Помоги проекту - поделись книгой:
Комсомольско-молодежная печь Днепродзержинского металлургического завода носит имя журнала «Молодая гвардия». Взяв шефство над коллективом печи, редакция неоднократно печатала материалы о трудовых достижениях этого коллектива, постоянно интересуется его жизнью, ведет на его примере заинтересованный разговор о проблемах сегодняшней молодежи, о роли комсомольской печати в деле воспитания молодого пополнения рабочего класса. Книги, в том числе и с автографами писателей, подаренные сталеварам редакцией, положили начало библиотеке, созданной в мартеновском цехе завода; в ее фонд регулярно поступают очередные номера «Молодой гвардии».
Своим вниманием не обходит журнал и Нечерноземье. Из номера в номер публикуются материалы о людях и делах «второй целины». Среди них повести, рассказы, стихи, очерки, выступления партийных, комсомольских и хозяйственных работников, деятелей науки и культуры. Это поэма Сергея Викулова «Остался в поле след», повесть Ивана Подсвирова «Погоня за дождем», очерки Альберта Лиханова, Михаила Барышева, Валентина Сафонова, статьи председателя Госкомиздата РСФСР Н. Свиридова, Юрия Тюрина и Александра Карелина, посвященные решению хозяйственных проблем Нечерноземной зоны и развитию литературы в этом регионе.
В журнале «Наш современник» главной темой материалов по отделу очерка и публицистики стала тема преобразований, происходящих в сельских районах центральной России. Только за минувший год под рубрикой «Нечерноземье — ударная стройка» в журнале было напечатано семнадцать материалов, среди которых выступления писателей и журналистов, партийных и хозяйственных деятелей.
Пристальное внимание к судьбам русской деревни — это давняя и хорошая традиция «Нашего современника». Взяв шефство над районами Нечерноземья, редакция выпускает специальные номера журнала. Сформировался актив писателей, глубоко знающих жизнь современной деревни. Это Иван Васильев, который был уже упомянут как одаренный публицист, Юрий Черниченко, Иван Синицин, Леонид Иванов. Их выступления вызывали не только заинтересованные читательские отклики, но и ответные меры со стороны ведомств. Такие выступления, как «Хозяйская душа» И. Синицина, «Про картошку» Ю. Черниченко, «Четвертая ступень» И. Васильева, стали заметным явлением в журнальной публицистике последних лет.
Среди других тем, столь же традиционных для очерка и публицистики журнала «Наш современник», экономика и прогресс на современных предприятиях и стройках, патриотическое воспитание молодежи, проблемы морали, охраны природы.
По этим вопросам кроме писателей и журналистов выступают авторы самых разных профессий. Несколько интересных статей по экономическим и социальным проблемам опубликовал в журнале Г. Кулагин, бывший генеральный директор Ленинградского станкостроительного объединения имени Я. М. Свердлова. Привлекло читательское внимание выступление лауреата Ленинской премии академика Ф. Углова об острых вопросах социалистической морали — «Человек среди людей», очерк о трудной судьбе одного изобретения «Идея. Агрегат. Внедрение», написанный инженером-строителем из Красноярска А. Астраханцевым. Характерна для «Нашего современника» и публикация записок бывалых людей. За последние три года в этом разделе интересно выступили старший помощник капитана рыболовного судна В. Анциферов, инженер Б. Вайсберг, учитель Н. Глазунов, озеровед А. Мищенко, диспетчер гаража леспромхоза А. Черешнев, сборщик морских водорослей Ю. Тешкин, шофер такси П. Гранкин и другие авторы. Явление это, как уже говорилось выше, когда на страницах журналов выступают люди труда, авторы, непосредственно связанные с производством, характерное и важное для сегодняшнего литературного процесса. За суетою дел мы, может быть, даже и не сознаем вполне этой важности, но идет накопление жизненного материала, и оно непременно приведет к созданию крупных художественных полотен о современности.
Говоря о развитии современного очерка, нельзя не упомянуть и о еженедельниках: газетах «Литературная газета», «Литературная Россия», журнале «Огонек», немало места отдающих на своих страницах самому боевому жанру литературы. Возьмем, к примеру, «Огонек». Этот популярный журнал учредил шесть своих призов победителям социалистического соревнования: два на КамАЗе, два на БАМе и два на Атоммаше.
Бригады писателей и журналистов регулярно выезжают на эти подшефные стройки. Как результат поездок появляются красочно оформленные очерки.
С проблемными очерками о развитии народного хозяйства выступали в журнале за последнее время Ю. Рытхэу и И. Месхи, Ю. Шесталов и Б. Смирнов. Лауреатом премии «Огонька» стал Н. Быков, автор заинтересовавшего многих хозяйственников очерка «Талсы предлагают модель» — о путях совершенствования управления сельскохозяйственным производством.
Активно действуют посты ленинградских журналов «Звезда» и «Нева». Редакция «Невы» взяла шефство над сельским хозяйством своей области, а редакция «Звезды» контролирует непрерывно действующую производственную цепочку «Ленинград — Саяно-Шушенская ГЭС», на одном конце которой крупнейшие ленинградские заводы: Балтийский, Металлический, «Электросила», а на другом — все сложное хозяйство строящейся гидроэлектростанции. У редакции «Звезды» завязались добрые отношения со строителями, монтажниками и хозяйственными деятелями и на самой стройке и в Саяногорске, молодом городе, растущем вместе с ГЭС. Встречи в Ленинграде, в редакции «Звезды», с приезжающими по делам строителями ГЭС и встречи на стройке, в поселках гидростроителей, личные контакты работников журнала с саяно-шушенцами придали содружеству конкретный характер, помогли организовать публикацию материалов, насыщенных важными для стройки проблемами. Так, в 1978 году, году пуска первого гидроагрегата, в «Звезде» были напечатаны статьи А. Ефименко, В. Дзяка, очерки И. Виноградова, В. Кустова, интервью с секретарем Красноярского крайкома партии В. Плисовым, стихи ленинградского поэта В. Кузнецова и саяно-шушенских поэтов А. Бродилова и Н. Данилова. Совместно с Ленинградской писательской организацией осуществлено несколько групповых командировок писателей на стройку; сто двадцать певцов и музыкантов вылетели в далекий край, чтобы открыть там фестиваль ленинградской музыки «Саянские огни», посвященный пуску первого агрегата Саяно-Шушенской ГЭС. Руководитель делегации композитор Андрей Петров отчитался в журнале интересной беседой о прошедшем фестивале.
В довершение обзора постов ленинградских журналов обращу внимание на очерки писателя Глеба Горышина о совхозе «Красная Балтика», которые были опубликованы в журнале «Нева». Проблемы современного совхоза, портреты лучших людей, анализ уроков прошлого здесь удачно раскрываются в спокойном, убедительном повествовании.
Немалое значение придается литературным постам и в республиканских и областных журналах. Действует пост журнала «Подъем» на Курской магнитной аномалии, прочно обосновался пост «Сибирских огней» в нефтяном Приобье, открыл свой пост в Павлодаре журнал «Простор», шефство над Атоммашем взял журнал «Дон», над огромным сельскохозяйственным районом своей республики взял постоянное шефство журнал «Звезда Востока». Примеру этому следуют и другие журналы, хотя, надо сказать, не везде посты ведутся ровно и на должном художественном уровне. По серьезности постановки дела следует, несомненно, выделить «Сибирские огни». Вокруг этого журнала сплотился традиционно сильный отряд сибирских очеркистов.
В едином строю с «толстыми» журналами сражаются на фронтах пятилеток и так называемые «тонкие» литературные журналы Ленинского комсомола, и это еще одно подтверждение многолетней боевой консолидации Союза писателей с нашей молодежью. Одним из наиболее близких к проблемам пятилетки стал в последние годы журнал ЦК ВЛКСМ «Смена», ведущий последовательную, углубленную воспитательную работу с молодежью средствами публицистики. Более двенадцати лет журнал шефствует над освоением западносибирских нефтяных и газовых месторождений. На страницах журнала последовательно ведется летопись подвига первопроходцев, поднимаются проблемы участия молодежи в освоении этих мест. Но в прошлом году редакция решила изменить свою роль в шефстве и принять непосредственное участие в освоении Севера, создать библиотеку в поселке Уренгой, куда прибыл Всесоюзный ударный отряд имени XVIII съезда ВЛКСМ. Первым толчком к созданию библиотеки стала премия Союза писателей СССР, которой была удостоена редакция «Смены» за литературно-критическую деятельность и на которую сотрудники редакции приобрели первые книги. Однако книги без соответствующего помещения еще не библиотека. И тогда журнал решил построить здание библиотеки. Под каждодневным шефством «Смены» создавался проект, сооружалось здание в Кировской области, транспортная авиация перебрасывала готовые блоки на север, формировался книжный фонд в двадцать пять тысяч томов. В результате оказалось, что редакция осуществила своеобразный социальный эксперимент всего за восемь месяцев от рождения идеи до готовой библиотеки, доказав таким образом, что за пределами утвержденных планов существуют громадные резервы обустройства северных городов и поселков. К этому следует добавить, что библиотека, созданная при широком участии писательской общественности, насчитывает более тысячи книг с автографами. Четыре свои книги с автографами библиотеке «Смены» передал Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Л. И. Брежнев.
