Хроники Неронии. Конец эпохи "Благоденствия". Книга I

Между тем метр запустил руку в кошель на поясе и побренчал там монетками, как будто размышляя, не стоит ли кинуть несколько штук незваным актерам, но потом, видимо, передумал, сочтя их выступление недостойным награды, и вынес свое решение:

- Ладно. Заканчиваем этот скучный и уже затянувшийся балаган, - произнес он. – Рядовые комедианты свободны. – тут он небрежно махнул рукой в сторону разведчиков. – Можете уезжать. Тебя, как их командира - он повернул голову в сторону Корбина. – Стоило бы наказать за нарушение границы, но тут есть тот, кому ты обязан был подчиняться, так что тоже можешь возвращаться домой. Ты, - метр ткнул пальцем в Брока. – Нет, ничего страшного я с тобой делать не буду. Просто лишу возможности совершить очередную глупость, - при этих словах мага, которым говоривший, без сомнения, и был, Брок оцепенел и теперь мог только с испугом вращать глазами, - Отвезите этого юного нахала к его отцу, - продолжил метр Симон, обращаясь уже к разведчикам. – И передайте ему, что пока он лично не всыплет своему отпрыску десять плетей, принц в себя не придет. И кстати, с короля Гобарта один лир и десять статимов в казну почтенного Гельфарса за организацию без соответствующего разрешения на его земле представления, – последнюю фразу маг произнес с явным удовольствием. – Вот так дела вести надо, друг мой Гельфарс!

- А вот с вашей троицей, - после небольшой паузы продолжил он, пристально посмотрев на скрывавшегося в тени Анатора, Кору и Приска. – Еще предстоит разобраться. Идите за мной!

С этими словами маг толкнул пятками своего ослика и, проехав между расступавшимися перед ним в испуге разведчиками, спешился и начал весьма бодро для своего почтенного возраста подниматься к ожидавшим его у входа в чертог гномам.

- Кто это? Тот самый Симон из легенды об Эльмире? – спросила Кора Приска, который, как и она, не спешил последовать за магом.

- Тот самый, - ответил ее спутник. – И будьте очень осторожны в разговоре с ним. Он совсем не такой добрый дедушка, каким кажется. Когда я только проходил обучение в Долине, лет пятьдесят тому назад, я как-то сопровождал его в поездке к вольным оркам. И именно в тот день какое-то другое племя орков решило напасть на это поселение. Так вот. Из более чем ста воинов никто не вернулся из того набега в свои кочевья. И заняло это у метра Симона столько же времени, сколько нужно, чтобы выпить стакан воды.

- А сколько ему лет, и почему он так старо выглядит? – продолжила расспросы девушка. – Эльмира ведь сохранила свою молодость, а он?

- А метр Симон просто хочет выглядеть пожилым, - тихо ответил Приск, поймав неодобрительный взгляд мага и начав все-таки подниматься вслед за ним по лестнице. – Ему так нравится. Его обманчивый внешний вид вводит собеседников в заблуждение, вызывает доверие. Кстати, его возлюбленная, ну, если хотите – жена, выглядит лет на восемнадцать – двадцать. Им обоим эта видимая разница в возрасте кажется очень забавной.

- И он сильный маг? – тоже шепотом задала последний вопрос Кора.

- Третий после господина по силе. А может быть, и второй. Он изначально с господином. А за более чем тысячу, а то и несколько тысяч лет многому можно научиться, - совсем уже тихо и явно опасаясь, что маг их разговор услышит, удовлетворил ее любопытство Приск.

Между тем, метр Симон уже успел тепло похлопать по плечам Гельфарса, кивнуть его вооруженной свите и теперь жестом показывал, что готов проследовать в подгорный замок.

- Не отставайте, - повернулся он к Коре, Приску и невидимому для остальных Анатору. – Я не собираюсь просить наших хозяев, чтобы они потом искали вас по всем залам. Кстати, их здесь несколько десятков, не считая мастерских и штолен. – Сначала мы все вместе вкусно пообедаем, потом я решу ряд деловых вопросов с почтенным Гельфарсом, а затем уже займусь вами.

