Чавивафа

Байлар, задумчиво вглядывавшийся сейчас в течение медленных и могучих вод Мажимаиши, мог бы сойти за доктора или даже ученого. Крупная голова, высокий лоб, вдумчивые глубокие глаза в крупных очках. Но весь интеллигентный образ разрушали крупная нижняя челюсть, выпяченные жесткие скулы и сжатые губы — было видно что этот сорокапятилетний с седыми висками умник прошел через многое, и был способен пройти еще. В отличие от большинства бледных северян — белобрысых и сероглазых, Канцлер был черноволос и кареглаз, что выдавало в нем много западноморской крови. Из небогатой и не слишком видной дворянской семьи, он всего добился сам — трудом и умом, подтверждая, что в новом мире знания и служебное рвение могут дать плоды. Байлар пять лет назад, когда ему было только сорок, стал Канцлером, возглавив все имперские правоохранительные органы. Под его рукой прокуратура, занимавшаяся уголовным сыском, контрразведкой и проверками законности, система лагерей для приговоренных каторжан и, наконец, драгуны — конные стрелки, охранявшие особо важные объекты и грузы, оказывавшие помощь прокуратуре и полиции при задержании опасных преступников, подавлявшие при необходимости волнения и бунты.

Явился с докладом Главный Прокурор — пятидесятилетний невысокий, подсушенный с узким морщинистым лицом — Фахал всегда был в идеально отглаженном темнозеленом форменном камзоле с зелеными пуговицами и петличками. Положил на стол крупную папку с бумагами — все за день.

— А из интересного что? — Байлар не глядя подвинул папку в бок стола.

— Драгуны усилили дозоры в Дамудунье, где были черные ритуалы. На месте свежей Чавивафы оказалась придворная ведьма Шаука с караваном из трех джипов, охраной из десяти аскеров и якобы случайным попутчиком купцом из Аинаньи. Ведьма предъявила все документы, она из Академии Наук, груз из лагеря ученых в Дунмасите. Задерживать их не стали, но досмотрели. Ничего указывающего на причастность к ритуалу среди их вещей не нашли. В дальнейшем наблюдение подтвердило — Шаука прибыла в Цитадель и доставила груз в здание Академии.

— Фахал! Не тяни! И?

— Среди грузов был инопланетного производства сейф с электронным замком. Там был красный песок. Сейф Шаука в Цитадели отдала лично в руки Сауте на закрытой аудиенции.

— Так а что ведьма делала на Чавивафе?

— Говорит, случайно оказалась там. Ехала мимо просто в этот момент. Никого не видела. Сейчас убыла из Цитадели обратно в научный лагерь в Дунмасите.

— Молодец, Фахал. Патрулирование в Дамудунье продолжай, ищи колдунов. И рой все про этот сейф, что за красный песок. Еще?

— Очередная вертушка-невидимка садилась в Цитадели. Пилот передал Сауте ящик с наркотой для Наута.

Фахал ушел, Байлар заставил себя вернуться к бумагам — запрос от Главного Министра давно уже требовал ответа. В рамках глобального проекта модернизации, планировалось в следующие пять лет построить новый горнорудный и угольные комплексы, ТЭС на угле, восемь машиностроительных заводов и кучу инфраструктуры, в том числе три тысячи км железной дороги. Правительство просило для строительства и дальнейшей работы в шахтах и на рудниках дополнительно 120 тысяч каторжников. Сейчас их было 600 тысяч — граждан, приговоренных по «имперским», то есть тяжким статьям. Министр Барбен предлагал увеличить сроки каторги вновь осужденным на 10% и усилить работу сыска, чтоб больше ловить и доводить до каторги.

Усилить работу розыска — это бред. А увеличивать сроки еще больший бред, — думал Канцлер, — суды итак сейчас всем подряд лепят десятку. Проверенный срок, который в среднем способны выдержать и выйти живыми на свободу двое из трех осужденных. Накинуть пару лет, значит резко снизить шансы заключенных, а значит демотивировать их до бунтов и побегов. Тогда рост расходов на охрану перекроет все выгоды дешевого труда каторжан.

Байлар пошел на балкон освежиться. Стоял смотрел, как тонет в лучах заката огромное каменное море Файдазавада. Удивительно, в этих кровавых разливах заходящего на горизонт солнца, одинаково прекрасными выглядели и дворцы на набережных Мажимаиши и рабочие районы на севере, и глинокизячные трущобы на западе. Закат, как Смерть, все уравнивал в своей восхитительно волнительной торжественности и трогательности.

Канцлер, еще с оперских юных лет ненавидел одевать форму. Стоял, отражая в очках закат, как обычно в строгом костюме с галстуком, в высокой шляпе цилиндре, держал в руках трость. Надо увеличить число имперских статей в Уголовном Кодексе. Просто расширить сферы набора каторжан. Хорошо бы, например, коррупцию приравнять к измене — в миг наберем сто двадцать тысяч новеньких да крепеньких. Много кто будет против. На этой идее можно потерять место. Поддержит ли такое Царица?

Что за красный песок, интересно? Ясно, что его и везла ведьма в Цитадель, весь остальной груз — до кучи. Из-за него и охрану взяла из аскеров. Если песок такой ценный, не проще ли было миротворцев попросить перебросить вертушкой? Похоже у Сауты завелись секреты от инопланетян…

Приятно думать, что Байлар добился своей карьеры умом и трудом. Но не совсем так. Не только этим. В бытность прокурором столичного региона десять лет назад он застал появление при дворе Сауты — жгучей красавицы с древнего нагорья Махалигизы, исконной земли смуглых. Обольстительная и страстная, решительно шагнула в самые гущи интриг и кровавых разборок, вцепившись в яйца, сердце и все остальное что было у Царя Саута. Но тогда она еще не была так опытна и аккуратна в делах, как сейчас. Случалось за ней дерьмецо в Файдазаваде, да и с Махалигизы шли грязноватые следы. Молодой и способный умница прокурор Байлар тогда решил прибрать за ней. Она не просила, но он сделал. Ему нравились ее смелые высказывания о модернизации экономики, верховенстве права, дружба с учеными и склоки с высшими аристократами. По молодости он заодно еще и мечтал с ней переспать… Байлар помог ей стать Царицей. Она оценила, потянув его вверх, сначала на место Главного Прокурора, а потом помогла сесть в кресло Канцлера.

Но он очень скоро ее испугался. Не то что домогаться не стал, но всеми способами тупил по всем вопросам, которые могли бы его привести ближний круг прекрасной владычицы. Сблизился со стариками из прокурорских, подтянул к себе седого скептика и циника Фалаха. Пять лет трудов и осмотрительности позволили ему сделать Килиму вполне независимой крепостью во всех смыслах. Канцелярия, пожалуй, стала единственной конторой, в соответствии с законом реально независимой от Цитадели и от ее хозяйки. Формально самостоятельные Верховный Главнокомандующий с его армией и Главный Министр с Правительством — целиком, всеми лапками висели в паутине Сауты, в ее сладкой коррупционной слизи и с острым ядовитым жалом компроматов в заднице.

Независимость не означала враждебность. Канцелярия исправно поддерживала все проекты Сауты, но как равный партнер. Захочет ли Царица замахнуться на коррупционные темы? И что за красный песок?

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 6. ЧП в Млимамбили

В помещении еще пахло порохом, разбитая скамейка, рассыпанные цветы. Больше всего бардака создавал перевернутый стол с битыми бутылками и стаканами, запах разлитой водки и валявшегося на ковре мяса, бычков из опрокинутой пепельницы. Солдат ошалело озирался по сторонам безумными глазами, его товарищи хмурились у стены. За соломенной перегородкой угадывался страх — там прятались перепуганные девчонки. Майор Бьянчи каким-то местом у себя в затылке слышал их ужас и дрожь.

В дверях показался Безет, полезный дамугиз, доверенное лицо местного князя. Шикнул на две тени — замотанных в черные балахоны девчонок, они двумя кучками тряпья шуганулись прочь.

— У твоего крышу снесло, Уважаемый, — Безет морщил узкое свое лицо с глубокими темно-синими будто крашеными глазами, — Я не виноват — у него припадок какой-то. Стал орать на непонятном языке. Пену изо рта пустил. Стрельнул в потолок, сорвал с девушки повязку, за гранатой полез. Твои ребята его повалили и разоружили. Девушка его видела. Теперь разговоров будет. Я не виноват.- Не виноват⁈ Я говорил хну моим не давать⁈ — Бьянчи брезгливо сторонился своего солдата, пахнувшего жареным дерьмом и горевшего красными пятнами на лице.- У них оружие, Уважаемый. Они просят, я должен дать…- Ладно, — старательно успокаивал себя майор, уставившись на валявшийся на ковре использованный презерватив, — посчитай урон, потом дашь цифру. И ищи теперь новое место. И девчонок новых. А тут сказку придумай для всех местных, что это было.

Раздосадованный, что пришлось подрываться среди ночи и мчаться сюда на вертолете майор зло глянул на своих солдат:

— Не умеете себя вести? Закончена вечеринка. И новая не скоро. Грузимся на машины и марш на базу.

Жалко эту точку. Совершенно глухое место в джунглях, далеко от дамугизских селений, зато 50 км от батальона. Князь страны Млимамбили — понятливый чел. Выделил около сотни не болтливых девушек, готовых работать с повязками на глазах и трахаться с непонятными молчунами у которых странно трутся и пахнут члены. Построили герметичный бокс с системой обеззараживания. Закрытый двор, чтоб не было видно кто и когда приезжает. Не так уж просто будет организовать новое место.

В Мановахе таких проблем в упор не видят — сексуальные желания там дикий атавизм, подсудное дело. «Войдя в положение» солдат-миротворцев на «не открытой» планете, Сенат присылает тонны таблеток «Антисекс», которые должны отбивать всякое желание. Но зачем комбату в гарнизоне кастрированные коты вместо мужиков? Вдруг однажды придется воевать? Таблеточки закапывают в песок на свалке. Так делают все миротворческие гарнизоны на всех планетах… Но здесь, на неоткрытой, запрещены все обычные способы случек. Ни отпусков ни увольнений. Запрещено любое общение с местными. Население вокруг гарнизона уверено, что тут просто запретная зона, живут, мол, посланцы богов, к ним на 10 км приближаться нельзя, а то сожгут огненным лучом. Любые контакты со случайными людьми запрещены. Вот, Бьянчи и придумал для парней такой уголок на окраине джунглей Млимамбили, где непроглядно темно даже днем.

Пытливо глянув в глаза механов, не под хной ли они, вытолкал солдат на двор, проследив, чтоб не забыли ничего своего:

— Марш не больше 30 км/ч, дистанция 100 метров, врубить огни. А то еще задавите кого-нибудь до кучи. Всем под броней!

Увидел полные тоски морды бойцов, которым вместо вечерухи выпало два часа париться в душных джунглях под броней. Солдат-виновник облома уже блистал свежим фингалом на лице — товарищи оценили его выступление на этой дискотеке. Комбат отправил вертушку, сам решил ехать с группой вместе, чтоб не соблазнять своих людей нарушить его приказ и повылазить на крыши машин.

Ползли по узкой извилистой колейной грунтовке через прелые заросли, вышли в степь, когда уже светало. Че-то стало везти майору возвращаться в гарнизон на рассвете. Красиво тут…

Бьянчи родился в небогатой семье на нижних системах Стрельца. Был далеко не первым и не любимым ребенком. Неплохо закончил школу. Суровый батя, хозяин небольшой локальной сети мелких лавочек, расщедрился и купил ему билет в один конец на Мановах. Поступить в Университет Миротворцев (там бесплатно и кормят) или при неудаче на экзаменах выжить как придется. «Город большой, и все там как-то живут. Денег на обратно в любом случае не жди». И Бьянчи поступил. После Универа пять лет оттарабанил лейтенантом на Васту. Потом капитаном пять лет на Бете Близнецов, в Цересе. Застал там войну, участвовал в миссии на Верхнем Лазе и потом в Медвежьегорске. Ничем геройским себя не проявил, но и не напортачил. Получил после разгрома бритых майора и стал комбатом в Годноте. Правда там же был и штаб бригады, где командовал полковник Фрай, склонный все прибирать в свои руки и делать все сам. Бьянчи не мог себя там особо проявить, да и война кончилась.

Такие молодые, как он, не входившие в число выдвиженцев Уоллоса, от которых Сенат тщательно очищал командные кадры, быстро строили карьеру в численно разраставшихся Миротворческих силах. Но Бьянчи в свои тридцать пять, после пяти лет командования батальоном не был переведен в комбриги. Попал вот сюда… Типа на него тут посмотрят, как он будет рулить батальоном на самостоятельном участке, без Фрая за спиной. Хотя теперь ему уже сорок, и какой смысл на него тут смотреть? И смотреть не на что. На районе полный мир. Уж постарались.

В этом и была миссия миротворческой бригады на планете. Обеспечить благоприятные внешние условия для развития Империи Гувуманга, где реализовывался главный проект по подготовке планеты к Великому Открытию и вхождению в единое межгалактическое сообщество. Для того чтоб все силы имперской экономики можно было направить на технологическое развитие, уменьшались военные расходы, сокращалась и перевооружалась армия. Безопасность достигалась отсутствием внешних угроз — миротворцы следили за окрестными народами, не давали им объединяться в крупные союзы, устраняли враждебных вождей, препятствовали проникновению к ним военных технологий, решали возникавшие все-таки иногда конфликты дипломатическим путем или усилиями разветвленной агентуры.

В батальоне на вертолетной площадке стояла заправлялась вертушка с Файдазавада, готовилась лететь на Дунмаситу. Пилоты кивнули комбату на беседку у рембокса. Там в тугих горячих лучах встававшего над Мотогорофой солнца смуглели щечки Шауки и чернели ее угли-глаза. Ждала майора успеть переговорить до отлета:

— Поездка была особая, Пришелец, мы везли для Сауты Минерал. Тот самый, — Ведьма выстрелила огненным взглядом в лицо Бьянчи, и убрала опять взгляд в синее небо, — Доставила лично в руки. Царица никому не верит, не отдаст его даже Академии, приближенные ученые будут его проверять у нее во дворце. Но была проблема. Драгуны видели контейнер и Минерал в нем. Мы случайно оказались на месте свежей Чавивафы. Они нас заподозрили и досмотрели. Так что Канцлер теперь в курсе. Царице сказала об этом.

— Как тебе Чечеманга? — Майор хмурил лоб, думая про Минерал, — Что за парень?

— Не вижу его судьбу, — Шаука смотрела вниз, как вокруг ее босых ног возятся какие-то букашки, — Так-то просто правильный аскер. Почти идеальный. Хорошо отдрессировали его хозяева. Всегда все делает правильно. Как поступит, если правила станут противоречить друг другу, я пока не почувствовала. Воля твердая, Честь нетерпимая, Сердце горячее. Все силы Природы в нем выражены хорошо. Может, сгодится.

— Что ты думаешь про Чавивафу?- Занимались такой Магией очень давно отшельники, не входившие ни в какие ордена, никому из живых не служившие. Им слышны голоса мертвых, они делали свои дела с ними. Поэтому живым не понять их логику и замысел. Лет с тысячу этим никто не занимается. Сейчас все колдуны кому-то из живых служат. Живые стали очень сильны — Империя, кочевые и лесные царства, купеческий и воинский ордена. У них деньги и оружие, время и пространство. Магам ни к чему обращаться к мертвым. Но если кто-то взялся за чавивафу, выявить его замысел невозможно.

— Почему? Всех можно вычислить и просчитать…

— Ты берешь два события, ищешь между ним связь и потом строишь логические цепочки, разгадывашь мотивы и планы. У Магии Мертвых связь между событиями лежит в другом мире, там где мысли, память и идеи. Ты здесь не можешь увидеть линию замысла и мотивов, лежащих «там».

— Возьмем рано или поздно кого-нибудь из них, посадим на подвал, вот сами и расскажут.

— Если смогут, — усмехнулась Ведьма, — может не найтись таких слов, чтоб объяснить. Да и не факт, что это сильные осознанные маги. Это могут быть рабы. Мертвые могли их свести с ума и заставить делать ритуалы не объясняя им ничего или вообще вводя в транс.

Вертолет был готов, Шаука тряхнула патлатой головой, засветилась обычной своей озорной и открытой улыбкой, махнула игриво майору ручкой и пошла на борт. Комбат остался сидеть в беседке, уперев локти в колени, а подбородок в кулаки. Смотрел усталыми от бессонной ночи глазами, как вертушка, врубив вокруг себя светящийся шар, скрывавший ее очертания, вертикально пошла вверх. Тут так летали… Прямо вверх на эшелон три тысячи километров, потом уже по нужному курсу. Местные так не видели, что это такое — типа просто джин какой-то или демон куда-то полетел.

Бьянчи, вспоминал, как пару недель назад звонил генерал Дитрих. Тот что был его комбатом в молодости на Цересе. Вот он то сделал карьеру быстро — уже пять лет командует всем миротворческим корпусом на Волопасе. Спрашивал, так ли уж сильно хочет Бьянчи стать полковником и возглавить где-то бригаду. Кадры, мол на него смотрят без энтузиазма, но и без конкретного негатива. Типа Дитрих мог бы приложить усилия, но придется постараться. Майор чувствовал лысой макушкой жар солнечных лучей, разливавшихся вместе с новым днем над степями Млезичанги. Думал, как он хочет спать, как хочет спокойной службы и мирной жизни. Но спокойных мест для полковников не придумано. Вот бы майором где-нибудь посидеть пять лет до пенсии в штабе… Лишь бы не Васту.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 7. Взрыв в Тезимлиме

Воронка в каменном полу слабо дымила, вывороченные и погнутые верстаки вокруг в страхе пригнулись и скорчились, рухнувший витраж в окне засыпал все битым стеклом. На пыли, осколках и разбросанных железяках были пятна крови. Кто-то ныл, кто-то орал матом… В ушах еще звенело от взрыва, а под высокими сводами цеха вместе с белесым облаком пыли еще ходило эхо.

Кундушаук, морщась и дергая щекой, смотрел, как подоспевший фельдшер трогает пульс на шее у лежащего в крови и железном оплавленном ломе инженера, как товарищи тащат из-под завалившегося станка рабочего. Нервно чесал свои пышные седые виски, качал белой бородой, глядя на стоявшего рядом Мелинга, главного инженера, выставившего к нему виноватое чумазое лицо:

— Еще раз проверь все материалы и соединения. Расчет должен быть правильный. Он должен выдерживать эту тягу, — Кундушаук нагнулся поднял с пола мелкий пестрый кусок железа, — Видишь, как канал разворотило, может, ты топливо неправильно подаешь. Мне рабочая модель двигателя нужна к концу года край.

Подошел врач, сказал, что один инженер погиб, двоих рабочих госпитализировали в тяжелом, еще троим оказали помощь, отправили домой, им тоже придется пару недель полечиться.

Старик, поправляя светлые седины и галстук, смотрел на воронку, колотый хлам и облачко дыма, все, что осталось от экспериментального автомобильного двигателя, продолжал учить свое молодое дарование Мелинга, лучшего изобретателя в универе:

— И перенеси уже все испытания в подвал. Сколько станков попортил… И народ лишний не пускай. Рабочих тут не должно было быть.

— Да, начальник, виноваты, исправимся, — желая сменить тему и уже закончить извинения, Мелинг подошел к старику и наклонился к его уху, убавив голос, — Знакомые с Академии сказали, что Царице привезли из Дунмаситы Минерал. Это точно тот красный песок о котором шла речь. Она его академикам не отдаст. Два приближенных профессора будут его проверять прямо у нее во дворце, на предмет подтверждения искомых свойств.

— Узнай, чем все кончится, — Кундушаук смотрел как уносили из цеха на носилках инженера с накрытым простыней лицом, — и авиадвигатель готовь. Через месяц надо уже испытать. Только просчитай все, чтоб универ не разнести в щепки.

Скрипя кожаными ботинками Кундушаук пошел коридорами родного Физико-Технического Университета к выходу. Когда-то, молодым и талантливым, наследником знатной купеческой династии, он закончил его с отличием. Потом, пятнадцать лет отработав на фабриках своего отца, он много лет был тут директором. Обновил корпуса, построил лаборатории, организовал конструкторский блок, собрав здесь лучших инженеров изобретателей и испытателей. Шел через корпус физфака, чувствовал жгучее желание понастольгировать, заглянуть в класс, посмотреть на студентов, послушать семинар… Переборол, нет времени, — старый Кундушаук уже десять лет, как Президент ПромСтали — одной из крупнейших корпораций Гувуманги, и теперь слишком занят. Вышел из здания, встречая учтивые поклоны, прошел через площадь со статуями видных физиков и математиков, к мощным ступеням и колоннам здания генофиса своей компании.

Основные заводы ПромСтали дымили в промзоне Файдазавада, там же в городе был и банк и прочие конторы, работавшие с клиентами, но старик решил свой главный офис разместить тут, в Тезимлиме, в пригороде, лежавшем в тридцати километрах к северу от столицы. Тут чистый воздух, лес и горы. Тут любимый Физтех с его молодой энергией и атмосферой научных дерзаний. Правда, тут же и его железные рудники, где под присмотром полка драгун трудились сорок тысяч каторжников…

Здесь, глядя в окно своего кабинета, Кундушаук особенно больно чувствовал всему цену, как будто смотрел на монету одновременно с двух сторон. Как будущее не может оторваться от прошлого, как высокий светлый дух тоскует и болит в оковах дикой, темной и неразумной плоти. Как всякое яростное устремление вверх гасится гирей тысячелетнего опыта падений, как трудно даже приподняться на колени не то чтобы встать, когда за тобой неотступная и необоримая гравитация тьмы и неверия в человека.

В стенах Физтеха зрели проекты автомобилей, сельхозтехники, строительные технологии, новые виды стали и материалов, и даже по заказу ПромСтали первый проект аэроплана. На заводах уже готовы конвейеры и квалифицированные рабочие, которые эти проекты воплотят в стали и в камне. Все это уже через пятнадцать лет изменит мир Гувуманги до неузнаваемости. Это будут удобные и светлые города, где человек будет счастлив и свободен. Но как даже самый светлый храм стоит на тяжелом темном фундаменте в грязном котловане, как даже самое белое облако отбрасывает на земле черные тени, так за всеми проектами развития шли полки драгун и тысячи изможденных каторжан в серых робах — питать все эти заводы и стройки железом и углем из рудников и шахт, камнем из каменоломен и деревом с лесоповалов. Там, в лагере, царили насилие, страх и унижение человека, безысходность и тоска.

Индустриализация в Империи началась пятнадцать лет назад. ПромСталь, которую как раз тогда и возглавил Кундушаук, стала сразу одним из лидеров в этой в общем то конкурентной гонке модернизации. Построили в Файдазаваде Сталелитейный комбинат, снабжавший все новые заводы металлом, возвели завод по производству промышленного оборудования и проложили первые три тысячи километров железной дороги, связавшие уголь на севере и нефть на юге с промышленным центром в Файдазаваде и со своей рудой в Тезимлиме. Получалось, что ПромСталь была чем-то вроде фундамента для деятельности остальных компаний, которые производили уже непосредственно автомобили и прочее, что покупал живой человек. Кундушаук, не желая иметь среди клиентов только корпорации и предприятия, придумал на базе железной дороги сетевой комплекс, работавший непосредственно с населением — рядом с каждым вокзалом поставили хороший отель, развлекательный комплекс, фирменный супермаркет и офис почтово-банковских услуг. Затея принесла немалые деньги, вокзалы стали чуть ли не культурными центрами, особенно в небольших городах…

Президент ПромСтали мечтательно смотрел в синее небо Тезимлимы, следил за полетом серебристых облаков. Это только начало пути. Капля индустрии в море патриархальной огромной страны. Вот, если все сложится, если будет реализован проект второго этапа… Тогда будет хотя бы три автозавода, в том числе один — тот, который построит Кундушаук, который даст стране тяжелые тягачи и промышленные вездеходы, а еще городские автобусы, способные сразу хоть сто человек везти. «…Тогда достроим железку до шести тысяч км, дотянем до северного моря, до самого края Махалигизы на юге и до степей на западе. Аэропланы запустим, Файдазавад перестроим, свет пустим, воду и тепло в дома.… Дожить бы, увидеть бы… Хотя небось человек будущего все равно найдет способ быть несчастным даже в стране в которой можно с края на край за пару дней пролететь на аэроплане.»

Старик кривил губы, думая об инопланетянах — ведь все у них есть, все уже придумано, почему бы не дать нам это все просто так, ну или в рассрочку. Нет, не допросишься от них готового чертежа или макета, только намеки и общие направления исследований, ограниченно подсказки, в лучшем случае предупреждения о неперспективности некоторых идей. Дали бы готовый проект движка, не погиб бы сегодня инженер. А сколько еще пилотов испытателей упадут вместе с экспериментальными самолетами. Но вот такая стратегия у Межгалактического Сената — принятый большинством 120-летний план развития планеты. Только двадцать лет прошло, до Великого Открытия еще целый век, и Кундушаук его не увидит. Не застанет даже прекращение монархии и создание демократического общества без сословий и каст. Ему, старому, до конца дней видеть этот праздник жизни тупых и напыщенных бездельников в Цитадели с распутницей царицей во главе и ее муженьком-наркоманом. Сколько еще поколений гизов и палов, кому не судьба родиться в высоком сословии, будут влачить нищее и безысходное существование.

На всей планете контачат с инопланетянами только единицы — Царь с Царицей, Канцлер, Главный Министр, Главком, Президент Академии Наук, он, Кундушаук, и еще три хозяина трех других крупнейших корпораций, да еще Верховный Додж Золотой Гильдии и Первый Комиссар Ордена Аскеров — всего двенадцать контактеров. Основной куратор, который на связи — сенатор Бенуа. Маршал Мардофф и Царица Саута еще контачат с миротворцами, Байлар немножко с разведкой миротворцев, Главный Министр Барбен — со Стивом Кларком, председателем сенатской Комиссии по экономике. Правда, помимо прямых и открытых контактов, есть и скрытые… Саута, бывает, говорит непосредственно со спикером Лейлой Маринез по особому каналу, ну а Кундушаук долгое время общался с Джонсоном Уоллосом по закрытому каналу его программы «Искусство Невероятного». Старый генерал оказался весьма близок Кундушауку по взглядам на жизнь и политику, на культуру и экономику… Сейчас Уоллос, бывший многие годы политическим лидером прогрессистов, уходит, и Кундушаука очень волновал теперь вопрос, кто после него, с кем придется иметь дело.

Председатель сенатской комиссии по культуре и науке Джессика Малькольм, несмотря на простоту биографии, показалась ему сложноватой. Казалось бы, прошла весь свой путь наверх под крылом генерала победителя, зашла в Мановах через постель Уоллоса и при его помощи и защите. Но старому купцу Кундушауку показалось, что ее биография что-то скрывает, наверное, все было не так просто. Где-то эта девочка набила себе шишек, наточила клыки и когти, набралась опыта и проницательности… Умная, короче, и волевая баба, а для таких красота и молодость, это еще и дополнительное мощное оружие.

Вот Стив Кларк — другое дело. Хоть и говорят про него, что лучший финаналитик, экономический эксперт, опытный дипломат, руководивший до сената огромным инвестфондом, хоть и выглядит уверенно и нагло, старик почуял в нем ведомость. Как будто этот парень привык где-то брать подсказки и поддержку. Может, его Уоллос вел? Тогда мальчик может и растеряться теперь. Вот он тот, кому можно впарить лажу задорого. Купец Кундушаук умел всегда найти такого на базаре.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 8. Хахаба

Тембез в умиротворении гнал свой белоснежный джип по грунтовке в западной Аинанье, морщился на белое жгучее солнце прямо перед собой на закате, слушал тягучие напевы странников-музыкантов в наушниках. Внезапно, поверх струнных соло, поверх шума двигателя, ясно услышал чей-то окрик «Стоп!». Потряс головой, глянул — вокруг никого, глупо улыбаясь подержал но убрал ногу с педали тормоза, ехал дальше, всматриваясь в оранжевый отшлифованный веками камень дороги.

Движок чихнул и умолк, машинка, потеряв ход, плавно тормозила, Тембез, вынул пипки из ушей, что за нахрен? Крутил зажигание, ерзая задом в кресле, почувствовал странное давление в голове и шум, а снаружи тихий звук, как будто шорох сотен ног по песку. На макушку изнутри что-то толкало, у висков была странная пустота, отяжелели ноги, повисли руки, Тембез ясно и сокрушительно ощутил страх — потусторонний, холодный и леденящий. Всматривался в жареный воздух перед собой за лобовым стеклом, не в силах повернуть шеи. Через дорогу, метрах в пятидесяти от джипа переходила группа теней, сквозь которых просвечивали и саванна, и камни, и небо. Человек пятьдесят (или человеческих теней) медленно, шаркая ногами, с повисшими вдоль тел руками, свесив головы брели слева направо, что-то невнятно бубня. Когда последний скрылся за обочиной и исчез в дымке распаренной саванны, ступор прошел, хотя голова еще болела и по спине прокатывались волны ледяных снежинок. Машина дернулась и сама завелась, дав газу вперед, Тембез только успел ухватиться за руль.

Ехал дальше без музыки и улыбки, нигде не тормозя, не желая думать, что это было. Так догнал до края Великой Пустыни Мжангва, где свернув мчал тридцать км по прекрасной дороге среди песков и барханов до пункта пропуска. Дальше закрытая дорога на Хахабу, секретный город Золотой Гильдии.

Встал на заправке, пополняя бак, уселся в чайхане, глотнуть горячего кофе и отойти от пережитого. Большими своими ушами слушал разговоры за соседними столиками — ничего страшного не обсуждали, вроде все мирно и спокойно на районе…

Стражникам на КПП сунул свой жетон Гильдии без которого запрещен проезд в Хахабу, показал брелок Советника с золотой змеей, предписывавший страже пропускать без досмотра и помогать во всем при необходимости. Дорога из бетонных плит, отшлифованных и подогнанных так хорошо, что можно было гнать под сто… Через час, одолев непроходимые для чужаков зыбучие пески, Тембез будет в золотом городе главной купеческой гильдии Мотогорофы. Уляжется в ванной у себя в квартире, смоет с себя пыль и песок, потом отоспится на мягкой инопланетной кровати. Но сначала в Храм. Купец рулил по широкому центральному проспекту среди трехэтажных дворцов с колоннами и высокими окнами, среди пальм и пешеходов спешивших по тротуарам.

Хекалунья — Храм Пути, стоявший в центре Хахабы, возвышался белоснежным куполом и тыча золотым шпилем в синеву. Крыльцо в виде огромной мраморной древней колесницы крутыми ступенями вело к Вратам — между белыми резными колоннами с портика вниз обрушался звонкий и чистый водопад. Тембез взошел на Колесницу, решительно нырнул под прохладный поток водопада, не пряча голову и плечи, спокойно промокнув, шагнул внутрь, туда где в полутьме среди серого мрамора висела голограмма уходившей бесконечно вперед и вверх прямой и ровной дороги. Тут была тишина, только журчал ручей в каменном русле и аккомпанировал ему Старец на однострунном инструменте с длинным грифом. Купец у дверей сунул монетку в щель ящика, услышав как она звякнула упав внутри, взял с костяного подноса машинку-игрушку размером меньше ладошки. Поднес ее ко лбу, поцеловал, прошептав заклинание. Прошел в зал, присел перед такой же игрушечной дорогой, шедшей метров пять прямо между маленьких домиков, пальм и фигурок животных, и потом упиравшейся в мост через ручей. Нажал на капоте своей машинки кнопку, она зажужжала, закрутила колесами. Сосредоточенно прицелился, бормоча заветные слова, опустил автомобиль на дорогу. Машинка покатилась ровно и метко, не сворачивая и не зацепляясь ни за что, въехала на мост и пронеслась над ручьем, исчезнув там, где уже не было видно. Добрый знак.

Поклонившись, пошел на выход с противоположной стороны. В саду среди трелей птиц и шума ветра, свободно и глубоко, с удовольствием дыша ароматами цветов, прошел к беседке, где ждал додж в белой тоге, улыбавшийся белыми ровными зубами. Босс приветливо махнул Тембезу подняв вверх ладонь с гладкой желтой кожей квенда:

— Получилось?

— Да, все прошло отлично, — Тембез учтиво поклонился, — Проехал с ней до Рембобуша. Она везла сейф с красным песком. Судя по всему это тот Минерал. Правда нас досмотрели на границе драгуны. Наткнулись на нас на месте странного ритуала с трупами. Они видели песок. Канцлер теперь знает. И, насколько я прочувствовал ее, она тоже с тайнами. Скорее всего проинформирует пришельцев.

— Смешно. Если учесть, что Воин доложит Ордену, тайну Сауты будут знать все. Отдохни недельку. И в путь.

— Куда, босс?

— Сам решишь. Мне нужно узнать все про эти ритуалы с мертвецами. Известно уже о шести случаях. И в Млезичанге, и в Аинамахали, и вот, ты говоришь уже и на имперской земле отметились. Кто этим занимается и зачем?

Додж повернулся и не прощаясь ушел, оставив Тембеза молча стоять у цветущих кустов.

Ехал к себе через центр, радуясь видеть снова свой красавец город. Его, конечно, зовут Золотым, но чисто из уважения. Так то он бело-голубой, белые стены, синие крыши, ну и, конечно, сочная зелень везде и фонтаны. Маленькое зернышко счастливой и комфортной жизни среди жестокой пустыни, проросшее у берегов маленького озера. Чудеса технологий и большие деньги позволили отстроить тут это чудо цивилизации. А пустыня и прекрасно оснащенные дозоры стражей не пускали сюда горе и чужаков. Миновав сурово величественное здание Биржи, больше похожее на царский дворец, и скромный брусок городской администрации, свернул в проулки, крутясь среди помпезных купеческих особняков, отелей, бутиков, ресторанов и офисов, покатил в премиум спальный район, где была на втором этаже многоподъездной пятиэтажки его квартира.

Мотогорофа, расположившись в самом центре Континента, будучи малопригодной для хоть какого-нибудь хозяйства, зато граничила со всеми какие были здесь цивилизации — с Западноморьем и Закатными Горами на западе, Джунглями Мажимситы на юге и Дунгизой на востоке, со всеми важными регионами Империи Гувуманга. Климат так себе, но зато дороги ровные и прямые… Короче, эта огромная саванна с древних времен была вотчиной купцов, бороздивших ее из конца в конец, связывая по кратчайшей своими караванами рынки всех стран и культур Континента.

Со временем, из числа кучи разных гильдий и компаний круче всех возвысилась и обогатилась Золотая, построившая особые отношения и с царским двором Кусини в Файдазаваде и с королями Западноморья, и с вождями смуглых в Дунгизе, прикормившая кочевых ханов Аинаньи и прочих основных орд квендов и мотогизов, живших в Мотогорофе. Построила этот закрытый город, завела здесь Финансовый Университет, где учила купцов и менеджмент для себя… Обзавелась одной из лучших разведок.

А потом, когда с небес спустились пришельцы, они нашли поддержку и наилучшие условия сотрудничества именно у доджей Золотой. Разместили космодром и базовый район бригады в центре пустыни Мжангва, в месте совершенно недосягаемом для лишних глаз и ног. Единственная их наземная дорога-связь с этим миром была проложена через Хахабу, стражам которой выдали инопланетные видеокамеры, рации, радары и поручили следить, чтоб в сторону бригады никто не лез. С Хахабы же получали и продукты и все необходимое для быта и жизни. В ответ в руки Золотой Гильдии потекли потоки невиданных ранее товаров — автомобили, электроника, да много чего. Да, пришельцы больше имели дел с Гувумангой, передавая туда знания и помогая строить заводы, постепенно разгоняя уровень технологий. Но пока в Файдазаваде можно было купить только примитивный лимузинчик, еле выжимавший 45 км/ч, у купцов Золотой, можно было приобрести крутые тачки, жарившие даже по камням Мотогорофы под сто, с кондеем и магнитолой, с навигатором и коробкой-автомат. Да и телефоны, и нотбуки, распространялись по Континенту через руки купцов Хахабы. Мало, конечно. Пришельцы не хотели нарушать поступательность прогресса и придерживали объемы поставок «готовых» продуктов, желая чтобы однажды все начала производить Гувуманга на своих заводах. Но того что отгружалось на космодроме и прибывало в Хахабу было достаточно, чтоб город стал действительно Золотым.

Тембез, наконец, разделся и улегся в горячей ванной, наполнив ее шампунем и поставив рядом на столик поднос с персиками и вином. Что и говорить, ему нравилось быть членом Золотой Гильдии, быть купцом Мотогорофы, жителем Хахабы, особенно в ранге Советника. Но эта ванная и вино, квартира, машина и брелок со змейкой — не главное. Ему всегда, с детства, нравилась игра. Подростком он крутился с каталами и наперсточниками на улицах Аинанги, столицы Аинаньи. Потом челночил сам между Гувумангой и Мажимситой. Но только Золотая дала ему играть по полной ставке, так чтоб кровь то стыла, то кипела. И правда, кататься с красавицей Шаукой и под охраной аскеров — это пять. Намного лучше, чем внедряться к психам теперь и вместе с ними ковыряться в несвежих трупах. Но отказаться нельзя. Все, что у Тембеза есть, и приятная жизнь, и статус, и игра, — все это принадлежало Хахабе. И она забирает у ослушников все под ноль, еще с процентами. Приказ доджа надо выполнять. Тембез вытаращив глаза и тяжко дыша смотрел в потолок где брели через дорогу десятки молчаливых серых теней.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 9. Екунда

Кровь хлестала из глубокой ножевой раны в предплечье, в голове у макушки будто ходил кипяток, ноги подкашивались, Чечеманга еле стоял, вцепившись маленьким своим кулачком здоровой левой в обод колеса повозки, перед глазами все плыло по кругу, только черные ведьмины глаза, горели четко перед ним по центру. Кровь капала на колесо и на желтый песок яркими алыми пятнами. В ушах лился гул и ясный мелодичный, как колокольчик, голос колдуньи…

Пятнадцатилетним мальчишкой Чечеманга с друзьями сидел на опушке леса, у края саванны, на востоке Аинаньи, где родился и вырос. Смотрели на стадо бредущих на восток антилоп, на парившего в небе орла, на повозку, что неспешно катила по дороге на север. В те времена местные князья еще не набрали власти и силы, а орден аскеров еще только начинался. Разбойники чувствовали себя достаточно вольготно, чтоб нападать на кого ни попадя.

В повозке ехала дивно красивая ведьма в просторном пестром платье и красном платке на пышных черных кудрях с двумя мужчинами-проводниками. Настолько вольготно тут было бандитам, что не было нужды собираться в большие банды или вооружаться как следует. Ведьма не ахти какая добыча, но тоже могут оказаться в кармашках монетки, или хотя бы мешочки с каким-нибудь крученым дурманом.

Напали на повозку всего лишь трое верховых квендов с саблями. Окружили, перегородили дорогу, двое сцепились с проводниками у которых были мечи-тесаки. Третий сзади приближался к безоружной женщине. Черт его знает, что перемкнуло в голове у пацана. Друзья не успели опомниться, как он сиганул через плотные скрывавшие их кусты, выскочил к повозке и бросился на руку нападавшего, отведя сталь от ведьмы в сторону. Разбойник левой рукой ткнул ему ножом в грудь, Чечеманга машинально укрылся правой, схватив удар в предплечье. Эти отнятые у убийцы секунды спасли ведьме жизнь, подоспел один из ее мужиков, уже расправившийся со своим поединщиком, проткнул разбойнику брюхо своим тесаком. Так пали в траву всего трое квендов, нападение было отбито.

— Ты что, мальчик, на сталь бросился? — Ведьма смотрела на парня в упор, — Ты не думал, что можешь погибнуть?

— Вы очень красивая, — Чечеманга с трудом подбирал слова и формулировал мысль, — Нельзя чтоб Вас не стало. Красивое надо беречь.

— Сколько же тебе лет?

— Пятнадцать.

— Надо же. Тогда смотри мне в глаза, — Ведьма воткнула взгляд прямо и в упор, что-то бормоча, вынула из ящичка какой-то блестящий стержень, нажала на нем кнопочку и он за пять сек раскалился до красна, — Поспи.

Прижала стержень к его ране и он потерял сознание. В ушах истошно гудели какие-то осы и ветер в высокой буйно пахнущей сочной траве, в синем ярком небе проносились стаи белых птиц, солнце жарко целовало в лицо, а поверх всего лился звонким ручейком голос феи. От земли шел горячий влажный пар, по коже проливался прохладный свежий ветер… Очнулся Чечеманга на свежей постели в светлой комнате, как потом оказалось в Аинанге, столице Аинаньи, в лагере аскеров. Ведьма привезла его к ним, рекомендовав взять в Орден. На предплечье красовался шрам, но рука двигалась нормально и почти уже не болела. Так Чечеманга стал падаваном Красного Ордена…

… Оставив Шауку в Рембобуше, Чечеманга двинулся с отрядом в обратный путь. Не прошли и полсотни километров по Мотогорофе, как на телефон позвонил полковник и велел ждать машину, которая отвезет его в Екунду, мол с ним хотят поговорить начальники. Красный Орден насчитывал всего 20 тысяч человек, хотя и был при этом самой влиятельной военной и политической силой на тысячах клометрах Мотогорофы, Дунгизы и Мажимситы, где жили около сотни миллионов человек. Пять тысяч из них были молодые падаваны, проходившие подготовку в учебных лагерях. Пять тысяч аскеров служили в пяти полках, расставленных в разных важных районах, чаще всего усиливая охрану наиболее лояльных Ордену местных князей и царей. Пять тысяч мелкими группами оказывали платные услуги охраны мелким властителям, купцам, ученым, охотились на разбойников, берегли мосты, храмы, больницы и школы, выполняли разные деликатные поручения феодалов и купеческих гильдий, иногда втягиваясь в разборки на стороне тех, кого Орден считал «светлой стороной» в конфликтах. Около тысячи красных дервишей одиночками бродили пешком по дорогам, учили, лечили, советовали и гадали, заодно видя и слыша все, что творится и говорится, собирая сведения об обстановке на территориях.

Екунда — столица Ордена — закрытая от всех посторонних маленькая долина высоко в горах на границе Дунгизы и Аинамахали, в самом центре Восточного Нагорья, древней начальной земли гизов, у самой вершины горы Млимаскари. Здесь в замках из блестящего гладкого камня, красневшего в лучах Солнца, служили Верховные Аскеры, старейшины, маги и комиссары, решавшие что и когда делать воинам Ордена. Ну еще тут стоял полк, охранявший Замок, Храм Огня Хекалумото и долину Екунду. И отдельный Штурмовой Полк, где служили лучшие из лучших аскеров, который должен был в случае чего на машинах быстро выдвигаться туда, где горячо, и первым бросаться в бой против сил Тьмы, защищая Огонь и Красоту. Чечеманге довелось три года уже отслужить в этом полку. Там он дорос до сотника и был потом отправлен в Мажимситу командовать группой сопровождения ценных грузов.

Въезд в окруженную отвесными скалами Екунду был только один через узкое длинное ущелье, перегороженное воротами и увенчанное бастионом с пушками. Миновав бдительный караул, проверивший сканерами жетоны на груди Чечеманги и его бойцов, проехали двадцать километров по полям, где трудились крестьяне, кормившие замок, уткнулись в мощные каменные стены городка, прошли снова проверки, въехали на улицу, вдоль которой стены фабрик, производивших лучшие на континенте ружья, пушки, порох, мечи и прочее оружие. Уступами проехали вверх, достигнув новой стены, сливавшейся с отвесами скал. Закатились в контрольный бокс, прошли снова проверку, наконец заехав на площадь над которой высились колонны храма Хекалумото.

На балконе Замка Чечемангу ждал Полковник, отвечавший в Ордене за разведку и спецоперации. Курил трубку, смеясь добрыми карими большими цепкими глазами, беззаботно улыбался Солнцу взошедшему над Екундой, окрасившему стены в красное и бордовое.

— Ну как тебе ведьма, боец? Зацепила? Ноет небось в груди?

— Красивая, — Чечеманга покраснел, — Понравилась. Но я Аскер. Ничего нарушил.

— Что везли?