— О чём? — спросил наш пилот. Гарнитура с наушниками болталась у него на шее, машина шла ровнёхонько, как по ниточке, и ему явно было скучно. — Расскажи, дорогой!
И Аркадий Натанович рассказал. О том, как пятого декабря тысяча девятьсот сорок пятого года авиазвено из пяти торпедоносцев-бомбардировщиков «Эвенджер» совершало тренировочный полёт. Они вылетели с аэродрома базы морской авиации в Форт-Лодердейле, что в восточной Флориде, и следовали почти точно на восток, чтобы в определённой точке совершить учебное бомбометание, а затем, другим курсом, вернуться на базу.
— Погода была прекрасной, — увлечённо рассказывал Аркадий Натанович, — море спокойное. Прямо, как сегодня. Однако в какой-то момент начались перебои с радиосвязью. Из обрывков радиопереговоров, которые удалось поймать на базе, стало ясно, что звено заблудилось. Чуть ли не у всех самолётов отказало навигационное оборудование, а то, которое, вроде бы, работало, выдавало явно неверные сведения.
— Значит, тоже отказало, — прокомментировал Сергеев. — Хотя я не очень понимаю, как это возможно.
— Никто до сих пор этого не понял, — продолжил Аркадий Натанович. — Однако факт, что четырнадцать опытных лётчиков на пяти прекрасных исправных самолётах так и не сумели добраться до земли. Последние слова одного из пилотов, уже когда у них заканчивалось топливо, были такими: «Мы не можем определить направление, океан выглядит не так, как обычно, мы опускаемся в белые воды». — старший Стругацкий сделал паузу и буднично добавил. — Спасательный гидросамолёт «Мартин Маринер», который немедленно вылетел на поиски, тоже бесследно исчез.
— Хорошо быть писателем-фантастом, — сказал Владимир Алексеевич. — Им всё можно.
— За что купил, за то и продаю, — невозмутимо заметил Аркадий Натанович.
— Аркадий Натанович правду говорит, — сказал я. — Я тоже читал об этом случае, когда странствовал по Америке. Была статья в журнале «Аргоси». Кажется, за шестьдесят четвёртый год. Да, точно, за шестьдесят четвёртый. Автор — Винсент Гаддис. Статья называлась The Deadly Bermuda Triangle.
— Смертельный Бермудский треугольник, — перевёл Борис Натанович.
— Страшно — аж жуть, — сказал охранник Борис.
— Э, слушай, дорогой, я такое могу рассказать про разные случаи в авиации, — кушать не сможете! — воскликнул Нодия. — У нас в одной сибирской тайге столько самолётов пропадает бесследно, что этот треугольник от зависти в круг превратится!
— Так я не спорю, — благодушно заметил Аркадий Натанович. — Но бесследная пропажа звена «Эвенджеров» — факт.
— Бритва Оккама, — сказал Борис Натанович.
— Которой мы бреемся каждый день, — подхватил старший брат. — И тем не менее.
— Какой у нас запас хода, напомните? — спросил Владимир Алексеевич.
— Девять тысяч километров, — сообщил Нодия. — До Берлина можем долететь спокойно. Но нам туда не надо, — он надел наушники и попытался связаться с диспетчерской службой аэропорта Исла-Верде в Сан-Хуане.
— Советский борт РС-1 «Сергей Ермолов» вызывает аэропорт Исла-Верде, — сказал он по-английски. — Приём!
Тишина. Только гул электродвигателя и шум винта, рассекающего воздух над нашими головами.
— Советский борт РС-1 «Сергей Ермолов» вызывает аэропорт Исла-Верде, — повторил Нодия. — Приём!
Тишина.
— Странно, — сказал пилот. — Сан-Антонио-де-лос-Баньос! Советский борт РС-1 «Сергей Ермолов» вызывает Сан-Антонио-де-лос-Баньос! — он перешёл на английский. Приём!
Ни звука.
Я огляделся. Свет за прозрачной кабиной гравилёта изменился. Свет и краски. Свет будто потускнел, а краски пожухли. На первый взгляд всё то же самое, но на самом деле — не то. Синий цвет океана под нами теперь отливал свинцом, да и видимость явно упала. Какая-то непонятная мгла появилась в воздухе. Так бывает при солнечном затмении. Только вот никакого солнечного затмения не наблюдалось.
— Попробуй вызвать Гавану, — сказал я.
Нодия попробовал. С тем же результатом.
— Связи нет, — доложил. — Нас никто не слышит, и мы никого. Эфир вообще пустой, одни помехи.
— Главный компас отказал, — сообщил Сергеев, пощёлкав пальцем по прибору.
