Холодная тьма

Узкие проходы сменялись абсолютно пустыми залами. Ощущение детского восторга вперемешку с щемящим страхом и уважением к строителям через пару часов прошло, сменившись скукой от разглядывания этих бесконечных серых стен и изредка попадавшихся крепей (*крепь – временное искусственное сооружение, возводимое для предотвращения возможности обрушения окружающих горных пород в горных выработках, а также при строительстве шахт, тоннелей и других подземных объектов). Сегодня утром, рассказывая о поведении в штольнях, Лешка настоятельно советовал не двигать камни, не трогать без нужды стены и крепи. Погибнуть под обвалом, чтобы наружу торчали только ботинки, как у того манекен, мне совсем не хотелось. Я тренировал волю и боролся с любопытством, которое у каждого известного мне журналиста всегда развито сверх всякой меры. Через несколько часов, когда мы устроили привал, я поинтересовался, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно:

– Сколько нам еще идти?

– А ты что, уже устал? – поинтересовался Дмитрий, копаясь в рюкзаке Арис в поисках еды.

– Нет. Просто не люблю бесцельных путешествий. Если этот поход по пустынным тоннелям для того, чтобы размять ноги, то он удался. А если мы что-то ищем, то самое время сказать об этом.

Дима задумчиво взглянул на меня, словно хотел понять, сообщать мне информацию или нет.

– Скажи ему, – вмешалась в нашу беседу Арис.

– Помнишь, Леха рассказывал о естественном гроте, в котором якобы слышал звон колокола? Так вот: мы идем туда.

– Ты знаешь, где он находится? – я не смог скрыть своего удивления.

–Ага, – с гордостью сказал он. – А можно и мне кое-что спросить у тебя?

– Конечно, – я сделал несколько больших глотков и собрался убрать флягу в рюкзак, но Дима протянул к ней руку. Неохотно я дал ему ее и вскоре получил обратно. Теперь понятно, почему он не взял рюкзак. Решил, наверное, уничтожить сначала наши припасы, пройдоха! Ну ничего, на каждого хитреца есть еще больший хитрец. Рано или поздно он на такого нарвется. Жаль, что я этого скорее всего не увижу, а хотелось бы.

– Зачем тебе веревка?

– Какая веревка? – не понял я.

– Ну та, что ты обкрутил вокруг мешка, когда лег спать?

«Надо же, заметил», – удивился я, еще в Н-ске для себя решив, что племянник шефа абсолютно не способен что-либо замечать и делать выводы. «Выходит, я ошибся, что, в принципе, хорошо. Или это Арис попросила его задать вопрос?». Я помнил, как она смотрела на меня сегодня утром. И, в отличие от Димы, Арис была наблюдательной девушкой.

– Это подарок дяди, – помедлив ответил я. – Он старенький и в силу возраста иногда чудит, – усмехнувшись, представил Диса, которого, уверен, очень удивила бы характеристика, которую я ему дал. – Так вот: он взял с меня слово, что, ложась спать, я буду обкручивать вокруг спальника веревку. Ну а если пообещал, надо держать слово, ведь так? – спросил я Дмитрия, который, соглашаясь, кивнул головой. – Да мне не в напряг, если честно, – добавил я. – Ну что, идем дальше? Грот – это интересно, особенно если там действительно можно услышать колокол.

Батарейки в моем фонаре «сдохли» через два часа. Я остановился, чтобы вытащить из рюкзака ручной фонарь, и тут услышал его, очень странный звук, похожий на плач:

– Эй, – окликнул я ребят, – вы слышите?

– Что? – Спросил Дима и тут же добавил. – Слышу. Вроде кто-то плачет. Может, отстал от группы и потерялся? Пойдем быстрее! – и рванул вперед, забыв обо мне. Надо же, заботливый какой… Впрочем, скорее всего Дмитрием двигало любопытство, а не человеколюбие. Я вытащил ручной фонарь, снова надел рюкзак и прислушался. Топот ног бегущих на звук ребят стих, и я снова отчетливо услышал плач. Что же случилось? Может, они остановились? Но почему? Решив не задерживаться и поменять батарейки в налобном фонаре во время привала, я торопливо пошел на звук. Может, Дима прав, и кто—то действительно отстал от группы? А плач-то женский….

Я шел быстро, не отвлекаясь на детали и буквально налетел на Арис, которая ждала меня у входа в огромный естественный грот. Неужели мы все-таки отыскали его? Прижав палец к губам, она другой рукой показала куда-то в сторону.

– Там? – шепотом спросил я.

