Рихард Феникс. Остров. Книга 2

— Как тебе помочь?

Девушка мотнула головой, сбрасывая его руку и простонала:

— Оставь меня в покое. Я не просила меня спасать.

— Как знаешь, — голос подвёл от обиды, и Рихард тут же выскочил на промозглую палубу, борясь с желанием развести костёр.

Дурные мысли, от которых так старательно избавлялся до этого, разом вернулись. Вот он, мальчишка двенадцати лет, и его больная спутница находились неизвестно где и неизвестно насколько. Неопределённость студила нутро, даже щиты больше не радовали. А тёмные воды манили, разбегаясь в стороны от ненадёжной лодчёнки, затерянной в северном море.

* * *

Чиён

Серый Сол кемарил в кресле у очага. Огонь, от которого у Чиёна болели глаза, резко выделял глубокие морщины на лице старого смотрителя пирсов. Надо было возвращаться к спутникам, но Тень боялся этой встречи. Как сказать, что тот, за кем они все пошли, оказался похищен? «Я был там и ничего не сделал. Позволил его забрать. Я слабак. Как мне поступить? Мамочки, помоги!» — бормотал он беззвучно. Перед внутренним взором возникло улыбающееся лицо белокурой леди с ясными голубыми глазами. Это видение пришло на слове «мамочки», и Чиён пылко потянулся к образу. Да, они непохожи внешне, и леди вряд ли была сильно старше его, но парня влекло к ней и душой, и телом, и от этого сладко ныло внутри. «Моё любимое солнышко», — промурлыкал в памяти голос этой леди, и стало так тепло, как, казалось, никогда в жизни не было. Покой обнял Чиёна, окутал, убеждая, что всё образуется.

Парень открыл глаза от голосов. Всё-таки уснул, забылся. Серый Сол так и сидел в кресле, но напротив него появилась невысокая фигурка. Чиён прикусил щёки изнутри, чтобы не вскрикнуть. На голове нового человека, выдаваясь из-под низко опущенного капюшона плаща, была то ли маска, то ли череп огромной змеи с пожелтевшими клыками.

— Соломея, так что же ты хочешь от меня? — устало спросил старик.

— Не знаю, — раздался приглушённый ответ. — Я даже не знаю, к кому с этим идти. Я не могу разобраться в этом одна.

— В Гристен просто так не пробраться. Это неприступное королевство. Они прижали Ангуис, теперь ещё это… — Старик покачал морщинистой головой.

— Сол! — воскликнул девичий голос из-под черепа, поднялись ручки со сжатыми кулачками. — Они выращивают Боа-Пересмешников на убой ради костей, чешуи и перьев. Ты это понимаешь?

— Увы, да, моя дорогая. Но поделать ничего не могу.

— Просто освободить будет мало!

— Видно, пророчество начинает сбываться.

— Знаю…

Чиён почувствовал на себе взгляд из глазницы черепа, а потом мир померк и сон поглотил парня вновь.

* * *

Нолан

В пыльной полутёмной гостиной в чашках с потрескавшейся глазурью стыл слабо заваренный чай. Узкоплечая женщина в наглухо застёгнутом платье, накрахмаленном переднике и в чёрной косынке до бровей сидела на краешке стула, держа спину так прямо, будто проглотила жердь. И не было ни следа ярости, виденной на немолодом лице несколько часов назад.

— Итак, леди Филиппа, — деловым тоном сказал Урмё, — из канцелярии мэра Лагенфорда пришёл запрос вернуть вашего сына на службу и учёбу. Где мы можем его найти?

На низкий столик опустилось письмо с гербовой печатью. Нолан видел, что оно настоящее и удивился, что друг о том умолчал. Женщина не протянула руки, лишь скосила глаза, скользя взглядом по строкам, надтреснутым голосом ответила:

— Я не знаю. Сожалею, что не могу вам помочь. Чиён не был дома уже несколько дней.

— Как долго он уже отсутствует?

— Не знаю. — Леди Филиппа подняла на детективов печальный взгляд, в глазах заблестели слёзы. — Мне сложно следить за временем: мой муж болен, и я всё время посвящаю ему уже на протяжении нескольких лет. Все мои дни слились в один — день заботы о здоровье моего спутника жизни.

— Сожалею о вашей печали, — понизив голос, сказал Урмё и убрал бумагу. — Нам нужны любые места и зацепки. Мы проверим всё. Подскажете, хотя бы примерно, где я могу найти вашего сына?

Леди вздрогнула, как от удара, по лицу пробежала рябь, руки, до этого лежащие на коленях, прижались к животу, но тут же вернулись на место, лишь бледные тонкие пальцы смяли и разгладили край тёмного передника.