Обеденный зал гномьева чертога поражал своим великолепием. Высокий свод украшало подсвечивавшееся магическими светильниками изображение ночного неба, колонны были затейливо украшены разнообразной резьбой, а стены были завешены гобеленами такой работы, какой Кора не видела еще никогда в жизни. Все это огромное пространство освещалось многочисленными прикрепленными на высоте двух человеческих ростов светильниками, украшенными драгоценными камнями, отчего их свет причудливо преломлялся разными оттенками красного, голубого, зеленого.

Ошарашенная увиденным Кора застыла, едва войдя в зал, и, поймав на себе удовлетворенный произведенным эффектом взгляд Гельфарса, спросила:

- Почтенный Гельфарс, ваши чертоги поражают воображение. Ничего подобного нет даже в нашем замке в Наймюре. Но я хотела бы узнать, как так получилось, что, когда мы достигли гор, то не увидели ни лестницы, ни террасы, ни входа сюда, а потом это все внезапно появилось?

- Принцесса, - вежливо поклонившись, ответил гном. – Вы ведь принцесса наймюрская? Младшая? Верно? – и получив в ответ кивок, продолжил. – Ничего особенного в том, что вы не видели входа в чертог, нет. Это наша, гномья, магия. Руны. Вход увидит только тот, кого мы пригласили к себе в гости или наши друзья. Ваш спутник произнес имя метра Симона, нашего самого дорого друга, и лестница с террасой стали для вас видимыми. Эх, - продолжил он. – Как же жаль, что наши земли не граничат с Наймюром. Какое богатое королевство, как там устроена торговля! Мы бы смогли поставлять вам наши великолепные товары напрямую, а не как сейчас – через Дундлак или призрачный город. А наши доспехи и оружие? Ваши дружинники были бы обеспечены лучшими образцами. А мы в этом непревзойденные мастера! – тут Гельфарс заметил, что к разговору прислушивается маг, и добавил. – Конечно, если не считать то, что производится в магической долине, но тут сами понимаете…

Маг между тем прошел в дальний конец зала и, обойдя больше напоминающее трон кресло во главе длинного обеденного стола, остановился напротив стены, на которой с удивительным мастерством был выбит барельеф. Картину дополняла великолепная секира, висевшая над барельефом и как бы осеняющая собой и трон, и стол, и весь зал.

- Любезный Гельфарс, - позвал гнома метр Симон. – Сколько раз я уже бывал в этом зале, каждый раз восхищался этим барельефом и каждый раз забывал уточнить у тебя, не ошибаюсь ли я, точно ли здесь изображен тот момент, когда твой предок смог нанести ущерб нашей стене во время самонадеянного объединенного похода против нас эльфов, гномов и людей?

При этих словах все присутствовавшие в зале – Гельфарс, Приск и Кора тоже подошли к стене, которую внимательно рассматривал маг.

- Э.., - замялся внезапно смутившийся гном. – В общем, да. Но видите ли, метр Симон, этот барельеф был высечен при сыне моего предка Гульфарса-сильного, чтобы увековечить дружбу между нашим родом и Долиной магов, а некоторая неточность его содержания была вызвана тем, что…

- Была вызвана тем, что твой прадед хотел придать произошедшему, будем откровенны конфузу, ореол победы, - с язвительной интонацией закончил за гнома маг, улыбаясь так, как будто поймал на крючок крупную рыбу и теперь решает, как ее лучше запечь.

- Вот это, очевидно, Гульфарс? - продолжил метр Симон, указывая на высеченного на барельефе гнома, который в поднятых вверх руках держал огромный осколок скалы. – А это, боюсь даже предположить такое, мой господин? – тут маг указал на фигуру человека, детально изображавшего мужчину лет сорока с короткой бородкой и жезлом мага в левой руке, который, стоя перед гномом со склоненной головой, почтительно подавал ему правой рукой секиру. – Не ошибаюсь?

На этот вопрос Гельфарс ответить сразу не смог. Он только открывал и закрывал рот, порываясь начать говорить, но каждый раз не произносил ни звука, видимо, понимая, что очередное придуманное им на ходу объяснение будет звучать крайне неубедительно.

- Но секиру Гульфарсу вы и правда подарили, - нашел, наконец, наиболее приемлемый ответ на каверзный вопрос собеседника гном. – И именно за то, что он единственный смог отбить осколок от стены в Долину. И за это моему предку дали имя «Сильный», а его потомки, и я в том числе, с тех пор неизменно возглавляем наш род.

