Чавивафа

Чавивафа

Часть 1

Несвежие Трупы. Глава 1, Происшествие в Бушбуе

Китаб мелко трясся и блестел холодным потом на лбу, бледневшем как луна среди ночного леса. Дрожа, хоть и квенд, бормотал на гизе — Чавивафа… Это Чавивафа.

Тут и без квенда понятно, что чавивафа. Майор Бьянчи брезгливо морщился, глядя под ноги — на труп в сложной позе лежавший на обочине. Их тут было разложено на перекрестке четверо, на каждой стороне. С виду гизы, мужчины разных возрастов, но не старики, обычные кочевники, документов у таких не бывает, лейтенант обшаривал карманы — может, какие медальоны или печатки, чтоб установить личность или хотя бы племя. Хотя они могли быть и разных племен и даже могли быть не знакомы между собой. Несвежие трупы-то, — анализировал глазами мысленно майор, потемневшая кожа, гниение местами, энтомофауна, все дела…

С отвращением сплюнув, Бьянчи встал, типа где-то кто-то хранил трупы, чтоб потом стаскать на этот перекресток глухих проселков в предлесье. Положил не больше трех часов назад, когда тут проходил патруль драгун, иначе они бы подняли шум.

Майор Межгалактических Миротворческих сил отпустил, дав монетку, Китаба, нашедшего эту гадость и сообщившего в батальон. Оставил с умрунами лейтенанта — дожидаться драгун, сдать им это дело. Кивнул солдату-водиле, уселся на правое сиденье джипа. А где набрали четыре трупа эти злыдни? — с неудовольствием думал об этой мерзости, трясясь на ухабах грунтовки, глядя как в свете фар мечется во все стороны из под колес всякая мелкая живность. Убили сразу или по одному? Надо будет потом узнать от информатора среди драгун, но на беглый взгляд мертвецы не имели признаков насилия. Может, кладбище разорили где…

Бьянчи злился на неведомых мудаков, решивших устроить свой гребаный ритуальчик именно на его территории. Чем им так нужен этот перекресток? Вроде нет там сакральных мест, никакие ведьмы и чародеи этим местом не интересовались никогда.

Если б такое случилось в Мановахе, можно было бы надеяться что просто психи или взрыв гормона у подростков. Но тут, в окрестностях Бушбуя на границах Мотогорофы, Дунгизы и Гувуманги, никаких шизиков нет. Все заняты делом. И значит это не шутка клоунов, это, сука, настоящая конкретная чавивафа.

Выкатились из прелого и душного предлесья Дамудуньи, приграничного района Империи Гувуманги, попылили под свежим ветром по равнине. Полная огромная луна заливала все вокруг мертвенным бледным светом. Вокруг без края стелилась плоская земля Млезичанги, восточной страны огромной Мотогорофы, саванны лежащей в центре Континента. Редкие деревья застывшие в причудливых позах, одиноко торчали мутными тенями по сторонам. Дорога почти не трясла, хорошо была ископычена обильными стадами кочевников — квендов и мотогизов, и оплавлена палящим солнцем, которое здесь жарит днем по полной.

Водила врубил в магнитоле мановахские веселые попсовые хиты с игривыми и томными женскими голосами. Майор думал о том, что магия мертвых или чавивафа на гизском, в принципе не приветствуется ни одним из местных культов и особо не применяется колдунами. Это не прилично, хотя и не запрещено. Магия стоит над законами и общественным мнением. Если чародей посчитает необходимым замутить с мертвецами, только боги ему судьи. Но это по понятиям должна быть ну очень большая необходимость — спасать или губить целое племя или даже народ, что-то такого уровня. Это не про успехи в любви или деньгах, не про здоровье или хорошее потомство.

Девочка в динамиках пела про картишки, ласково просила кого-то могучего подкинуть ей в руки флешь рояль. Луна большим светящимся круизным лайнером причаливала к горизонту, бросая косые металлические лучи на черные камни и пески, молчаливо лежавшие под мощными накатами холодного ветра. Звезды мерцали в вышине стальными блестками на черном кафтане неба. Чьи маги могли заняться чавивафой? Вроде же нормально все в целом и у квендов и у мотогизов, и у Империи тоже. Нет таких проблем, чтобы… Или есть?

По небу уже плеснули первые алые волны рассвета, когда справа от дороги как белые кости скелета древнего гиганта показались казармы и боксы батальона. Вышки искрили металлом и беспокоили округу тугими лучами прожекторов. У поворота мигнул фонариком из-за камней дозор, отметился перед комбатом, что не спит. На внешнем КПП бодрые несонные солдатики резво подняли шлагбаум, пустив командирский джип на узкий мощеный бетонными плитами проезд между рвами в сторону серой высокой и длинной стены увитой у подножья рулонами колючей проволоки. Проезд утыкался в контрольный бокс с железными воротами, обставленный камерами и сканерами. Машину Бьянчи пропустили быстро, проехали между каменными стенами казарм, выкатились на плац перед двухэтажным крашеным в белое штабом над которым гордо рвалось на ветру огромное полотнище цвета синего неба с золотой звездой — флаг Межгалактического Сената.

Комбат, щелкнув дверцей, вошел в фойе, не стал слушать доклад дежурного, ограничившись вопросом «Происшествия?» и ответом «Никак нет». Зайдя в свой кабинет, одновременно и квартиру, поставил вариться кофе. Разулся, снял гермошлем, скинул куртку, оставшись в одних только песочного цвета просторных штанах. Сорокалетний майор с печалькой смотрел на своей немалый круглый живот заросший плотно и густо синим волосом. Батальон «Восток» на трех границах — то еще место службы. Климат — говно. Вредные газы из-за которых на улице надо носить спецэкипировку. Вокруг дикие народы, полное отсутствие цивилизации, все блага человеческого прогресса — только вертушками из бригады. Только и есть хорошего здесь, так это тишина, спокойствие и мир. И вот, похоже, этой тишине может прийти хана. Чавивафа на районе. Кто-то что-то мутит или хотя бы хочет мутить. Кого-то не устраивает это спокойствие. То самое спокойствие, которое неустанными трудами здесь поддерживает его батальон. Бьянчи кривил губы, глядя как поднимается кофе — он ненавидел происшествия и напряги. Но какие-то твари ему их готовят.