— Мой… Сын… — медленно, будто в полусне, произнесла женщина побелевшими губами. — Чиён. Я не знаю, где. Он не сообщает мне, куда уходит и на сколько. Он… Возможно, он у возлюбленной, у невесты, — леди попыталась улыбнуться, но не вышло. — Знаете, он очень влюбчив. Молодость — прекрасная пора. Мы все были в молодости такими: влюблялись, сбегали из дома, делали всякие милые глупости…

— А кто его невеста? Мы могли бы спросить у неё.

Леди Филиппа отвела взгляд, поджала губы. «Думает соврать», — предположил Нолан. Урмё попросил не вмешиваться в их разговор хотя бы в начале, лишь наблюдать и делать выводы. И то, что видел Феникс, ему не нравилось: женщина явно в печали, но не по поводу пропавшего пасынка или хворого мужа. Что-то иное мучило её. Возможно, уже долгое время, не отболевшее полностью. И из-за этой боли или не только из-за неё хозяйка дома сейчас крайне неохотно шла на контакт, затягивая и без того небыстрое расследование.

— Я не думаю, что эта девушка способна вам помочь. Быть может, у него уже другая.

— Что навело вас на эти мысли? — эхом откликнулся Урмё.

Человек, не знающий его, мог бы почувствовать в голосе сочувствие, но Нолан слышал, как друг начал терять терпение от этого нудного, бестолкового пока разговора.

— Она навещала меня не так давно. И он не у неё. Говорю же, — в этот раз леди удалось улыбнуться, — мальчик влюбчив, как дитя. Кто знает, как много девушек хотят заполучить его. При должности в мэрии это неудивительно.

— О, понимаю: чины кружат голову! — не выдержал Нолан и хлопнул себя по коленям.

Леди застыла. Пальцы, вновь комкающие передник, так и замерли скрюченными. Ресницы опустились. Слезинки узкими дорожками пробежали по впалым щекам. Урмё деланно громко откашлялся, с недоумением взглянул на напарника, и вновь спросил имя невесты. Филиппа вздохнула, расправила порядком измятую ткань, ответила:

— Вы, господин старший детектив, наверное, знаете шестого советника Брандта Фарсона? Его младшая дочь, Брунгильда, и есть невеста Чиёна.

— Ох! — с лёгким недоверием в голосе воскликнул Урмё. — Да, я имел честь познакомиться с семьёй Фарсон. Выгодная партия. И удивительный выбор.

— Что вы имеете ввиду? — Леди чуть нахмурилась.

— Какой рост у вашего сына? — с нажимом произнёс Урмё.

И женщина тут же развернула ладони к животу. Но не прижала, будто осеклась, пряча глаза и бледнея ещё больше. Робким, чуть дрожащим голосом ответила:

— Увы, недостаточный, чтобы в высшем обществе их пару признали равнозначной. И дело не только в росте — я полагаю, вам известно наше финансовое положение.

Нолан возвёл глаза к потолку: смотреть на этот медленный фарс уже порядком надоело, а Урмё оттягивал переход к более решительным действиям и жёстким вопросам. Оставалось лишь ждать. А на потолке оказалась любопытная фреска: «Падение Милитикатры».

Она была написана по легенде о временах до сотворения Детей богов. В ней рассказывалось о великанше Милитикатре, которая перебрасывала солнце с одного континента на другой, чтобы всему миру хватало света. А когда великанша постарела, то из своих ногтей и зубов сделала детей, которые должны были заменить её в таком важном деле. Но дети получились слишком слабыми и маленькими, поэтому Милитикатра их съела. Но один из детей только притворился слабым. Оказавшись в животе своей матери, он принялся толкать её изнутри к крутому обрыву. И тогда великанша упала в океан и захлебнулась. Дети выбрались из неё, разорвали лежащее на дне тело на множество кусков и выбросили их в океан. Куски были так велики, что стали островами в северном море, по которым солнце теперь могло само перекатываться по всему миру. Дети великанши обосновались каждый на отдельном острове и воздвигли там исполинские форты, а подходы к ним окружили высокими рифами.

Нолану никогда не нравилась эта жестокая легенда, а размещать у себя в доме такое и вовсе было выше его понимания. Но каждому своё. И коль угодно дому Шау помнить, что если дети и оправдывают ожидания родителей, но по-своему, то это их право. Феникс вновь взглянул на фреску, изображавшую разрывание великанши изнутри, и поморщился. Особенно ему не нравилась эта древняя легенда сейчас, когда единственный сын, маленький и наивный Ри, даже не освоивший толком огонь, отправился исполнять давнюю мечту своего отца — вынужденно, но всё же, путешествовать по миру, — и неизвестно, где и как он там. Нолан пока не мог вернуться домой, чтобы сплести своё слежение с силой жены и нащупать их малыша за пределами деревни, но скоро возможность предоставится, надо лишь поспешить с делами в городе.