Литературные посты давно уже получили прописку в журнале «Октябрь» — «На земле Тюменской» и «В Российском Нечерноземье», и читателям журнала известно их содержание. Хотелось бы только подчеркнуть, что литературные посты журналов при всей очевидной как будто их однородности не только не однородны, но во многом имеют свое ярко или неярко выраженное направление, разумеется, согласное с общим направлением, целями, наконец, лицом журнала. «Октябрь» в этой работе тоже выдвигал определенные задачи: во-первых, широко информировать читателей о трудовой жизни советских людей, раскрывать через эту жизнь притягательную силу нашего, социалистического образа жизни (то есть заинтересованно, остро и проблемно говорить об успехах и недостатках) и, во-вторых, стремиться к созданию крупных художественных полотен на базе накопленного жизненного материала (иными словами, желание как можно плотнее приближаться к решению общей литературной проблемы «писатель и жизнь»). Мы понимали и понимаем, что отдача эта не сиюминутная, что достижение такой цели требует определенных усилий, целенаправленности и терпения. Мы ждали этих результатов, и первыми художественными произведениями, родившимися на базе литературных постов, были получившие теперь признание повести Валерия Поволяева о нефтяниках Тюмени и повесть Юрия Куранова «Глубокое на Глубоком». К удачам журнала мы относим и роман Александра Проханова «Место действия», замысел которого родился в дни выездного заседания общественного совета поста «На земле Тюменской», проводившегося в Тобольске, и «Шахту» Александра Плетнева, писателя несомненно талантливого, и своеобразное документальное повествование Виталия Коротича «Нефть», уже получившее широкий читательский отклик. Замысел «Нефти», которая, как мы думаем, будет продолжена автором, тоже возник на тюменской земле.
Литературные посты помогли нам привлечь к большому государственному делу писателей старшего поколения, открыть несколько новых интересных для литературы имен. Если открытием для «Москвы» и «Нашего современника», как уже говорилось, стал очеркист Иван Васильев, то в «Октябре» увидели свет написанные остро, талантливо, рукой уже зрелого мастера очерки Ивана Филоненко. Явление это радостное; радостное уже потому, что за последние годы публицистика почти не пополнялась новыми именами (в отличие от прозы и поэзии), и нам следует как можно пристальнее и бережнее присмотреться к этим новым именам. Хотелось бы перечислить имена тех писателей среднего и молодого поколения, которые активно участвуют в работе постов «Октября» и от которых мы ждем несомненной отдачи. Это Вацлав Михальский, Владимир Маканин, Анатолий Курчаткин, Александр Плетнев, Анатолий Кривоносов, Михаил Вишняков, Юрий Пашков, Анатолий Афанасьев, Анатолий Емельянов, Эдуард Хозяинов, Андрей Яхонтов, Михаил Еськов, Рамиль Хакимов.
Активизация работы литературных постов журналов — это активизация всей нашей советской литературы. Мы познаем жизнь, и познание это вырабатывает жизненно важную активность писательской позиции, управляет ею, дает этой позиции перспективу.
Не чем иным, как активным участием в работе постов, можно объяснить и появление таких интересных книг о нашей современности, какими явились работы Константина Логунова, роман Зота Тоболкина «Лебяжий» и его же две повести «Сизиф» и «Клад», роман свердловского писателя И. Давыдова «От весны до весны».
В этой статье, разумеется, не охвачено в полной мере все, что сделано редакциями журналов по литературным постам, но и сказанного достаточно, чтобы увидеть, что литературные посты журналов — это целое явление в нашей общественной жизни. Конечно, не все здесь равноценно, не все посты ведутся на одинаково высоком уровне. В некоторых редакциях невольно замечается формальное отношение к делу — лишь бы для галочки, лишь бы как у других. Есть и другая опасность: посты начинают как бы изживать себя, топчутся на месте. Но ведь всякое дело, если оно оказывается вне внимания, начинает затухать. Литературные посты ждут критического разбора, ждут общественного анализа своей работы, ждут и пристального внимания к себе. Возможности этого движения практически безграничны и далеко еще не исчерпаны.
Есть, наверное, и другие формы сближения литературы с жизнью, и если они будут подсказаны и окажутся более эффективными, наверняка журналы охотно примут их; но пока что кое-где раздаются лишь отдельные нигилистические голоса (а мы знаем, что отрицать всегда легко, труднее предложить что-то позитивное, потому что надо ведь и отвечать за свое предложение), а что взамен постов — тут все окутано каким-то непонятным и зачастую двусмысленным туманом. Вернуться просто к очерку? Но он существует и так и будет существовать. А тема сегодняшней жизни требует новых форм ее изучения, и литературные посты пока единственное, что отвечает задачам дня. Но чтобы движение это развивалось и крепло, нужно, чтобы критика постоянно держала в поле зрения публикации материалов постов, соотносила их с общим литературным процессом и с жизнью.
«Советский человек должен ясно сознавать общественную значимость своего личного участия в выполнении народнохозяйственных планов», — говорится в постановлении ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы». Наша задача, наши планы — освещение современности, создание крупномасштабных художественных полотен, и литературные посты журналов способны существенно помочь в решении задач, поставленных партией перед литературой.
Ничто так не воспитывает, ничто не оставляет столь глубокого следа на сердце человека, как хорошая книга; и если мы точно так же, сердцем, поймем и примем это, мы не позволим себе столь расточительно, как делали прежде, не замечать тех новых, полезных и нужных явлений, какими, может быть, несмотря и вопреки этой нашей расточительности, разнообразен и богат наш сегодняшний литературный процесс.
ПИСАТЕЛЬ И МОЛОДОЙ ГЕРОЙ
Многонациональная советская литература, как часть общепартийного дела, призвана глубоко и вдохновенно воссоздавать характер молодого героя нашего времени — строителя коммунизма. Это непростая задача. Сегодня заметно усложнился социально-нравственный тип молодого человека; возросли его культура, образованность; повысилась его требовательность к себе и к окружающим, к самому процессу труда, в котором он черпает вдохновение; еще значительнее стала общественная роль его в нашей жизни, и к изображению такого героя уже не подойдешь ни с какими заранее подготовленными мерками. Он ищет в жизни высокого смысла, большой идеи; получив в наследство социалистическую Родину с ее могучей промышленностью и широко развитым сельским хозяйством, с ее богатейшей социалистической культурой и передовой наукой, он, нынешний молодой человек, самоотверженно трудится в самых разных сферах производства, приумножая славу и мощь своей социалистической державы; его путь к гражданской зрелости не всегда устелен коврами, но он надежен, этот путь, потому что обеспечен работой ума и души, направленной на осознание личной ответственности за дела своей страны и своего народа.
Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению образа молодого человека, каким он предстает в наших книгах и видится в жизни, обратимся хотя бы в самых общих чертах к более чем полувековой истории развития Советского государства и развития нашей литературы. Ею накоплены богатейший опыт и богатейшие традиции в изображении молодого строителя нового общества.
Каждая эпоха рождала своих героев, выдвигала мыслителей и вожаков народных масс. Перед людьми постоянно вставала мечта о светлом будущем. И может быть, потому так широко распространен образ народного борца в мировой литературе. Он, в сущности, традиционен, этот образ; традиционен он был и для классической русской литературы, но уже в самой основе этой традиционности постепенно зарождался принципиально новый образ молодого борца, каким и появлялся он в жизни (я имею в виду, к примеру, образ Рахметова, созданный Чернышевским в романе «Что делать?»); этот принципиально новый тип активного героя, беззаветно преданного идеалам революции и готового отдать жизнь за эти идеалы, широко и во всем разнообразии оттенков и красок раскрылся затем перед нами в книгах основоположника социалистического реализма и зачинателя советской литературы Алексея Максимовича Горького. Мы не можем не обращаться к опыту этого щедрого художника слова с пролетарским видением и пониманием мира и не можем, говоря о литературных традициях в изображении молодого строителя коммунизма, не вспомнить о замечательных горьковских героях. Не можем не вспомнить сегодня и Павку Корчагина, с именем которого была связана целая эпоха в нашей литературе. Со страниц книг герои сходили в жизнь и учили людей мужеству и стойкости, учили добру и преданности; они вызывали к жизни новых героев, которые становились затем героями книг, шло постоянное взаимодействие и взаимообогащение литературы и жизни, и эти взаимодействие и взаимообогащение, заложенные уже в самом методе социалистического реализма, — мы должны признать сегодня — явились самыми важными и действенными открытиями советской литературы.