- Это так, - ответил все с той же ироничной улыбкой маг. – Только секиру твоему славному предку подарил, подарил в знак дружбы и прощения его ошибки, а не покорно вручил я, а не господин. И случилось это через десять лет после того, как господин отпустил сдавшееся ему в плен ваше воинство. И еще, - тут метр Симон протянул руку и взял висевший на груди гнома медальон, в центре которого был размещен осколок скалы размером с ноготь. – Если мне не изменяют память и зрение, то именно этот осколок Гульфарс-сильный смог отбить от стены? Как-то он не очень похож на ту глыбу, которую он держит в руках на барельефе? Не находишь?

Тут гном совсем смешался и удрученно склонил голову, поглаживая свою бороду.

- Впрочем, ладно, - вновь с интонациями доброго дедушки продолжил маг. – Господин к вам в гости пока, вроде бы, не собирается и этот столь почетный для него барельеф не увидит. А я не собираюсь передавать ему, как вы увековечили его в своем пиршественном зале. Давайте обедать, а потом мы с тобой обсудим, какую дополнительную скидку ваш род готов предоставить нам на большой заказ на оружие, который я собираюсь разместить.

С этими словами метр Симон отошел от стены и занял место за столом по правую руку от кресла-трона, принадлежавшего Гельфарсу.

- Эй, подавайте! – радостно прокричал гном, занимая свое место, и явно довольный, что неприятный для него разговор подошел к концу.

Тем, что подали на стол, можно было накормить не четырех человек, которые за ним разместились, а добрые полсотни голодных гостей. Двадцать перемен блюд, супы, пироги и, конечно, приготовленная всеми возможными и невозможными способами крольчатина, а еще вина, как эльфийские, так и самые лучшие из Долины магов, различные взвары и даже засахаренные фрукты, которые только недавно появились на континенте и которые эльфы почти не пускали пока в продажу.

- Ну, от сладкого я, пожалуй, воздержусь, - произнес метр Симон, который, как оказалось, отличался отменным аппетитом и, если и съел меньше гнома, у которого прошедший нервный разговор вызвал чувство сильного голода, то не намного. – Крольчатина, как всегда, была восхитительна. И для таких пожилых, как я, очень полезна. Пусть нашему повару пришлют рецепт с шафраном, - сказал маг, вставая из-за стола. – Пойдем, Гельфарс, обсудим наши дела, а молодежь пусть пока насладится фруктами.

- Ну что, принцесса, видели? – обратился к Коре Приск, когда маг и гном вышли из зала. – В этом весь метр Симон. Торговец до мозга костей. Сейчас он вытрясет из почтенного Гельфарса все, что только захочет. И за это господин его ценит, как никого другого, хотя иногда над этой его страстью к получению выгоды всегда и на всем и подшучивает. А уж как он жестко дела в Долине ведет… Даже для госпожи Эльмиры получить у него что-нибудь бывает не так просто.

- А что будет, если ваш господин узнает о барельефе? – задала Кора вопрос, который ее не переставал интересовать на протяжении всего обеда. Из ответа на него она надеялась сделать какой-то прогноз, что ее и Анатора может ждать в ближайшем будущем. Получат ли они столь необходимую им помощь?

- Думаю, что ничего не сделал бы, если бы и узнал. Кстати, не исключаю, что он и так знает, - ответил задумчиво Приск. – Господина не волнует, что о нем думают или говорят во внешнем мире, вне нашей Долины. Наверное, посмеялся бы чванливости гномов. Его боятся, знаю, считают злым магом, но он не жесток и не мстителен. Он, как бы это объяснить лучше, отстраненно холоден и справедлив.

Если первая часть ответа вселила в Кору определенные надежды на успешный исход их путешествия к таинственному «господину», то его завершение вновь заставило ее внутренне сжаться. Холоден и справедлив. И что это может означать в их случае? Что, с его точки зрения, будет справедливостью?

Размышления прервал Гельфарс, который отдуваясь, как будто пробежал пару лиг, вошел в залу и, окинув ее недоумевающим взглядом, сообщил, что метр Симон ждет в соседнем помещении Анатора. Недоумение гнома было понятно – перед собой он видел только Кору и Приска и, конечно, даже вообразить не мог, что в тени ближайшей к нему колонны прямо на полу расположился кто-то еще невидимый.

