангелы. Вот она, эта лестница, по которой каждый из нас теперь может подняться до Бога. Вот в чем заключается этот новый взгляд на отношения между человеком и Богом, который был открыт в духовном опыте праотца Иакова, о котором напоминает нам Иисус в начале Евангелия от Иоанна, и который составит сердцевину христианского, поистине принципиально нового отношения к Богу, поистине принципиально нового пути нашей человеческой веры в Бога.
Лестница эта, которая теперь обнаружена, которая теперь открыта, конечно же, может быть преодолена только с очень большим трудом. Не случайно, наверное, поэтому святые отцы древней Церкви применили этот текст к Пречистой Деве Марии, к Матери Божией. В акафисте Богородице говорится:
Радуйся, Лествице небесная, еюже сниде Бог;
радуйся, Мосте, приводяй сущих от земли на небо.
В ней, в Марии Деве, увидело человечество Ту, Которая может и подняться по этой лестнице, и Сама стать для нас этой лестницей. Она, Пречистая Дева Мария, становится образцом для всех нас.
Как это сделать? Как подняться по этой вертикальной почти лестнице, которая ведет с земли на небо? Через свою чистоту, через кротость, через смирение, через умение преодолевать свои слабости и побеждать свои недостатки. Не случайно потом, опираясь на подвижнический опыт святых, на подвижнический опыт Матери Божией, апостолов, отшельников и святителей древней Церкви, преподобный Иоанн Лествичник напишет книгу под названием «Лествица, ведущая к небесам».
Вот что это такое – лестница Иакова. Это лествица добродетелей, по которой, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, можно сколько-то приблизиться к Богу. Вот он, опыт духовного роста, путь духовного преображения, путь, по которому прошла Мария, который преодолела Дева из Назарета, – путь, который надо хотя бы попытаться преодолеть и каждому, и каждой.
23. Книга Бытия. Гл. 32. Ст. 24–30
И остался Иаков один. И боролся Некто с ним, до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его, и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал (ему): отпусти Меня; ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал (ему): отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь. Спросил и Иаков, говоря: скажи (мне) имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? (Оно чудно.) И благословил его там. И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл; ибо, говорил он, я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя.
Быт 32:24–30
В этом рассказе в очень простой, в очень, на первый взгляд, наивной, а на самом деле – в иконописной форме, в рассказе, который можно не только прочитать, но и увидеть, как будто в Библии он не словами написан, а нарисован, – в этом рассказе речь идет о духовной борьбе. О той борьбе, о которой потом будет неоднократно упоминать апостол Павел, о той борьбе, о которой речь идет и в Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея, о той борьбе, в которой мы, каждый из нас, открываем Бога. Духовная борьба – это не война против всех, это не борьба с еретиками, не разоблачение инаковерующих, не поиски врагов; нет, – это именно единоборство с Богом. Человек противится Богу. И это, наверное, заложено в природе человеческой. Но чем дальше, чем больше противится человек Богу, тем ярче открывает он в этой борьбе, в этом единоборстве – как ни парадоксально и ни странно это – Бога, Его присутствие в мире и в нашей жизни, и тем больше он узнает Бога.
Как два борца на ковре узнают друг друга, когда хватают друг друга руками и в какой-то момент уже начинают чувствовать не только каждый мускул друг друга, но и биение сердца, и дыхание (мы называем это шестым чувством), – так люди, которые становятся соперниками друг другу, именно в единоборстве очень хорошо друг друга узнают. В самом процессе борьбы. Это, я думаю, знает каждый. Более того, дети скажут, – а мы все тоже были детьми, поэтому вспомним, – что крайне редко мальчишки могут подружиться, никогда прежде не подравшись друг с другом. В этой детской драке, в этой детской потасовке очень часто маленькие люди открывают для себя один другого.
Нечто подобное происходит и в наших отношениях с Богом. Очень ярко рассказывается об этом в том тексте, который мы сейчас читаем. Иаков борется с Богом всю ночь, и к утру, к наступлению зари, понимает, что же это такое – встреча с Создателем лицом к лицу, что же это такое – Бог, и каково место, занимаемое Им в нашей жизни.
Поль Клодель, знаменитый французский поэт конца ХIХ – первой половины ХХ века, поэт, который глубоко и тонко, как мало кто другой, сумел рассказать в своих стихах о вере, о Боге, о Его присутствии в жизни, рассказывает в своих биографических записях о том, что в юности он был совсем неверующим человеком, как очень многие его современники из числа декадентов, символистов младшего поколения и уже, наверное, подражателей французских символистов, их читателей и почитателей. Однажды ночью, накануне Рождества Христова, пришел юный поэт в Нотр Дам – Собор Парижской Богоматери. Пришел не для того, чтобы участвовать в богослужении, а чтобы, посмотрев на эти древние своды, послушав пение, посмотрев на процессию, на духовенство в белых облачениях, на мальчиков со свечами, найти, как он говорил, новые темы для своей поэзии. Пришел, встал у колонны, наблюдал за богослужением – и вдруг почувствовал, что Кто-то его коснулся. Как потом он скажет: почувствовал, что Бог здесь.
Почувствовал, пережил это прикосновение, вышел из храма и затем в течение трех лет пытался бороться с Богом. Он нашел Библию, которой в доме у них не было, потому что и родители тоже были людьми неверующими. Библия оказалась у сестры, которая дружила с художницей-протестанткой, и эта девушка, протестантка, подарила ей Библию на французском языке. Клодель нашел эту Книгу, стал ее читать; то пытался, читая ее, молиться, то искал возражения каждому слову, которое в ней видел. И так в этой борьбе с Богом прошло три года. Не одна ночь, как в случае с Иаковом, а целых три года. Он не выпускал из рук Библию, но и не хотел принять Бога. И продолжал читать эту Книгу, и не пускал Создателя в сердце.
Но, когда три года минули, поэт вдруг понял, что битва закончена. Бог вошел в сердце его и открылся ему во всей Своей красоте, во всей Своей силе и во всей Своей немощи. Клодель пошел в храм, на исповедь, первый раз после этой исповеди участвовал в Литургии и принял Святые Христовы Тайны; стал христианином.
Три года понадобилось Клоделю для того, чтобы он проделал этот путь – от безбожия к Богу. Три года борьбы, абсолютно той самой, о которой рассказано в Библии, в Книге Бытия, в ее тридцать второй главе, которую мы прочитали.
24. Книга Бытия. Гл. 35. Ст. 9–20
И явился Бог Иакову (в Лузе) по возвращении его из Месопотамии, и благословил его, и сказал ему Бог: имя твое Иаков; отныне ты не будешь называться Иаковом, но будет имя тебе: Израиль. И нарек ему имя: Израиль. И сказал ему Бог: Я Бог Всемогущий; плодись и умножайся; народ и множество народов будет от тебя, и цари произойдут из чресл твоих. Землю, которую Я дал Аврааму и Исааку, Я дам тебе, и потомству твоему по тебе дам землю сию. И восшел от него Бог с места, на котором говорил ему. И поставил Иаков памятник на месте, на котором говорил ему (Бог), памятник каменный; и возлил на него возлияние, и возлил на него елей. И нарек Иаков имя месту, на котором Бог говорил ему: Вефиль. И отправились из Вефиля. (И раскинул он шатер свой за башнею Гадер.) И когда еще оставалось некоторое расстояние земли до Ефрафы, Рахиль родила, и роды ее были трудны. Когда же она страдала в родах, повивальная бабка сказала ей: не бойся; ибо и это тебе сын. И когда выходила из нее душа, ибо она умирала; то нарекла ему имя: Бенони. Но отец его назвал его Вениамином. И умерла Рахиль, и погребена на дороге в Ефрафу, то есть Вифлеем. Иаков поставил над гробом ее памятник. Это надгробный памятник Рахили до сего дня.
Быт 35:9–20
Иаков становится отцом множества народов. От него происходят двенадцать колен Израилевых, от него и мы с вами тоже ведем свою духовную родословную, потому что чрез Сына Давидова, чрез Господа нашего Иисуса Христа, мы тоже стали его народом.
Иаков становится отцом множества народов, но теряет свою Рахиль, теряет жену, которую безмерно любил. Вспомните, как описывает Книга Бытия их первую встречу:
Еще он говорил с ними, как пришла Рахиль (дочь Лавана) с мелким скотом отца своего, потому что она пасла (мелкий скот отца своего). Когда Иаков увидел Рахиль, дочь Лавана, брата матери своей, и овец Лавана, брата матери своей; то подошел Иаков, отвалил камень от устья колодезя, и напоил овец Лавана, брата матери своей. И поцеловал Иаков Рахиль, и возвысил голос свой и заплакал.
Быт 29:9–11
Так полюбил он ее, полюбил с первого взгляда, что не поколебался служить у Лавана, у ее отца, как раб, в течение семи лет. «И они, – говорит нам Книга Бытия, – показались ему за несколько дней, потому что он любил ее»[22]. И вот теперь Рахиль умирает. Он, Иаков, ставит над ее гробом памятник. И – говорит нам Книга Бытия в 20-м стихе тридцать пятой главы – «это надгробный памятник Рахили до сего дня».
Сам библейский текст приглашает нас посмотреть на это древнее сооружение, прикоснуться к материальному свидетельству того, чтó было, чтобы удостовериться в реальности библейского рассказа. О многом можно услышать, что-то можно увидеть или на картине, или своими глазами. Но главное – коснуться; это заложено где-то очень глубоко в нашей психологии – желание прикоснуться. И через прикосновение надежнее убедиться в реальности того, о чем мы слышали, о чем мы читали. Именно поэтому целуем мы иконы или крышку гроба, в котором находятся мощи святого: для того, чтобы прикоснуться к реальности миссии этого святого, к реальности присутствия в Церкви Богородицы или кого-либо из угодников Божиих.
О чем говорит этот памятник? Памятник, который сохранялся и в те времена, когда была окончательно записана Книга Бытия, первоначально состоявшая из устных, передававшихся в незаписанном виде преданий; памятник, который сохраняется и доныне, до конца ХХ века.
Рахиль – кто была она? Какова роль ее в истории народа Израилева? Думается мне, что эта слабая и болезненная женщина, красивая, нежная и бесконечно любимая своим мужем, так рано умершая, говорит нам о том, что в сердцевине истории, в самой сердцевине исторического процесса лежит не война, не основание городов или строительство той или иной крепости, пусть даже знаменитой, не междоусобицы и не что-то другое. В сердцевине истории лежит любовь.
Вот она, гробница той, которую увидел некогда Иаков у колодца, «возвысил голос свой и заплакал». Не было бы этой встречи, не было бы тех семи лет, когда работал он у Лавана, чтобы тот отдал ему Рахиль в жены, – не было бы и всего остального. В этих простых, но светлых, чистых и радостных человеческих отношениях, действительно, заключено что-то, без чего не может быть истории. Любовь: любовь и боль, любовь и горе, любовь и утрата. Любовь и надгробный памятник той, с которой Иаков хотел бы прожить еще не один десяток лет, но которую так рано потерял.
Нам с вами надо задуматься над этой историей и попытаться прочитать ее именно как одну из сердцевинных в библейском повествовании, потому что этот памятник, надгробный памятник Рахили, неизменно сохраняли и оберегали все тысячелетия истории люди, жившие поблизости от него: и евреи, и мусульмане, и христиане, – все одинаково дорожили и дорожат этим древним сооружением. Это не крепость и не памятник царю или завоевателю, это не монумент в честь победы и не гробница воинов, погибших за свою родину или за своего царя. Это памятник над могилой просто женщины, которая прожила очень мало, которая, как можно предположить, всю жизнь была физически слабой и болезненной. Но оказалась в сердцевине всемирной истории, потому что не войны и не конфликты между государствами и правителями, не столкновения между политическими партиями и не строительство крепостей или машин, для того чтобы крепости эти брать и завоевывать, – нет, именно любовь лежит в сердцевине исторического процесса.
25. Книга Бытия. Гл. 39. Ст. 1–20
Иосиф же отведен был в Египет; и купил его из рук Измаильтян, приведших его туда, Египтянин Потифар, царедворец фараонов, начальник телохранителей. И был Господь с Иосифом: он был успешен в делах и жил в доме господина своего, Египтянина. И увидел господин его, что Господь с ним, и что всему, что он делает, Господь в руках его дает успех. И снискал Иосиф благоволение в очах его и служил ему. И он поставил его над домом своим, и всё, что имел, отдал на руки его. И с того времени, как он поставил его над домом своим и над всем, что имел, Господь благословил дом Египтянина ради Иосифа, и было благословение Господне на всём, что имел он в доме и в поле (его). И оставил он всё, что имел, в руках Иосифа; и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который он ел. Иосиф же был красив станом и красив лицем. И обратила взоры на Иосифа жена господина его, и сказала: спи со мною. Но он отказался, и сказал жене господина своего: вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и всё, что имеет, отдал в мои руки; нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом? Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею, случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было; она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал, и выбежал вон. Она же, увидев, что он оставил одежду свою в руках ее и побежал вон, кликнула домашних своих и сказала им так: посмотрите, он привел к нам Еврея ругаться над нами. Он пришел ко мне, чтобы лечь со мною; но я закричала громким голосом, и он, услышав, что я подняла вопль и закричала, оставил у меня одежду свою, и побежал, и выбежал вон. И оставила одежду его у себя до прихода господина его в дом свой. И пересказала ему те же слова, говоря: раб Еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне ругаться надо мною (и говорил мне: «лягу я с тобою»); но, когда (услышал, что) я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон. Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: «так поступил со мною раб твой», то воспылал гневом; и взял Иосифа господин его, и отдал его в темницу, где заключены узники царя. И был он там в темнице.
Быт 39:1–20
История, подобная этой, была рассказана первый раз в египетской сказке о двух братьях, затем историю, очень похожую на историю Иосифа Прекрасного с женой Потифара и ее страстью, рассказывает греческий поэт Еврипид в своей трагедии об Ипполите.
Я напомню, что Ипполит был сыном Тесея, знаменитого афинского героя, который как раз в то время, когда Ипполит вырос, женился на женщине по имени Федра. Федра влюбилась в Ипполита. Еврипид изображает нам в своей трагедии, как мучается она от любви, как страдает, как переживает дикую, совершенно невероятную, заполняющую всё ее существо страсть. Поэт описывает любовные мучения Федры очень подробно. А о жене Потифара здесь, в Библии, говорится очень просто, что она стремится сделать Иосифа своим любовником, говорит: «Спи со мной». Никакого психологического анализа ее чувства не дается. Ипполит в трагедии у Еврипида страдает от тех чувств, которые испытывает к нему Федра, страдает и ненавидит ее. Ему противна и эта странная, с его точки зрения, ее любовь, и противна она сама, и противна женщина как таковая, потому что всё, что связано с женщиной, в его сознании отождествляется с Федрой и с ее дикой страстью. И вот эта ненависть, которой горит Ипполит по отношению к Федре, приводит его к гибели.
В конце концов, и жена Потифара, и Федра поступают одинаково. Федра своему мужу, Тесею, а жена Потифара – своему супругу, вернувшемуся домой, говорят о том, что Ипполит – в одном случае, Иосиф – в другом, пытались ими овладеть. Как Тесей, так и Потифар приходят в ярость. Только Тесей прогоняет своего сына, а Потифар просто сажает своего домоправителя в тюрьму. Ненависть, именно ненависть, которой горит Ипполит, приводит его к гибели. Он выбегает из дому, прыгает на колесницу и стремится как можно скорее покинуть город, с которым связано в его жизни столько нечистого, столько грязного, столько мерзкого. Плохо владея собой, он не удерживает коней, которые рвутся куда-то и губят седока.