Еще в двадцатые годы, когда Советская власть только устанавливалась и над оголенными пашнями вместо белых молочных туманов по утрам еще стелился дым гражданской войны, когда вся перспектива жизни Советского государства была еще заслонена насущными проблемами времени, с трибуны III Всероссийского съезда РКСМ, обращаясь ко всей молодежи страны, Владимир Ильич Ленин дал, в сущности, исчерпывающий образ молодого строителя коммунизма. Я приведу его слова: «...молодое коммунистическое поколение должно строить коммунистическое общество. Перед вами задача строительства, и вы ее можете решить, только овладев всем современным знанием, умея превратить коммунизм из готовых заученных формул, советов, рецептов, предписаний, программ в то живое, что объединяет вашу непосредственную работу, превратить коммунизм в руководство для вашей практической работы». С каким глубоким проникновением в самую суть молодой творческой силы сказано о будущих строителях развитого социалистического общества! Ленин видел в молодом человеке не однозначного героя; он предполагал самую широкую и вдумчивую активность, когда раскрываются все возможности человека и когда он не просто существует, а творит жизнь, осознанно и самозабвенно отдаваясь общенародному делу. Именно потому и в жизни и в литературе за все те разные по урожайности и значимости годы мы находим удивительное разнообразие в изображении становления молодого человека. Он, этот герой, по-разному приходил к осознанию своего места в жизни и к пониманию задач, выдвигавшихся перед ним временем. То это был мятущийся Григорий Мелехов из «Тихого Дона», ошибки и промахи которого так хорошо видны нам теперь, с отдаления; то напористый и несгибаемый Давыдов, убежденный в своей правоте и впервые привнесший новое, рабочее отношение к труду в крестьянскую деревню; то Михаил Пряслин из трилогии Федора Абрамова, вынесший на своих плечах все тяготы военной и послевоенной деревни; то это были хорошо памятные нам герои произведений Алексея Толстого, Федина, Фадеева, Фурманова, Гладкова, Леонова или лирический герой поэзии Маяковского, Багрицкого, Светлова, Корнилова, Исаковского, Твардовского, Луговского, Смелякова. Теперь, с отдаления, мы через страницы книг видим их на стройках первых пятилеток, видим за рулем первого трактора, вышедшего на исполосованное конными плугами и сохами российское хлебное поле, видим в рядах сражавшихся с фашизмом интернациональных бригад в Испании, а когда началась Великая Отечественная война, они, эти молодые люди тридцатых и сороковых годов, на долю которых выпали труднейшие годы созидания экономического и оборонного могущества страны, испытавшие и голод и лишения и познавшие первые радости первых значительных побед, стали защитниками Бреста, Москвы, Ленинграда, Тулы и были в атакующих колоннах на самом переломном острие войны — в Сталинграде, под Новороссийском и Курском. И я снова хочу вернуться к той, уже высказанной мною, мысли о взаимодействии и взаимообогащении литературы и жизни. Советская литература делала огромное патриотическое, партийное дело, значение которого переоценить нельзя. Мне нет нужды перечислять имена военных писателей, эти имена общеизвестны; книги о ратном и трудовом подвиге народа создавались и по горячим следам событий и после, когда смолкли пушки, и уже самим ходом истории было как бы предоставлено в литературе слово рядовым и лейтенантам войны; и раскрытие становления молодого человека именно как строителя будущего коммунистического общества, с оружием отстоявшего свои идеалы и освободившего Европу от фашизма (как это показано во многих лучших произведениях о войне), — это, бесспорно, одна из ярчайших и поучительнейших страниц в общем развитии нашей литературы.
Советская литература достигла сегодня немалых высот, особенно в прозе и поэзии. От локальных тем, от драматизации лишь отдельных событий, что еще так недавно было распространенным явлением, проза вновь вернулась к эпическому охвату всех сторон жизни, как это делали Горький, Федин, Шолохов, Леонов, рассматривая и раскрывая уже взаимосвязь времен. И по глубине проникновения в мир человека, и по художественному воплощению иные эпические полотна последних лет можно смело сравнить с лучшими образцами мировой и отечественной классики. Достижения в равной мере относятся и к малому жанру — повести и рассказу. Но литература никогда не развивалась равномерно, и любое творческое дело не может состоять только из одних удач. Многие сложные явления жизни накладывают свой отпечаток и на литературу. В послевоенное время, начиная с пятидесятых — шестидесятых годов, в нашу жизнь особенно ощутимо начала вторгаться научно-техническая революция, проникавшая во все сферы трудовой деятельности, и в городах на заводах заменялось старое оборудование, менялся технологический процесс и соответственно менялись труд и отношение к нему, индустриализация с новой силой коснулась деревни, и началась новая ломка уже устоявшихся как будто представлений о крестьянском труде; перед советскими людьми в процессе дальнейшего развития ленинских норм жизни открылись новые возможности активной деятельности — все это нашло живейший отклик в литературе. Мы не можем сказать, что все сделанное в то время литературой было правильно и нужно; некоторые писатели иногда с магистрального пути сбивались на тропинки и тропки, но и они, эти подчас не туда ведущие тропинки и тропки, в конце концов лишь яснее подчеркивали верность главного, магистрального направления литературы.
В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов в нашей литературе начал заметно складываться как бы особый тип повествования, посвященного молодежи. Главным героем таких повестей, как правило, становился вчерашний школьник, делающий первые самостоятельные шаги в жизни. Критика быстро ввела в обиход термин «молодежная» или «юношеская» повесть, имея в виду устойчивый содержательно-стилевой комплекс подобной прозы с ее несколько инфантильным героем и исповедальной манерой письма. Но рядом с этим, если так можно назвать, направлением в те же переломные годы появилось в литературе и другое, корнями своими уходившее в творчество Горького и Островского. В книгах Чингиза Айтматова, Юрия Бондарева, Олеся Гончара, Александра Рекемчука, Григория Бакланова, Бориса Бедного, Даниила Гранина, Михаила Алексеева, Ивана Стаднюка, Юрия Рытхэу, Юсуфджана Акобирова, Ивана Науменко, Тимура Пулатова, Георгия Семенова, Владимира Амлинского, Энн Ветемаа, Сергея Крутилина, Виктора Астафьева вставал уже иной тип характера молодого человека. Героями их произведений становились молодые люди, активно осваивающие духовный опыт старшего поколения, его революционные и трудовые традиции. И теперь совершенно очевидно, что однозначность взгляда на молодого героя, которая была свойственна некоторым авторам «юношеских» исповедальных повестей, не могла сообщить их произведениям долговременной художественной силы (хотя, разумеется, они внесли в прозу свою искреннюю ноту и отразили отдельные характерные черты городского юношества тех лет). Дальнейшее развитие нашей литературы пошло по пути углубленного и многостороннего анализа социально-нравственных обстоятельств, формирующих характер молодого человека. Этот плодотворный процесс отражал и отражает возросшую зрелость не только литературы, но прежде всего общественного бытия и общественного сознания, всей духовной атмосферы нашей жизни.
Выдающийся советский педагог В. А. Сухомлинский справедливо отмечал, что «без идеала нет стержня человеческой личности... Самовоспитание — это прежде всего стремление, измерение самого себя известной меркой. И очень важно, чтобы единицей измерения стала жизнь мужественных людей. Только тогда, когда подросток увидел в другом человеке частицу своей духовной красоты, он начинает по-настоящему воспринимать себя». Молодости всегда присуще стремление равняться на того или иного героя, подражать ему. Задача литературы — использовать это благородное желание наиболее полно в целях гармонического развития личности, воспитания молодого человека в духе коммунистических идеалов, патриотизма и интернационализма.
Каков же он, молодой герой современной литературы, и насколько близок он молодому герою, каким мы его видим в жизни?
Если продолжить сопоставление — как соотносятся важнейшие события общественной жизни страны и облик молодого героя, — то следует особо остановиться на научно-технической революции. Ее движение не прошло бесследно как для всего хода нашей жизни, так и для литературы. Особенно в минувшее пятилетие. Именно на XXIV съезде КПСС была впервые выдвинута задача исторической важности — органически соединить достижения научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства. Этот генеральный курс нашей партии был затем подтвержден и развит на состоявшемся затем XXV съезде КПСС.
Научно-техническая революция и ее воздействие на жизнь, ее художественное воплощение в искусстве — огромная и малоисследованная тема. К ней еще не раз будут возвращаться ученые и критики, и литература минувшего пятилетия дает для этого значительный материал. Можно, разумеется, посетовать на то, что писатели сделали меньше, чем этого хотелось бы каждому из нас, что литература еще робко подступает к осмыслению гигантских социально-психологических перемен в жизни, но, требуя от литературы реалистичности, будем реалистичны и сами, по достоинству оценим то, что есть.
Проза, поэзия, драматургия запечатлели молодого человека — ученого или рабочего, инженера или колхозного механизатора, — который сегодня живет и трудится в атмосфере, во многом отличной от условий, в которых находились его сверстники, скажем, тридцатых или пятидесятых годов. Изменившаяся реальность, изменившееся содержание литературных произведений потребовали напряженного поиска новых художественных форм, и та плодотворная эволюция производственной темы в искусстве, о которой говорил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС на XXV съезде партии, во многом характерна и для произведений, в центре которых — молодой герой, занятый в сфере материального производства.
Непременной принадлежностью многих пьес, романов и повестей стала такая на первый взгляд малоэстетическая деталь, как селектор. У селектора молодой герой проводит немалую часть своего рабочего времени. Селектор связывает руководителя с помощниками и подчиненными. Селектор становится как бы экраном, фиксирующим поиски, победы и промахи в столь ответственном и непростом деле, как управление современным производством. Но, мне кажется, он, этот селектор, не мог и никогда не сможет заменить живую связь человеческих отношений. Литература не вправе отклоняться от изображения человека за станком, на его рабочем месте; герой не может быть только назван —
Обостренный интерес писателей к таким качествам молодого героя эпохи научно-технической революции, как профессиональная компетентность, эмоциональная сдержанность, разумное распределение сил, разумеется, свидетельствует о существенных сдвигах в наших представлениях о времени и о себе. Однако при всех положительных моментах этой литературной традиции следовало бы более серьезно подумать о том, как часто не хватает подобным произведениям героических красок, эмоционального богатства, наконец, поэтичности и открытого, заостренного пафоса.
«И это все о нем» — так называется роман Виля Липатова, вокруг которого идут и сейчас горячие споры. И это все о нем — о двадцатипятилетнем, тридцатилетнем гражданине, стремящемся в полной мере взять на свои плечи ответственность за время, — рассказывают повести «Заводской район» А. Каштанова, «Доказательства» В. Тублина, «Горнило» М. Галшояна, романы «Камень чистой воды» и «Седьмое небо» Г. Панджикидзе, произведения В. Шугаева, Ю. Антропова, В. Титова, О. Куваева и других авторов.
Чем примечательны эти книги? Прежде всего тем, что в них отразился стиль социально-нравственных отношений сегодняшней жизни и одновременно та активная, действенная роль, которая принадлежит молодому человеку в труде, в отношениях между людьми. Давайте вспомним: еще совсем недавно в нашей литературе (именно в шестидесятые годы) молодой герой часто выступал с пламенными пространными монологами, в которых обличал несовершенство мира, но почему-то мало делал, чтобы исправить это несовершенство. Сейчас на смену этому пассивному в общественной жизни герою все увереннее приходит герой мысли и действия. Он бывает резок, запальчив, несправедлив, он иногда срывается, допускает промахи и ошибки, но он занят реальным, необходимым для людей делом. О нем спорят, проводят дискуссии: не слишком ли он рационалистичен, сдержан, не обедняет ли он себя как личность, замыкаясь полностью в своей работе, в производственных интересах? И эти споры естественны. Каждое произведение литературы существует не только «само по себе». Оно — в определенном контексте жизненных и литературных явлений, оно пронизано токами полемики, соприкосновений и отталкиваний. Полемичностью я объясняю и многие довольно непривычные для нас черты молодого героя. Он немногословен, но разве его недавний предшественник не был излишне словоохотлив, только декларации его, увы, далеко не всегда подкреплялись делами. Он сдержан и хладнокровен, но это, если хотите, спокойствие человека, уверенного в своих силах. Неразрывная связь слова и дела — так можно было бы коротко определить характерную примету нынешнего героя. И все-таки мы допустили бы немалую ошибку, если бы свели портреты молодого современника семидесятых годов только к профессиональной и житейской умудренности, рационалистичности. Да, все это есть в его облике. Но есть и другие черты, чрезвычайно важные. Это стремление и готовность к подвигу, героическому деянию. И разве может быть иначе, если жизнь дает десятки и сотни примеров героизма! Наша молодежь, воспитанная партией, комсомолом, воспринимает подвиг не как проявление жертвенности или слепого фанатизма, а как естественное чувство, возвышающее человека, раскрывающее его нравственное богатство и красоту. Вспомним подвиг комсомольца, колхозного механизатора Мерзлова, ценой собственной жизни спасшего горящий трактор. Очерк Константина Симонова, опубликованный в «Комсомольской правде», вызвал целую лавину читательских писем, писем, которые подчас спорили друг с другом, но в которых доминировало одно чувство: гордость за своего сверстника, стремление быть достойным его.
Мерзлов совершает подвиг, спасая общественное добро; и трактор выступает здесь как символ социалистической ценности, будь то материальная или духовная, которую готов в любую минуту защитить советский человек. Именно так поступают в опасной ситуации молодой ученый Володя Марков из повести Феликса Ветрова «Сигма-эф» и герой повести украинской писательницы Жанны Вичуи «Кузнецы и чеканщики», спасающий заводской цех от пожара.
Корчагинские традиции не затухают в литературе, рассказывающей о молодежи наших дней. Роман украинского писателя Ивана Григурко «Канал» пронизан атмосферой трудового подвига. Молодые строители вооружены сегодня могучей техникой, о которой не могли и мечтать их сверстники несколько десятилетий назад, у них на службе находится наука, труд их обоснован самыми квалифицированными расчетами технической мысли. Все так. Но своенравная природа не покорилась бы рукам человека, если бы его труд не был умножен на энтузиазм, отвагу и дерзание молодых сердец.
Нельзя не обратить внимания еще на одну примету. Молодой человек активно и целеустремленно утверждает себя действием и в действии. Вот отчего в книгах о молодежи, занятой на производстве, так остры и серьезны столкновения между героями, отстаивающими противоположные научные гипотезы или разные методы управления производством. Но столкновения эти лишь тогда обретают «душу», когда они наполнены глубоким нравственным содержанием.
Все увереннее подступает наша проза к воплощению «драмы идей» в современной науке. Облик молодых ученых пластично, с глубоким знанием первоисточника рисует Александр Русов в повести «Самолеты на земле — самолеты в небе» (кстати, автор повести, тридцатипятилетний писатель, недавно защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора химических наук). Советский молодой ученый отнюдь не затворник; не тот узкий специалист, о котором в шутку сказано, что он подобен флюсу — полнота его односторонняя. Нет, это целеустремленный, общественно активный гражданин своей страны. Вчитайтесь, вдумайтесь в биографию молодых работников науки — лауреатов премии Ленинского комсомола: как многого достигли они в свои двадцать пять — тридцать лет! И железная самодисциплина, и упорство в достижении цели, и титанический труд — все это заслуживает уважения. Но не меньшего восхищения достойно то, что перед нами яркие и многосторонне одаренные натуры, для которых общественная активность не «дополнение» к их профессиональному труду, но органичная, необходимая форма выявления личности.
Вполне естественно, что наибольший интерес вызывают у нас произведения, герои которых действуют на решающих участках научно-технического прогресса: в заводском цеху или лаборатории, на строительстве канала или в проектной мастерской. Но воздействие научно-технической революции проникает сегодня во все области жизни, в том числе, как я уже говорил, и в деревню. Здесь происходят необычайно интересные, сложные, поучительные процессы. Широкое внедрение техники, интенсивная механизация труда, рост материального уровня жизни — все это не может не порождать существенных изменений нравственного, психологического порядка. Вместе с тем материальный достаток все еще соседствует с довольно интенсивным оттоком молодежи в город. Очевидно, дело здесь в самом процессе труда, в перспективах и возможностях, какие открывает перед молодыми людьми этот труд. В общем, проблем — острых, непростых — в деревне более чем достаточно, и потому странным иногда кажется, что молодые талантливые прозаики, живущие в областях, словно сговорившись, снова и снова, в сотый раз описывают разных деревенских «праведников», для которых нет ничего более ценного, чем их собственное патриархальное понимание жизни. Создается впечатление, будто этим писателям нечего сказать о своих сверстниках, молодых людях сегодняшней деревни.
И все-таки удачные попытки воссоздать образ молодого жителя села есть, и не отметить их было бы несправедливо. Есть у нас прозаики «из глубин России», из глубин наших республик, знающие деревенскую жизнь не понаслышке: они-то и воссоздают реальную противоречивость деревенского бытия, показывают, как молодому человеку становятся подчас тесными привычные рамки и горизонты сельского быта, деревенских нравов. В произведениях Владимира Личутина, Витаутаса Бубниса, Валентина Волкова молодой герой не бежит от трудностей, а видит выход из такого положения в активном вмешательстве в жизнь. Здесь можно отметить и удачную поэму молдавского поэта Ливиу Дамиану «Колос и сердце», в которой он широко и правдиво раскрыл характер молодого колхозного механизатора.
Какую память оставит о себе молодое поколение семидесятых годов? Прежде всего — героические, яркие свершения, в которых питомцы Ленинского комсомола, вся советская молодежь участвуют наравне с отцами и старшими братьями. «Сколько хороших инициатив выдвинул комсомол за истекшую пятилетку, сколько доблестных дел он осуществил! — так тепло и проникновенно говорил Леонид Ильич Брежнев на XXV съезде партии, обращаясь к комсомольцам семидесятых годов. — Строительство Байкало-Амурской магистрали, ударные комсомольские стройки; их в пятилетке было 670, здесь работало более полумиллиона юношей и девушек. Комсомол шефствует над сооружением 1200 объектов мелиоративного и сельского строительства Нечерноземной зоны Российской Федерации. А студенческие строительные отряды! Все мы знаем, как тянется в них молодежь... За девятую пятилетку они выполнили объем работ примерно на 5 миллиардов рублей. Невозможно переоценить их значение и как школы трудового воспитания». Постараемся представить масштаб этих свершенных молодежью дел и что стоит за этими приведенными цифрами. За всю историю советского общества не было еще столь весомо непосредственное влияние молодых на самые разнообразные стороны нашей экономической, духовной и нравственной жизни. Сбылись ленинские пророческие слова, «что именно молодежи предстоит настоящая задача создания коммунистического общества», и нам, литераторам, есть сегодня над чем подумать, чтобы героические дела молодежи остались в исторической памяти народа запечатленными в романах, повестях, поэмах и пьесах.
Стоит особо сказать и о молодом лирическом герое нашей поэзии. Здесь также видны и приобретения и потери. Одной из отчетливых тенденций последнего времени (в русской да и во многих национальных поэзиях) явилось возвращение к традициям классического стиха, но, к сожалению, лишь к стилевым. Возвращение к традициям благотворно только тогда, когда оно создает новое качество поэзии, нового героя. Но, несмотря на то что гражданский тонус нашей молодой поэзии еще далеко и далеко не может удовлетворить нас, голос ее крепнет, и в ней широкое звучание начинают приобретать стихи таких, вчера еще совсем неизвестных, поэтов, как Михаил Вишняков из Читы, Станислав Золотцев из Москвы, Григорий Калюжный из Ленинграда. И рядом с этими молодыми поэтами, подавая лучший пример, продолжают плодотворно и по-молодому работать поэты среднего поколения; я имею в виду Р. Рождественского, С. Викулова, В. Соколова, В. Цыбина, Е. Евтушенко, В. Фирсова, В. Коротича, И. Драча, П. Боцу, И. Зиедониса, А. Вознесенского, О. Фокину, Р. Казакову, С. Куняева, Ю. Марцинкявичюса, А. Малдониса, О. Чиладзе, Д. Чарквиани, О. Сулейменова, В. Гордейчева и других, кто давно и хорошо заявил о себе.
XXV съезд партии выдвинул новые важнейшие задачи в строительстве коммунистического общества. Все мы хорошо помним, какое впечатление произвел на нас Отчетный доклад ЦК КПСС съезду. Это был деловой и глубокий разговор о нашей жизни с охватом самых отдаленных ее перспектив; конкретные дела и раздумья о будущем — это особенно важно для нас, писателей. Развивая и углубляя марксистско-ленинское миропонимание, раскрывая теоретические основы многих нынешних явлений, Леонид Ильич Брежнев с особой остротой указывал на недостатки, которые мешают общему поступательному движению. «Разрыв между словом и делом, в каких бы формах он ни выражался, — говорил Леонид Ильич, — наносит ущерб и хозяйственному строительству, но особенно — нравственному воспитанию». Как соотнести этот разрыв между делом и словом с нашим писательским трудом, находит ли это должное отражение в произведениях литературы? Но прежде чем говорить о том, как отражается эта тема в произведениях литературы (разумеется, в преломлении через образ молодого героя), не могу не остановиться на таком факте, когда некоторые писатели на словах готовы порадеть за народ и требуют поклониться в ноги этому народу, который действительно заслуживает преклонения, но коль скоро дело касается книг, какие пишут, народ предстает в них нередко в самом неприглядном свете; духовная нищета, пьянство, разврат, карьеризм, жестокость — вот что, оказывается, присуще этому народу, которому на словах они требуют поклонения. Все это странно, если не больше; и нет никакой надобности говорить, что советский народ не такой и что жизнь у нас не такая. Иначе видят и воспринимают ее люди.
Всегда в той или иной мере наша литература обращалась и будет обращаться к нравственным проблемам, особенно в деле воспитания молодого человека. Но здесь мы не должны забывать ленинские слова о коммунистической нравственности. «В основе коммунистической нравственности, — говорил Ленин, — лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма. Вот в чем состоит и основа коммунистического воспитания...» Плодотворно работают в этом направлений такие известные наши писатели, как Олесь Гончар, Чингиз Айтматов, Анатолий Рыбаков, Анатолий Алексин, Николай Дубов, Владимир Санги, Юван Шесталов, Грант Матевосян, Миколас Слуцкис, Альберт Лиханов. В их произведениях запечатлены сильные, по-партийному непримиримые характеры молодых людей, борющихся за нравственную чистоту коллектива. И все-таки больших и серьезных полотен, посвященных воспитанию коммунистической нравственности в молодом человеке, у нас еще далеко не достаточно.
Мы говорим, что социалистическая действительность дает богатейший материал для творческой деятельности писателя; наша жизнь — это огромное поле для исследования коренных основ нового общества, его накопленных уже за годы Советской власти духовных и нравственных богатств, и прежде всего для исследования трудовых устремлений молодого человека. Используем ли мы, литераторы, в должной мере то, что с такой щедростью предоставляет нам жизнь? Есть ли у нас, к примеру, достойные художественные книги о социалистическом соревновании, в котором и благодаря которому молодой человек проходит школу приобщения к труду, к тем самым новым нравственным критериям, которые мы называем коммунистическими? Социалистическому соревнованию, где есть свой, и далеко еще не раскрытый, драматизм и где по-своему, но, может быть, только еще непривычно для наших художественных представлений о драматизме проявляется характер, партия придает первостепенное значение в организующей роли производства, а мы, писатели, с какой-то непонятной еще робостью, боясь некоего так называемого «огазетчивания» своих произведений, подходим к этой теме. Почему? С каких пор страстная публицистичность стала вдруг противопоказана художественным произведениям? Разве не было, скажем, уже упоминавшегося мною здесь романа «Что делать?» Чернышевского или «Поднятой целины» Шолохова? Я не думаю, чтобы критика не приняла и не поддержала бы любого подобного писательского вторжения в жизнь.
Мне представляется, что далеко и далеко еще не достаточно освещена тема комсомола в нашей литературе, комсомола как зачинателя многих грандиозных починов, комсомола как ведущей силы в деле коммунистического воспитания молодежи. А книги о студенчестве? Где они, эти книги, о той самой лучшей поре молодости, когда идет становление характера, о поре возмужания и дерзновенных мечтаний, которые затем претворяются в жизнь? Мало мы затрагиваем и школьную тему, десятиклассников, учащихся ПТУ — тему молодых людей, впервые вступающих на дорогу сознательной жизни, хотя и здесь десятки самых разных насущных проблем ждут своего художественного воплощения. Об остроте, с какой воспринимаются книги о школе, о читательской заинтересованности к этой теме можно судить уже по тому, с каким оживлением были встречены повести «Земной поклон» Агнии Кузнецовой, «Озеро беглой воды» Анатолия Ткаченко, «Ночь после выпуска» Владимира Тендрякова.
Но есть еще один коллектив, через который в пору своего гражданского возмужания проходит практически каждый молодой человек нашей страны, — это армия. Ее роль в деле воспитания огромна, и если мы имеем много замечательных книг о войне, то о мирных армейских буднях литература далеко еще не сказала своего веского слова. Нынешний солдат не только служит, не только совершенствует свое воинское мастерство, но и приобретает профессию и проходит глубокую школу интернационализма. И может быть, именно потому в литературе о современной армии мы часто находим столь наглядное выражение темы интернационализма, темы, чрезвычайно важной для воспитания молодого поколения советских людей.
Казалось бы, что может быть монотоннее, однообразнее, чем армейские будни? Однако все обстоит далеко не так. Книги, написанные на протяжении трех десятков послевоенных лет, свидетельствуют, что в конкретном жизненном наполнении характеры героев прозы о современной армии не остаются неизменными, что социально-нравственные коллизии этой прозы вовсе не сводятся к необходимости точного и беспрекословного выполнения уставных требований. Не следует забывать, что военные люди первыми столкнулись с задачей в совершенстве овладеть научно-техническими достижениями века, что те глубинные процессы технического и научного перевооружения человечества, которые мы сегодня именуем проблемами НТР, раньше на целый десяток, а может, и более лет прошли и через армию и флот. Именно там впервые возникли проблемы: человек и атомный реактор, человек и сверхзвуковая скорость, человек и сложный автоматический управляющий комплекс. И литература о послевоенной армии, надо сказать, в той или иной мере улавливала эти процессы, и в лучших ее образцах можно увидеть, как менялся характер воина, каким он был в шестидесятых годах и каким стал в семидесятых. В повестях и романах Нодара Думбадзе, Владимира Жукова, Анатолия Елкина, Альберта Усольцева, Виктора Степанова во многом удачно отражен главный общественный смысл воинской службы; но мы вправе ожидать от нашей сегодняшней литературы, достигшей, по общему признанию, высокой ступени зрелости новых произведений, в которых бы с еще большим проникновением и художественной силой было бы рассказано о современной армии, о ее офицерах и солдатах.
Есть объективная логика в том, что характер молодого героя современности, его новый духовный и нравственный комплекс всегда полнее и глубже раскрываются в прозе молодых писателей, ровесников вступающего в жизнь поколения. Вся история нашей (да и мировой) литературы неопровержимо свидетельствует о том, что каждый крупный писатель воссоздавал тип своего героя, в котором воплощались важные черты молодого современника. И потому нам не может быть безразличным, о чем думают и с чем идут в литературу молодые писатели. Воспитанию литературной смены, бесспорно, уделяется у нас большое внимание, и плодотворны в этой области Всесоюзные совещания молодых писателей, которые регулярно проводятся по инициативе ЦК комсомола и СП СССР. Но есть еще одна форма работы с молодыми писателями, которая, в сущности, незаметна для нас, но влияние которой весьма ощутимо — это так называемая
Я уже отмечал, что литература наша в минувшее пятилетие достигла значительных успехов, особенно в прозе. Появились крупномасштабные произведения, которые по охвату жизни и художественному воплощению можно смело соотнести с классическими образцами. Но имеем ли мы подобные крупномасштабные произведения, обращенные непосредственно к теме современности? Писатели, разрабатывающие историко-революционную тему или тему Великой Отечественной войны (или даже первых послевоенных лет), находятся в том выгодном положении, что стилистика и образная система их произведений имеют глубокие и устоявшиеся корни. В самом деле, слово «комиссар» (или, скажем, «кулак») обросло таким комплексом понятий, что сейчас же вызывает целый круг определенных ассоциаций, оно выразительно и емко. Но писатель, пишущий на современную тему, он, в сущности, делает лишь то черновое как будто дело, что насыщает слова, соотнося их с обновленными условиями жизни, именно с комплексом новых устойчивых и притягательных понятий. Он открыватель, и успех не всегда гарантирован ему. Предшественники наши, классики русской литературы, опоэтизировали крестьянский труд, и мы, чего греха таить, во многом еще мы пользуемся этими поэтическими образами хлебного поля и сенокоса, хотя на этих самых полях давно уже и труд не тот, и люди не те — научно-техническая революция, проникшая в деревню, преобразила ее. Самоотверженная работа советских людей — это не только показатели и цифры; это мир, прекрасный мир духовных устремлений, и мы должны, как эстафету, передать в грядущее столетие поэтическую красоту
Сегодня, мне кажется, как никогда нужна правдивая и полновесная, охватывающая все стороны жизни книга о молодежи и для молодежи, книга с высоким, корчагинским настроем души, чтобы она была не только летописной страницей нашей истории, но чтобы герой этой книги вызывал острое желание подражать ему и в делах и в помыслах, чтобы он был
Говоря сегодня о том, что сделала наша современная литература в изображении молодого человека — строителя коммунизма, мы не должны забывать и о другом, что еще предстоит сделать нам; нет и не должно быть потолка у литературы, как нет и не может быть предела совершенству. Воссоздать характер молодого человека, который бы встал вровень с нашим героическим и сложным временем, выразил его существенные закономерности, его устремленность как строителя нового общества — вот главная задача, которую еще предстоит выполнить всей нашей многонациональной литературе.
У нас исторически сложился тип молодого человека, беззаветно преданного идеалам коммунизма. Как бы ни разнились поколения советских людей, это качество остается единым для всех. Нашей молодежи органически присуще, говоря словами Блока, «чувство пути», она с уверенностью и оптимизмом смотрит в будущее, представляя собой самый разительный социальный и нравственный контраст по сравнению с глубоким кризисом западной молодежи. «Чувство пути» — это великое чувство, о нем замечательно сказал Леонид Ильич Брежнев на встрече с рабочими автозавода имени Лихачева: «...советская молодежь, идя дорогой отцов, не просто повторяет, а продолжает ее, прокладывает путь дальше, в будущее». Эти слова в полной мере можно отнести и к советской литературе; у нас есть «чувство пути» и есть горьковские и корчагинские традиции, которые укрепляла литература на протяжении всех шести без малого десятков лет своего развития; и у нас есть все возможности сегодня для того, чтобы еще более обогатить и укрепить эти традиции.
ЕЩЕ РАЗ О ПУБЛИЦИСТИКЕ
Мы часто и справедливо говорим, что литература — это летописная история времени с ее вторжением в многообразную, в многослойную общественную и личную жизнь человека. Но вместе с тем она, эта наша литература, сама всегда являлась и является, на мой взгляд, частью народной жизни, как бы сконцентрированным, обобщенным выражением ее, и прежде всего выражением всех происходящих политических, экономических и социальных сдвигов и перемен. Стоит только, к примеру, прикоснуться к книгам Льва Толстого или Тургенева, Достоевского или Чехова, как сейчас же с их бессмертных страниц возникает перед нами образ того времени с его добром и злом, с ужасающей полюсной расстановкой нищеты и богатства (в том числе и духовной нищеты и духовного богатства всех слоев тогдашнего российского общества); стоит только снять с полки очерки Глеба Успенского или Короленко, как сейчас же мы вновь становимся как бы участниками событий тех давно уже прошедших лет, отзвуки которых, как всякое общечеловеческое чувство, с остротою и болью тревожат наше сознание и сердце. Точно то же можно сказать о литературной критике, которая не только определяла в то время направление и развитие литературы, но и стояла в центре общественной жизни и, как это ни парадоксально, во многом именно определяла интерес к тем прежним «толстым» литературно-художественным журналам.
Я не случайно перечислил здесь все основные жанры: прозу, поэзию, критику и публицистику. Они составляют единое целое литературы. Но если проза, поэзия, критика имеют все-таки в той или иной мере определенные жанровые границы — скажем, роман, повесть, рассказ или новелла, стихотворение, поэма, двустишия, трехстишия и т. д., а критика — рецензии, статьи, обзоры или монографии, то у публицистики не только трудно, но, на мой взгляд, почти невозможно определить таких границ. Очерки, статьи, зарисовки, репортажи — да, впрочем, и здесь как будто тоже есть свой очерченный круг. Но если внимательнее приглядеться, то нетрудно заметить, что и в хорошем романе, и в хорошем стихотворении, в поэме, как и в любой хорошей критической статье, неизменно присутствует публицистика. Разумеется, не в том ее стилевом (да простят меня журналисты, ибо не они повинны в этом), газетном изложении фактов, где давно уже выработался определенный набор всегда как будто уместных и всегда как будто новых словосочетаний, но в той философской направленности, в той притягательной теплоте писательского чувства и той позиции автора по отношению к жизни и текущим событиям, которая, может быть, как раз и является мерой глубины сего понимания жизни. Вот почему, мне кажется, этот новый наш разговор о публицистике вместе с теми конкретными задачами, какие ставятся перед ней, и арсеналом форм, к каким прибегают публицисты, стараясь сочетать правду жизни с художественной выразительностью, — наш разговор о публицистике является еще и горячим, заинтересованным разговором обо всей нашей советской литературе. Точно так же, как это однажды справедливо заметил Феликс Кузнецов, что уровень критики неотделим от уровня всей литературы, — в еще большей степени можно отнести это сравнение к публицистике. Публицистика — это передовой отряд литературы, он питает ее; с нее (захотим ли мы признать это или не захотим!), но именно с нее начинается соприкосновение писателя с жизнью; от нее, как от источника, вырастают затем и малые, и крупные художественные полотна, — та самая летопись эпохи, о которой мы каждодневно говорим на самых различных форумах и, очевидно, долго и неустанно еще будем говорить, видя свою первостепенную задачу именно в увековечении и ратного, и трудового подвига советских людей.
Если оглянуться на минувшее десятилетие, то можно без каких-либо преувеличений сказать, что литература наша за этот период достигла немалых успехов. У всех у нас еще свежи в памяти те годы, когда поэзия вдруг, как бы вырвавшись вперед, громко заявила о себе — и своей гражданственностью, и своим высоким лирическим накалом, и это сейчас же было замечено и общественностью и критикой. Она и теперь, на мой взгляд, находится на том же высоком уровне, только, может быть, мы уже попривыкли к ней и потому ждем от нее какого-то еще нового и более высокого эпического размаха. У всех у нас в памяти и то время, когда точно так же, как будто вдруг, с солдатской решимостью и мужеством заявила о себе и выдвинулась на переднюю линию проза — и военная, и деревенская, и, если так можно выразиться, сугубо городская, обнаружив такое многообразие форм: и повести, и рассказы, и романы, и многотомные эпопеи, в которых явно проглядывается стремление охватить разом, в одном полотне всю динамичность нашей эпохи, — в общем, обнаружилось такое разнообразие форм и жанров, что мы не можем не говорить сейчас об этом с любовью и гордостью за нашу советскую литературу. Прошедшее десятилетие выдвинуло в переднюю шеренгу и ряд новых молодых литераторов, чей талант не только бесспорен, но быстро и справедливо завоевал признание мировой читательской общественности. И критика наша, к чести ее, тоже сейчас же заметила эти достижения. Немало серьезных работ было посвящено разбору книг о Великой Отечественной войне. О них было сказано свое веское и доброе слово, что явилось, и это вне всяких сомнений, хорошим стимулом для создания новых произведений о бессмертном подвиге тружеников-солдат. К чести же критики — она тотчас заметила и широко отреагировала на возрожденную деревенскую тематику. Деревня наша переживала новый поворот в своем развитии, поворот к индустриализации сельскохозяйственного производства, и совершенно правомерно было появление книг о прошлом и настоящем мужика-хлебороба. Кормильцем и защитником Отечества назвал когда-то русского крестьянина Некрасов, и это многократно затем подтвердилось и в жизни и в литературе.
В это же минувшее десятилетие вышло немало произведений и на другие темы, в том числе и о рабочем классе. И здесь был ряд бесспорных удач. Но по каким-то странным и совершенно непонятным для меня (но и не только для меня!) обстоятельствам почти никто из критиков (а если и были попытки, то какие-то робкие, извинительные) не сказал громко и определенно
Все, что я говорю, я отношу к публицистике, потому что публицистика — это не просто изложение фактов, а прежде всего принципиально партийная, жизненная позиция автора.
Но если говорить о публицистике в том ее условно обозначенном круге, о котором я уже упоминал выше, то следует подчеркнуть, что и она имеет свои и далеко уходящие корнями традиции. Как часть литературы, причем передовая ее часть, советская публицистика родилась и шагала вместе с революцией, вместе с Октябрем, и во все шестьдесят лет Советской власти была и остается верным помощником партии и горячим пропагандистом ее идей. Жизнь нашего социалистического государства не всегда была столь спокойной и светлой, какой она представляется нам сейчас; были и радости, и годы тяжелых переживаний, и всякий раз на самые передовые позиции, как незабвенная и никогда не устаревающая наша матушка-пехота, выходили крупнейшие писатели современности. Давайте вспомним очерки Серафимовича или Фурманова, со столь близкого расстояния запечатлевшие героев революции и гражданской войны, или, скажем, проникнутые страстной верой в прекрасное будущее человека-труженика очерки А. М. Горького «По Союзу Советов». Очерки и статьи Мариэтты Шагинян, Николая Тихонова, М. Ильина, В. Ставского, Ивана Жиги, Константина Паустовского, Бориса Агапова, Бориса Галина. А публицисты фронтовых лет: Михаил Шолохов, Константин Федин, Алексей Толстой, Леонид Леонов, Илья Эренбург, Константин Симонов, Борис Полевой, Петр Павленко, Александр Бек и Борис Горбатов. Все эти имена — это наша гордость, а их произведения — это наша советская классика. И, перечисляя их, я хотел только подчеркнуть, что развитие публицистики всегда было связано с именами мастеров литературы, и эта традиция заслуживает всякого поощрения и поддержки. Нельзя не упомянуть сегодня имена и таких выдающихся писателей-публицистов, как Валентин Овечкин и Георгий Радов, которые умели сочетать критическое исследование явлений действительности с партийной честностью и принципиальностью борцов-коммунистов. И опять, к чести нашей критики, следует сказать, что она высоко оценила эти мужественные выступления писателей, и это был стимул, было сделано, на мой взгляд, то нужное и важное государственное дело, которое придало новый импульс развитию этого жанра. Давайте вспомним, с каким радостным чувством было встречено всей нашей и пишущей и читающей общественностью присуждение Ленинской премии Сергею Сергеевичу Смирнову за его очерковую книгу о героических защитниках Бреста! Или присуждение Ленинской премии Василию Пескову за его страстный, проникнутый заботой к величайшему и незаменимому нашему земному богатству! Книги их и по сей день не теряют своего огромного воспитательного значения. Этими примерами мне хочется лишь подчеркнуть, что всякое настоящее дело должно замечаться и поощряться. Но к сожалению, в последнее время наметилась иная тенденция: я не могу припомнить, чтобы кто-либо из публицистов, разумеется публицистов достойных, получил бы еще столь высокую и почетную награду. Лишь книга Владимира Чивилихина, книга крайне важная и нужная, проникнутая заботой и болью об охране окружающей среды и природы, — лишь эта книга, и только со второго захода, была наконец удостоена Государственной премии имени Горького. Явление это грустное и, может быть, более чем что-либо другое говорит о нашем отношении к самому трудному и чувствительному, по-моему, жанру — к жанру публицистики. И именно потому, может быть, если и замечает сейчас критика серьезные публицистические работы, в том числе и очерки о великих стройках пятилеток, то делает это как бы нехотя, вскользь, относясь к таким работам как к чему-то второстепенному, лишь бы поставить галочку, а там и с плеч долой. Все это я говорю не только лишь исходя из своих личных наблюдений, но прежде всего исходя из нашей общей гражданской заинтересованности во всестороннем развитии этого боевого жанра.
Никто, на мой взгляд, не может пожаловаться, что периодическая печать скупо предоставляет страницы публицистам.
Но не все, что публикуется, написано добротно, на том художественном уровне, какого достигали в свое время произведения мастеров этого всегда острого, вторгающегося в жизнь публицистического жанра. Из опыта своей редакторской работы я, например, могу сказать, что все труднее и труднее становится привлекать крупных писателей к публицистическому жанру, все неохотнее берутся они за это дело, отдавая предпочтение крупным полотнам — повестям, романам, эпопеям. Понять их можно, но согласиться с таким явлением нельзя. Публицистика, а вместе с нею и огромное воспитательное и пропагандистское дело во многом теряют и привлекательность, и значимость, и силу своего художественного воздействия. От чего это происходит? Думаю, не только от того (о чем я уже говорил выше), что критика редко и неохотно замечает серьезные публицистические работы и что работы эти не получают высоких, делающих честь писателю поощрений; видимо, здесь есть и еще какие-то причшны, в которых мы как раз и призваны разобраться. Публицист, точно так же как и любой прозаик или поэт, — это личность, это мир, преломленный через свои образы и обобщения, но если о романистах или о поэтах выпущены монографии и целые исследования, то можем ли мы, не покривя душой, сказать, что есть что-либо подобное о наших ныне активно и хорошо работающих публицистах? Я затрудняюсь назвать такую статью или очерк, в котором бы всесторонне разбиралась творческая позиция и творческая личность того или иного публициста.
Надо сказать, и молодые талантливые писатели вслед за маститыми (видимо, по тем же причинам) тоже неохотно берутся за написание очерков, тогда как на смену им сейчас же угодливо предлагают свои услуги люди, мягко выражаясь, малоталантливые. Или берутся за перо далеко и далеко не подготовленные, но которым кажется, что любая тема им по плечу. Они берутся за все, совершенно не заботясь, готовы или не готовы к восприятию того или иного материала, и нельзя без сознания упрека себе и боли за наше общее литературное дело читать такие, например, строки в одной из статей первого секретаря Тюменского обкома КПСС Геннадия Павловича Богомякова: «...пришел ко мне «известный» литератор (пишет Богомяков), член Союза писателей СССР и говорит примерно следующее: о перспективах по добыче нефти в области существуют разные мнения: кто-то оценивает их слишком оптимистично, кто-то, наоборот, пессимистически. Интересно бы услышать от вас имена скептиков. Писатель жаждал живого конфликта для будущего произведения, а у меня его просьба вызвала не то чтобы недоумение — скорее чувство сопротивления такому заведомо схематическому подходу к сложнейшим психологическим процессам. Я представил себе, — пишет далее Богомяков, — огромные коллективы специалистов, сплоченные, испытанные, прошедшие и через неудачи, и через успех, выдержавшие бремя и поражения и славы, — в кого я должен был ткнуть пальцем, заклеймить расхожим, благодаря иным очеркистам, словечком «скептик» и отдать таким образом на растерзание?»
Да, как видно, такая схематическая прямолинейность и категоричность в подходе к описанию жизненных событий и фактов — не лучший помощник публициста. Его оружие — это доподлинное знание предмета, вдумчивое исследование его. Публицистике нужно отдавать всего себя, как во всяком любом и писательском и не писательском деле, или уж просто не браться за нее.
2
СКВОЗЬ ПРИЗМУ ЖИЗНИ
Мне довелось побывать на войсковых маневрах «Двина». Маневры проходили в очень тяжелых условиях, в условиях, настолько приближенных к фронтовым, что порой складывалось впечатление, будто ты находишься на войне. Бездорожье, леса, реки, метровый снег — все это приходилось преодолевать солдатам, преодолевать с боями, и я видел, как мужественно, умело и целеустремленно делали они свое ратное дело. Могучая техника подчинялась их рукам. Я не мог без восхищения смотреть на молодых парней, одетых в солдатские шинели, которые казались мне как одна семья, дружные, веселые. Взаимовыручка, чувство товарищества, помощь в нужную минуту — все это является нормой их жизни. И конечно же высокое боевое мастерство и дисциплина. Такой армии, таким воинам все по плечу, и народ может гордиться ими. Они отчитывались перед народом на этих маневрах.
Своеобразным отчетом перед партией и народом представляется мне и наш III съезд писателей. И очень хорошо, что он проходит сплоченно, в творческой, боевой атмосфере. Мы подводим итоги и заглядываем в будущее. Многое радует нас. Во вступительном слове, которое произнес Леонид Сергеевич Соболев, а затем и в докладе Михаила Алексеева было отмечено, например, что в развитии прозы, в стилистике наших произведении произошел сдвиг от короткой, рубленой, телеграфной фразы к большой, емкой, пластичной, способной вобрать в себя все богатство русского языка. Мне вдвойне приятно сознавать, что произошел такой сдвиг, потому что до самого недавнего времени я постоянно на себе испытывал давление так называемых «телеграммников». Не «телеграммников»-писателей, а «телеграммников»-редакторов, на которых, в общем-то, тоже действовала, очевидно, определенная школа.
Язык — это душа народа, его история, и потому с ним надо обращаться бережно, с пониманием и добрым чувством. Василий Федоров правильно заметил, что в стихах зачастую проскальзывает этакое небрежение к именам: Ванька, Манька, Гришка. Он говорил об этом с болью. Но давайте посмотрим, как обстоят дела с именами в прозе. Ведь большинство наших повестей и рассказов буквально наводнены именно Маньками, Светками, Петьками, а не Машами, Светланами или Петрами. Поскольку тут берутся имена русские, я должен сказать, что это просто не в традиции россиян. У нас всегда были в почете уважительные и ласкательные имена, а не грубые или нарочито огрубленные. К счастью (может быть, как раз потому, что сильны и живучи хорошие традиции в народе), грубость эта не прививается среди людей.
Проблема, казалось бы, незначительная, но если вдуматься, если учесть, какое воздействие оказывает на читателя, особенно молодого, книга, то можно разглядеть за всем этим и чреватые последствия.
Несколько слов о военной литературе. Военные писатели составляют, пожалуй, самый большой и самый внушительный ее отряд. Это огромная сила. Как армия, она способна сделать многое. И сделано военными писателями уже немало. Военная литература постоянно движется вперед, развивается, добирается до самых истоков народного подвига. Совершенно неправомерно поэтому говорить сейчас, что писатели-баталисты только ставят перед собой вопрос: как, каким образом советский народ, вступив в самых невыгодных для себя условиях в войну, выиграл эту колоссальную битву с фашизмом? Можно назвать десятки книг, которые правдиво и прямо, с той или иной, разумеется, полнотой, отвечают на этот вопрос. И еще будут отвечать, выйдет еще не один десяток отличных книг. Ведь это какой отряд военных писателей: Бондарев, Алексеев, Симонов, Кожевников, Коновалов, Бакланов, Годенко, Крутилин, Воробьев, Кривицкий, Андреев — и список этот можно продолжать и продолжать. Его можно продолжить и именами писателей, которые избрали героями своих книг солдат и командиров шестидесятых годов. Можно считать подарком писателей-баталистов москвичей к 25‑летию Победы замечательные книги, вышедшие совсем недавно, но уже получившие широкое признание. Это «Блокада» Александра Чаковского, «Петр Рябинкин» и «Особое подразделение» Вадима Кожевникова, «Горячий снег» Юрия Бондарева. Все эти произведения были опубликованы в журнале «Знамя», и мы это тоже считаем подарком, который преподнесла редакция своим читателям к славному юбилею.
Но как бы хорошо ни обстояли дела в военной литературе, и здесь есть свои недостатки, свои нерешенные задачи. Мне кажется, что мы все еще подчас сидим в одиночном солдатском окопе и, естественно, масштаб войны, поле боя видится и описывается нами из этого окопа. Но победа определялась не только солдатскими подвигами. У нас была передовая военная наука, которой владели прославленные маршалы и командармы. В «Войне и мире» Толстого, например, когда он описывает заседание в Филях, заседает не Пьер и Болконский, хотя это самые любимые его герои, а Кутузов со своим штабом, то есть люди исторические, от которых действительно зависела судьба Отечества. А разве недостойны советские маршалы, наши полководцы, которым также были вручены судьбы солдат и судьба Отечества, — Жуков, Рокоссовский, Конев, Ротмистров, Еременко, — разве не заслужили они того, чтобы войти на страницы книг?
Мне кажется, что та временная дистанция, о которой мы часто любим говорить, позволяет уже нам брать не только подлинные события, но и людей, которые руководили и направляли эти события, и тогда наши книги приобретут еще большую историческую правдивость.
Как уже говорилось здесь, главным для писателя является мастерство. Но главным является также и умение видеть и понимать мир, видеть и понимать людей, умение проникаться духом времени и духом народа.
Минувшая война принесла много несчастья людям. По одному, двое, трое, четверо мужчин выбивало в семьях, и я глубоко понимаю безысходное горе женщины, потерявшей на фронте мужа и сыновей. Один к двум, один к трем, к четырем — вот цифровое, так сказать, выражение этого горя. Страдания матери безмерны, и описание этих страданий — это реалистическая картина, это правда, горькая, но правда, и направлена она против войны. Нужно ли упрекать писателя за такой реализм? Не знаю. Но его непременно следует упрекнуть за узость взгляда, за одностороннее и приземленное восприятие жизни, ибо есть — и я приведу сейчас — иное цифровое выражение страданиям и горю. Один к ста, один к пятистам, один к тысяче — и народ пошел бы на эти жертвы, чтобы не стать рабом. Жизнь отдельного человека и жизнь общества не могут изображаться раздельно, не в связи с едиными целями, пусть то будут большие или малые, не в связи с исторической перспективой. Взять хотя бы такую внешне малозначительную проблему заколоченных деревенских изб. Одно дело — крестьянский быт, жизнь в деревне с ее отставанием, с ее замедленным ритмом;
Одни говорят так: жизнь проста, родился, отработал свое и умер.
Я не хочу разбирать сейчас эту формулу — сколько в ней холода, равнодушия, сколько и какой правды.
Другие говорят: жизнь сложна — и приводят десятки примеров, как иногда бывает трудно, скажем, поступить в вуз, или получить квартиру, или совершить какое-нибудь научное открытие (это уже в плане общественном), или даже просто — завести трактор, попасть на матч, полюбить соседа.
Все это, конечно, сложности, которые составляют жизнь. Все это, в конце концов, немаловажно, потому что каждая частность так или иначе влияет на формирование характера человека.
Но есть нечто большее, чем эта сложность, есть испытания, которые выпадают на долю государства, всех людей, и тогда — сквозь призму событий и фактов — просматривается характер народа. Вот о чем мы должны помнить и что всегда должно лежать в основе наших книг — характер народа.
Поделиться книгой: