Записки нечаянного богача – 2

Записки нечаянного богача — 2.

Глава 1

Возвращение нечаянного богача. Неожиданное приглашение

Долетели штатно и без проблем. Только Головин два раза просил у Лены-стюардессы парашют, чтобы меня высадить на ходу. Первый раз — когда я с некоторой грустью сказал, что даже жаль, что незабываемое путешествие закончилось. Он тут же предложил меня выкинуть, чтоб я пешком пошел обратно вдоль Лены-реки и допутешествовал недопутешествованное. Ему, с его слов, моих приключений хватило на два инфаркта и инвалидность. Второй раз — когда я назвал его «заверенным».

— Чего это я заверенный-то? — с недоумением переспросил он.

— Я думал, что если у кого-то из комнаты нотариус орет полночи: «Да! Да!» — то это явно происходит процесс нотариального заверения, разве не так? — невинно предположил я. — А у тебя герб на золотой блямбе где оттиснут, а?

— Лена, тащи парашют! Сейчас я тебе, Волков, сам всю блямбу оттисну, и летать ты у меня научишься, колдун проклятый! — лицо, тон и поза Головина выражали лютую ненависть, от него стюардесса даже отшагнула. Но я-то видел, что глаза Темы смеялись. Потом он не выдержал, и хмыкнул, а следом за ним хохотал уже весь бизнес-класс: он, я, лорд Серега Ланевский и Костя Бере. В столицу наша команда летела именно в этом составе. Леха с бригадой бойцов вылетали следующим рейсом, Артем разрешил им погулять-отдохнуть в Якутске.

Из Шереметьева нас выводили какими-то полутемными коридорами, о которых, кажется, даже персонал аэропорта не подозревал — там вообще никого не было. Крепкий мужчина в темно-синем костюме встретил нас у рукава, который соединил самолет с пристанью, и сразу поманил за собой в сторону. Открылась неприметная дверка сугубо технического вида — и мы нырнули в нее. Единственный минус — лифтов там не было, идти пришлось по лестницам. Тяжелее всех было Косте, у него было два битком набитых рюкзака, но один из них подхватил Головин, несмешно пошутив, что раз уж мы все равно группа лиц по предварительному сговору, то не помочь подельнику — западло. Младший волк было напрягся, но я хлопнул его по плечу и объяснил, что у военных, даже самых лучших, чувство юмора еще в академии отстреливают из танка, чтобы не мешало служить командованию. Мой же гроб на колесиках остался у Самвела в качестве экспоната, ну и на случай, когда я еще раз соберусь в те края. А все гостинцы уложились, пусть и туго, в один мешок, тот самый, Головинского ателье, с кучей отделений и застежек.

Крепкий отрыл очередную дверь — и мы оказались в самом конце фасада терминала, довольно далеко от общих дверей «Прилет» и «Вылет». Зато ближе к выезду с парковки, без толпы и суеты: ни синих вахтовиков и курортниц, ни вечно галдящих и мечущихся детей, так и норовящих свалиться с бордюра под такси. Которых, кстати, тоже не было. Перед нами стояло четыре машины. Первой — приметный Хаммер Артема, на который тот сразу взглянул, как на верного боевого коня, дождавшегося-таки хозяина: даже с какой-то нежностью. Вторая — S-класс Ланевского, с тем самым взрослым дядей за рулем. Он читал какую-то книгу, и как раз лизнул палец, переворачивая страницу. Следом — тоже S-класс, но в уже несколько винтажном сто сороковом кузове и непривычно длинный. Мне почему-то показалось, что он еще и бронированный. За ним стоял Шевроле Экспресс, тоже не новая версия. Черный, тонированный, пригодный для перевозки людей как сидя, так и лежа. Я видел как-то катафалк на базе этой модели — и он был очень похож на тот, что стоял перед нами.

Возле длинного сто сорокового курили трое граждан весьма характерного вида. Один старый, сухой, как железный трос, со стальными зубами в два ряда, тянул, кажется, «Приму». Где и взял только — ее же, вроде, не продают давно? На нем были серые брюки с отглаженными стрелками, начищенные туфли, бордовая рубашка и пиджак в клетку. Из-за общей худобы и сутулости носителя, висел он, как на швабре. Или на ломе, что, наверное, было ближе.

Второй наводил на мысли об Иване Поддубном и прочих русских богатырях: светло-серый свитер крупной вязки, в котором, наверное, трое таких, как я, заблудились бы и никогда не встретились, на этом сидел «внатяг». Черные широкие брюки-карго на бедрах тоже были почти что в облипочку. Обувь какая-то «функциональная» — то ли трекинговая, то ли просто военная. Русые волосы волной, на висках чуть седины, но видно, что не от возраста, а от нервной работы. Уши обломанные, нос явно побывал в ситуациях, о которых и думать-то больно.

Третий тоже худой и весь в черном, с ног до головы. Туфли, брюки, рубашка и плащ — все как сажа. Сам еще тощее, чем первый, клетчатый, зубов не видно, а белки глаз желтые, видимо, с печенью нелады.

Со словами: «Это за мной, пошли знакомиться!» Костя Бере ускорился в сторону этого чудо-трио. Так, ладно: с видом деятельности и образом жизни троицы сразу стало значительно понятнее. Катафалк и сто сороковой Пульман (вспомнил-таки название длинной версии) тоже понемногу объяснялись. Мы двинулись вслед за молодым Волком.

— Дядя Слава, здравствуй! Папа привет передает — обратился Бере-младший к тому, что был с «Примой».