Но, судя по всему, деловой разговор с магом все еще не выходил у гнома из головы, занимая все его мысли, поэтому, еще раз оглядев зал и увидев, что ни Кора, ни Приск не выказывают какого-либо удивления, пожал плечами и, упав в ближайшее к нему кресло, налил себе бокал вина и залпом его выпил.

- Нет, ну это же надо! – услышала Кора бормотание Гельфарса, который сидел, склонив к столу голову и обхватив ее руками. – Какой человек! Мастер! Непревзойденный в искусстве торговли! Мне у него еще учиться и учиться, и все равно так не смогу! Выторговал у меня, да еще и без особых споров, скидку в треть от цены! И все этот барельеф. Но он же его за последние триста с лишним лет видел раз сорок! И никогда ничего не говорил. Ну да, и заказы были меньше. Теперь понимаю. Он ждал, когда ему потребуется по-настоящему много наших товаров. Ждал, держа этот козырь в рукаве. Какая выдержка! И вот теперь он его достал и предъявил. И что я мог сделать? Только согласиться на все его условия. Надо бы к нему в помощники для обучения кого-то из моих сыновей пристроить. Они, конечно, не маги, но авось не откажет, - на этом грусть от потерянной прибыли была забыта, и на губах гнома начала проскальзывать легкая улыбка, говорившая о том, что он уже предался мечтам о будущих доходах, которые его род получит, когда один из его сыновей пройдет обучение у «непревзойденного метра Симона».

Тут Кора перестала прислушиваться к гному и отдалась чувству волнения за Анатора, который сейчас был на допросе, а чем эта беседа еще могла быть, как не допросом, и попыткам угадать, сможет ли пообещавшая помощь Эльмира убедить верховного мага не проявлять на этот раз свою отстраненность, о которой говорил Приск.

Еще примерно через полчаса в залу почтительно заглянул юный гном и объявил, что «господин маг ждет для разговора принцессу Кору и Приска».

Кора быстро вскочила с кресла, и вдруг.. все вокруг нее закружилось, свет магических ламп начал превращаться в какую-то череду разноцветных всполохов, а силуэты стоявшего в нескольких шагах Приска и сидящего по-прежнему за столом гнома сначала расплылись, а потом и вовсе пропали. Кора пошатнулась и безвольно опустилась на каменные плиты пола…

Глава 28. Королевство Вестония. Родственники.

Вдовствующая королева Вестонии Габриэла сидела в неудобном «парадном» кресле и с тоской смотрела на своего деверя – даже в ее покоях не пожелавшего снять боевые доспехи принца Норберта, младшего брата ее погибшего десять лет назад в бессмысленной приграничной стычке с Дундлаком мужа.

В отличие от нее, Норберт смотрел на Габриэлу и, явно, получал от этого удовольствие.

- Моя любимая и уважаемая невестка, - продолжал беседу гость. – Мне по-прежнему жаль, что десять лет назад после смерти моего дорого брата ты отказалась выйти за меня замуж. И не могу не сказать, что ты все так же прекрасна, как и десять, и двадцать лет назад, когда я тебя впервые увидел.

- Мой уважаемый и весьма ценимый деверь, - в тон ему ответила королева. – Во-первых, это было невозможно. Если ты забыл о такой мелочи, то ты уже тогда был моим деверем, и наш союз вызывал бы кривотолки по всей Неронии. Кроме того, если ты и это забыл, то двадцать лет назад ты уже делал мне предложение, опередив своего брата, и я тебе отказала. Но ты же сейчас приехал не для того, чтобы вспоминать дела давно минувших лет?

- Конечно, нет, Габриэла, - ответил ее собеседник, вздохнув и вызвав этим скрежет своих доспехов. – Просто не смог удержаться, вновь увидев тебя. А приехал я, чтобы обсудить два вопроса. И если первый я могу и решить и сам, без твоего участия, то второй, который с ним связан, нуждается в твоем королевском одобрении.

- Вот как? – слегка наклонилась к расположившейся перед ней груде стали королева. – И что же это за вопросы?

- Полагаю, что ты знаешь о предстоящем в ближайшее время турнире принцев в Наймюре? – перешел к делу Норберт и, получив в ответ кивок, продолжил. – Я собираюсь принять в нем участие и, если мне повезет, стать сначала наследником Гэльфаса, а потом и королем. И да, для этого мне твое разрешение не нужно. А вот второй вопрос, который, как я сказал, с этим связан… - тут рыцарь скривил лицо, отчего шрам, пересекавший его левую щеку от виска до подбородка, принял форму зигзага молнии.