Иосиф поступает по-другому. Он не пытается понять, что за чувство питает к нему эта женщина. Он не пытается вдумываться в ее психологию. Он совсем не горит к ней ненавистью. Нет, он просто отодвигает ее от себя, не вникая в суть ее переживаний. Отодвигает ее от себя и, в конце концов, садится в тюрьму. Потом, когда проходит время, выйдя из тюрьмы, он возвышается и становится правителем в Египте.
Какой урок преподносит нам здесь Книга Бытия, особенно если сравнить то, что мы имеем здесь, в Библии, с великолепной, удивительной по мастерству, глубочайшей по психологии трагедией Еврипида?
Напомню, что эта трагедия будет уже в XVII веке сильно переработана знаменитым Жаном Расином и увидит свет на французском языке под названием «Федра». Именно в этом, французском, варианте «Федра» обойдет все сцены мира, и самые знаменитые актрисы, включая Сару Бернар, будут выступать в заглавной роли. «Я не увижу знаменитой “Федры”», – воскликнет в своих стихах по поводу именно этой пьесы Осип Мандельштам.
Итак, Еврипид изображает нам психологию этой женщины, страдающей от дикой животной страсти к своему пасынку. Библия в психологию жены Потифара даже не пытается вникать. Библейский автор смотрит на происходящее здесь, в тридцать девятой главе Книги Бытия, как бы со стороны. Он изображает только то, чтó видит, не проникая в душу этой женщины, не проникая в этом случае и во внутренний мир Иосифа. Мы видим только то, что Иосиф испытывает сильнейшую психологическую агрессию жены Потифара, агрессию женщины, которая хочет сделать его своей собственностью, своей вещью, сделать его живой игрушкой, с которой она намерена спать в постели.
Иосиф в ответ на эту психологическую агрессию просто отодвигает от себя женщину, не раздражаясь, не приходя в ярость, без ненависти, без каких бы то ни было других чувств, – по отношению к ней он ничего не чувствует вообще. Повторяю: он просто отодвигает ее от себя. И остается жив. Мне думается, что в этом главный урок того библейского рассказа, который мы прочитали; главный урок, который становится тем виднее, чем внимательнее сравниваем мы две истории: историю прекрасного Ипполита с историей Иосифа из Книги Бытия.
В ответ на всякую психологическую агрессию, от кого бы она ни исходила, тем более на агрессию сексуальную, ответ наш должен заключаться в том, чтобы не вникать в суть психологии агрессора, а просто и спокойно отодвинуть его как можно дальше.
26. Книга Бытия. Гл. 37. Ст. 2–36
Иосиф, семнадцати лет, пас скот (отца своего) вместе с братьями своими, будучи отроком, с сыновьями Валлы и с сыновьями Зелфы, жен отца своего. И доводил Иосиф худые о них слухи до (Израиля,) отца их. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его; и сделал ему разноцветную одежду. И увидели братья его, что отец их любит его более всех братьев его; и возненавидели его, и не могли говорить с ним дружелюбно. И видел Иосиф сон, и рассказал (его) братьям своим: и они возненавидели его еще более. Он сказал им: выслушайте сон, который я видел: вот, мы вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал, и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом, и поклонились моему снопу. И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами? Неужели будешь владеть нами? И возненавидели его еще более за сны его и за слова его. И видел он еще другой сон, и рассказал его (отцу своему и) братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне. И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его, и сказал ему: что это за сон, который ты видел? Неужели я, и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? Братья его досадовали на него; а отец его заметил это слово.