— Здравствуй, Костик, здравствуй! Город-герой Москва дождался-таки хоть кого-то из ваших волчьих краев — хриплым, очень хриплым голосом ответил железнозубый дед, но явно без угрозы. — Представишь своих попутчиков? — вот ушлый старик! Подметки режет на ходу, и глаза у него по нашим мешкам шарят вроде неприметно, но уж больно профессионально.

— Это Дима Волков, считай, что друг семьи — ого, неожиданно. С чего бы такое доверие от таких недоверчивых? — Остальные — его ребята, сам представит.

Я подошел к деду, посмотрел в его холодные серые глаза с карими точками на радужке, на шрамы на шее и на лбу. И сказал:

— Я Дмитрий Волков. Это мои друзья — Артем, специалист по экстремальному туризму, и Сергей, банкир.

— Наши люди. У нас тоже кто не турист — тот банкир, — пробурчал как из бочки здоровенный русоволосый в свитере.

Тот, что весь в черном, задал лорду какой-то вопрос, явно финансового толка. Из того, что я понял, его интересовала доходность каких-то активов. Больше ничего ясного в вопросе для меня не было. Серега, который до этого чувствовал себя не в своей тарелке, враз воспрял и тремя-четырьмя предложениями, ответил. Ответ владельца черного плаща, судя по всему, удовлетворил полностью, настолько, что он даже попросил у Ланевского визитку. Тот полез за отворот плаща, выудил из внутреннего кармана коробочку визитницы и вручил черному плотный белый прямоугольничек. Визитка внезапно сделала несколько кругов между пальцами одной руки, сама перепрыгнула в другую, «погуляла» там — и исчезла. «С таким в трамвай не садись» — ошарашенно прошептал внутренний реалист.

— Слава, это толковый парень, точно тебе говорю — голос черного, кажется, был еще более хриплым, чем у клетчатого старика. Сиплый такой, то ли сорванный много раз, то ли еще почему-то. А дед тем временем протянул мне руку:

— Я — Слава Могила. Это Петя Глыба и Саша Колесо — представил он себя и спутников. Если по Пете вопросов к прозвищу не возникало, то черный Саша удивил. Хотя, если вдуматься, «прокатить» он с такими музыкальными пальцами мог очень хорошо, виртуозно. Я пожал им руки, отгоняя мысли о возможном конторском фотографе с хорошей оптикой на одной из близлежащих крыш. Вслед за мной подошли и Тема с Серегой.

— Южный Судан, двадцатый? — неожиданно спросил Глыба у Головина.

— Да, примерно в тех краях, — спокойным голосом отозвался Артем той же поговоркой, что отвечал мне про Южную Америку. Вот это я понимаю — незабываемый путешественник. Богатырь в свитере улыбнулся хорошими, но явно не первый раз вставленными зубами, и крепко пожал Головину руку.

Костя объяснил, что у него с уважаемыми и авторитетными господами из столицы есть несколько общих тем для разговоров, в частности — дела семьи, по которым его Аркадий в эту самую столицу и направил. Поэтому поедет он с ними, а нам пожелал счастливой дороги и удачи. Трое альтернативно настроенных к закону товарищей погрузились в Экспресс, явно бронированный, судя по толщине двери, и уехали вслед за сто сороковым, тоже с «толстыми стеклами», который жалобно охнул, когда в него погрузился Глыба.

— Ты просто притягиваешь к себе интересных людей, Волков, — задумчиво проговорил Артем. — Я слышал про Колесо, пару раз видел Петю, а про Славу до сих пор был уверен, что он — вымышленный персонаж.

— Дим, как думаешь, если этот в черном предложит поработать с их деньгами — что делать? — встрял с вопросом Ланевский, — Вдруг они, — он чуть запнулся, — добыты нечестным путем?

— Берись и не парься, — наставительно ответил, опередив меня, Головин — кража и грабеж, особенно вооруженный — это самые что ни на есть честные способы заработка. Смог — взял, все честь по чести. Поймали — сам виноват. Это тебе не налоги или проценты по кредиту: как ни выкруживай — все равно должен остаешься.

— На твое усмотрение, Серег, я в этих делах вообще не советчик, сам знаешь. Но, думаю, если ты историю проверишь внимательно, а им все условия объяснишь так же, как мне, популярно, как для безнадежно отставших в развитии, то вполне интересно все может получиться для обеих сторон. — отговаривать банкира от денег я не собирался, у него и так глаз уже блестел.

Мы обнялись с Артемом, который сразу влез в свой забулькавший Хаммер, сели в машину Ланевского и поехали ко мне домой. Не успели выехать с парковки аэропорта, как в кармане затрезвонил мой телефон, выданный мне обратно Головиным по прилету. Он, кстати, советовал переставить симку в новый аппарат, тот, прорезиненный, что пробыл со мной почти все путешествие.

— Дима, с возвращением! — в трубке прозвучал голос Второва. Вот тебе и левый рейс, и посадка без без регистрации, и выход к машинам без досмотра.

— Здравствуйте, Михаил Иванович, рад Вас слышать! — сказал я, наблюдая, как у лорда увеличиваются глаза и удлиняется лицо.

— Дима, сегодня четверг, а на выходных мы с парой друзей планировали пройти по Волге, до Твери и обратно, пока погода хорошая. Приглашаю тебя с семьей к нам присоединиться, что думаешь? — что я там искал в прошлый раз? Яблоню? Видимо, пора опять приступать к поискам — искуситель снова явил себя.

— Благодарю за приглашение, Михаил Иванович, с удовольствием! Места красивые и знакомые, не то, что тундра всякая, — ответил я решительно.

— Паша сказал, что ты и в тундре не сплоховал. А про карту 1964 года и вовсе взахлеб рассказывал — я очень редко слышал столько энтузиазма в его голосе, обычно он значительно сдержаннее. В общем, будет, что обсудить в круизе. Мои ребята пришлют тебе все явки и пароли, до встречи завтра вечером! — и он положил трубку. А я замер, глядя на свою, которую продолжал держать в руках.

— Ну⁈ — не вытерпел Серега, и так ерзавший весь наш разговор с мощным стариком.

— В круиз по Волге зовет, всей семьей, до Твери и обратно, — удивление, непонимание и некоторое опасение сквозили в моем голосе наперебой.

— Вот это да, — ошеломленно выдохнул лорд. — Сам Второв позвонил и пригласил лично. Это покруче, чем в лотерею выиграть, я тебе точно говорю!

— Не нагнетай, Серег! И так ничего не понятно, а тут еще ты мельтешишь. Посмотрим, как будет. Я, правда, обещал своим слетать куда-нибудь, где море и тепло. Тверь и Московское море тут слабо подходят, при всем моем к ним уважении, хоть август и теплый в этом году. — Я и впрямь не знал, чего ожидать от поездки, поэтому собрался было по привычке понервничать. Но вовремя вспомнил, что пользы от этого никакой, а суета вредит делу. И здоровью. И вообще, если ничего не понятно — надо первым делом хорошенько поесть, а потом выспаться. Вот, точно! Так я и поступлю!

Семья высыпала встречать на крыльцо. Ого, а они уже обжились тут за то время, пока меня не было: возле каштана стояли качели для Ани и пара лавочек, под окнами появились какие-то небольшие, но очень аккуратные клумбы с нарядными цветами. Словом, теперь дом точно выглядел жилым, не то, что в наш первый приезд — чисто, как в музее, и примерно так же весело.

Аня слетела со ступенек маленьким вихрем, домчалась до низкой калиточки, куда мы как раз входили с Серегой, и тут же с веселым визгом взлетела в воздух, подброшенная мной. Я подкинул ее раза три, а накал эмоций и уровень децибел в дочери так и не снижались. Антон спускался с крыльца вальяжно-сдержанной походкой, глядя больше на лорда, чем на меня в непрезентабельной и немодной черной «горке». А следом за ним выскочила Надя, вытирая руки полотенцем, и я обомлел.

Нет, она не пришила себе вставные губы, скулы, грудь — что там ещё вшивают недовольные собой дамы? Не перекрасилась в блонд, нуар, персик или баклажан. Не обрилась наголо. Она просто выглядела, как счастливая и любимая женщина. И этого было достаточно, чтобы практически с ног сбить такое толстокожее и малоэмоциональное чудище, как я. Очень простой, но, пожалуй единственный верный совет тем мужчинам, кто хочет оживить чувства, вернуть былую романтику и наладить семейные отношения — сделайте свою женщину счастливой.

Обнимашки и слезы, дурацкие общие фразы, снова объятия — никогда не умел правильно встречаться после долгой разлуки. Хотя — кто и откуда знает, как именно правильно? И если считать технически, по дням — не такой уж и долгой она была.

Сели с семьей и лордом у огня на заднем дворе, окруженные тихим и теплым столичным вечером. Они слушали почти правдивые рассказы о моих северных приключениях, ахали и изумлялись. А я наслаждался покоем и миром. Да, не такими, как на камне под лиственницей у озера или перед камельком в буром балагане. Но от этого ничуть не менее приятными и долгожданными.

Антошка до последнего крепился и держал взрослое лицо. Пробовал даже стебать меня с моими охотничьими байками про медведя — нельзя, мол, взять и запихать руку в пасть зверя, она же просто не влезет! На что я молча с улыбкой закатал правый рукав, показав круглые отметины со звездочками внутри. А потом достал из кармана тот самый левый верхний клык и приложил его к предплечью. Белогорский чучельник не подвел — и шкуру с черепом обработал как положено, и когти залил внутри эпоксидкой, чтобы не потрескались, когда будут высыхать, я и не знал, что так делают. А зубы достал и поменял на алебастровые или ещё какие-то идеально белые и в точности, по слепкам, повторявшие форму оригиналов. Так у Самвела появился череп медведя-людоеда с голливудской улыбкой, а у меня — несколько охотничьих трофеев-сувениров. А Серега тем временем показывал фотки и даже видео шкуры на стене кафе-музея и черепа, под который Врунгелян выделил центральную полку на правой стене, почетное место. Надя ахала и пугалась. Аня не стала жалеть мишку, который «сам дурак виноват», что первым полез к папе. Сын выглядел изумленным, испуганным и пристыженным одновременно. А мы приступили к подаркам.

Дочке Кузнецовы передали кухлянку и олочи по росту, который я, как смог, показал ладонью от пола. Обновки подошли идеально, и Анюта принялась бегать и скакать вокруг огня под песни Otyken, которые завел Антон через местную аудиосистему, о которой я и не подозревал. Получилось очень здорово, и я с удивлением узнал музыку и голоса, иногда звучавшие в голове во время путешествия. Наверное, слышал где-то краем уха, вот и запомнилось, просто исполнителя не знал. Аня в национальной одежде саха напомнила о выздоровевшей Дайане, и я улыбнулся шире.

Антошке подарил брелок из медвежьего когтя и золотой самородок, наказав не продавать и не светить его особо. Потому что, во-первых, память, а во-вторых нечего до времени внимание привлекать. Намекнул только, что когда ему исполнится восемнадцать — подарю долю в прииске, а то и всю шахту целиком, посмотрю по поведению. И как подменили парня — весь апломб слетел, остался школьник старших классов, который внезапно понял, что мечтать можно не только о кроссовках и айфонах. Он молча катал пальцем по ладони неровный кусочек золота, а я искренне надеялся, что эта задумчивость приведет его к правильным выводам.

Наде досталась рыба, которая, кстати, не успела разморозиться за время полета, поэтому я сразу нарезал строганинки финкой старого Волка-Бере. Белая стружка, «рыбное мороженое», как сказала Аня, понравилось всем — вкусно же. А я тем временем достал из-за пазухи синий бархатный футляр и поманил жену поближе. Перед вылетом попросил Костю показать хороший ювелирный в Якутске, вот и посмотрим, не подвел ли мой вкус. Надя открыла крышку и по вспыхнувшим глазам стало предельно ясно — не подвел. Не зря выбирал так долго, что даже невозмутимый Чумпу начал недовольно похрустывать. Это было ожерелье или бусы, я не знаю, чем они отличаются, из белого золота с сапфирами. Подумалось, что со светлыми волосами и зелеными глазами будет неплохо смотреться. Тут, конечно, ошибся. Смотрелось не просто неплохо. Блестяще выглядело, во всех смыслах. Хорошо, что изумруды не взял и прочий всякий жемчуг. Жена не удержалась и метнулась домой, к большому зеркалу — девочки, что с них взять? Но когда через несколько минут вернулась в другом, темно-сером платье и с высокой прической, открывшей шею — произвела фурор. Мы с Антошкой и Серегой от души аплодировали, а Анютка носилась вокруг нее с криками: «Дай, дай и мне поносить!».

Деликатный лорд не стал долго засиживаться, пояснив, что ему теперь придётся из-за некоторых сумасбродов покупать санатории и прорабатывать интеграцию аж в пять федеральных программ. Я вздохнул с фальшивым сочувствием, да, мол, нет покоя с этими мироедами — непременно вляпаются, а нам потом разгребай. Ланевский даже помог нам убрать посуду с заднего двора на кухню. А потом дети разошлись спать по своим комнатам на своем этаже, а мы с Надей отправились в нашу спальню. И я только там окончательно, в деталях понял, как же долго я не был дома, как сильно по мне скучали и как крепко любят.

* * *

Приветствую всех, кто ждал и дождался возвращения нечаянного богача!

«Сердечки», подписки и добавления в библиотеку нужны нам по-прежнему!)

Глава 2

Яхта кардинала. Первый клад

Утро, хоть и не субботнее, а вполне себе будничное, пятничное, решил встретить блинами. Как-то отвык от мучного и сладкого за эту поездку, все больше жирное да рыбное попадалось. А тут встал ни свет ни заря, настроение бодрое, солнышко светит — абсолютно нечем отмазаться. Поэтому зарядка, душ — и к мартену! Борман снабдил меня яйцами, молоком и сливочным маслом, мука нашлась в одном из потайных, но интуитивно понятных шкафов. А неплохо тут Надя обжилась — полотенечки всякие, прихваточки, цветка вон того на подоконнике раньше тоже не было, часы на стене новые, стильные такие. В общем, дома стало еще лучше, и это радовало.

Когда стопка блинов была уже с ладонь высотой, снова почувствовал объятия на ноге — маленький домовенок сегодня проснулся раньше мамы. Аня подтянула к плите стул, влезла на него и оставила меня без работы, взявшись за печево со всем непроснувшимся до конца энтузиазмом. Я передышке обрадовался, сварил жене кофе, нашел в одном из шкафов нарядный поднос, нагрузил на него чашку на блюдце, блины, сметану и варенье, которого Борман выдал аж три вида. Оказалось, что такой вариант побудки вовсе исключает в женах недовольство жизнью и окружающими, настраивая их на романтический лад с самого утра. Ну, или мне просто случайно повезло.

Когда мы спускались на кухню, Анна Дмитриевна успела уделать тестом плиту, стол, стул, стены и себя, но и это не сбило Надин настрой — умываться они побежали наперегонки, с криками и смехом. Я остался драить кухню, но это были приятные хлопоты.

За завтраком обсудили планы на выходные. И опять оказалось, что я всем все поломал — у семьи на повестке дня был пробег по магазинам и под вопросом — приглашение в гости к соседям, со слов жены «вполне приличным людям, у них дочка ровесница Ани и старший сын на год старше Антоши, в МГУ учится». Я как смог объяснил, что соседи вряд ли съедут и на следующих выходных, и через месяц, а приглашения на такие круизы в жизни выпадают штучно и очень мало кому. Очень похоже, как мне казалось, показал ерзавшего лорда, пришедшего от моего разговора со Второвым в крайнее оживление и даже некоторый священный трепет. Он к большим деньгам вообще с огромным уважением относился, а у Михаила Ивановича, надо полагать, их было вовсе без счету. Хотя, помня про его Главбуха, наверняка учет был, притом строжайший. В общем, перспектива провести выходные в такой эксклюзивной компании помогли сделать выбор Наде, а обещание раздобыть удочку и половить рыбу — Ане. К моему изумлению дочка оказалась азартным рыболовом, гораздо эмоциональнее меня. И про каждого пойманного бычка или уклейку рассказывала самозабвенно, как рыбак со стажем. Осталось договориться с Антоном, когда он проснется ближе к обеду, но на этот счет у меня была пара идей.

До обеда мы съездили на рынок выходного дня, гениальное изобретение столичных властей. В одном месте у шумных и общительных теток можно было купить всё, от сала до арбузов, притом по вполне сходным ценам, но значительно лучше по качеству и свежести. Вот поэтому и рванули сегодня, к вечеру воскресенья там точно подмели бы все вкусное. Приехали, только разложили по кухне покупки — звонок в дверь. Надо сказать, из-за почти пустого холла и высоких потолков любой сигнал звучал бы внушительно, а уж тот набат, что бил у нас, кажется, и соседи слышали. Ну, по дому-то он точно разносился низко и звонко, вызывая в памяти ассоциации со старыми английскими фильмами. Там в ответ на колокольный звон от дверей навстречу гостям выходил невозмутимый дворецкий в смокинге. Тут вышел я, в джинсовых шортах и футболке. Оказалось — курьер. Только не обычный продовольственный, с однотонным термоящиком и верхом на усталом верном электровелосипеде. Этот, казалось, был ближе к тем фильмам, что только что приходили на ум. Серый костюм, идеально чистые туфли, белоснежная рубашка и узкий черный галстук под квадратной небритой челюстью. И лысый как колено. Похож на того английского актера, который был чемпионом по прыжкам в воду, а стал самым известным автором цитат в русском интернете.

— Дмитрий Михайлович? — с заметной хрипотцой поинтересовался он.

— Да, это я. — ну а что еще ответить?

— Вам пакет от господина Второва, — он протянул мне аккуратный кейс, с такими раньше студенты из богатых семей на пары ходили.

— А как его достать? — удивленно спросил я курьера.

— Кого? — пришел его черед недоумевать.

— Так пакет, о котором Вы сообщили — пояснил я, чем заслужил снисходительный взгляд аристократа на безвредного, но туповатого крестьянина.

— Это и есть пакет. Вот здесь, — он протянул мне запечатанный конверт из плотной черной бумаги, — код для замка. Будьте внимательны: при третьей попытке неправильного ввода содержимое кейса самоуничтожится. — Ну вот, теперь со мной и курьеры как со слабоумным разговаривать начали. Хотя, этому, пожалуй, можно. У него на подбородке только ломовых лошадей подковывать — а он вон как складно вещает, и даже без мата. Убедившись, хотя скорее просто понадеявшись на то, что я смог все понять с первого раза, лысый развернулся и пошел к припаркованному автомобилю. Длинный черный Ауди А8 идеально завершал и без того узнаваемый образ перевозчика.

К этому времени уже и сын проснулся, ну, точнее — пришел в вертикальное положение. Ему для «включения» было недостаточно пары глотков крепкого чаю, там была целая череда обязательных ритуалов. Малейшая ошибка в любом из них — и день насмарку. Причем и у него, и у тех, кому не повезло оказаться рядом. Стакан теплой воды, витамины, БАДы, душ под музыку, чистка зубов, намазывание каких-то средств на капризную юношескую кожу лица, завтрак со специальным кофе, просмотр актуальных видосов — и ни в чем нельзя допустить промашки. Бедный.

Как бы то ни было — вся семья за столом. Интерес к содержимому кейса разросся, пока я шел на кухню, и почти перешел в нестерпимый зуд. «Тут кроется какая-то та-а-айна!» — снова затянул внутренний реалист голосом Буратино. Повторяться начинает, бедолага — знать, и вправду слишком много тайн за последнее время. Раскрыть конверт руками не вышло, бумага оказалась явно непростой. Ее и нож взял не с первого раза. Кевларовый он что ли? Хотя от людей с такими возможностями всего можно ожидать. Внутри оказался прямоугольник размером с визитку, в центре которого находился чёрно-белый круг. На белом фоне цифры, явно написанные от руки: «080 131». Я накрутил шифр на колесиках кейса, и тот открылся с характерным щелчком. Краем глаза я заметил, как исчезают цифры кода, явно написанные непростыми чернилами. Раздался какой-то механический звук, и половинки чемодана разъехались в стороны, раскрывая его полностью. Хорошо, что не на край стола поставил — так бы на пол свалилась вся конструкция. Зазвучала приятная негромкая музыка и над распахнутым настежь кейсом появилась голографическая проекция: медленно вращался знакомый круг, поделенный на две половины, черную и белую. Семья замерла в ступоре, даже Антошка перестал поглощать яичницу, чего с ним по утрам никогда не случалось — отвлечь от первого приема пищи его, кажется, не смогла бы и ядерная война. Мы в восемь глаз уставились на круг, все ускорявший вращение.

Приятный мужской голос сообщил, что имеет честь пригласить нас на закрытое мероприятие — речной круиз по самой большой реке Европы от Северного речного вокзала Москвы до Тверского речного вокзала, а оттуда до города Старица. Картинка менялась, показывая то исторические фото зданий, о которых шла речь, то их инженерные чертежи, то вид с высоты птичьего полета. Потом карта уменьшилась, на ней появилась светящаяся полоса маршрута, который диктор тоже озвучивал — какие места и достопримечательности нам предстояло проплывать. Вернее, проходить — плавает только абстрактная субстанция, а суда, разумеется, ходят. Далее крайне доступно было показано, что в половине шестого нужно стоять на конкретном пирсе или причале, его тоже ярко подсветили по контуру, как и маршрут до него от Ленинградского шоссе. Отдельно указав места для парковки и направления пешего движения, с протяженностью маршрута в метрах и минутах на выносках. Нагляднее придумать было невозможно. Дальше камера двигалась «от первого лица», как будто мы шли с парковки к пристани. По мере приближения на воде то проступали, то пропадали очертания судна. Снежно-белая громада окончательно проявилась, стоило зрителю приблизиться к краю причала. И изображение стало двигаться, как бы облетая по кругу яхту, хотя скорее это был теплоход высотой с трехэтажный дом. На борту я увидел название: «Нерей». Память подсказывала, что это что-то из древних греческих Богов, годящийся Зевсу в прадедушки, но дальше начинала буксовать и просить помощи у Гугла. А картинки меж тем продемонстрировали два бассейна, шезлонги, бар на верхней палубе и капитанский мостик. Камера полетела дальше внутрь, а я отвлекся от голограммы и посмотрел на своих.

Надя замерла, только что рот не раскрыв, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в каждое слово невидимого зазывалы, который прямо-таки гипнотизировал специальными заклинаниями, рассчитанными на женщин: спа-салон, солярий, скраб, флоатинг и прочие колдовские термины, в которых я не разбирался. Аня, сперва порывавшаяся было потрогать голографический круг и получившая от матери по руке, завела ладони за спину от греха, но от 3D-видео оторваться тоже не могла. И рот раскрыла, но ей по возрасту можно. Антон же, полностью забыв и про завтрак, и про то, что он взрослый и ничему не удивляется, отвесил челюсть до стола.

Камера вылетела из недр судна, сделала финальный круг и картинка снова начала отдаляться. Вскоре перед нами был лишь участок карты с маршрутом, но выполненный настолько детально, что не передать. Казалось, если приблизить глаза, то можно будет увидеть, как вдоль канала имени Москвы проезжают машины. Волшебный голос из чемодана добавил громкости, привлекая внимание. Напомнил, что погоды ожидаются хорошие, рекомендовал не забыть купальные костюмы, крема для и от загара, и отдельно отметил, что в половине пятого нас будет ожидать возле дома трансфер с номером «888». Вслед за этим пожелал приятного путешествия — и замолчал. Без него на кухне стало как-то скучновато, так он сконцентрировал на себе все внимание. В кейсе тем временем вспыхнул и зашипел маленький железный кубик, из которого, судя по всему, выходили и голографический фильм, и диктор. Дымок, поднимавшийся над опустевшим кейсом, отдавал горелой изоляцией и почему-то ладаном. От вспышки все вздрогнули и заморгали глазами.

— Ну? Куда лежит наш маршрут в предстоящем круизе? — спросил я у семьи?

— А? — хором переспросили Надя и Антон. У одной в ушах еще явно звучал завораживающий голос, вещающий про пилинги и лифтинги, а у второго в глазах стояли плавные обводы яхты и каюты, отделке которых, полагаю, позавидовали бы Хилтоны с Мариоттами.

— Бабушка! Нет, старушка! — откликнулась Аня, но тут же нахмурилась и почесала лоб, потому что слово звучало как-то не так, как говорил дядя из чемодана.

— Правильно, Старица, городок на Волге, в Тверской области, где-то между Тверью и Ржевом. Вот и узнаем завтра, где именно. — похвалил я Анюту, которая счастливо заулыбалась и тут же показала брату язык. На что тот предсказуемо не среагировал, находясь в плену давно развеявшейся голограммы, оставившей только легкий аромат ладана. И жженого пластика.

Окончательно отмерли жена с сыном только через минут десять, засыпав меня вопросами про владельца яхты, когда и где мы познакомились и почем стоит такое роскошество? Ответить более-менее внятно я мог только на последний, что пригласили нас всех совершенно бесплатно. Кто там будет еще, кроме хозяина — не знаю. А про себя он сам все расскажет вечером, если сочтет нужным, а я не могу — я клятву страшную давал, и лицо сделал соответствующее, страдальчески-жуткое, под стать упомянутой клятве. В общем, съехал с обсуждения, ловко переключив внимание на то, что времени уже обед, трансфер приедет в половине пятого, а у нас ни купальных костюмов, ни кремов загарных не собрано. И вся семья с криками вылетела из кухни. Последней бежала Аня, радостно хохоча.

Собранные, с пляжными сумками, домочадцы высыпали на лавочку у крыльца в половине четвертого. Вернулись попить чаю и снова вышли в четыре. Предсказуемо, к нужному времени все оказались в разных местах дома, и сгонять их к выходу пришлось криком. Я выходил последним. Закрыв дверь, обернулся и увидел микроавтобус самого фантастического вида. Ну, то есть на нем не было картинок, бегущих огонечков, складных крыльев, и над землей он не летел. Хотя, думаю, вполне мог бы. Формой чем-то похожий наЗикр 009 и Хёндэ Стариа, он совершенно бесшумно подъехал и остановился возле калитки. Я на всякий случай проверил номер — точно, три восьмерки. Но только собрался обойти его, чтобы поискать сдвижную дверь на другом борту, потому что перед нами ее не было, как задняя стенка с легким шелестом поднялась, и из багажника выехали складные ступени, больше похожие на пьедестал: черный матовый пластик, отделанный серебристыми элементами по краям. Держать невозмутимое лицо становилось все сложнее и сложнее, я единственный из всей семьи выглядел не окончательно обалдевшим. Выдохнул и, взяв на руки Аню, шагнул в чрево волшебной помеси кареты и космического корабля. Надя и Антон, взявшись за ручки, крутя головами во все стороны и не закрывая ртов, семенили следом.

Вдоль бортов были диваны из бежевой кожи, между ними стояла столешница, судя по виду — малахитовая. Потолок показывал звездное небо в августе: скопления больших и маленьких звездочек, какие-то туманности и астероиды, и непроглядная тьма вокруг огоньков, из которых то и дело срывались метеорами то один, то другой. Ничего общего с дурацкими разноцветными проекторами, купленными на китайской онлайн-ярмарке. Это смотрелось потрясающе, и даже мыслей не возникало о том, как и из чего именно такое чудо можно сделать. Мы расселись по диванам, не сводя глаз с небосвода. Космолет подобрал ступеньки, закрыл заднюю створку и так же беззвучно отчалил. На стене, отделявшей салон от водителя, плавно, по-дорогому, один за другим зажглись несколько экранов. На одном была картинка с фронтальной камеры, на другом — с задней, третье табло рисовало маршрут с нашим на нем расположением. На четвертом неторопливо крутился пресловутый черно-белый круг. Ехали мы молча, как робкая лимита в театре или музее первый раз в жизни, опасаясь лишним словом потревожить окружающий пафос.

Космический корабль остановился на парковке Речного вокзала, под раскидистыми липами. Корма распахнулась, наполнив салон теплым летним воздухом и, наконец-то, звуками, а то как в аквариуме ехали. Мы вышли и неторопливо направились к воде.

Яхта была на том самом причале, о котором говорил и показывал голос из чемодана. Она, казалось, парила над водой. На фоне портовой башни с часами, гуляющих людей, каких-то построек и других судов, качающихся в акватории рядом, «Нерей» выглядел героем фильма о далеком будущем, оказавшимся здесь и сейчас исключительно по ошибке. На его фоне фотографировались и снимали видео взрослые и дети. Но близко не подходили — у спущенного на берег трапа стояли два гражданина с исключительными лицами и фигурами. Они полностью исключали желание подходить ближе. Аня даже покрепче меня за руку ухватила и сбавила шаг, хотя до этого тащила вперед с локомотивной тягой, не характерной для пятилетней девочки.

— Дмитрий Михайлович, добрый день! — пробасил один из охранников голосом, заслышав который хотелось одного — больше никогда его не слышать. А еще отдать все деньги, телефон, и, если понадобится — одежду и обувь.

— Здравствуйте, — я очень старался отвечать вежливо, и так, чтобы в тоне не сквозило, мягко говоря, опасение. Охранник был явно не меньше двух метров ростом, притом сложен плотно и гармонично. Я на его фоне со своими метр восемьдесят пять смотрелся как школьник-недокормыш.

— Добро пожаловать на борт! — спокойно и вежливо сказал он, и это было очень удачно. Потому что слышать его невежливым и обеспокоенным не было ни малейшего желания. Здоровяк отступил на полшага в сторону — этого расстояния нам вполне хватило бы, чтобы пройти всей семьей в шеренгу. Но мы прошли по-человечески: сперва я с Аней, висевшей на руке, следом Надя, замыкающим — Антон, у которого отвисшую челюсть, похоже, заклинило еще с памятной обеденной голограммы.

На борту нас встретил крепкий парень в белом кителе и пригласил следовать за ним. Несколько метров вдоль борта, под ядовито-завистливыми взглядами отдыхающих с набережной, потом лестница, запомнившаяся тусклым блеском бронзовых балясин, и вот мы на верхней палубе, на носу яхты. Здесь борта поднимались на высоту примерно по грудь взрослому человеку, поэтому тех, кто ходил по центру или сидел ближе к краям, видно «с улицы» не было. И это было очень удачно, потому что в другом случае желающих сделать фото было бы значительно больше. За ближним столиком сидел один из самых известных кинорежиссеров и продюсеров с молодой женой, за другим — нефтегазовый магнат в окружении жены и, кажется, внуков, за третьим — президент одного из крупнейших банков, в одном из филиалов которого я, кстати, нашел дальнего родственника и персонального банкира Серегу Ланевского. С ним сидела его жена или двоюродная жена — я в светских сплетнях не силен. Четвертый столик занимал Михаил Иванович Второв собственной персоной, помимо которой присутствовала миловидная барышня, по возрасту похожая на младшую дочь или старшую внучку, паренек примерно одних лет с Антоном, и девчушка лет пяти-шести. Пятый стол пустовал. Дочка висела на руке, как бетонный блок, и с места не двигалась ни в какую. Я обернулся. На лицах жены и сына были даже не растерянность и испуг, а полная потеря и какой-то суеверный ужас. Вокруг сидели люди из телевизора и со страниц журналов — шутка ли? Сам я как-то особого пиетета не ощутил, но это я — во-первых, многих видел на памятном рауте, во-вторых, за последнее время только и делал, что старался ничему не удивляться, хотя поводы были веские. Медведь-людоед был значительно интереснее магнатов и воротил, как по мне. И переживания на его счет тогда были яркими и совсем не иллюзорными. А тут семья смотрит с жутью в круглых глазах на обычных людей, пусть богатых и знаменитых, но обычных, из мяса и костей. Почему-то эта мысль меня неожиданно разозлила. Я хотел было кашлянуть, чтобы прочистить горло, но внезапно издал негромкий низкий рык. Ошалевшая семья враз отлипла от сидевших звезд и уставилась на стоявшего меня.

— Так, слушаем внимательно меня. Это обычные люди, такие же как мы. Их так же, как и нас позвали в гости. Бояться здесь некого, — ну да, приврал, есть тут кого бояться, но им-то сейчас об этом знать необязательно. — Антон — ты перестаешь раздевать всех глазами и продавать их снятые шмотки и цацки! И не вздумай гуглить, почем стоят режиссерские сандалии или майка! Надя — тебе вообще все равно, кто чья жена и кто с кем пришел! Мы в гостях, напоминаю, поэтому ведем себя спокойно, но совершенно прилично. Поняли — кивните!

