Какими мы стали

– Здравствуйте, агентство «Хтонь в пальто», слушаю.

– Здравствуйте! А ваши хтони умеют печь пирожки? Рецепт у меня есть, а вот руки не из того места растут. Поможете?

– …Конечно. Вам срочно или?..

– На выходных будет самое то!

– Пирожки? Серьезно?

– Поверь, это далеко не самый странный заказ! – смеется Маша. – Останешься работать – привыкнешь ничему не удивляться.

Даша дописывает в заметку: «Заказы могут быть самыми разными; ничему не удивляться; если что, можно спросить совета у хтоней». Наверное, самое сложное при этом – правильно посчитать стоимость заказа. Впрочем, категорий не так уж много, и достаточно включить логику. Пирожки, например, относятся к чаепитиям – попробуй тут поспорь.

Они снова делают перерыв, Даша выходит за водой в полном одиночестве («Я всё запомнила, постараюсь не заблудиться!») и в кухне сталкивается с хтонью – хтонем? – который ее собеседовал. Кажется, его зовут Вик. И у него опять накрашены глаза, на этот раз серебристым.

– О, привет. Как твоя стажировка?

– Я… могу на «ты»? – уточняет Даша.

А Вик пожимает плечами:

– Мы вроде еще в прошлый раз перешли.

И правда.

– Да ничего, стажировка как стажировка. Сложно, но интересно; и, что приятно, не ругаются.

– А на тебя ругались?

Хмыкнув вместо ответа, Даша наливает воды. На стажировках бывало всякое; матом, конечно, не крыли, но запросто обвиняли в криворукости и тупости – притом что приходила она в совершенно новые для себя сферы. И что в головах у таких людей?..

Вик тяжело вздыхает:

– Не обещаю, что мы во всем будем лучше, но мы попытаемся.

– Слушай, – Даша отпивает из кружки, – мне приятно, что ты так волнуешься, но я не сломаюсь, если на меня повысить голос. Честное слово.

А он приподнимает брови:

– Но разве это повод повышать? – Забирает свой чай (и охота в такую жару горячее пить?), кивает: – Удачи! – и выходит из кухни.

Интересное тут начальство.

Проходит час – а новых звонков не случается. Маша успокаивает: «Так бывает, иногда могут за день всего однажды позвонить»; и они коротают время за разговорами – обо всем на свете, начиная с опыта работы и заканчивая тем, кто когда последний раз вызывал электрика.

Маша сама работает в агентстве не так давно: едва-едва полгода прошло. Резюме отправила из-за названия («Цепляет, скажи?»), прошла стажировку и решила устроиться, хотя на тот момент считала хтоней скорее выдумкой, чем реальностью. «Сейчас это звучит глупо, но тогда я не понимала: ну как это – выглядит человеком, а на самом деле чудовище, причем в прямом смысле. Это ж невозможно!»

«Наверное, – хмыкает Даша, – она просто не сталкивалась с ними в жизни: не как со случайными людьми, а именно как с хтонями». И рассказывает, как после восьмого класса хотела устроиться на подработку в пекарню, но в итоге ушла посреди стажировки: наставница оказалась слишком требовательной. Сидела на крыльце неподалеку (кажется, это был закрывшийся магазин), плакала, обзывала себя неженкой и тепличным цветочком: другие в менее приятных местах работают, и ничего! А в какой-то момент рядом с ней опустилась девушка – работница этой пекарни, погладила по плечам, и Даша отчетливо ощутила не пальцы – когти.

Она не то чтобы задумывалась, существуют ли хтони, попросту не обращала внимания на ту часть реальности, – но после этой встречи сомнений не осталось. А потом обнаружилось, что именно рядом с хтонями ей так спокойно – несмотря ни на что.

– Можешь идти домой, – вдруг заявляет Маша. – Хватит с тебя на сегодня, голова ж, наверное, трещит.

А ведь и правда, трещит; не смертельно, скорее как перед грозой, но все-таки.

Эх, сейчас бы грозу…

Самая приятная часть пути домой – поездка в прохладном метро. Еще и вагон попадается удивительно приятный, будто в нем сплошь хтони едут. Но так же не бывает, правда? Может… например, машинист этого поезда – хтонь? Ведь хтони не обязаны работать только в агентстве, почему бы кому-то из них не последовать своей изначально подземной природе?

Отказавшись от попытки дочитать «В сердце ржавого леса» (голова не хочет понимать написанное, голова хочет думать о всякой ерунде), Даша прячет книгу в рюкзак и разглядывает других пассажиров.

Интересно, с какой просьбой они могли бы позвонить в агентство? Как стали бы говорить: вежливо и неспешно или, наоборот, тараторя и перебивая?

Угадать ни за что не угадаешь, но фантазировать кто запретит?

Ну, допустим…

Парень, бесстрашно прислонившийся к дверям вагона, вовсе не стал бы заказывать хтонь: позвонил бы снисходительно спросить, зачем мошенники дурят людям головы, ведь все знают, что хтони – это выдумка.

Девушка в красных кедах, наоборот, заказала бы сразу, как только услышала про агентство: поглядеть на хтонический облик, – и во время разговора едва бы сдерживала восторг.

Рыжая женщина в наушниках, смотрящая в темноту тоннеля, попросила бы хтонь выпить чаю – обязательно упомянув: «Если ей будет несложно». Говорила бы она медленно, полусонно, как Спящая красавица, которую никто не разбудил, а на работу ей тем не менее ходить надо; в паузах кусала бы губы – как кусает сейчас.

А парень с фиолетовыми волосами и кучей сережек, уткнувшийся в телефон… Почему-то кажется, что он при звонке сказал бы: «Здрас-сьте!» – так ехидно, что попробуй не ответить: «Потолок покрасьте!» А потом шепнул бы: «Хотел узнать, не розыгрыш ли это. Здорово, что не розыгрыш» – и положил трубку.

Вот бы однажды кто-то из них действительно обратился в агентство – и попал на Дашу. А уж если бы при этом подтвердилось хоть одно предположение…

Но вероятность этого ничтожно мала. Только фантазировать и остается.

От метро до дома всего десять минут, а там можно открыть пошире окна, включить настольный вентилятор… Жаль, мороженого нет; но делать крюк через магазин слишком не хочется.

«А в хтоническое агентство на днях притащат лимонад, – вспоминает Даша, держась в тени деревьев. – И кто притащит – сам основатель!»

Ужасно хочется там остаться – но вовсе не из-за хтоней. Из-за спокойного общения на «ты», из-за искреннего удивления повышенному тону, из-за вентиляторов – и, в конце концов, из-за домашнего лимонада. Не то чтобы Даша сменила много работ, но такого нигде не было и быть не могло: не те там работали люди и даже не те хтони.

Значит, на послезавтра надо повторить все записанное. Интересно, дальше стажировать будет тоже Маша или, разнообразия ради, кто-нибудь другой? Познакомиться бы с операторами остальных точек!..

Что ж, время покажет.

В облике птичьем

– Сегодня я научу тебя составлять заявление в полицию, – говорит Гор.

Вик так и застывает на пороге офиса. Кто настолько провинился?

– А что?..

– Не пугайся, ничего серьезного. Просто сектанты изрисовали окна на южной точке. Отмывается на раз-два, но это все-таки хулиганство, и мне бы очень хотелось их привлечь, – на последней фразе в голосе Гора прорезаются непривычные хищные нотки. Но ничего удивительного: за все годы существования агентства сектанты попортили ему немало крови.

Какие они дураки! Нет бы сидеть тише воды ниже травы. Тоже в колонию хотят?

За тем, что случилось с задержанными сектантами, Вик следил краем глаза – Гор пообещал: «Сделаю все, чтобы они получили по заслугам», и не было причин ему не верить. Думал, будет злорадствовать, узнав о приговоре; но в итоге пожал плечами: посадили и посадили, живем дальше.