Девушка кивнула и, осторожно ступая, пошла в указанном направлении. Пахло влагой. Было прохладно, намного холодней, чем в туннеле, по которому мы только что шли. С потолка свешивались сталактиты, похожие на щупальца гигантских медуз. Это самое прикольное, что меня удивляло и восхищало в пещерах. Жаль, что в штольнях этого нет. Посветив по стенам, я опустил луч фонаря и увидел сидевшую спиной к нам фигурку. Всхлипы, которые я слышал, стали отчетливыми. Выходит, это она плакала?

– Дима где? – шепотом, практически не шевеля губами спросил я.

Арис молча указала пальцам куда-то в сторону, и я действительно увидел его, крадущегося к рыдающей фигурке. «Зачем он это делает? – подумал я. – Почему просто не окликнет?»

Дима остановился и махнул рукой, подзывая нас. Мы с Арис, стараясь не шуметь, направились к нему. Когда мы встретились за огромным сталактитом, напоминающим колонну, Дима зашептал:

– Ариш, иди, поговори с ней, успокой.

– А почему сам не пойдешь? – так же шепотом поинтересовалась девушка.

– А вдруг я ее испугаю? Увидит мужчину, – он ткнул пальцем в себя, – испугается и даст деру, а нам ее потом по туннелям искать…

Арис с сомнением взглянула сначала на рыдающую фигуру в длинной до пола одежде, потом на Диму, вздохнула и все-таки пошла.

– Давай подойдем ближе, – зашептал мне на ухо Димка, щекоча своей бородой. Я кивнул и так же осторожно, как Арис, двинулся вперед. Мы остановились примерно в трех метрах от рыдающей незнакомки. Арис подошла совсем близко и заняла позицию у нее за спиной. Все эти перешептывания, осторожность и неизвестно откуда взявшийся грот с невероятными по красоте сталактитами в первую минуту сбили меня с толку. Теперь я немного успокоился и стал замечать детали, которые ускользнули от меня: на сидевшей спиной ко мне фигуре была странная одежда, чем-то напоминающая русский сарафан. Это первое. Второе: допустим, что она настолько погрузилась в свое горе, что не услышала наших шагов, но почему она не заметила света фонарей? Почему же она не оборачивается, не ищет источник света, а продолжает рыдать? И тут меня озарило:

– Арис, уходи! – прошептал я, а потом повторил слова, в этот еще раз уже обычным голосом. Девушка остановилась, обернулась и вопросительно взглянула на меня.

– Бежим! – произнес я, хотя мне хотелось не говорить, а кричать. Но, видимо, я еще не готов был к активным действиям. Может, опасался, что мой крик станет своеобразным триггером, хотя в душе понимал, что сейчас, с минуты на минуту, произойдет что-то ужасное. А может, этот мрачный и вместе с тем похожий на зал какого-то подземного дворца грот подавлял меня своей красотой и таинственностью?

– Ты что, сдурел? – одернул меня Дима.

Арис снова повернулась к девушке, освещая ее налобным фонарем. И в эту минуту та повернулась. Арис издала такой вопль, что эхо заметалось по гроту, усиливая и многократного повторяя его. Димка выругался и, как мне показалось, растеряно произнес:

– Как же она может плакать, если у нее нет глаз?

– Бежим! – заорал я. – Пока эта тварь не сожрала нас! Это не жертва, а охотник!

Откуда у меня взялась такая уверенность, что нас намеренно заманили в ловушку, не знаю. Видимо, сработало напряжение последних дней. Ведь подсознательно все это время я ждал чего-то плохого.

Мы с Дмитрием бросились наперегонки к туннелю. Арис мчалась за нами. На входе я остановился, чтобы подождать ее, в то время как Димон лосем промчался мимо. Испуганная и бледная больше, чем обычно, что было практически невозможно, учитывая цвет ее кожи, Арис пробежала мимо меня и следом за Димой скрылась в темноте туннеля. Я нащупал в кармане бубенчик, но внезапно передумал, сдернул с плеч рюкзак и выдернул из бокового кармана Лассо удачи. Размотал веревку и положил ее поперек входа, стараясь, чтобы она касалась противоположных стен. Знаете, я давно заметил, что, когда мне угрожает реальная опознать, мои чувства обостряются, движения становятся быстрыми, а мозг работает, как компьютер, а может, и быстрее.

