Воровка

— Абсолютно точно, — прохладно отозвалась хозяйка дома, — хватит хохмить, это утомляет. Прошу всех к столу.

Дальше вечер потек без происшествий. При ближайшем рассмотрении между Голди и Силвер нашлись различия: родинки, форма губ и бровей и, само собой, голос и поведение. Голди поглядывала на нее с интересом, но не забывала о деле. Развлечь и впечатлить семью Стоун, а там можно будет вытрясти из мэра внеочередную премию.

Руперт Стоун был седым, импозантным мужчиной лет шестидесяти, галантным и довольно приятным. Он косился на Голди, но без осуждения, скорее с любопытством сравнивая ее с дочерью. Сама Силвер явно пошла в мать: Тереза Стоун была холеной кареглазой шатенкой, лет на пятнадцать младше мужа. Вид у нее был ухоженный, но скучный, без изюминки. А от поведения несло холодом и высокомерием: она постоянно командовала «дядей Чарли», который приходился ей братом. Он безропотно подчинялся ей, выполняя обязанности и официанта, и дворецкого, хотя явно был членом семьи.

От Чарли Бэнкса, напротив, веяло теплом и дружелюбием, хотя выглядел он просто ужасно: лысоватый, рыхлый, с большим животом и усами. Он не следил за собой и смотрелся лет на десять старше Терезы Стоун, хотя она обмолвилась, что они погодки. Впрочем, как человек он Голди вполне понравился, а к его дурацким шуткам она быстро привыкла.

У четы Стоун было четверо детей: двадцатилетняя Силвер, ее старшая сестра Изабелла и двое младших братьев Крис и Денни. Изабелла была похожа на отца, но то, что в чертах мужчины придавало ему привлекательности, ее лицо огрубляло и делало жестким. Таким же жестким были ее голос и поведение: она копировала манеру Терезы командовать, указывала младшим братьям и сестре и постоянно бросалась категоричными утверждениями, при этом пыталась льстить отцу и подыгрывать его мнению. Неудивительно, что Силвер, Крис и Денни поглядывали на нее с неприязнью. Голди определенно не хотела бы себе такую сестру.

Крис Стоун был плотно сбитым пареньком лет семнадцати, не особо симпатичным и молчаливым. За весь ужин он не произнес и десятка слов. Зато семилетний Денни, носящий круглые очки на длинном носу, был болтлив и забрасывал Голди вопросами:

— А мальчики колдунами бывают?

— Бывают, но редко. На все наше королевство Альба их около трехсот человек.

— А почему так?

— Никто не знает, — пожала плечами Голди, — среди ведьм существует поверье, что колдовской дар не исчезает с нашей смертью, а ищет новую хозяйку. Кому он достанется, решает умирающая ведьма, и часто это кто-то из ее знакомых или членов семьи. Мужчины же отрекались, а то и сами доносили на своих сестер и жен, так что им колдовство не доставалось. Как и тем, кто жгли ведьм на кострах. Это тоже были мужчины.

Денни расстроился.

— Но так же нечестно! Из-за каких-то плохих парней всех остальных лишать колдовства несправедливо!

Голди улыбнулась.

— Это всего лишь поверье. Никто не знает, как и почему возникает колдовской дар. Он может проявиться у потомков ведьмы, а может и сгинуть.

— У вас в роду были ведьмы? — спросил Руперт Стоун.

— Нет. Я первая.

— А колдуном обязательно рождаться? Что будет, если обычный человек сварит зелье по ведьминому рецепту? — настаивал Денни.

— Травяной отвар без каких-то волшебных свойств. Метла не полетит, а призыв фамильяра не состоится. Увы, колдовство — врожденный талант, как музыкальный слух или красивый голос.

Голди погладила Шанс, сидящую у нее на коленях. Все, что она сказала, было правдой и одновременно самой гнусной ложью на свете. Бедняга Денни явно хотел стать колдуном, и Голди его прекрасно понимала. Ведь она именно стала ведьмой, отобрав чужой колдовской дар с помощью демона. Что привело к десяти годам тяжелейшей вины, жизни во лжи и трем смертям, включая ее собственную. Так что свой способ она предпочитала хранить втайне.

— А как вы поняли, что вы — ведьма? — помолчав спросил Денни. — И сколько вам было лет?

— Ведьмами становятся в подростковом возрасте, от девяти до шестнадцати лет. У меня получилось совершить колдовство, — уклончиво ответила Голди, — а вот мои подруги в том же возрасте уже могли предсказывать погоду, портить молоко взглядом или подтягивать к себе предметы, не касаясь их.

— А как…

— Да хватит уже! — закатила глаза Изабелла Стоун. — Ты-то точно не колдун! Лучше бы математику подтянул и будущую профессию выбрал! Да, папа?

— Думаю, да. Не стоит тратить время на несбыточные фантазии, — согласился тот, — нужно исходить из своих реальных способностей. Иначе зря потратишь время и будешь разочарован итогом.

Смотрел он при этом почему-то на Криса. Тот мрачно уткнулся в тарелку. Денни же покраснел и с ненавистью уставился на Изабеллу. Губы у него дрожали.

— Изабелла, а ведь у тебя тоже было плохо с математикой, — заметил Чарли Бэнкс, — по два часа тебе простые примеры растолковывал. А теперь ты — помощница отца в его фирме. Хорошая профессия, да?

Денни злорадно засмеялся. Крис фыркнул. Силвер спрятала улыбку в бокале вина. Изабелла вспыхнула.

— На себя посмотри! Ты сам работаешь на папу, потому что со всех прочих работ тебя выперли! Скажи спасибо, что семья не бросила тебя голодать!

Чарли Бэнкс сощурился.

— А ведь мы с тобой, выходит, коллеги? Оба работаем на твоего отца и оба неудачники? Это ведь позор — работать на семью?

— Довольно, — перебила его Тереза, — у нас гости.

— И им вряд ли будут интересны наши семейные склоки, — спокойно заметил Руперт Стоун, — я прошу прощения за это.

— Ничего, ничего! Давайте отвлечемся. Самое время показать, на что способны ведьмы-помощницы, — добавил мэр, поглядывая на Голди.

— Как скажете, — та опустила ресницы и начала колдовать.

Для начала запустила в обеденном зале последнюю песню Адалинды, чей хрустальный голосок очаровал всех. Затем создала теплый ветерок и запах лесных цветов. Изменила освещение и навела иллюзию солнечной поляны с бабочками и феями. Для наблюдателей это выглядело как постепенное погружение в волшебный мир.

— Невероятно, — прошептала Силвер.

— Как круто! Обалденно! — завопил Денни.

— Мне здесь нравится, — коротко бросил Крис.

— Это феи поют? Они же неразумны! — возмутилась Изабелла. — Да, папа?

Но тот проигнорировал ее, наслаждаясь песней.

— Красота-то какая, — пробормотал Чарли Бэнкс, — будто в детство вернулся. Тереза, помнишь тот лес и наши тайные полянки?

— Помню, — ее голос смягчился, — давно это было. Какое приятное колдовство. Очень расслабляет.

Мэр с супругой тоже были очарованы иллюзиями. Шанс замурчала: Голди наглаживала ее, вытягивая колдовскую силу для подпитки энергоемких иллюзий. Она продержала их всего несколько минут, до конца песни, а потом постепенно развеяла, отменяя один элемент за другим. Созданию многоуровневых иллюзий Голди научила одна из ее любимых наставниц, Матильда Поллок. Правда, сама она соединяла только по два элемента: видение и звук или свет и запах, полагая, что иначе конструкцию не удержать. Для Голди такие заявления всегда звучали как вызов, и свою дипломную работу она выполнила из шести, чем сорвала громкие овации. Госпожа Поллок клялась, что Голди — лучшая ее ученица за всю историю ковена ведьм в Туре. А свой «волшебный мир» Голди продолжала менять и демонстрировать, чтобы впечатлить спонсоров и работодателей.

Работало безупречно.

Вот и сейчас она собрала кучу комплиментов и разрядила обстановку: все расслабились и забыли о ссорах. Мэр остался ей доволен. Руперт Стоун взял ее контакты, обещая обратиться, если потребуются колдовские услуги. Но когда гости уже собрались покинуть дом, произошло странное событие.

Во входную дверь кто-то постучал. Одновременно с этим Шанс выгнулась и дико зашипела. Ее шерсть встала дыбом. Она выпустила когти и встревожено уставилась на Голди.

Та похолодела.

Фамильяры ведьм не должны были так реагировать на людей. Только на нечто опасное и жуткое. На угрозу.

— Мы еще ждем гостей? — удивился Чарли Бэнкс. — Кто там?

Стук повторился, но ему никто не ответил. Он потянулся открыть дверь.

— Стойте! Там что-то дурное, — сглотнула Голди, — дайте я вначале поколдую и определю, что это.

У нее задрожали ноги. За всю свою жизнь Голди лишь один раз столкнулась с чем-то… неестественным. С хисширским демоном, который позже убил ее и уволок в ад. Людей она не боялась и знала десятки чар, чтобы одолеть их, защитить себя или убежать от опасности. Но духи, нечисть и мертвецы повергали ее в ужас. Если дверь сейчас откроется и там окажется что-то страшное, то Голди просто оцепенеет, как кролик перед пастью удава, и погибнет. И Шанс ей не поможет: она ведь не боевая рыжая кошка, черные фамильяры хороши как проводники между мирами, но не сильнее обычных.

Спокойно. Нужно включить голову. Для начала запереть дверь колдовством. Потом нужно подготовить колдовской круг. Если нечисть ворвется, Голди спрячется от нее и будет сидеть там до рассвета. Мало кто сможет его пробить. Пожалуй, надо встать поближе к мэру и его жене. Их она вполне потянет вписать в круг. А как же остальные? Нет, такой огромный круг у нее не выйдет. Всех спасти не получится.

Дверь затряслась так, словно в нее ломились.

— Это что еще такое? — рассердился Руперт Стоун. — Кто там? Отвечайте, или мы вызовем полицию!

Голди, содрогнувшись, сотворила руну пламени и подвесила напротив двери. Когда оно ворвется, руна ударит огнем, и этого может хватить, чтобы отогнать мелкого злого духа или…

Внезапно все стихло, а Шанс успокоилась. Потерлась мордочкой о подбородок Голди и негромко мяукнула.

Ушло. Что бы это ни было, оно отправилось восвояси, вероятно, учуяв ведьму и не пожелав связываться. Голди вздохнула с облегчением.

— И что все это значит? — спросил озадаченный Руперт Стоун.

— Полагаю, госпожа ведьма решила устроить эффектное прощание, — насмешливо сказала Изабелла, — это ведь вы наколдовали этот стук?

— Нет. Мне пора домой, — нервно ответила Голди, пропуская Чарли Бэнкса вперед.

Она точно не хотела выходить первой.

На улице все было спокойно, хотя сразу за дверью Голди умудрилась вляпаться в какую-то грязь, испачкав новенькие «лодочки». Пока они шли до машины мэра, Голди зажгла на ладони небольшой светящийся шарик золотистого цвета и настороженно оглядывалась, но ничего подозрительного не заметила. Разве что какой-то неприятный, едва уловимый запах.

— Отлично постаралась, но больше так людей не пугай, — велел мэр, когда они уже ехали прочь, — той поляны с феями было более чем достаточно. Наколдованный стук был довольно неприятным.

— Это была не я. Но я вас поняла.

Домой Голди проковыляла на максимально возможной скорости, а потом сбросила узкие туфли и кинулась проверять защитные руны на доме. Все четкие, не стерлись? Травы, отгоняющие нечисть, не сгорели от ее присутствия? Она ведь в безопасности?

— Любимая, что случилось? — удивленно спросил Александр.

Она пересказала ему, что произошло, и он поспешил ее обнять.

— Не волнуйся, наш дом защищен Калунной. Мы ведь всегда оставляем ей подношения. А если что-то опасное появится, то я обернусь призрачным псом и атакую его.

— А мне придется это «что-то» отвлекать десять минут, пока ты настроишься на превращение? — уточнила Голди.

Александр хмыкнул.

— Я постараюсь побыстрее. Есть хочешь?

— Нет. Слушай, а ты бывал в музее Морланда?

— Так и не добрался, хотя местные им очень гордятся. Предлагаешь сходить?

— Ага. Должны же мы культурно развиваться, чтобы потом козырять этим? — Голди рассмеялась. — Спроси Джеральда, был ли он там. Зуб даю, даже не заглядывал.

Александр прыснул.

— Его этим вряд ли проймешь, но я спрошу. Значит, в субботу идем в музей, потом гулять, в воскресенье — летать на метле, а в пятницу вечером?

— В бар. Должна же я окончательно тебя испортить? — она хихикнула.

— Ты не испортила. Ты сделала меня лучше и привела к вересковой богине. Туда, где я должен быть, — уверенно ответил Александр, обнимая ее, — недаром ты ее жрица. Ты знаешь, как обратить людей в настоящую веру.

Голди тихо вздохнула, но ничего не ответила.

Неприятность в доме семьи Стоун она выкинула из головы. Раз ничего не случилось, то и думать было не о чем.

Но откуда же там взялась та липкая грязь, если летний вечер был сухим и теплым?

* — Значение имен: Голди — «золото», Силвер — «серебро».

Глава 2

Музей Морланда был небольшим и не особо интересным. У входа они изучили стенд, посвященный Закарии Стоуну: жил, работал, женился, умер от старости, в общем, ничего необычного. Голди с Александром прошлись по залу, разглядывая памятные подарки важных персон (например, сияющий лунным серебром поднос из белого железа), почтили память героев войны, рассматривая воинские награды и медали, и, наконец, добрались до чего-то любопытного: целый зал был посвящен ведьмам. В основном, злым, наводящим порчи и эпидемии. Особенно отличилась некая Молли Грейхаус по прозвищу Бесстыжая Молли. За свои неполных двадцать четыре года она ухитрилась устроить голод, испортив посевы, уморить скот, регулярно выпивая его кровь, сглазить десяток младенцев и погубить местного священника. А еще приворожить всех мужчин соседней деревни, сведя их с ума. За все это Бесстыжую Молли сожгли на костре вместе с колдовской книгой, но после ее смерти многие люди в Морланде пропали без вести или странным образом скончались, будто она утащила их за собой.

— Мерзкая ведьма, — Александр явно впечатлился и рассердился, — надо же было совершить столько зла! Был бы Морланд тогда под покровительством Калунны, она бы не посмела никому вредить.

— Не факт, что она делала все, что здесь перечислено, — возразила Голди, — скот и посевы гибнут и без ведьм, но на нас такое часто вешают. Да и кровь ведьмы не пьют. Живые, по крайней мере.

— Так может, она была вампиром, раз любила губить людей? Начала со скота, а потом перешла на горожан.

— Все может быть. Правды мы уже не узнаем, — рассеянно ответила Голди, внимательно рассматривая обгоревший кусок колдовской книги с почти истлевшим клочком бумаги в ней.

Старая фотография и письменное объяснение гласило, что на нем был записан обрывок заклинания под названием «Побег». Сей экспонат раскопала на пепелище некая Труди Лейн и сохранила, на свою беду. Позже вся семья Труди пострадала: дети пропали без вести, а муж зарубил топором городского судью, обвинителя и двух свидетелей, указавших, что Бесстыжая Молли действительно была колдуньей. Бедняжка Труди от всего этого сошла с ума и сбежала из Морланда. Так что на обгорелом куске явно лежало проклятье.

Очередную страшилку Голди пропустила мимо ушей, сосредоточившись на расшифровке заклинания:

«Если беда за тобой по пятам идет, злые люди, звери дьявола или мертвые с той стороны преследуют, то «Побег» тебе поможет, дочка. Но помни: цена за него велика, трижды подумай, стоит ли бежать! Если можешь по-другому… но сбежишь от любого зла… чужой силы берегись, чужим богам не верь… да сохранит тебя Безымянный бог…»

Голди «поплыла». Перед глазами вспыхнул повторяющийся кошмар, только произошедший наяву. Львиный рык, львиные когти, львиная голова с горящими лиловыми глазами. Тяжелый, насыщенный запах вереска, забивающий нос. И злая, кровожадная насмешка в голосе вересковой богини:

— Главной жрицей хочешь стать? Дура, ты даже выжить не смогла! Бросила пентаграмму с демоном без присмотра! Украла дар моей бесценной Валери! Все мне испортила! Зачем ты мне такая нужна? Я прямо сейчас могу растерзать тебя и отправить твой труп гнить под землю, но Беата расстроится! Ты будешь жить пока нужна ей, никчемная приблудная бродяжка! Вон с глаз моих!

И Голди побежала прочь, сходя с ума от страха и пытаясь спасти свою жизнь. Но это не помогло, потому что она забыла (нет, решила проверить, понадеялась и совершила роковую ошибку!) о привязке своего тела к землям Калунны и пересекла невидимую границу, за что и поплатилась. Судорожный бег закончился агонией Голди и смертью Шанс. Той, первой, нелюбимой кошки, пожалованой Калунной ненавистной жрице-воровке. Шанс умерла вместо Голди. И все, что та могла сделать для нее — не забывать этого. Поэтому вторую… нет, третью черную кошку Голди снова звали Шанс. А первая, Геката, развоплотилась после взрыва, подстроенного хисширским демоном.

Бежать было нельзя. Да и выйдет ли убежать от богини?

У Молли Грейхаус были чары для спасения, но спастись от костра она так и не смогла.

Голди закусила губу.