Все одновременно кивнули, по-прежнему не сводя с меня глаз, а Аня потянула за руку и спросила шёпотом:

— Папа, а почему у тебя глаза желтые стали, как у филина или волка?

— А я когда злюсь — глаза цвет меняют, так бывает, ничего страшного, — стараясь сохранять равнодушие и спокойствие ответил я. Ну, Откурай, удружил!

— А почему раньше так не было? — тоже шёпотом спросила Надя. Так, ум заработал, цель достигнута.

— А вы раньше никогда при мне так не пугались обычных людей, вот я и не злился. Всё, хорош шептаться, это становится неприличным. За мной, Волковы!

Обернулся я в тот самый момент, когда Второв поймал за руку пробегавшую маленькую егозу, поднялся и направился в нашу сторону. Я шагнул к нему навстречу.

— Здравствуй, Дима! Спасибо, что приехал, да всей семьей, — он говорил с улыбкой радушного хозяина.

— Вам спасибо за приглашение, Михаил Иванович! Маршрут интересный, яхта просто потрясающая, как мы могли устоять? — отвечал я как в тот раз в шатре-библиотеке, ровно, честно и без страха или заискивания. Да, теперь я знал, кто он такой, что его слушаются и уважают сенаторы и до дрожи боится Серега. Но вот не боялся почему-то.

— Представишь меня семье? — поинтересовался светским тоном кошмар лорда.

— Непременно. Это Михаил Иванович Второв, мы познакомились в читальном зале. Он дал мне несколько мудрых советов, поэтому я самонадеянно и нескромно считаю его учителем. — в глазах старика проскользнуло что-то, похожее на удовлетворение. Вряд ли он падок на лесть — но так я и не льстил. — Михаил Иванович, это моя жена Надежда, сын Антон и дочь Аня, — представил я своих. Наде дед старомодно поцеловал руку, вогнав ту в такой румянец, что хоть прикуривай от нее. Сыну пожал дрожащую руку. А к Ане опустился на корточки, чтобы быть на одном уровне, и, пожимая ладошку, проговорил тоном, который я никак не ожидал от него услышать:

— Привет, княжна! Какая ты красавица, мама с папой наверняка тобой гордятся. Если хочешь, можешь звать меня «деда Миша».

Внутренний реалист упал в обморок. Скептик упал поверх него, крест-накрест. И только фаталист пока держался, громко, но сбивчиво рассуждая сам с собой вслух: утопят нас или расчленят, а после съедят?

— Это моя дочка Маша, — Второв вытянул из-за спины девочку, которая, пританцовывая, пряталась там весь разговор, — если папа разрешит — она покажет тебе яхту. Хочешь посмотреть на настоящего капитана? — он сказал это так таинственно и заманчиво, что посмотреть на главного человека на судне захотелось даже мне. Аня вскинулась, глядя на меня с мольбой. Я кивнул — и два светловолосых вихря с визгом рванули к лестнице, держась за руки.

Второв легко поднялся. Такая грация в его возрасте, и дочка пятилетняя — не зря я сразу окрестил его мощным стариком. Он повернулся к гостям и довольно громко и отчётливо произнес:

— Дорогие друзья, рекомендую: Дмитрий Волков, частный инвестор. Его супруга Надежда и сын Антон. И где-то с моей Машуней бегает дочка Анечка. Прошу любить и жаловать!

То, как при первых звуках речи все из присутствующих прекратили есть, пить, общаться и даже играть с внучатами, недвусмысленно сообщало: каждый из гостей прислушивается к любому слову хозяина очень, Очень внимательно. В финале этой лаконичной презентации мы сорвали овацию. Вам когда-нибудь аплодировали банкиры, главы транснациональных корпораций и звезды экрана? Мне — никогда. Но я сдержанно кивнул, скорее даже поклонился, но эдак по-самурайски, с прямой спиной. Надя, когда речь зашла о ней, озарилась такой приветливой улыбкой, что я прямо залюбовался женой — радость и безмятежность ей очень шли. Она у меня из тех, у кого даже глаза улыбаются: не просто сужаются, как у всех, а как-то так изгибаются двумя смеющимися радугами, от чего лицо становится милым и приятным настолько, что просто хватай и беги. Что, в принципе, я в свое время и проделал. Сын тоже кивнул, но так, как будто его током ударило — нескладно и отрывисто. Хотя я представления не имел, как сам поступил бы на его месте.

Второв качнул головой, и народ за столами потерял к нам, кажется, всякий интерес — как отрезало. Все вернулись к своим делам. Наверное, так и надо, всему свое время: продемонстрировал уважение хозяину и гостям — и обратно есть, пить, сплетничать или с внуками играть. Михаил Иванович тем временем проводил нас до стола, рядом с которым тут же возникли два джентльмена в белых кителях. Официанты, наверное, хотя судя по ловкости появления и движений — вполне могли быть и флотскими диверсантами. Дед лично подвинул стул Наде, за что она его вежливо поблагодарила, вживаясь в роль богатейки. Антоша на стул практически опал, как озимые, и один из диверсантов ловко и бесшумно придвинул всю конструкцию к столу. Как только смог так? Или тут полы и стулья специальные, чтоб не скрипели? Хотя да, откуда тут полы, мы же не на суше. Тут палуба, ясное дело.