- Чувствую, что этот второй вопрос мне очень не понравится, - заметила Габриэла, прекрасно знавшая решительность и бесстрашие своего деверя и понимавшая, что, раз он смущается обратиться к ней с какой-то просьбой, то предполагает или отказ, или долгий спор.

- Он касается Кроста, - проговорил, наконец, Норберт.

Упоминание этого имени всегда вызывало у королевы сильнейшее раздражение, а потому при ней о бастарде ее мужа старались не говорить. Столь сильная неприязнь Габриэлы к единокровному брату ее сыновей объяснялась, в сущности, очень просто. Крост был не плодом мимолетной связи ее мужа с какой-нибудь служанкой, а результатом длившейся несколько лет любви тогда еще принца и дочери владетельного графа. И если бы сначала не возражения отца ее будущего мужа, а потом смерть девушки от родильной горячки, то этот Крост вполне мог бы сейчас быть не бастардом, а принцем – наследником вместо ее сыновей.

- Так что с Кростом? – нервно потирая ладони, поторопила своего деверя Габриэла.

- Я хочу, чтобы он официально стал моим наследником, - немного нервно ответил Норберт.

- Ты хочешь его усыновить? – не смогла сдержать своего удивления королева. – Но никто и никогда не усыновлял бастардов. Да еще и чужих, - не сдержалась она от колкости.

- Вот я и буду первым, - успокоившись, ответил ее собеседник. – Тем более, что, во-первых, он мне не чужой, а во-вторых, по происхождению он ничем не уступает ни мне, ни тебе, ни любому представителю королевских домов.

- Таких «ничем не уступающих» в каждом Приюте Ордена Милосердных найти можно, - жестко ответила королева. – Оставь эти объяснения для посторонних. А мне ответь правду. Почему и зачем ты хочешь сделать ублюдка моего покойного мужа своим наследником? Ведь не для того, чтобы просто досадить мне?

- Конечно, не для этого, Габи. – вдруг вспомнив, как обращался двадцать лет назад к тогда еще семнадцатилетней будущей жене своего старшего брата и королеве, мягко произнес Норберт.

И этот его тон, столь не вязавшийся с обликом воина, всегда готового к битве, внезапно успокоил королеву и заставил внимательно прислушаться к тому, что начал объяснять ее деверь:

– Послушай меня и забудь на время о своей неприязни к Кросту. Я воспитывал его с пяти лет и вырастил великолепного воина. В этом году он возглавил поход в степь и изрядно потрепал вежи орков, благодаря чему наши крестьяне могут спокойно собирать урожай, не опасаясь очередного набега. А теперь посуди сама, какую роль для Вестонии играет мой домен? Я, моя дружина, мой замок – мы прикрываем все королевство с северо-запада. Если бы не мы, то через промежуток в сто лиг между морем и горами, который мы и защищаем, сюда давно бы уже хлынули орды орков, которые вытоптали бы посевы, увели в плен людей. Минимум дважды в год я отбиваюсь от их очередных отрядов. Ты этого как будто не замечаешь. А что будет, если я смогу победить на турнире и перееду в Наймюр? Или, чего, надеюсь, не случится, мне на арене кто-нибудь проломит голову? Кто станет щитом – твоим и твоих детей от степи? Я никогда не был женат. Наследников у меня нет. Но есть Крост. И он уже сейчас готов заменить меня.

Королева молчала. Она как-то привыкла, что неразговорчивый и чаще всего мрачный деверь, редко появляясь при ее дворе, если понадобится, всегда был готов прийти на помощь. Ему достаточно бывало просто появиться в королевском замке, пройтись по залам, где собирались гости, в своих местами помятых доспехах, продемонстрировать свой устрашающий шрам, и никто больше даже подумать не смел, чтобы оспорить любое ее распоряжение. И, конечно, он надежно защищал Вестонию от набегов орков.

Может быть, зря она тогда отказала ему? А теперь что? Через год ее сыну Гастону исполнится восемнадцать, он достигнет совершеннолетия и займет трон, став королем. Она, конечно, сохранит свое влияние, но надолго ли? Сын женится, у него родятся собственные дети, а ее будет ждать судьба уважаемой, но не обладающей особым влиянием матери властителя.

- А так ли нужно тебе отправляться на этот турнир? – предавшись невеселым мыслям, неожиданно для самой себя спросила королева.