А разговор тем временем продолжался, и младшему детективу не терпелось принять в нём участие.

— Вы не думаете, что было бы лучше, если бы Чиён нашёл себе кого-то более подходящего? — с неподдельным интересом спросил Урмё.

— Вы… — леди сжала губы в куриную гузку, но тут же улыбнулась: — Любимых не выбирают. Кому, за кем и ради чего следовать, каждый решает сам. Разве не так?

В голосе женщины послышалось ехидство. Шпилька явно значила чуть больше, чем принято для такой неформальной беседы.

— Вы всё верно заметили, — хмыкнул Урмё и встретился взглядом с Ноланом в тусклом зеркале у лестницы за спиной хозяйки дома.

«Что она может про нас знать? Шермида… Если они и в самом деле знакомы, то она могла и рассказать про наше прошлое на троих. Нет, эта дамочка явно не Тень. Урмё ведь не нашёл её ни в одном реестре. Выползла, как клоп, непонятно откуда…» — Феникс прогнал от себя ненужные мысли, чтобы не попасться в ловушку Филиппы. Напарник дал знак, что пора перейти к основной части беседы.

Глава 47

Чета Шау

Урмё сделал несколько выпадов формальными вопросами, леди парировала их все с чуть насмешливой улыбкой, но последний укол поразил в цель.

— Уберите эту мерзость с глаз моих! — вскрикнула Филиппа.

В руках старшего детектива лежал платок с обломком арбалетного болта с чёрно-жёлтым опереньем. «Ну хоть какие-то сильные эмоции», — с удовлетворением заметил Нолан. Урмё приблизил обломок к Филиппе, та отшатнулась, схватилась за сердце. Выждав ещё пару мгновений, старший детектив нарочито медленно завернул улику в платок, убрал в сумку и спокойно спросил:

— Леди, вам знаком этот узор?

Та, глядя на мужчин с испугом и возмущением, зло прошипела, тыча пальцем в сторону сумки:

— Эта дрянь… Как вы… Как вы можете таскать это при себе?

— А что в них особенного? Такими болтами были атакованы советники, сын одного из них и мой напарник, — ответил старший детектив, кивнув на Нолана.

— Вы? — с изумлением воскликнула Филиппа. — А вас-то за что?

— А что связывает других пострадавших по вашему мнению?

Урмё ухватился за фразу леди, но не тут-то было. Женщина опустила руки на колени, разгладила передник, глубоко вдохнула и слишком спокойно ответила:

— Мне это не известно. Да и откуда, скажите на милость, знать о деталях покушения на советников жене отставного писаря? Я просто ума не приложу, отчего обычного служащего поставили в один ряд с высшими чинами — удивительный выбор, — вернула она шпильку за свадебную партию своего пасынка.

— И у вас даже нет никаких предположений?

Женщина удивлённо приподяла брови, искоса глянула на старшего детектива. Тот откашлялся и прикоснулся к сумке — маленький шантаж, — к такому некрасивому жесту старший детектив прибегал нечасто. Нолан видел, что Урмё безуспешно пытался раскрутить леди на разговор по делу, но та увиливала — дурной знак. В этом доме явно не будет плодотворного сотрудничества. Напарник выложил последнюю карту:

— Скажем так, ваш сын Чиён подозревается в этих нападениях. Возможно, он уже мёртв. Поэтому нам важно ваше содействие.

И Филиппа вдруг едва заметно улыбнулась.

— Если это так, я и в самом деле вам ничем помочь не могу.

— Почему?

— Он никогда не говорил со мной по душам и не отчитывался о своих делах и перемещениях.

— Но вы знаете об этих болтах⁈ Расскажите о них!

— Да это любому школьнику известно! — выпалила леди и рубанула воздух ребром ладони. Мужчины недоумённо переглянулись. — В битве при Ярмехеле наёмники Радонаса использовали болты и стрелы с таким узором. Как вы могли забыть это страшное время?

Нолан почесал подбородок — и вправду забыл. Было слишком много других забот: сначала погиб сын напарника, затем Урмё долго выхаживали в больнице, и Фениксу, который каждую свободную минуту проводил рядом с ним, было вообще не до мира вокру. Потом, когда друга выписали, Нолан всё же вернулся домой и принялся ухаживать за Олли, будущей женой, спасшей от оков прошлых непонятных отношений. Ради создания семьи было оставлено всё. Оставлено, но не забыто… Да и Ярмехель находился далековато, в десяти днях конного перехода от Лагенфорда, если какие-то слухи и волнения достигали Красных гор, то деревенские их упорно игнорировали.

— Что-то припоминаю, но смутно, — Урмё повторил жест напарника и наклонился к леди. — А что ещё вы знаете об этом узоре и болтах? Как они могли через четырнадцать лет попасть сюда?

— Без понятия, как попали, но там они все хранятся… — леди замолчала, медленно прикрыла рот ладонью, глядя перед собой.

— Где хранятся? — повысил голос Урмё.

— Склад в крепости… Музей памяти. Подземный. Там были предметы того времени… Как забрали? Не знаю. Узор называется «Лик зверя», но иногда — «Пришествие». То есть две луны на ночном небе. Это из-за предсказания святого Плитца. Помните? — Женщина недоверчиво взглянула на собеседников, сморщив брови. Казалось, она на что-то надеялась, просила помощи или хотела, чтобы её в чём-то разубедили. Мужчины молчали. Леди сглотнула и продолжила: — «Когда небо откроет свой второй ночной глаз, мир изменится к лучшему». А что лучше для мира? Для всех его людей? Ну же? Вы же детективы — должны знать⁈ — Не дождавшись ответа на свой вопрос, она тихо произнесла: — Истребить всех Детей богов…

Лицо Урмё окаменело. Нолан ожидал такой реакции напарника — абсолютное равнодушие к собеседнику, недоверие. Старший детектив искренне презирал тех, кто стремился приписать что угодно пророчествам, предсказаниям, гаданиям и прочим вещам, способным бередить умы недалёких людей, доводить до фанатизма и сеять беспорядки в обществе, ссылаясь на тайные культы. Всё, больше Урмё не желал вникать в слова леди. Значило это, что пришло время Феникса брать разговор в свои руки.

— Леди Филиппа, — с мягким нажимом в голосе начал Нолан, — вы верите в это предсказание?

— А вы — нет? — вскричала она, разворачиваясь к нему. — Вы ведь тоже Дитя богов! Даже не думайте отрицать!

— Тоже?

Нолан поставил локти на колени, подпёр подбородок сцепленными в замок пальцами, глядя в глаза женщине. Он знал, что сейчас его тёмные глаза наполнились раскалённым золотом внутреннего пламени. Между лопатками защипало, импульс силы соединил эту точку с ямкой между ключиц, и невидимая паутина огня разошлась в стороны. В комнате стало заметно теплее. Пульсирующие сгустки жара на перекрестьях нитей сгущались, сдавливали пространство внутри комнаты, иссушая его. Урмё вздохнул сквозь зубы, и паутина передала это Нолану мягким шелестом. А вот леди сидела не шевелясь, будто застрявшая в каменном мешке. Искры покалывали её. Физически их было не ощутить — Феникс умело управлял своей силой, — но вот давление на разум нарастало. И леди дёрнулась, будто попыталась выбраться из кокона.

— Энба. Энба-олень! — наконец процедила она.

Нолан вобрал в себя паутину, напоследок заметив, что человек на втором этаже, всё время лежащий на одном месте, поднялся и поволокся вниз, цепляясь за стены.

— Значит, вы из Ярмехеля? — вкрадчивым шёпотом спросил Феникс.

— Да. Да, бездна вас возьми! И битва эта страшная была на моих глазах! Знаете, сколько раненых прошло через мои руки?

Леди вскочила, зашагала по комнате, впилась пальцами в голову, будто пыталась выскрести мозги. Платок то закрывал её глаза, то задирался, показывая тёмные полукружья от спиленных рогов.

— Кто и почему приказал напасть на советников? — поспешил с вопросом Нолан, пока хозяин дома ещё не спустился.

— Не знаю! Я не вдавалась! — взвизгнула женщина.

«Не врёт», — с неудовольствием отметил детектив. На лестнице заслышались шаги, и леди Филиппа бросилась туда, помогая супругу, Нгуэну Шау. «Прекрасно! Для него тоже найдутся вопросы», — холодно подумал Феникс.

Нгуэну было за пятьдесят, едва ли лет на десять старше детективов, но выглядел он столетней мумией: костлявый, иссушенный, с бледной кожей в тёмных пятнах, ввалившиеся глаза едва виднелись в прорехах век. Тяжело опираясь на жену, Нгуэн сошёл в комнату и позволил усадить себя в кресло. Дыханье измождённого мужчины, слабое и редкое, было сродни скрипу несмазанного флюгера на ветру.

— Кричите и кричите! Сколько можно? — забубнил Нгуэн, недобро поглядывая на гостей.

Нолан не желал ему отвечать, но должен был задать госпоже Шау ещё один вопрос.

— Леди, вы знакомы с Шермидой Лэнга-Лэнга?

— Перебивают в собственном доме, паразиты проклятые! — прокаркал господин Шау, потрясая и без того дрожащими руками.