Братья его пошли пасти скот отца своего в Сихем. И сказал Израиль Иосифу: братья твои не пасут ли в Сихеме? Пойди, я пошлю тебя к ним. Он отвечал ему: вот я. (Израиль) сказал ему: пойди, посмотри, здоровы ли братья твои и цел ли скот, и принеси мне ответ. И послал его из долины Хевронской; и он пришел в Сихем. И нашел его некто блуждающим в поле, и спросил его тот человек, говоря: чего ты ищешь? Он сказал: я ищу братьев моих; скажи мне, где они пасут? И сказал тот человек: они ушли отсюда; ибо я слышал, как они говорили: «пойдем в Дофан». И пошел Иосиф за братьями своими, и нашел их в Дофане. И увидели они его издали, и прежде нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтобы убить его. И сказали друг другу: вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов. И услышал сие Рувим, и избавил его от рук их, сказав: не убьем его. И сказал им Рувим: не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него. Сие говорил он (с тем намерением), чтобы избавить его от рук их и возвратить его к отцу его. Когда Иосиф пришел к братьям своим, они сняли с Иосифа одежду его, одежду разноцветную, которая была на нем; и взяли его и бросили его в ров; ров же тот был пуст; воды в нем не было.
И сели они есть хлеб, и, взглянув, увидели, вот, идет из Галаада караван Измаильтян, и верблюды их несут стираксу, бальзам и ладан: идут они отвезти это в Египет. И сказал Иуда братьям своим: что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его Измаильтянам, а руки наши да не будут на нем; ибо он брат наш, плоть наша. Братья его послушались. И, когда проходили купцы Мадиамские, вытащили Иосифа изо рва, и продали Иосифа Измаильтянам за двадцать сребреников; а они отвели Иосифа в Египет.
Рувим же пришел опять ко рву; и вот, нет Иосифа во рве. И разодрал он одежды свои, и возвратился к братьям своим, и сказал: отрока нет, а я, куда я денусь? И взяли одежду Иосифа, и закололи козла, и вымарали одежду кровью; и послали разноцветную одежду, и доставили к отцу своему, и сказали: мы это нашли; посмотри, сына ли твоего эта одежда, или нет. Он узнал ее, и сказал: это одежда сына моего; хищный зверь съел его; верно, растерзан Иосиф. И разодрал Иаков одежды свои, и возложил вретище на чресла свои, и оплакивал сына своего многие дни. И собрались все сыновья его и все дочери его, чтобы утешить его; но он не хотел утешиться, и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю. Так оплакивал его отец его. Мадианитяне же продали его в Египте Потифару, царедворцу фараонову, начальнику телохранителей.
Быт 37:2–36
Мы прочитали первую главу из большой истории Иосифа, из той истории, которая по объему составляет почти третью часть всей Книги Бытия и которая завершает эту Книгу. На первый взгляд, такая литературная схема, такая композиция выглядит парадоксально. Сначала в Книге рассказывается о сотворении неба и земли, о сотворении звезд и вселенной, затем о том, как эта Богом сотворенная земля заселяется, как начинается ее история.
И главы, продолжающие рассказ о сотворении мира, можно назвать главами о древнейшей истории человечества. И вдруг вся мысль авторов концентрируется на одной только фигуре – на Иосифе и его судьбе, на Иосифе и его братьях, на тех сложных отношениях, которые складываются между Иосифом и остальными сыновьями Иакова.
Иосиф продан братьями из зависти в рабство; хорошо, что не убит. Потому что, как мы только что прочитали, первоначально они всё-таки хотели его убить, первоначально они хотели, пусть не замарав руки кровью, всё-таки добиться его смерти. К счастью, этого не происходит. Он продан. Продан в Египет. И вся эта повесть об Иосифе, о фараоне, о братьях Иосифа, о семи тучных и семи голодных годах, о снах, которые толкует Иосиф, о его любимом брате Вениамине, о Потифаре и его жене, о том, как придет потом сам старец Иаков со всей своей семьей в Египет и поселится у младшего сына, о том, как состарится и умрет Иаков, – вся эта повесть, очень большая по объему, выдержана в стиле древнеегипетской литературы. Читаешь последнюю треть Книги Бытия и вспоминаешь сказки о том, как беседовал фараон Хуфу или Хеопс с чародеями, вспоминаешь о том, как описывается в другом египетском папирусе история двух братьев, вспоминаешь другие многочисленные тексты из древнеегипетской литературы.
Поделиться книгой: