Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия

— Как такое забыть! И что же предлагаешь? Сама исполнять супружеские обязанности отказываешься, моих избранниц распугиваешь…

— «Избранниц»! — с издёвкой передразнила я.

— Тебя они не устраивают? Так, может, сама мне кого-нибудь выберешь? — в голосе — чистый яд, но я лишь повела плечом.

— А знаешь — неплохая идея! Во многих культурах жёны выбирают любовниц для своих благоверных, и, мне кажется, это правильно. Особенно когда «радар» у благоверного сбит начисто.

— Как у меня? — невинно переспросил супруг.

— У тебя? Что ты, нет, конечно! Но, если сам это признаёшь… Куда уставился?

Константинидис беззастенчиво таращился в моё декольте.

— Что, прости? — он сделал вид, что не сразу расслышал. — А… пытаюсь представить фигуру моей будущей. Если грудь Эвелины для тебя слишком большая, Агашки — слишком маленькая, наверняка будешь искать что-то похожее на свою.

— Во-первых, специально искать я ничего не собираюсь. Во-вторых, Агнешка, а не Агашка — потом бы опять сокрушался, что провёл ночь «невесть с кем» и даже имя толком не запомнил, а в-третьих… может, всё-таки хватит на меня пялиться?

— Не нравится? Значит, нужно было одеться так, чтобы ничего не выпадало.

— Единственное, что здесь выпадает — твои глаза, — отрезала я. — И сейчас у тебя есть все шансы их лишиться!

— Ваш заказ, мэм, — бесшумно подошедший к столику парень поставил передо мной дымящееся блюдо и высокий стакан с соком. — Приятного аппетита!

Улыбнувшись официанту, я угрожающе посмотрела на супруга, продолжавшего нарочито ощупывать меня взглядом.

— Я не шучу, «Киряшек». Будешь продолжать в том же духе…

— «Киряшек» мне не нравится, — заявил Константинидис, наконец, принимаясь за остывший омлет. — Но ты вывалила на мою голову столько милых прозвищ — я даже растерялся. Подберём что-нибудь из них. И, кстати, можешь и дальше одеваться в том же стиле — тебе идёт. Но макияж ярковат. Мне больше понравилось, как ты выглядела на свадьбе.

— Правда? — умилилась я. — Но свадьба-то уже прошла. Так что придётся мириться с тем, что есть! — и, резко меняя тему, поинтересовалась:

— Так о чём ты говорил с управляющим отеля?

Подхватив со стоявшей перед ним тарелки лепёшку, Константинидис приглашающе махнул рукой.

— Бери лепёшки, они из местной кухни, должны тебе понравиться. А отсюда мы уезжаем, Клития уже ищет другой отель.

Не впечатлившись ни предложением, ни тем, что супруг решился отведать что-то из «местной кухни», я недоверчиво переспросила:

— Уезжаем? Из-за глупого варана?

— …который нас чуть не покалечил! Как можно оставаться в отеле, где вараны спокойно разгуливают по территории и забираются в комнаты отдыхающих!

— Это — Шри-Ланка, не Крит и не Санторини, — я даже подалась вперёд. — Здесь бегающие по пляжам вараны, гуляющие вдоль дорог быки и павлины — абсолютно нормальное явление! Это мы ещё не были там, где много мартышек…

— Мне туда и не хочется!

— Тогда тебе и правда не следует подниматься с лежака! Но следует закрывать дверь в комнату!

— То есть это — моя вина? — возмутился Константинидис. — Кстати, варана я застал за поеданием пирога, который по твоей просьбе занёс внутрь!

— Вараны не едят пироги!

— Этот ещё и хвостом от удовольствия подёргивал!

— Ну, и зачем тогда ты к нему полез? Он бы всё доел и спокойно уполз! Тебе же понадобилось устраивать панкратион[1] Годзиллы с Кинг Конгом!

От возмущения супруг не сразу нашёлся что сказать, только обвиняюще ткнул в меня пальцем.

— Когда в следующий раз озверевшая рептилия попытается перекусить тобой, даже не пошевелюсь, чтобы ей помешать!

— А как же образ рыцаря, побеждающего дракона? — съехидничала я. — Или как тебе напевала эта крокодилица?

— Ты нас слышала?! — округлил глаза Константинидис.

— А откуда бы ещё знала, как зовут это чудо? Не от тебя же! — и передразнила. — «Агашка».

— А я всё гадал, почему ты вдруг решила так одеться и раскрасить лицо, как у одной из этих… как вы называете куколок, которых можно вложить одну в другую?

— Матрёшки? — хмыкнула я. — Надо же, думала, тебе такое нравится!

— На тебе — нет. Тебе больше идёт естественный макияж, — заявил сизигос и, прежде чем я успела на это ответить, вздохнул. — Действительно хочешь здесь остаться?

— Да, — кивнула я. — Очень.

Ещё один вздох.

— Ладно… Позвоню Клитии, пусть всё уладит. Но с тебя причитается!

— Всё, что хочешь! — просияла я. — В разумных пределах, конечно.

— Это уже мне решать, — фыркнул Константинидис, набирая номер и поднося сотовый к уху. — Ясу, Клития?

А я повернулась к официанту, подошедшему забрать посуду и спросить не хотим ли мы десерт. Заказала жаренные во фритюре ананасы с мороженым — гулять так гулять! — и на секунду отвлёкшийся от разговора Константинидис неожиданно потребовал себе то же.

[1] Панкратион — древний олимпийский вид единоборств.

Глава 8

— Ещё немного ты и для хопперсов созреешь! — впечатлилась я, когда он закончил говорить с Клитией. — Или до ланкийского чая!

— Чай закажу за обедом, — расплылся в улыбке сизигос. — Утром всегда пью чёрный кофе. Насчёт хопперсов сомневаюсь.

— Мне предложили несколько экскурсий по Калутаре и посоветовали один ресторан. Там точно не будет омлетов из пяти яиц, вот и познакомишься с типичной ланкийской кухней!

— Всё уже за меня распланировала, — прищурился супруг. — Поэтому так хотела здесь остаться?

К нам снова подошёл официант и поставил на столик огромное украшенное цветами блюдо с нарезанными фруктами.

— Это — подарок отеля для мистера и миссис Константинидис, — сложив ладони вместе пояснил он.

— Поэтому тоже, — улыбнувшись, я кивнула на фрукты. — Нечто подобное мне обещали прислать и в номер. А все экскурсии — за счёт отеля.

— И когда ты всё успеваешь? И за мной проследить, и насчёт экскурсий договориться!

— Столько возможностей, когда не отвлекаешься на Эвелин и Агашек, правда? — подмигнула ему я, взяла с тарелки кусочек манго… и вздрогнула, когда со ствола пальмы на наш стол спикировал маленький полосатый зверёк с длинным пушистым хвостом.

— Христос! Этого здесь ещё не хватало! — брезгливо отдёрнулся потянувшийся было к блюду Константинидис. — Эксо! Эксо![1] Пошёл вон!

— Тс-с-с! — замахала я на него руками. — Это же бурундучок, смотри, какой хорошенький! Не слушай его, малыш, иди сюда.

Зверёк и не собирался обращать внимание на враждебность двуногого и, тихонько фыркая, подскочил к блюду. Я подсунула ему кусочек манго, который держала в руке, и умилилась:

— Смотри, он ест! Какая лапочка… — подняла глаза на благоверного и, поймав его взгляд, покачала головой. — Только не говори, что и его боишься…

— Никого я не боюсь! — поморщился Константинидис. — Но почему здесь животные… везде, даже за столом?!

— Большинству посетителей это нравится, — я скосила глаза на соседний столик, за которым сидели азиаты, начавшие с жаром фотографировать нашего бурундучка. — Видишь? А про этих зверьков я читала. Это — пальмовая белка, их специально прикармливают во многих отелях… Уже доел, малыш? Хочешь теперь ананасик?

— О, Пресвятая Дева! — супруг возвёл глаза к небу.

— Хватит причитать! — разозлилась я. — Лучше бы покормил малыша!

— Не буду я его кормить, — отшатнулся Константинидис.

— А ты попробуй, это поможет преодолеть страх, — я протянула ему кусочек банана. — Держи! Скорее, он почти доел!

— Теперь я под него ещё и подстраиваться должен?

— О Господи! Ну, давай же, а то он уйдёт к азиатам! Видишь, они уже пытаются его переманить!

Те действительно шустро ковырялись в тарелках, вытаскивая кусочки поаппетитнее, и некоторые начали очень недвусмысленно махать ими и цокать языками в надежде привлечь внимание зверька.

— После этого твой долг передо мной станет огромным! — сдался Константинидис, протягивая руку за кусочком банана. — И почему я это делаю?

— Потому что глубоко-глубоко в душе ты милый, добрый и тайно любишь бурундучков! — я кивнула на зверька. — Теперь протяни ему банан, а я вас щёлкну!

Поспешно сунулась в сумочку за сотовым… но тут послышался дикий вопль Константинидиса, возмущённый стрёкот бурундучка — и вот уже последний, облизываясь, уносится вверх по стволу. А Константинидис, зажимая окровавленный палец, смотрит на меня взглядом, будто ему отгрызли руку по локоть и отдали конечность мне на хранение. Не удержавшись, я прыснула от смеха, но тут же сделала вид, что закашлялась — вид у супруга был очень уж несчастный. Однако попытка прикрыть смех кашлем не удалась — Константинидис меня «раскусил» и рассвирепел:

— Тебе смешно?!

— Совсем нет! — открестилась я, чувствуя, как от сдерживаемого смеха подёргивается каждая клеточка лица. — Как тебя угораздило? Бурундуки — травоядные…

— Как меня угораздило?! — рыкнул супруг. — Знал, что это путешествие мне не пережить, и вот — пожалуйста!

— Знал, и всё равно отправился покорять Шри-Ланку, экстремальщик? — подхватив со стола салфетку, я обмотала её вокруг укушенного пальца.

— Тебе ещё хватает наглости шутить?!

— Ты как будто меня винишь в произошедшем!

— А кого ещё? «Ой, посмотри, какой миленький, покорми его!», — передразнил он меня.

— Откуда мне было знать, что твои пальцы понравятся ему больше банана? Или хочешь сказать, это я подговорила его укусить тебя?

— Но тебя-то он не укусил!

— Может, потому, что мои пальцы не тряслись, когда я предлагала ему фрукты?

— Ты… — не найдя слов, Константинидис оттолкнул мои руки и сдёрнул с пальца салфетку. — Мои пальцы не тряслись! Просто не люблю диких животных — и, как видно, не напрасно!

— Кровь пойдёт сильнее, — кивнула я на его руку. — Идём на стойку регистрации, попросим аптечку, а потом — к врачу.

— К врачу-то зачем? — растерялся Константинидис.

— Сам же говоришь, животное — дикое. Лучше обработать укус. Может, и прививку какую-нибудь сделать придётся.

— Прививку?! Из-за такой ерунды?

— Теперь это уже ерунда? — вскинула я брови. — Ну, как хочешь. Но заразишься бешенством — я к тебе близко не подойду.

— Б-бешенством? — заикаясь, переспросил супруг.

Но я уже поднялась из-за стола и потянула его за локоть.

— Между прочим, ради тебя отказываюсь от экскурсии по мангровым зарослям Калу Ганги! Так что мой «долг» перед тобой почти уплачен.

— Уплачен? — злобно сверкнул на меня глазами Константинидис. — Только что он стал неоплатным! И будь уверена, взыщу всё до последнего… фунта плоти!

— Плотью с тобой расплачиваться точно не буду, — возразила я, подталкивая его к выходу, и махнула официанту, появившемуся с нашим заказом. — Уже не нужно, у нас экстренный случай. Закажем потом в номер!

— Чтобы туда слетелось и сползлось всё, что обитает на острове?! — ужаснулся Константинидис.

— Может, попросить врача на всякий случай сделать тебе прививки от… всего? Тогда перестанешь от любой тени шарахаться? — вздохнула я и приподняла его кисть с укушенным пальцем. — Держи так, будет меньше кровить. Идём!

[1] Эксо (греч.) — Вон!

Глава 9

Реакцию служащих отеля на появление моего сизигоса с торчащим вверх окровавленным пальцем следовало бы снять на камеру! А потом показывать всем желающим, какими бывают лица, когда люди испытывают ужас, недоумение, желание расхохотаться и убежать без оглядки одновременно. Но первую помощь нам оказали и даже доставили на супервычурном джипе в частную клинику, одну из лучших на острове. А там пожилой неулыбчивый, но очень уважаемый доктор Лакшан Кумари осмотрел палец моего супруга, не слишком обнадёживающе покачал головой и велел медсестре готовить его к вакцинации от бешенства. Раздражённый супруг хотел было воспротивиться, но доктор на отличнейшем английском языке заявил, что бешенство — штука серьёзная и, в принципе, смертельная. Единственное лекарство против него — вакцинация, причём чем раньше, тем лучше. Он, доктор Кумари, не думает, что бурундучок был болен, но советует не быть беспечным и исключить малейший риск. Если мистер Константинидис всё же готов на такой риск, это, конечно, его право, но…

— Ладно, ладно, — сдался Константинидис и, глянув на кивающую меня, тихо процедил:

— Долг неоплатный вдвойне!