Тем более после видео, которое скинул в общий чат Крис («Зацените, как мужика плющит!»), злорадствовать не хотелось. Там главарь сектантов, мрачный, рыжий и небритый, отвечал на вопрос про отношение к хтоням. И если бы он орал, брызгая слюной, бил кулаком по столу, трясся от ярости – Вик бы ухмыльнулся: и правда плющит. Но главарь был удивительно спокоен, и голос его звучал холодно и устало: «Я их ненавижу. Всегда ненавидел. Если бы мог – своими руками каждую хтонь придушил. Жаль, что не могу».

Посмотрев видео, Вик содрогнулся от пробравшей… боли? Нет, возможно, ему просто показалось; просто хотелось считать, что за каждой ненавистью спрятана огромная боль, которая душит и человека, и все его «хорошие» чувства. Но пересматривать Вик не стал; и смеяться тоже.

Ладно, хватит, это было давно; а сейчас… Изрисованные окна и заявление, значит?

– Ну давай, учи. – Вик с готовностью падает на стул.

А Гор усмехается:

– В этом кабинете – никакого трудоголизма. Сначала сходи на кухню и налей себе лимонада. Потом приступим.

Составлять заявление оказывается не так уж сложно, Вик управляется за какие-то полчаса – и то потому, что расспрашивает обо всех мелочах: «А раньше составляли?», «А правда находят и штрафуют?», «А компенсацию выплачивают?» Потом Гор дает отмашку: «Пока – никакой работы, мне и жить-то в такую жару не хочется». И Вик забирается на подоконник к распахнутому окну – подставлять лицо ветерку.

Унылый серый город, вечные дожди… Да лучше дожди, чем плюс двадцать пять! Это ж совершенно невыносимо!

Прикрыв глаза, Вик вслушивается в размеренный шум жизни этой точки, рассчитывая подремать: в кресле, конечно, удобнее, но там и вырубиться недолго, стыдно потом будет… Но в коридоре раздаются шаги, затем открывается дверь, и кто-то громко и весело спрашивает:

– Что, сектантам спокойно не сидится?

Чей это голос? Сколько тут обучается – ни разу не слышал; с другой точки в гости заглянули?

Вик оборачивается – и выдыхает:

– Ух ты.

Девушка и с человеческой точки зрения необычная: ядовито-зеленые волосы, левую руку от костяшек пальцев до локтя обнимает темнота (не больно было набивать?), на сумке болтается брелок – лопоухая игрушка с выпирающими клыками. Но это, в сущности, ерунда. Куда интереснее ее хтоническая сторона: иссиня-черная птица, среди перьев мерцают болотные огоньки, а голова… Нет, живая; показалось – голый череп. Или все-таки не показалось?..

Так всматриваться неприлично – если ты человек. Но здесь, в кабинете, людей нет.

– Давно хотел вас познакомить, – усмехается Гор. – Вик, это Варя; Варя, это Вик.

Варя рассматривает в ответ не менее заинтересованно; улыбается, щуря раскосые глаза:

– Так вот ты какой, один из старейших работников агентства…

Она не подходит ближе, не протягивает ни руки, ни крыла; но чудится, будто цепко взяли за глотку и запускают под ребра когти, желая как следует изучить. Вик затаивает дыхание: в пустых глазницах птичьего черепа вспыхивают огоньки. Это ж какая тень у такой-то хтонической стороны?..

– Сожри меня, – одними губами просит Вик. Потому что на эту красоту безумно хочется взглянуть изнутри.

И мало ли что они двое только-только познакомились. Хтонь и заказчик знают друг друга едва ли дольше – и разве это мешает?

Варя не переспрашивает: «Что?» Не хмурится: «Зачем тебе?» Плотоядно оскаливается:

– С удовольствием. – И оборачивается к Гору: – Я украду его ненадолго?

– Да без проблем, – хмыкает тот. – Я же вижу, как вам надо… уединиться.