- Я уже решил, что поеду на турнир, - ответил Норберт, а королева поняла, что опоздала и что свое решение ее деверь уже не изменит. – Там не будет никого, кого можно было бы назвать настоящим воином. Все эти принцы участвовали только в боях на турнирах на затупленных мечах или копьях, да в приграничных стычках, где чтобы погибнуть, нужно быть полным остолопом. Прости, Габриэла, но ты же знаешь, что мой бедный брат был пьян, когда ввязался в схватку сразу с тремя принцами из Дундлака.

- Да, это я помню, - со вздохом, впрочем, не относящимся к давней гибели мужа, а вызванным ее нынешними невеселыми мыслями, ответила королева.

- А я привык сражаться по-настоящему. До смерти. И пока, как видишь, жив. Хотя за последние уже более двадцати лет был в стольких битвах, что и посчитать не возьмусь. И условия турнира как будто специально прописаны для меня. Пешими, любым оружием, до смерти или сдачи.

- Так значит, ты хочешь, чтобы я утвердила Кроста твоим наследником? – вернулась к обсуждаемой теме Габриэла, которая вдруг почувствовала, что Норберт прав, что Крост не так уж ей неприятен, и что она только что потеряла что-то крайне важное, о чем раньше и не подозревала. - Что ж, давай сюда пергамент. Я поставлю королевскую печать и утвержу. И приглашаю тебя на обед. Только доспехи все-таки сними, - закончила с печалью в голосе разговор королева.

Глава 29. Королевство Дундлак. «Если бы». Начало войны.

Гобарт Первый стоял во внутреннем дворе своего замка и растерянно смотрел на плеть, которую ему только что услужливо вложил в руку слуга, выполнявший обычно еще и роль палача, но сейчас для этого не годившийся.

Как же ужасно все получилось. Не плохо, а именно – ужасно. Вчера под вечер в замок привезли тела трех его младших братьев, погибших в схватке между собой. Погибших в большой степени по вине Гобарта, который не только не остановил их, когда они кинулись преследовать эту проклятую принцессу Кору из Наймюра, но еще, пусть и очень завуалировано, подсказал им мысль избавиться от конкурентов. А ведь один из них был даже младше его собственного сына Гудварта. А потом, уже ночью, умер от полученных ран его любимый брат Годрик. Он был только на год младше Гобарта и в детстве, да и в юности они почти все время проводили вместе. Зачем он все это придумал? Зачем допустил? Денег для братьев пожалел?

Но это было еще не все. Когда Годрик был еще жив, и Гобарт сидел у его постели, пытаясь как-то скрасить последние часы несчастного, ему доложили, что в замок привезли его сына Брока. Не то, что Борк приехал, доложили, а то, что его привезли. И Гобарт буквально побежал в комнату сына, куда разведчики занесли Брока. Тот вращал глазами, силился что-то рассказать, но не мог ни звука произнести, ни пошевелиться.

Когда Корбин, возглавлявший отряд разведчиков, спустя полчаса рассказал королю обо всем, что произошло, Гобарт, при всем своем самообладании, едва не зарубил его.

И вот теперь, после того, как королевский лекарь, опробовав на Броке все снадобья, которые, по его мнению, могли бы помочь, признал свое бессилие, Гобарт стоял с плетью в руке, чтобы выполнить указание мага и высечь собственного, уже два года как совершеннолетнего, сына.

Два других сына стояли рядом с отцом. Старший Гудварт сохранял на лице полное спокойствие, как будто то, что сейчас должно было произойти, не было чем-то необычным. Младший – Порвар напротив всем своим видом демонстрировал наивысшую степень переживания и сочувствия, как к брату, который сейчас должен был подвергнуться унизительному наказанию, так и к отцу, который это наказание должен был привести в исполнение.

Наконец, яростно смотревшего на всех Брока уложили на специальные козлы, и Гобарт, убедившись, что во дворе никого, кроме него самого и его сыновей нет, и никто не станет свидетелем позора его семьи, размахнулся и нанес принцу первый удар.

И тут Гобарт вдруг почувствовал, что он больше не чувствует унижения. Вернее, чувство унижения переросло в злость на этого его бестолкового отпрыска, из-за глупости которого все и произошло. Если бы Брок не объявил в присутствии его братьев, что принцессу Кору видели в Дундлаке, если бы он не упросил отпустить его вслед за дядьями, если бы он не поссорился с неведомым магом. Если бы, если бы. С каждым таким «если бы» сила ударов короля возрастала, он уже не считал, сколько раз опустил плеть на спину своего сына, и, под изумленными взглядами своих двух других сыновей, остановился только тогда, когда Брок обрел дар речи и завопил от боли.

- Помогите своему брату добраться до комнаты и вызовите к нему лекаря, - приказал Гобарт и, швырнув плеть под козлы, быстрым шагом покинул двор.

Впереди Гобарта ждало еще одно дело, которое ему нравилось еще меньше, чем только что завершившееся, но которое тоже никак нельзя было отменить или хотя бы отложить.

Гобарту предстояло съездить к гномам и передать Гельфарсу один лир и десять статимов за проведение на его земле представления комедиантов без соответствующего разрешения владельца.

- Дорогой, может быть, ты все-таки не поедешь к этим отвратительным гномам, а просто передашь им деньги через посыльного, - встретила Гобарта возле его покоев королева Катарина.

Хотя Гобарт уже давно не навещал спальню своей жены, их отношения были очень близкими. Да и на отсутствие с его стороны мужского интереса к ней Катарина уже давно не жаловалась, как не без оснований подозревал король, найдя утешение в симпатичном паже. Впрочем, Гобарта это, когда он убедился, что ни к каким последствиям забава жены не приводит, это перестало волновать. А вот другом и лучшим советчиком Катарина для него быть не перестала, демонстрируя тонкий ум во всем, что не касалось ее неуемной любви к младшему сыну.

- Придется, придется ехать самому, - ответил Гобарт, вновь почувствовав злость на Брока, из-за которого ему теперь придется унижаться еще и перед гномами. – Ты же знаешь, как эти недомерки умеют делать посмешище из тех, кто попался им на их длинные языки. Вспомни Дормеля и «дормели». А из меня они какого-нибудь дешевого комедианта сделают, да еще разнесут эти сплетни по всей Неронии. Нет, надо ехать.

Гномы, несмотря на свой угрюмый вид и нарочито демонстрируемый интерес только к деньгам, были известны, как жестокие и изобретательные насмешники. Стоило кому-то попасть в присутствии гномов в смешное или хуже того – глупое положение, и можно было быть уверенным, что об этом не просто узнает вся Нерония. Гномы придумают какую-нибудь песенку, стишок, поговорку – короткие, но настолько запоминающиеся и забавные, что эта их насмешка на века останется в памяти, а то и вовсе обрастет придуманными подробностями и превратится в историю, которую будут разыгрывать бродячие актеры на ярмарках.

Настоящим шедевром такого гномьего творчества стали в свое время сапоги «дормели». Оскорбленные бегством с поля боя со стальным войском мага принца Вестонии Дормеля, гномы придумали такую каверзу, которая не только сделала принца посмешищем, но и почти на сто лет превратила королевский дом Вестонии в парии. Мало того, гномы еще и прибыль получить сумели.

Тогда, почти четыреста лет назад, глава рода оружейников Гульфарс, кстати, предок Гельфарса, которому теперь Гобарт должен был нанести визит, вернувшись домой, закупил у орков партию мягких, коротких сапог на крепкой кожаной подошве без каблуков. Ни люди, ни эльфы тогда таких не носили. Гномы Гульфарса нанесли на голенища этих сапог рисунок убегающего человека и, воспользовавшись тем, что история битвы в то время вызывала всеобщий интерес, запустили свою продукцию в продажу под названием «мягкие и легкие сапоги «дормели» – лучшая обувь для бега и отдыха».

К несчастью принца Дормеля и королевского дома Вестонии короткие сапоги из прекрасно выделанной кожи, действительно, оказались очень удобными и вскоре вошли в гардероб каждого, кто мог себе позволить иметь более одной пары обуви. В довершение ко всему, сапоги такого вида до сих пор сохраняли имя, данное им гномами, - «дормели», не давая, таким образом, забыть ни о бегстве принца, ни о позоре, постигшем Вестонию.

- Тогда давай я поеду с тобой, - предложила выход из положения Катарина. – В этом случае наш приезд станет чем-то вроде дружественного визита. Я еще куплю у гномов какие-нибудь украшения, а в процессе разговора расспрошу и про этого метра Симона, и про то, какие отношения связывают коротышек с Закрытым королевством, и про эту отвратительную Кору, из-за которой погибли четыре твоих брата, а наш мальчик едва не стал инвалидом. И вообще, я бы посоветовала тебе написать гневное письмо Гэльфасу.

- И что такого «гневного» я могу ему написать? – спросил, не очень пока способный соображать, Гобарт.

- Как что? – возмутилась королева. – Она без спросу въехала на наши земли. Это торговцы могут ездить, где угодно. А представители королевских домов перед тем, как пересечь границу чужого королевства, обязаны уведомить об этом владельца. Нарушив нашу границу, она спровоцировала практически стычку между нашим сыном, который патрулировал с разведчиками северную границу, с гномами, а также каким-то образом связалась с магом, который едва нашего сына не убил. Тебе этого мало? Да нас все королевские дома поддержат!

- А ты права, дорогая, - воспрял духом Гобарт. – Сегодня же отправлю гонца с письмом к Гэльфасу, а братьям с дружинами после завтрашних похорон прикажу прогуляться по приграничным деревням Наймюра, чтобы показать серьезность наших намерений.

Глава 30. Кора. Призрачный город.

В себя Кора пришла так же внезапно, как и потеряла сознание. Она лежала на огромной кровати, на половину закрытой пышным парчовым балдахином, а над ней склонился метр Симон.

- Ага. Пришла в себя. Это хорошо, - с явным удовлетворением пробормотал тихо маг. – Теперь дождемся господина или его указания, как поступить дальше. И дело, можно сказать, сделано.

- Где я? – спросила Кора, осматривая богато обставленную комнату, очевидно, принадлежавшую какой-то далеко не бедной, но не благородной даме. Слишком много в ней было уюта и совсем не было той аристократической строгости в сочетании с утонченной роскошью, которые считались в кругу знати признаком хорошего тона.

- В доме мэра Речного городка. Вы называете его Призрачным, - ответил метр Симон. – Пришлось мне, пожилому уже человеку, мчаться в отвратительной гномьей повозке, чтобы быстрее доставить тебя сюда. Сутки без единой остановки в неудобной повозке, единственное достоинство которой– это крепость, хоть не развалилась по дороге. Запряженной отвратительными лошадьми. Покупают у орков, а в лошадях не разбираются. Вот и получают за две цены полуобъезженных, которые под седло еще кое-как годятся, а в упряжке – сплошная мука. Ладно. Хорошо, что успел. Хорошо, что на город распространяется защитная магия. И, наконец, хорошо, что она подействовала, вкупе с моими личными усилиями, которых я, между прочим, не жалел, и ты пришла в себя. Теперь можно относительно спокойно дождаться решения Хранителя.

- А что со мной произошло? – продолжила расспросы Кора. – Я помню, что меня с Приском позвали к вам, и тут у меня перед глазами все закрутилось… И все.

- Что с тобой случилось, девочка? – переспросил вдруг ставшим ворчливым голосом маг. – С тобой случилось самое неприятное, что только может случиться с любым человеком, эльфом или гномом. Да даже с орком, пожалуй. С тобой случились многоуважаемая госпожа Эльмира и ее верный, но крайне бестолковый слуга Приск.

Произнеся эту не очень понятную фразу, метр отошел от кровати и начал из какой-то бутылочки что-то буквально по каплям добавлять в кубок, стоявший на небольшом столике. Когда он выполнил эту, видимо, очень важную процедуру, которую никак нельзя было отложить на потом, Кора легким покашливанием постаралась вновь привлечь внимание мага к себе, одновременно всем своим видом показывая, что нуждается в более развернутом объяснении.

- Ох. Ну почему все всегда хотят все узнать? Все и сразу? – недовольно промолвил маг, протягивая девушке кубок. – Вот, выпей эту воду с лекарством. Сил прибавится. И подождав, пока Кора послушно примет то, что он для нее приготовил, продолжил. – Теневой кинжал в руки брала? Брала. Больше часа при себе его держала? Держала. От него такая сила зла исходит, что.. А потом еще ночевки в лесу, погоня, испуг… В общем, откровенно говоря, ты должна была бы еще день назад слечь без сил. Да что там без сил. Умереть должна была бы…

- А при чем здесь Эльмира и Приск. Они то в чем виноваты? – не смогла не попробовать восстановить справедливость Кора.