Постучал и просунул в дверь узкое любопытное белобрысое костяное лицо Олаф — начразведки батальона. Надо же, ведь не будил его, — комбат просунул толстый свой палец в ручку маленькой кофейной кружечки и отхлебнул, — молодой старлей, конечно, хочет происшествий и потрясений, отличиться, поскорей получить капитана и перевестись в нормальное место из этой жопымира. Как всякий невоевавший и юный, уверен, что все пули попадут в кого угодно только не в него…

Рассказал Олафу все про чавивафу, кивнул ему на кофейник угоститься:

— Напряги весь свой негласный аппарат, узнай, кто и зачем. Или хотя бы удостоверься, что это не местные.

Проводив уверенным командирским взглядом помчавшегося рыть и искать старлея, сел проскрипев пружинами на железной кровати, не разбирая постель, стянул штаны и лег, уставив робкий взгляд неуверенного круглого лица в потолок. Тяжко вздохнул. В отличие от мечтавшего о подвиге Олафа, желания и долг, служебные обязанности и карьерные шкурные интересы комбата Бьянчи совпадали. Дотянуть до своего сорокалетия без происшествий. Не допустить на своей зоне ответственности обострения общественно-политической обстановки, предотвратить вооруженные конфликты между чертовой тучей намешанных здесь племен, кланов, гильдий и прочих сил. А там, глядишь, переведут в нормальное место.

Спал до полудня, умылся побрился, одел чистое, сказал дневальному приготовить обед на двоих в гостевой. Поправил форменный воротник стоечку, подтянул ремень, подтолкнув вверх живот, Изобразив на лице радушие и спокойствие, вошел в светлый просторный кабинет, украшенный гербом Межгалактического Сената и разными картинами на тему величия человеческой цивилизации. За столом с шашлыком, супом и салатами сидел ждал полковник Имара — командир полка армии Гувуманги, прикрывавшего границы Империи на этом участке.

Миротворцы, конечно, крутые инопланетяне, звездолеты, плазмы, спутники и все такое. Но еду да воду на космобарже не притащишь, никаких бюджетов не хватит. Само собой далеко наверху все согласовано и оговорено. Князья прилегающих государств квендов, мотогизов и дамугизов, а также и районные власти Империи в соседнем Рембобуше были обязаны обеспечивать гарнизон миротворцев продовольствием. Это было мясо, зерно, овощи, немного фрукты — все по нормам довольствия, не больше. А вот все вкусненькое, вино, хорошие фрукты, кофе и разные прочие радости комбату надо было клянчить в рамках боевого товарищества у соседских вооруженных формирований. Имперский полковник — основной в этом смысле партнер — блаженно улыбался, наслаждаясь кондеем и музканалом на огромном экране на стене. Уже получил у тыловика по своему давешнему заказу несколько нотбуков, десяток телефонов и стиралку. Жал крепко руку Бьянчи, обещал на той неделе подогнать грузовички с кофейком, медом и персиками. Бьянчи ненавязчиво поинтересовался заодно, как обстановочка в Рембобуше, не мутится ли чего. Но Имара заверил, что все тихо и уехал. Отношения были с ним доверительные. Если бы в Рембобуше завелись неправильные колдуны, он бы миротворцу сказал — в конце концов дело у них общее, оба они за мир и спокойствие.

Позвонил комбриг, полковник Стелтон, пообещал, что разведка бригады тоже займется темой чавивафы, покопает на своем уровне — среди глобальных игроков:

— Смотри, майор, это может оказаться опасная тема. Мы сформировали на континенте стабильность, опираясь на местные объективно сложившиеся государства и кланы — те, что сильней. Они всем довольны и черным колдунством заниматься не станут. Так что если завелись такие ведьмаки, то это может быть банда против всех. Значит и против нашего межгалактического проекта. Их надо вовремя выявить и нейтрализовать. Лучше успеть, пока их, наверно, мало.

Стелтон помолчал и вспомнил зачем звонил:

— Завтра в два ночи жди от меня вертушку невидимку. Посадишь на закрытой площадке. Дозаправишь и отправишь на Файдазавад. Это груз для Царицы Сауты.

Полковник ушел со связи, а Бьянчи стоял у окна глядя на плоские красные до горизонта пески Млезичанги. Вспоминал подгнившие лица мертвецов в свете фонариков, думал об очередной секретной вертушке для Сауты от Стелтона. Тоже какая-то хрень не ясная, есть же открытый согласованный коридор. Эти замуты наверху могут обернуться происшествиями даже быстрей, чем четыре несвежих трупа на проселочной дороге.

Часть 1

Несвежие Трупы. Глава 2. Любовь и дальняя дорога

Полоса была готова, старшие, одетые злыми духами, в шкурах фантастических зверей с хорошо закрепленными рогами на косматых прическах, в жутких масках в виде чудовищных морд, танцуя под дробный барабанный бой, поднесли факелы к бензину в траншее и все заполыхало как надо. Огонь лизал языками перекладины и брусья, лесенки и рукоходы, бубны, дудки и барабаны ревели и наращивали ритм, будоража всех, кто стоял вокруг. Перед полосой, топая ногами, крича боевые вопли, подпрыгивая на месте, толпились в ожидании старта пацаны, почти голые, в ритуальных алых лентах и пестрых повязках на руках и ногах. За полосой, за огненной траншеей стояли в ряд девчонки — зазывно визжали и танцевали, махали ручками и звали некоторых парней к себе по именам. Празднично разукрашенные, в венках из свежих ярких цветов на головах, полуголые, в парадных накидках, в кучах браслетов и бус.