— Путевой тоже, — сказал Нодия и добавил по-грузински. — Дзукна! [2] Впервые такое вижу.
— Спутниковый телефон? — вспомнил я о чуде современных советских технологий, которое имелось на гравилёте.
Однако и спутниковая связь была мертва.
— В круг, говоришь, превратится? — осведомился Аркадий Натанович.
— Девять тысяч километров — это большой запас хода, — сказал Владимир Алексеевич.
— Вы обратили внимание, как изменился свет снаружи? — спросил Борис Натанович.
Я быстро думал. Происходящее мне совсем не нравилось.
Вошёл в
— Смотрите! — воскликнул обычно молчаливый охранник Антон. — Солнце!
[1] Возьмите его!
[2] Сука!
[3] Земля Севера
Глава пятая
Экстренная посадка. Остров Западный Кайкос. Разведка. Звезды, планеты и созвездия
Мы посмотрели. Солнце, которое в это время дня и года на этой широте было практически над нашими головами, словно уменьшилось в диаметре и распалось на три маленьких солнца, расположившихся в небе гуськом друг за другом.
— Какой-то оптический эффект, — сказал Борис Натанович. — Впервые такое вижу.
— Даже не слышал о таком, — сказал Аркадий Натанович.
— Я, конечно, немного понимаю в двойных и даже тройных звёздах, — заметил Владимир Алексеевич, — но здесь явно не тот случай.
— Каковы наши действия, товарищ Нодия? — спросил я.
— Предлагаю сесть на первый попавшийся остров — вон как раз по курсу виднеется и переждать всю эту херню, — грузинский акцент появлялся и пропадал у нашего пилота каким-то необъяснимым образом.
— Поддерживаю, — сказал я. — Садимся.
Машина начала снижение. Остров ромбовидной формы приближался. Теперь было видно, что посередине этого клочка суши имеется озеро. Дальше за ним в туманной мерцающей дымке просматривался ещё один, более крупный.
— Судя по всему, мы достигли архипелага Теркс и Кайкос, — сказал Сергеев. — Первый остров, думаю, Западный Кайкос. Форма, размеры, озеро посередине… Это он.
— Обитаемый? — осведомился Аркадий Натанович.
— Когда-то был. Соль тут добывали. Теперь, вроде бы, нет.
— Необитаемый остров в Карибском море, — прокомментировал Борис Натанович. — Пиратский клад и призрак Флинта. Кино. Дорого.
— Прекрасную туземку забыл, — сказал Аркадий Натанович. — В набедренной повязке. Только.
— Мы женаты, — парировал младший брат. — Нам нельзя.
— Я холостой, слушай! — радостно воскликнул Нодия.
— Веди машину, холостой, — сказал Аркадий Натанович добродушно.
— Э, что её вести, сама летит. Не машина — ковёр самолёт!
Мы сделали над островом два круга, стараясь обнаружить присутствие человека или хотя бы какие-то следы. Не обнаружили.
— Очень странно, — сказал Сергеев, открывая потрёпанный «Путеводитель по Карибам» на английском языке. — Здесь написано, что на острове сохранились развалины поселения Янки-Таун и даже остатки железной дороги. И ещё, кроме солеварен, здесь были плантации сизаля.
— Что такое сизаль? — спросил Нодия.
— Агава, насколько я помню, — сказал Аркадий Натанович. — Из волокон делали крепчайшие канаты, снасти и прочее. Полезное дерево.
— Я, конечно, не ботаник и даже не агроном, но ничего похожего на заброшенные плантации не вижу, — заметил Борис Натанович. — Девственная природа.
— Вот и я не вижу, — сказал Сергеев. — Хотя смотрю очень внимательно.
— Все смотрим и все не видим, — сказал я.
— Садимся, — принял решение Нодия и мягко посадил гравилёт на белый песок широкого пляжа в восточной части острова, поближе к пальмовым зарослям, которые начинались сразу за пляжем.
Я посмотрел на часы. Вылетели мы в девять часов двадцать минут. Сейчас стрелки показывали одиннадцать часов двадцать восемь минут. Шли мы с крейсерской скоростью четыреста пятьдесят километров в час. Средняя чуть меньше. Значит, должны были оставить за собой больше девятисот километров. Наш штурман прав, карту Карибского бассейна я помню, это должен быть Западный Кайкос. Значит, тот остров, который мы видели дальше — Провиденсьялес — третий по размерам остров архипелага. И на нём есть аэропорт. Так зачем мы сели?
Я высказал свои мысли вслух.
— Предлагаешь, долететь до аэропорта? — спросил Нодия.
— Тут всего двадцать с небольшим километров, — сказал я.
— Двадцать два по прямой, — уточнил Сергеев, — если верить картам. Только я не уверен, что там есть аэропорт.
— Как это? — удивился Борис Натанович.
— Очень просто, — догадался Аркадий Натанович. — Как я понял, на карте и развалины этого поселения… как его…
— Янки-таун, — подсказал Сергеев.
— Вот-вот. Янки-таун. Должны быть на карте. Плюс железная дорога. Точнее, её остатки. Но ничего этого нет, включая остатки солеварен и плантаций агав. То же самое может быть с аэропортом. На карте есть, а в реальности нет.
— Мистика какая-то, — пробормотал охранник Борис, стоящий рядом и внимательно оглядывающийся по сторонам.
— Она, чтоб её, — подтвердил Аркадий Натанович. Мне показалось, что они с братом, если и не испытывают от всего происходящего удовольствие, то уж точно не скучают.
— А ты думал, я почему машину здесь посадил? — сказал Нодия. — Нет там никакого аэропорта, мамой клянусь. Не знаю, как это возможно, но — нет. Пока летели ни одного самолёта. Но самолёты — ладно, аэропорт маленький, редко летают. Эфир пустой! Мёртвый завал по всем частотам. Так не бывает, слушай! Но так есть. Поэтому сидим и ждём.
Я посмотрел на свою короткую тень.
Она была одна.
Поднял голову. В небе снова сияло одно солнце, и этот странный, будто мертвенный приглушённый свет исчез, вернулись обычные яркие краски, а по океанским волнам весело скакало множество солнечных зайцев.
Всё закончилось?
— А ну-ка, — проверь сейчас связь и приборы, — попросил я Нодия.
Он проверил. Всё оставалось по-прежнему.
Мне очень хотелось слетать с Нодия к острову Провиденсьялес и разведать обстановку, но, подумав, я отказался от это мысли. Слишком рискованно. Если мы попали в какую-то непонятную аномалию, то лучше переждать. Как и было сказано в древней неписанной инструкции для путешественников, пересекающих Пятно Безмолвия. В конце концов, мы никуда особо не спешим, все живы, здоровы, у нас имеется оружие, вода и еда. Воспримем это, как вынужденный отдых.
Лагерь разбили неподалёку от гравилёта, в тени пальм, которые густо росли сразу за пляжем. Хорошо, что перед вылетом нас снабдили запасом бортовых пайков и питьевой водой.
— В случае чего, продержимся несколько дней сообщил Сергеев.
— Несколько — это сколько? — спросил я.
— Пять, если ни в чём себе не отказывать. Неделю, если подсократить рацион.
— Да и потом не пропадём, — сказал Аркадий Натанович. — Живности здесь полно. Смотрите, какая черепаха! Отличный суп может получится, если что. На всех хватит.
Мы посмотрели. Здоровенная морская черепаха с размером панциря не меньше метра в длину выползла из травы неподалёку и бодро направилась по песку к прибою, куда через минуту нырнула и скрылась из глаз.
— Жалко такую есть, — сказал Владимир Алексеевич.
— Если придётся, съедим, — сказал я. — Но очень надеюсь, что до этого не дойдёт.
— Интересно, купаться здесь можно? — осведомился Борис Натанович. — Что там говорится насчёт акул в путеводителе, товарищ Сергеев?
— Просто Тимофей, — ответил штурман-механик. — Можно Тима, — он достал книгу, полистал. — Вот. Серые рифовые акулы, акулы-няньки и лимонные акулы. Первые и третьи — самые опасные. С учётом того, что здесь совсем рядом расположен риф Молассис, я бы не рискнул лезть в воду. Или можно искупаться в озере Кэтрин, там акул точно нет, и вода солёная. Правда, написано, что оно мелкое. Метр — два максимум.
День прошёл тягуче и расслабленно. Делать, по-сути, было нечего. Мы пообедали пайками, подремали в тени пальм, сходили к озеру, где наткнулись на стаю розовых фламинго. Красивые птицы. Купаться, однако, не стали — и впрямь мелко.
Время от времени Нодия включал рацию и проверял компас. Всё оставалось по-прежнему: эфир был пуст, а компас напрочь отказывался показывать стороны света.
После обеда, ближе к вечеру, наползли тучи и пролился короткий, но мощный тропический ливень. Его мы переждали, спрятавшись в гравилёте. После ливня стало чуть прохладнее. Тучи разошлись, солнце всё больше склонялось к западу.
— Удивительное чувство, — сказал Аркадий Натанович. — Словно мы одни во всём мире. Нет у вас такого?
— Есть, — сказал младший Стругацкий. — Я списываю это на то, что остров необитаем, а радиоэфир пуст.