Разложив лассо, отсекая таким образом пещеру от входа в туннель, я замер, сжимая в руке фонарь. Жительница грота появилась совершенно неожиданно, хотя я ждал ее. Я успел лишь пару раз моргнуть. Безглазое существо стояло на расстоянии метра. Моя рука, державшая фонарь, задрожала, сердце забилось неровно, я почувствовал, как страх охватывает меня, но остался стоять на месте, и, чтобы унять дрожь, вцепился в фонарь сразу двумя руками, продолжая светить монстру в лицо. Оно было одновременно и страшным, и отвратительным, даже не знаю, каким больше…

– Я тебя не боюсь, – сказал я, заставив себя разжать одну руку и засовывая ее в карман, где лежал бубенчик. – Я видел существ похуже тебя, так что отсутствием глаз меня не испугаешь.

Существо двигало головой, поворачивая ее в разные стороны, словно принюхиваясь. Вместо глаз у него были черные дыры. Нос не торчал вперед, а загибался вверх, открывая ноздри. Когда оно приподняло голову, я увидел во рту острые как иглы зубы. Уши были покрыты шерстью. Но самым диким было то, что это существо было облачено в русский сарафан.

«Если убрать одежду, оно будет похоже на летучую мышь-вампира, только невероятно большого размера и без крыльев», – подумал я. Монстр топтался на линии соприкосновения туннеля с гротом и не спешил перешагивать веревку.

«Оно меня не видит! – догадался я. – И не слышит. Так вот в чем особенность Лассо удачи…»

И тут же пришла еще одна мысль: «Надо было попросить у старого антиквара Куриного Бога. Я посмотрел бы в него и смылся бы отсюда. Нет, не получилось бы, – продолжал рассуждать я, теперь уже с легким разочарованием. – Ведь чтобы совершить переход, надо сквозь отверстие в камне посмотреть на солнце, а здесь его нет. Здесь даже света другого нет, кроме отбрасываемого фонарем. Да и ребят я не могу оставить».

Еще несколько минут мы стояли по обе стороны от Лассо удачи. Потом этот ряженый монстр перестал принюхиваться и скрылся в темноте. Снова послышался тихий плач. Я выждал еще несколько минут, занимаясь важным делом: менял батарейки в налобном фонаре. Потом смотал аккуратно веревку, не забывая мысленно благодарить архивариуса, положил ее и ручной фонарь в рюкзак и пошел следом за моими товарищами, без зазрения совести бросившими меня в гроте. Несколько минут тишины, нарушаемой лишь звуком моих шагов и постепенно отдаляющего плача монстра, и я вышел к перекрестку, посветил фонарем на стену, где должен быть знак. Обнаружил его, сориентировался, выбрал нужный мне туннель и свернул в него. Я успел сделать всего несколько шагов, когда кто-то бросился на меня и зажал в захвате шею. Дальше я действовал на автомате, так как отрабатывал с тренером этот прием сотню раз. Я провел прием через плечо, и нанес удар правой рукой в голову. Раздался визг, и откуда-то из темноты выскочила Арис:

– Стой! Ты убьешь его!

– Кого? – я взглянул на нападавшего. На каменной крошке в отключке лежал племянник моего шефа.

– Он что, свихнулся? – не выдержал я (не знаю, как я удержался от матерных выражений и от того, чтобы пнуть бесчувственное тело ногой). Вот ведь… – Кидаться на человека сзади, после того, с чем мы только что столкнулись в гроте? Эй, Димон, – я не заметил, что обратился к племяннику так, как называла его Арис. Все-таки такая интерпретация имени ему очень подходит. – Ты как?

Тот заворочался и открыл глаза.

– Не волнуйся, – сказал я, теперь уже Арис. – Видишь, он пришел в себя. Я поправил рюкзак, потом каску и присел на корточки рядом с телом. – Это я, Макс. Монстр остался в гроте. По крайней мере – этот монстр. Про других не знаю. Вставай, надо идти, – я взглянул на часы, – а то мы не успеем вернуться к ужину. Точнее – можем вообще не выбраться из этих тоннелей и придется ночевать в каком-нибудь зале, а это небезопасно.

Дима встал, потирая скулу, на которую пришелся удар, но ничего мне не сказал, лишь взглянул с обидой.

«Больно, наверное, – подумал я. – Ну и фиг с ним. Так ему и надо, потому как нечего нападать на меня, да еще и со спины».

Мы снова пошли по тоннелю, останавливаясь на развилках и сверяясь со знаками. Признаюсь, я немного расслабился, предоставив Дмитрию право быть нашим проводником. Он ведь у нас все знает, везде был, крутой, а еще бегает хорошо. Особенно от монстров. Я усмехнулся, вспоминая, как мы втроем улепетывали из грота, и вдруг заметил, что мы остановились.

– Что случилось? – Я шагнул к ребятам. Они смотрели на стену, на которой поблескивали две металлические таблички. На одной были перечислены имена, надпись: «Трагически погибли» и дата. А на второй тоже имена, только надпись гласила: «Погибли, спасая» и тоже дата. Ниже была полочка, которая в данный момент пустовала и фотографии погибших. Мы немного помолчали, а потом я тихо произнес:

– Пойдем.

– Идем, – согласился молчавший все это время Дмитрий, – только я не знаю куда. Кажется, мы заблудились.

Глава 7

Сегодня, вспоминая, что я почувствовал в тот момент, когда Дима заявил, что мы заблудились, могу сказать – ничего. Потому что просто не поверил его словам. Мы не могли заблудиться. Не могли – и все. А как же знаки, которые мы оставляли на каждом пересечении коридоров? А карта, с которой он периодически сверялся? Вздохнув, я произнес:

– Честно говоря, я устал, и меня не веселят твои глупые шутки. Хватит прикалываться, пойдем

– Куда пойдем? – вспылил Дима, – Ты оглох, что ли? Говорю же – мы заблудились.

И тут я понял, что он говорит правду и разозлился.

– Давно?

– Не знаю.

Мне захотелось снять тяжелый рюкзак и врезать Димону. Терпеть не могу таких самовлюбленных придурков, которые пытаются доказать остальным, насколько они крутые. На деле же оказывается, что все их слова и нарочито важный облик не что иное, как блеф. Проводник… выживальщик… Да он персонаж из бородатого анекдота, недотепа, которого закрыли одного в комнате, вручив два шарика, один из которых он сломал, а другой потерял! Я даже стал, не отдавая себе отчета, потирать одну руку о другую, пытаясь справиться со злостью, и пришел в себя, лишь увидев устремленный на меня удивленный взгляд Арис.

– А не надо было идти за мной! Тебя никто не просил это делать! – с вызовом произнес Дмитрий, провоцируя меня. И я поддался, потому что очень хотел высказать ему все, что думаю:

– А вот здесь ты не прав. Меня попросил мой шеф и твой дядя. Сам бы я ни за что бы в эти штольни не полез. Мне этот подземный экстрим и даром не нужен. Мне адреналина в жизни и так хватает! Еще раз выкинешь нечто подобное, а тебе морду набью! И в этот раз присутствие Арис меня не остановит! Придурок малолетний… Свалился мне, как снег на голову… Возись теперь с тобой!

– Не ссорьтесь, мальчики! – вмешалась Арис. – Давайте лучше подумаем, что нам делать?

– Я твоего дружка уже спросил: как долго он шел, не обращая внимания на отметки на стенах, и почему сразу не сказал, что мы заблудились.

– Мы ведь бежали от монстра! Какие отметки, – попытался оправдаться Димон.

– Представь себе, я тоже там был и прекрасно помню, как вы бросили меня на съеденье этой твари, а сами сбежали! – я выдержал паузу, справляясь с раздражением. – Когда я шел за вами, то отслеживал отметки, а после того, как ты кинулся на меня со спины, перестал. Значит, нужно вернуться туда, где это произошло.

– Я туда не пойду! – как-то визгливо, по-бабски крикнул Дмитрий и с вызовом посмотрел на меня.

– Арис, отойди шагов на десять, – медленно и, как мне показалось, очень спокойно произнес я. – Прошу.

– Нет, – девушка поняла, что я хочу устроит взбучку ее парню. – А ты прекрати истерить, Димон. Макс прав. Надо вернуться и найти отметку на стене. Хотя… Думаю, это место, – она ткнула пальцем в таблички с именами погибших, – должно быть отмечено на карте. Я в этом практически уверена!

А что? Вполне себе разумная мысль.

– Доставай карту, Сусанин! – обратился я к Диме, пытаясь успокоиться и стараясь скрыть за иронией раздражение. Покричали друг на друга – и хватит. Я старше, значит, должен быть умнее. Пусть его Владлен воспитывает. Как-никак он его дядя, а нам надо отсюда выбираться и лучше побыстрее. Кто знает, какие еще сюрпризы приготовили для нас штольни.

– У меня ее нет.

– А где она? – вот теперь я, наконец, удивился.

– Потерял.

Я замер и несколько секунд просто тупо моргал, глядя на Дмитрия. Он что, серьезно? Потерял карту штолен, которые, как утверждал Алексей, являются рукотворным лабиринтом?

– Вам повезло, что я предусмотрительный, – сказал я, придя в себя от потрясения и немного успокоившись. – У меня есть запасная.

Стащив рюкзак, я поставил его на пол, развязал полиэтиленовый пакет, защищающий его от каменной пыли, и стал расстёгивать замки.

– Посвети, Арис, – попросил я, снимая каску и вытирая лоб. Девушка с готовностью склонилась над моим рюкзаком, освещая содержимое своим налобным фонарем. Я еще раз вытер пот и уже собирался вернуть каску на место, но не успел. Сильный удар по затылку свалил меня на пол, и я рухнул прямо на рюкзак.

Первым моим побуждением, когда я пришел в себя, было желание громко возмутиться. Я этого не сделал, а остался лежать не шевелясь. Надо сначала разобраться, что происходит. Чуть приоткрыв глаза, я понял, что лежу на боку и вижу перед собой шершавый темно-серый камень. За спиной мелькал свет, падающий бликами на стену и раздавались голоса:

– Какой тяжелый рюкзак! Надо выложить часть вещей. Оставить только то, что может пригодиться, – услышал я голос Дмитрия.

Так, выходит, мое имущество меняет хозяина, а я так тщательно собирал рюкзак, обдумывал, какие вещи взять. Зря я пожалел Димона, надо было разобраться с ним по-мужски. А сейчас уже поздно. Я, к сожалению, не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Хорошо он мне саданул, голова гудит.

– Ты зачем его ударил? – послышался голос Арис. Мне показалось или она действительно злится?

– Этот, – Димон выругался, – мне так врезал, до сих пор челюсть болит!

– Естественная реакция любого нормального человека, когда на него неожиданно бросаются сзади! – зло прошипела девушка.

– Ты что, его защищаешь?

– А если и так? Ты и мне голову проломишь? Ты придумал, что будешь говорить, когда мы вернемся в базовый лагерь вдвоем?

Интересная мысль. Арис мне начинала нравится. И пусть ее внешность довольно странная, как говорится, на любителя, но рассуждает она очень здраво.

– Скажу, что он испугался, убежал и потерялся, – усмехнувшись, ответил Дмитрий.

– А когда спасатели отправятся на его поиски и найдут с пробитой головой, тогда что скажешь? – Арис не скрывала своего раздражения.

– Может, отнесем его в грот, и пусть та тварь его сожрет? – с надеждой в голосе предложил Дима. Я настолько растерялся, услышав это дикое для нормального человека, но вполне разумное для желающего скрыть следы убийцы предложение, что замер и перестал дышать. Думаю, именно эта реакция и спасла меня, не позволив дернуться и тем самым выдать себя и дать понять Дмитрию, что я все еще жив.

– Я не знаю, почему эта, как ты выражаешься, тварь, не увязалась за нами и не сожрала всех троих, но второй раз я рисковать не намерена!

– Слушай, у него в рюкзаке еды на несколько дней, и так все тщательно упаковано…

– У меня тоже, – отрезала Арис. – Мы же в штольнях, забыл? Здесь продукты взять негде. Летучих мышей я за еду не считаю.

– Как удачно все складывается… – кажется, Димон не слушал ее. Это один из его недостатков: пропускать мимо ушей то, что ему говорят. – Еда у нас есть. Запасные батарейки – тоже. А где карта, о которой он говорил? Вот она! —торжествующе воскликнул он.

Я лежал и думал: что же мне делать? Вскочить, врезать Димону и забрать свои вещи? Нет, так не пойдет. Удар по затылку был очень сильным. От резкого движения я могу потерять сознание, и тогда он добьет меня. А если все-таки у меня получится, придется тащить этого урода за собой, каждую минуту ожидая какой-нибудь подставы. Ладно, пусть уходят. Я попробую выйти сам. Я всегда неплохо ориентировался даже в замкнутом пространстве. К тому же у меня по-прежнему есть бубенчик, который я ощущал сквозь ткань штанов, так как лежал на боку как раз на этом кармане. В крайнем случае использую его.

– Сними у него с каски налобный фонарь!

– Сам снимай, если тебе надо, – огрызнулась девушка. Свет фонаря скользнул по стене и погас. Выходит, моя каска все это время лежала где-то рядом, а теперь Дмитрий забрал ее. Стука я не услышал, значит, он ее не выбросил, а забрал с собой. Жадный гад и предусмотрительный… Плохо, что теперь мне придется обходиться без света… Хорошо, что я выбрал правильную тактику – лежал как мертвый, не шевелился и практически не дышал.