На помост забрался шаман, затрясся и заорал что-то на нечеловечьем языке, изобрасив гримасу ярости, запел какой-то колдунский жуткий речитатив. Молодые бросились вперед, накинувшись на полосу препятствий сотней худых юных тел, мелькая острыми плечами и локтями, бритыми затылками. Надо было перепрыгивать, перелазить, проползать. Везде мешали, взбадривая кнутами демоны, ставили подножки. Пацаны падали, разбивая лица и руки о бревна перекладин, вскакивали и лезли опять вперед. Подруги орали и подначивали, Ведьмак громко выл и стонал, музыканты глушили всех дикой какофонией. Один пацан навернулся в лужу с огнем, ближайший злой дух, хватанул его за руки и потянул в сторону, стянув с себя шкуру моментально сбил пламя с одежды молодого бойца. Другой растянулся под брусьями, держась за ногу и не мог встать, демоны склонились над ним, разглядывая колено и сердито морщась. Из сотни выпускников, обычно десяток не проходит Испытание. Остальные, уже перелезши через все, сгрудились перед двухметровой траншеей с горящим бензином. Бесы сновали рядом и орали, чтоб не смели прыгать, девки притихли, глядя на уже близких к ним парней, отделенных только двумя метрами огня и завесой дыма. Наконец, первые несколько, разбежавшись, с воплем сиганули вперед, за ними остальные, монстры вытаскивали обратно троих оступившихся и упавших в огонь. На той стороне уже ликовали и целовались, обнимались и хохотали. Испытание пройдено, молодые получили зачисление в Орден Аскеров — воинов, защитников, героев. Смогут отпустить волосы на голове, надеть островерхий шлем с красной звездой, получить ружье, и скоро — первые задания. Девчонки, чьи избранники не упали на полосе, тоже теперь подруги Аскеров, под защитой Ордена.

Сотник Чечеманга счастливо растянувшись в сторонке на буйной траве, глазел на все это… Каждый год одно и то же, но все равно завораживает и увлекает. Жевал травинку, вспоминал, как сам десять лет назад скакал козлом по таким же бревнам в далекой Аинанге, как боялся прыгать через огонь. Радовался за знакомых мальчишек, благополучно сейчас пляшущих с девчонками и хлещущих из фляг бурду. Хотел их забрать до своей сотни.

Последние три месяца были у Чечеманги скучноватые — гарнизонная служба, сонная и бездельная. Гадалка еще на прошлой неделе по пьяни обещала ему, что скоро Любовь Большая и Дорога Дальняя. Да вот что-то пока нет. Из-за медпункта окликнул товарищ, сотник с другого отряда, сказал, что типа звал к себе Полковник — главный здесь Аскер. Чечеманга встал и побрел к холму, где пировало праздновало Испытание начальство.

Полковник с круглым лицом и пышными усами, седыми висками и глубокими карими глазами сидел на пеньке, широко расставив мощные волосатые ноги, положив на колени инопланетный посеребренный с гравировками короткоствольный автомат с кривым рожком. Покачивая пышной ритуальной красной прической ставил задачу:

— Возьмешь девять человек понадежней. Поедешь в Дунмаситу, в лагерь имперских ученых. Там примешь под охрану Ведьму — она тремя машинами с ценным грузом едет в Файдазавад. Сопроводи ее до границ Гувуманги, до городка Рембобуш.

Вот и выпала дальняя дорожка, как обещали, сосредоточенно молча кивнул Чечеманга, встал и пошел набирать команду, искать водилу с грузовиком. До Дунмаситы ходу день — по извилистым и коварным узким дорогам среди болотистых джунглей. Грузовичок, сделанный в Файдазаваде, пыхтел и рычал, ныряя по бампер в ямы, раскачиваясь на ухабах, цепляя тентом ветви и лианы. Вся группа уместилась в кузове, игноря скамейки у бортов, валялись на дощатом полу, так меньше себе поотшибаешь при такой качке. Десять неплохих стрелков с хорошим ружьями — вполне достаточный отряд, чтоб отбиться если что от разбойников на больших дорогах Мотогорофы.

Лагерь ученых притулился у самого края огромных и бескрайних джунглей Мажимситы, лежавших на юге Континента. С холма, где дымил очаг лагеря уже видно было не менее обширный, до горизонта простор саванных равнин.

У белой палатки сидела, глядя на дорогу улыбчивая красавица ведьма. Жгуче черные неприбранные патлы на голове, украшенные пестрыми лентами, красное огненное просторное платье до пят, весьма открытое на груди, увешанной бусами и ожерельями, кулонами да талисманами.

Сотник еще за сто метров нечаянно пересекся с ней глазами, почуяв как током прострелило в плечах и спине. Поправил на ремне ружье, подошел к ней и поздоровался вежливо «мадам» по имперски.

Звали ее Шаука, что ей очень шло (страстная на языке гизов), три инопланетных пикапа были уже погружены и готовы. Мешки и ящики с какими-то материалами для исследований в Академии лежали в кузовах, на задних сиденьях в салонах еще ящички поменьше и маленький сейф. Также умная ведьма запаслась дровами, продуктами, батарейками, канистрами с водой и бензином.

Решили выезжать завтра утром чуть свет. Ехать по дуге, объезжая с юга и востока безжизненные пески Мжангвы — пустыни в центре Мотогорофы — в основном по землям Аинаньи, кочевой свободной страны. Это будет чуть меньше двух тысяч километров. Три дня и две ночи, если без поломок или еще каких неприятностей. Утром в сумерках зарядились хорошим кофе и лепешками с колбасой. Аскеры расселись в кузовах пикапов на мешках, Чечеманга сел на переднем правом в кабине головной машины. В зеркале увидел, как босая Шаука, подобрав полы складчатого платья, нырнула в кабину второй машины. Ножки у нее худые, жилистые, ступни маленькие, лодыжки рельефные, ногти на пальчиках крашенные кроваво красным лаком.

Двинулись, съехав с холма, немного попетляв среди топей и трясин в плотных зарослях, где еще жила ночь, вырулили на твердый камень — вот и саванна. Везде, куда хватало взгляда была ровное красноватое полотно, редко утыканное сухими деревцами. Сейчас на него вываливались первые лучи солнца, и было светло, прохладно и приятно ехать. Час-другой, и тут будет огненный ад. Аскер смотрел вперед на прямую как стрела дорогу, чистую без встречных машин или всадников. Поглядывал в зеркало, как идет не отстает колонна, какие пронзительные и умело подкрашенные глаза у Шауки, какие у нее детские ямочки на щечках.

Путешествие не сулило особых опасностей. Да оно и не первое такое, Чечеманге уже много раз приходилось сопровождать караваны через пески и камни Мотогорофы. Живут тут в основном вполне мирные кочевники — желтокожие квенды и смуглые мотогизы, сородичи всех прочих гизов, ушедшие тыщу лет назад с гор востока искать лучшей доли в саванне. Иные из них, конечно, могут приниматься и за разбой. Но аскеры, много лет уже как начавшие охранять здесь купцов и помогать местным князьям защищать мирные кочевья, у большинства злодеев отбили охоту безобразничать.

Но не у всех. Впереди послышалась стрельба и гортанные вопли. Чечеманга мигнул фарами всем встать. Сам выкатился тихо на край холма глянуть что там. У развилки стоял накренившись недешевый белый джип, рядом с ним согнув ноги в коленях и подняв руки вверх мялись двое в дорогих халатах, явно купцы. Вокруг них кругами скакали верховые в грязном тряпье, стреляя в воздух и угрозно крича. Человек двадцать. Ни на что другое кроме разбоя это было не похоже. Сотник приказал высадить из машин Шауку и ее умников. Бойцы вскинули ружья, стоя в кузовах. Тремя машинами, сильно газанув, стремительно одолели холм и понеслись к развилке. Резко встали в трехстах метрах и открыли по всадникам беглый огонь. Купцы нырнули под колеса своего джипа и там лежали в ожидании чем все кончится. Аскеры с такой дистанции стреляли метко. Двое убитых и четверо раненых слетели с седел и лежали на медной глине среди желтой редкой травы. Остальные не целясь бегло шмаляли в нападавших, но ни разу ни в кого не попали. Вопя и наяривая хлыстами, понеслись прочь, в сторону от дороги, туда, где пустыня.

Один пикап остался на месте, другой быстро попылил вперед, отгоняя бандитов, чтоб не вздумали вернуться. Сотник на своей подъехал к развилке. Бойцы оставались в кузове, страхуя командира, шаря вокруг стволами ружей. Чечеманга спешился, подошел к джипу, постучал по борту:

— Мы Аскеры, защитники купцов. Вылазьте, кто там?

— Я Тембез, купец из Аинанги, со мной мой помощник, — из-под машины вылез немолодой и невысокий, почти старик с сухими узкими руками и яркими крупными глазами на подвижном лице, — Едем в Гувумангу, в Живекижу, центр Дамудуньи, закупаться. Вот, прострелили нам колесо, пришлось остановиться. Если бы не вы, то это был бы наш последний день под этим Солнцем… Если нам по пути, с удовольствием, продолжили бы путь вместе. Защиты у нас нет, зато есть деньги.

— Пристраивайтесь, попутчики. Запаска есть? — Из-за спины Чечеманги игриво смотрела на хитрое лицо старого торгована подошедшая Шаука, — Мы через Рембобуш поедем, это по пути.

— Да, есть запаска, спасибо, мадам! — Купец, смуглый, явно из мотогизов, уже улыбался широченным своим ртом, как на базаре, — еще есть свежие персики, нежные сливы и прекрасное вино! Будем счастливы разделить их с Вами и Вашими спутниками на привалах по дороге!

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 3. Убийство в Цитадели

Полуденное солнце жарило из зенита, двое в алых набедренных повязках с голым торсом и пышными стоячими прическами ходили кругами напротив друг друга, примеряясь длинными широкими мечами. Смотрели исподлобья, сжав челюсти, злыми глазами, напрягали бицепсы и грудь так что ходили под смуглой кожей бугры, смазанные кровью высокие пучки волос покачивались в такт шагам, солнечные блики скользили по бледным лезвиям мечей.

Дуэлянты так шипели друг на друга уже пару минут, не рискуя броситься в атаку первым, — можно было уже успеть их разнять. Но публика стояла молча вокруг и бездействовала, напряженно ловя каждое движение поединщиков. Девушки возбужденно пялились на полуобнаженные атлетичные юные тела, игравшие хорошо прокаченными мышцами. Парни дергали губами и стреляли глазами, небось уже сделали ставки, кто победит. Мужчины и женщины по старше прикидывали чем обернется успех того или иного придворного забияки с точки зрения баланса сил кланов и семей.

Тот что покрепче и пониже ростом внезапно рванулся вперед и сделал выпад мечом, метя сталью в живот тому что повыше и постройней. Тот отшагнул вовремя назад, отмахнул своим мечом меч нападавшего далеко в сторону и левой, широко размахнувшись всадил крепышу в бок пониже ребер кинжал. Раненый согнулся и попятился, волоча меч, закрываясь выставленной вперед свободной рукой. Длинный в прыжке долбанул его ногой в лоб, свалив на гранитную плитку, которой была вымощена эта площадка в саду у водопадика. Высоко подняв меч, вертикально вниз со всей дури воткнул его врагу в живот и провернул. Поверженный орал так что звенело в ушах. Кровь фонтанировала вверх небось на метр, забрызгивая грудь и лицо победителя продолжавшего ворочать клинком в брюхе умиравшего, выворачивая кишки на гранит.

Одни дамочки падали в обморок, другие смотрели не отрываясь и не дыша на агонизировавшее тело. Мужики сопели или ругались. Погибавший хрипел пуская кровь изо рта и дергая конвульсивно ногами. Убийца тяжко дыша стоял в паре метров, смотрел на врага с отрешенным удивлением.

С противоположной, возвышенной стороны ручья, невидимая с площадки ставшей местом дуэли, из-за розовых благоухавших кустов следила за поединком Саута. Дождавшись результата, скривила губы и обернулась к советнику — Красавчика этого сдай прокурору за убийство. Всех, кто смотрел, оформи как пособников.

Прошли вдвоем с полсотни метров по узкой дорожке между густых прохладных розовых кустов к дороге, где на обочине ждали слуги с закрытым паланкином. Поехали прочь из сада поднимаясь неспеша по петлявшей дороге все выше к дворцу. Царица Саута глядела через щелочку в покрывале на окне на нечастых прохожих, вспоминая кого как зовут и прикидывая по каким таким делам тот или другой придворный прется в жаркий час субботы. Большинство возвращались явно с ночных гулянок с трудом неся свои гудящие головы на плечах и жадно двигая кадыками на пересохших глотках. Не известно еще, кто хуже, думала хозяйка Цитадели. Эти бездельники, прожигающие жизнь и казенные деньги в однообразных и безобразных увеселениях и оргиях. Или те пафосные придурки, что вспарывают друг дружке животы из-за дутой чести семьи или клана. В любом случае тот крепыш, что развалил сейчас свои кишки на площадке у водопада — по факту уже самый бесполезный. У остальных еще есть хотя бы время. А время это все таки какая-то вероятность пользы.

Минуя Площадь Короны, которая широкая и открытая, слуги принесли паланкин к заднему двору главного корпуса царской резиденции. Хоть это и Цитадель — царский дворцовый комплекс, средоточие власти великой империи Гувуманга. Но легковых автомобилей тут всего не больше трех десятков, сразу видно кто едет. Паланкин советника гораздо больше подходил царице для таких скрытых объездов своих владений. Накинув вуаль, Саута вышла и быстрым шагом скрылась за колоннами, поднялась к себе в покои, мило кивая встречным придворным и слугам.

В спальной стояла у окна, освежаясь фруктами, смотрела как августовское немилосердное солнце заливает жарким желтым светом каменный простор Площади Короны, как в струящемся мареве дрожат высокие и ровные, крепкие и белоснежные, построенные по инопланетным технологиям стены дворцов управлений внешней и внутренней политики, башни управления кадров. Украшенные золотыми колоннами, портиками и барельефами, трепетавшие знаменами и шумевшие фонтанами и кронами деревьев вдоль стен, это были твердыни власти над огромными просторами Гувуманги и двумя сотнями миллионов людей ее населявшими.

Там среди кабинетной тиши и пыли, где принимались стратегические политические и кадровые решения главной империи континента, корпели над бумажками не больше пяти сотен чиновников. Но всего в Цитадели жили две с половиной тысячи всякого народа и столько же гостили. Все это называлось «Двор», которым по традиции заведовала Царица. Вся эта бездельная с виду расфуфыренная гордая публика являлась сложным инструментом, определявшим культуру страны, общественное мнение и являвшимся чем-то вроде гражданского общества. Конечно, Хозяйка Цитадели управляла всем этим, решая, кого впустить на двор, а кого выгнать, кого возвысить, кого приспустить, чье мнение услышать, а чье не заметить… Но все это было очень опосредованное управление. Пять тысяч голов — достаточное количество, чтоб порождать хаос идей и желаний, неожиданных союзов и склок. Саута была вынуждена допускать здесь все эти разнузданные оргии, кровавые дуэли, ритуалы мудрецов, обожравшихся хны и впадавших в транс будто они колдуны, мутные артпроекты заигравшихся художников. Где-то нельзя было переть против древних традиций чтоб не оскорбить стариков. Где-то было не правильно останавливать рискованные искания молодежи. Хозяйке этого огромного то ли клуба то ли дурдома приходилось даже потакать этим развлечениям, иногда незаметно помогать организоваться чему-нибудь относительно интересному, из-за кулис незаметно дирижируя своим оркестром. Не часто, но случалось в этой куче песка находить золото, брать в работу какие-то возникшие в этом хаосе идеи и мысли, использовать на благо страны местные интриги, принципы и заблуждения.

1-го августа, в День Мирного Неба на Площади Короны у крыльца Царской резиденции проводили торжественный развод караула. К охране Цитадели это действо отношения не имело, отдельный полк Стражей нес службу сам по себе, был единственным в стране вооружен и экипирован всем инопланетным и для ритуалов не годился. На развод выводили три сотни ряженых — рослых красавцев атлетов в белоснежных мундирах с золотыми оторочками и эполетами, в голубых высоких мохнатых шапках, в красных остроносых сапожках. Комплектовали артистов бледными и смуглыми из расчета пятьдесят на пятьдесят, отражая нерушимое единство северного и южных народов Империи.

Строй блистал золотом на вечернем закатном солнце, тысячи придворных и представителей иностранных посольств глазели на военных, бряцавших алебардами и топавших ножками. Слушали надрывный вой боевых труб и гулкое уханье большого барабана. Царь Гувуманги, Наут из рода Кусини, возвышался на верхних ступенях белокаменного крыльца на красном ковре — увешанный золотыми покрывалами и алыми лентами, увенчанный голубым высоким островерхим шлемом-короной. У него справа за спиной стояла Царица Саута. Тридцатипятилетняя, смуглая, высокая и фигуристая, в золотом как чешуя змеи обтягивающем платье с пестрой короной в виде цветочного венка в пышных черных волосах. Любовалась парнем лейтенантом, забавно махавшим сабелькой перед строем.

— Парни сегодня у водопадика — молодцы, — не оборачиваясь, почти не разжимая рта, царь говорил царице, — утешили стариков. На такой молодежи только и держатся наши традиции. Не наказывай.- Уже к прокурору бумагу отправили, — также сквозь зубы цедила Саута, — я убийства покрывать не буду. Хочешь сынка генеральского отмазать, сам Канцлера проси.

Царь Наут невозмутимо улыбался, глядя голубыми глазами сквозь строй и сквозь площадь, его щеки неестественно розовели, он что-то мычал себе под нос и, может, не слышал ответ Сауты. Под неистовый визг дудочек и дробь барабанов артисты двинулись ровными рядами через площадь четко чеканя шаг и звеня алебардами. Царица смотрела на владыку, который, наверное мыслями уже снова в своей башне вместе с приятелями «колдунами» жрет зеленый порошок, после которого два-три дня блуждает в иных мирах и говорит с богами, а потом его взгляд становится еще голубее и отрешеннее, а щечки еще розовей. Все время неустанных странствий Императора по незримым путям и сражений с чудовищами из-за грани, всякой мурой типа управления внешней, внутренней и кадровой политики занималась она. Как бы за одно с делами двора.

На Цитадель легла ночь, отужинав с царем и проводив его «в путь», Саута прошла в свое крыло дворца, нагрянув к фрейлинам. В узкой длинной зале полыхали факелы и стелился томный запах возбуждающих масел. Царица прошла мимо тяжело и шумно дышавших совокуплявшихся молодых тел. Задушевно играл на дудочке мальчик на постаменте как статуя, за столом раскуривали кальян и водили вокруг безумными глазами давешние бойцы почетного караула. Блестя из-под расстегнутого кителя потной безволосой грудью лейтенантик красавчик кудрявый ласкал пятерней соски фрейлины. Саута потянула его за кудри и потащила на балкон. Внизу мерно и тихо гудела неся свои темные широкие воды Мажимаиша, со степей Махалигизы ветер нес прохладу, с берега кричала и квакала ночная буйная жизнь. Саута мягко держала офицерика за макушку, чувствуя горячие потные волосы между пальцев и влажный проворный и веселый язык между ног.

Вышла на улицу, села в закрытый паланкин, счастливая и игривая, помолодевшая. Специальные немые слуги несли через весь парк, где за Академией секретная вертолетная площадка. Невидимка садилась почти бесшумно, едва угадываясь в темноте движением неясных теней. Пока немые слуги выгружали запечатанные коробки из салона, пилот-миротворец в круглом черном гермошлеме подошел к Сауте и отдал ей в руки маленький железный сейф, сказав, что шифр от замка она получила по своему каналу. Укрывшись в паланкине на обратной дороге царица набрала код и открыла, рассмотрела и поднесла к носу щепотку зеленого порошка — тот что надо.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 4, Путь Ведьмы

Душистые дрова, прихваченные в Дунмасите, трещали и пахли звонко и бодро, как буйная жизнь или свежая память. Пламя играло, вылизывая горячими языками ночь, лаская густые тени, легшие на саванну. На шампурах пузырило мясо подстреленной вечером на дороге антилопы, щедро приправленное дурманящими пряностями из ведьминого мешочка. Шаука смеялась, строила глазки Чечеманге, радовалась этому вечеру, этому мясу и костру, теплой лепешке в руке, навалившимся мечтам и чувству свободы, какое бывает, дарит дальняя дорога.

Ведьма взяла в руки свой бубен, повела плечами, тряхнув своими бусами и ожерельями на полуоткрытой груди, запела высоким и мощным голосом. На древнем языке Махалигизы, про вольные горизонты, жаркие страсти, кровавые побоища, тяжкие шаги времени и легкий полет орлов. Она то пронзительно почти визжала нежным девичьим голоском, то по-мужицки басила, то хрипела-шипела старушкой. Ловкие ладони энергично в быстром ритме выбивали из нехитрого бубна сложные и мелодичные звуки, вгоняя в транс. Все вокруг этого костра сейчас вывалилось из всеобщего пространства и времени, ушло куда-то в другой мир, неведомый но добрый.

Она смотрела сквозь огонь на Чечемангу, который уставился на нее не моргая. Наслаждалась игрой огня на его благородном молодом лице, его узкими туго прокаченными плечами, рельефом груди, решительными скулами и ярко отражавшей костер красной звездой на его островерхой шапке. Отводила лицо в сторону и неожиданно опять и опять с неистовыми ударами бубна стреляла своими глазами в упор ему в глаза, то мило улыбаясь, то скалясь хищной степной кошкой.

Так развлекаясь, временами, упиралась угольками своих глаз в Тембеза. Тот торчал из ночи, выхваченный огнем, светясь лицом плотно перетянутым мощными морщинами, как скомканное одеяло, острыми ушками, торчавшими из-за седых висков, широким узким улыбчивым ртом с тонкими кривыми губами. Тоже мятая шапка из намотанной вокруг головы тряпки. Карие глазки соревновались с костром в пронзительности и подвижности. Хитрый старик… но вроде светлый.

Днем ехали, поднимая за собой длинный и непроглядный хвост густой пыли. Гнали как могли по такой дороге, инопланетные джипы выжимали километров шестьдесят, ветер рвал-массировал Шауке черные космы, обдувал и обжаривал лицо, бросал в рот мелкий песок. Солнце палило из зенита, заливая медно-золотым светом бесконечные ровные просторы Мотогорофы. Название этой раскаленной огромной сковороды, на которой боги жарили человечьи и прочие яйца, на старой гизе так и означало «Огненная Равнина».

От песка и жухлой тощей травы на земле поднимался зыбкий пар, переливавшийся на солнце как хрусталь. В дымке вдалеке маячили рогатые антилопы и длинные жирафы. Над всем этим стоял недвижимо без облачка ярко синий купол неба.

Для второй ночевки встали у высохшей реки, на взгорке. Дрова кончились, спали в машинах, прячась от холода в куртках под одеялами. Шаука решила использовать подходящее молодое тело как обогреватель, нагло улыбаясь легла рядом с Чечемангой, позволила себя обнять:

— А ты смелый. Ввязался за купца, — Ведьма запустила ладонь воину под куртку, грея пальцы на гладкой горячей груди, — Я в курсе про долг Аскера защищать на дороге всякого встречного. Но у тебя другое задание, имел право ехать мимо… А их было двадцать и неизвестно еще что за парни. Глупо это было с твоей стороны.

— Я достаточно сильный, чтобы быть добрым, — Чечеманга прижался к ней, грел, как надо, — Это расчет. У меня внезапность, лучше подготовленные бойцы, мои ружья из Екунды, намного лучше разбойничьих ружей из Западноморья. И мы на машинах. А разбойники не будут биться насмерть. У них вокруг целая Мотогорофа тех, кто не будет защищаться. Не останутся без добычи. Так что я умный. Вот ты слабая женщина, зло — для тебя правильный выбор линии выживания. Поэтому ты Ведьма.

— И ты лежишь со мной рядом? — фыркнула Шаука, — Это не входит в твое задание. Не боишься? Какой у тебя в этом умный расчет?

— Никакого. Ты мне очень нравишься. Это не умно, но это и не может быть умно.

— Может, я тебя уже околдовала? Может, это уже не ты говоришь, а моя магия в тебе? Не боишься?

— Мы все когда-нибудь умрем. Нечего бояться.

Шаука отвернулась. Благородный воин не позволил себе ничего больше слов. Утром быстро перекусили лепешками, чаем и вареньем, двинулись в путь. Чечеманга стоял в кузове, вцепившись в кабину, смотрел по сторонам и вроде сиял от радости, наверное гордился, что признался в любви красавице, победил разбойников и что он так молод и прекрасен. В кабине попутчиком в этот день стался Тембез. Старик воткнул в уши пипки и слушал на дорогом телефоне музон. Улыбался широко и блаженно, что-то мыча и барабаня сухими длинными пальцами по бардачку. Вокруг становилось чуть больше одиноких деревьев, дорога петляла от оазиса к оазису, на горизонте мутнели тучи огромных стад антилоп или коз. Тут уже была Млезичанга, недалеко влажные леса Дунгизы и Махалигизы и было больше жизни.

Ведьма думала, как же круто все-таки учат свой молодняк красные маги в Екунде. Конечно, она всегда знала, что Аскеры — мощный Орден, держащий порядок в Мотогорофе, Мажимсите и Дунгизе. При них только и стала возможна буйная торговля в саванне. На их поддержку опирались те князья и цари, что пытались строить у себя в странах что-то вроде цивилизации. Аскеры охраняли храмы, университеты, банки и мосты. Карали разбойников, должников и людоедов, помогали при землетрясениях и потопах. Вторая военная сила на Континенте после Гувуманги. Но все эти могучие системы ведь состоят из людей, которые слабые и глупые… Другой бы струсил перед ее чарами или потек бы дерьмом. А этот прям светлячок… Даже не приятно портить. Или это все напускное? Кольни поглубже и покажет свое обычное заурядное нутро животного самца?

Шаука смеялась сама себе, думая, попробовать ли замутить с ним, привязать, чтоб расставшись после выполнения миссии, сох и страдал. Чтоб бросил Орден, предал свою Красную Звезду и пришел к ней. Смотрела на белых парящих птиц в синеве среди уже появившихся облаков, свидетельствовавших о приближении края Мотогорофы. Мяла теребила в смуглой ладошке колдовской браслетик, следила глазами за легко несущимся в высокой траве веселым рогатым козлом. Мечтала о страстной Любви, такой, чтоб сожгла весь мир вокруг, чтоб все в золу… Или хотя бы о милом приключении и беззаботном флирте с завидным красавцем.

Желая миновать базу пришельцев недалеко от Бушбуя и армейские посты на границе, свернули с дороги и пошли проселком восточней. Тембез не возражал, хотя и уверял, что в случае чего у него документы в порядке. Тряслись на ухабах, но пыли было меньше, наткнулись на родники, пополнив канистры водой. Наспех перекусили, слыша носом впереди запах леса, Там Дамудунья, имперское приграничное княжество.

До Рембобуша оставалось еще около сотни километров, решили несмотря на уже ночь, не оставаться на окраине степи на ночлег, а ехать до города через лес, там ночевать в отеле. Дорога вела через плотные заросли, где не было видно ни звезд ни луны, не то что ближайший поворот. Однако ж впереди что-то все-таки мерцало бледными огоньками и вроде что-то пели. Шаука ясно почуяла прикосновение тени. Как будто погружаешься в ночной пруд с едва прохладной водой. Предложила не ехать дальше, но Чечеманга, конечно, был слишком храбр и глуп, а Тембез слишком любопытен, поехали дальше, убрав фары и сбавив газ. Ведьма чувствовала, как холодная вода волнами прокатывается по коже, а в ушах на непонятном языке но совершенно ясное требование остановиться. Купец тоже что-то чуял, нервно теребя четки и стреляя глазками по кустам.

Было уже близко, когда белые огоньки вдруг погасли и все стихло. Выкатились на перекресток, где уже никого не было, только примятые лопухи по обочинам и следы на дороге от колес и сапог. Хотя кто-то остался — у дороги лежал человек странно раскинув руки. Дальше, у поворота вроде еще такой-же. Встали, вышли из машины. Чечеманга присел, потрогал пульс у лежавшего ближе всех:

— Мертв, — посветил фонариком в сине-зеленое лицо трупа, — Давно причем.

Из темноты дороги раздался гулкий топот копыт и грозный окрик:

— Всем стоять! Руки за голову! Что творите здесь? — На свет фар показался десяток верховых в красных мундирах, наставивших на путешественников ружья.

— Ведьма? — Командир имперских драгун двинул коня прямо на Шауку, ткнув ей факелом почти в лицо, — что в машинах? Еще трупы? Показывайте! И без глупостей. Вы на территории Империи.

Добавляя веса его словам на перекресток со всех сторон выезжали еще и еще всадники.

— Я Шаука. Ведьма Цитадели. Вот талисман! — Красавица пошарилась среди ожерелий и кулонов на груди, выставила на свет факела висевшую на простом шнурке маленькую костяную книжицу, — В машинах груз для Академии наук из лагеря ученых в Дунмасите. Мы просто ехали мимо.

— Тогда вам нечего бояться. Прошу добровольно показать груз, — Капитан драгун внимательно глянул на Чечемангу, — Вы остановлены на месте преступления, а возможно, и враждебного Империи ритуала. Не вынуждайте применять силу.

Шаука кивнула Чечеманге, он махнул своим аскерам не препятствовать. Всадники спешились и полезли в салоны и багажники. Один вытащил из машины сейф и принес его командиру. Капитан ткнул на него Ведьме пальцем в белой перчатке, чтоб открывала. Она медлила, оглядываясь по сторонам. Четыре трупа на дороге, все подозрения на них… Драгуны при исполнении и их тридцать здесь, если не больше… Нагнулась к сейфу, закрыв панель с кнопками своими пышными волосами, набрала код, открыла крышку и показала: «Это просто минерал для исследований». Капитан внимательно смотрел на красный песок доверху заполнявший ящичек. Понюхал и попробовал на язык. Из-за его спины показался Тембез:

— Осмотрели? Нормально же все, Командир? — Купец скользнул глазом на ящик, — можем ехать?

— Все чисто, Капитан, — доложил лейтенант результаты осмотра.Прошу извинить за беспокойство, Ведьма, — Командир драгун коснулся козырька и едва-едва поклонился, — Но это наша работа.

— Нет проблем, офицер, — хмурилась закрывая сейф Шаука, — Нет проблем.

Драгуны взялись обшаривать лежавших на земле уже не обращая внимание на живых. Молча погрузились и поехали. Шаука кусала губки, Чечеманга смотрел вперед, жмуря глаза, Тембез что-то напевал себе под нос.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 5. Красный песок

Молодой Важиба из рода Жасиров сидел свесив голову, уперевшись глазами в каменный пол одиночной камеры. Тусклый свет через узкое окно падал на его широкие рельефные смуглые плечи. Канцлер Байлар смотрел на парня из темного коридора через решетки, оставаясь невидимым для узника. Повернулся к следаку — сорокалетний опытный сотрудник, специализировавшийся на придворных темах, спрашивал, что уже делать с мальчишкой — Жасиры слишком видная семья, Царица скорее всего потом попросит его выпустить… Но уже прошла неделя и до сих не попросила — может, готовить на каторгу?

— Не торопись. Делай все строго по закону, но очень медленно. Попрессуй его как следует, но не сломай. Дело оформи, но пока в стол. Если Саута его не будет вытаскивать, себе вербанем. «Пособников» попугай по максимуму, чтоб не повадно было… Их точно отпускать придется, но на крючки их посади. Пусть боятся всю жизнь, что на них у тебя дело лежит.

Бросил еще взгляд на смуглого сидельца, явно благородного но неопытного парня, привыкшего всегда поступать правильно. Пошел по винтовой лестнице вверх, думая, как это сложно, если сталкиваешься с тем, что правила вдруг противоречат друг другу. Вот мальчишку батя генерал-аристократ с вековой рыцарской родословной научил защищать слабых и бить подонков. Но в последние десять лет закон, а вслед за ним и прокуратура стали проникать шаг за шагом во все новые сферы жизни… И вот благородный воин, заступившийся за обиженную фрейлину, зарубивший в честном поединке злодея, сидит в темнице, бессильный и подавленный, напуганный и беззащитный перед стайкой серых сутулых и очкастых неблагородных штатских следаков и оперов, похожих на уличных разбойников.

Канцлер вышел в длинный коридор, соединявший Корпус СИЗО с главным зданием Канцелярии. В окна была видна Плотина ГЭС — чудо современных технологий, зримое достижение прогресса, питавшее электричеством заводы, дымившие трубами на севере Файдазавада, дававшее свет в дома и в уличные фонари. Плотина была заодно и мостом, соединявшим северные регионы с южными, была воротами в столицу для всех, кто въезжал со стороны Махалигизы, древней, исконной земли смуглого народа.

Плотина, заводы и электричество — такие же элементы прогресса, как и гражданская прокуратура и суды, и крепко связанные между собой, — думал Байлар, — очень разнообразно связанные. Охрана плотины и электростанции, а также стоявшего рядом в Килиме каторжного лагеря на каменоломнях, потребовали именно здесь и разместить казармы дивизии драгун, прикрывавшей Цитадель и столицу империи — полуторамиллионный город Файдазавад. Получилась мощная многобашенная крепость, слившаяся с корпусами ГЭС и каменоломнями, закрывавшая южные ворота в Файдазавад. Получилось, что здесь же удобней расположить и главный СИЗО Канцелярии, а раз так, то уже и сам генофис Канцелярии.

Переход из блока казематов, наполненных коричневыми и рыжими красками на стенах и полах, затемненных и душных, в административный корпус занимал пешком минут десять. Байлар уже шагал по красным дорожкам мимо широких и светлых окон с зелеными шторами и позолоченными плафонами в потолке. Добрался до своего этажа, миновал приемный зал, обитый зеленым сукном и обставленный тяжелыми дубовыми столами, закрылся у себя в кабинете. Без интереса крутя в руке сводку за сутки, смотрел в окно на величественно возвышавшиеся на горизонте у вод Мажимаиши белые стены и купола Цитадели.