Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Филиппа стояла у кресла, нагнувшись к мужу, опустив голову. Но Нолан успел заметить, как женщина отвернулась и сделала крошечный шажок назад, когда прозвучал вопрос.

— Господин Нгуэн, расскажите, что вы делали в Макавари тринадцать лет назад, — громко потребовал Урмё, но ответа не последовало.

Нгуэн не унимался. С его растрескавшихся губ в сторону гостей летела брань, и никакие вопросы не могли её остановить, пока он не обратился к жене:

— Зачем ты привела в дом этих проходимцев, Жюли?

И Нолан тут же выбросил паутину огня, но не такую удушающую, чтобы ловить эмоции людей. Женщина криво улыбнулась, заглянула мужу в лицо, забормотала:

— Я не Жюли, дорогой… Ты выпил своё лекарство?

— Да кто ты такая? Пичкаешь меня этим поганым пойлом! Сколько можно? — Нгуэн захрипел, взмахнул рукой и задел жену по лицу. Та поймала его ладонь, прижала к губам.

— Тише-тише, дорогой, всё хорошо, — зашептала она успокаивающе, да, искренне, но с долей раздражения, как передавали Нолану нити паутины. И именно незваные гости были тому виной.

— Ты не Жюли? — растерянно произём Нгуэн и свободной рукой провёл по щеке женщины, поправляя сбитый платок. — Моя девочка. Моя нежная Энника…

Волна недоумения и злости прошла по нитям от леди Филиппы, а ещё нечто пугающее тянулось с заднего двора. Нолан отсёк тот сегмент паутины, потому что начинала трещать голова, а силы кончались слишком быстро — не время тратить всё здесь и сейчас.

— Господин Нгуэн, — произнёс Урмё, — мы ищем вашего сына.

— Чиёна? Где его опять носит? Сейчас-сейчас, подождите. Этот охламон вечно где-то здесь. Эй, Чиён, к тебе пришли! — надрывно крикнул хозяин дома и зашёлся тяжёлым удушающим кашлем.

Филиппа зло зыркнула на детективов, выпрямилась, держа руки Нгуэна в своих, процедила:

— Мой муж болен. Уходите! Прошу вас!

— Нам ещё о многом нужно вас спросить, — ответил ей сурово Урмё.

— Позже, не сейчас! — упрямо мотнула головой леди Филиппа.

Нгуэн потянул её на себя, шепча с пеной у рта:

— Ты кто? Где мой сын? Где Энника? Почему они её забрали?

— Дорогой, всё будет…

Нолану было и смешно, и больно смотреть на это. Он предложил:

— Леди, мой отец врач. Он может обследовать господина Нгуэна и помочь.

Филиппа устало усмехнулась. От былой маски чопорного спокойствия не осталось и следа. И слова поведали о большей осведомлённости, чем женщина поначалу пыталась показать.

— Ваш отец? Однорукий Педро? Отринувший своего бога и сжёгший священный город солнца Виллему, отдав его в лапы Чернозубым? Это вы называете помощью? Это как зубную боль лечить гильотиной. Здорово! Нечего сказать…

— Вы обращались к лекарям душевных болезней? — спросил Урмё. — Тут таких много, я могу подсказать…

— Это я вам могу подсказать, где находится дверь! Посмотрите, вы только его тревожите! — с отчаянием воскликнула женщина и горько на выдохе произнесла: — Не помогают местные! Никто не помогает, даже иногородние… Пожалуйста… — и красноречивый взгляд на дверь.

Детективы переглянулись, хозяин дома мешал говорить спокойно, а хозяйка всё воспринимала в штыки. Следовало вернуться завтра и продолжить беседу с леди, пока её хворый супруг будет спать. А вопросов к женщине лишь прибавилось. Нолан и Урмё попрощались и встали, направились к выходу, уже были на пороге, как раздался придушенный кашлем окрик Нгуэна:

— У Гурджега спросите, почему Фениксам нельзя в Макавари!

— Во-о-он! — заверещала Филиппа. И тугая дверь захлопнулась за спинами мужчин.

Они шагали по проспекту к дому Урмё. Солнце рвалось сквозь облака, сновали люди, путались под ногами бродячие кошки. Старший детектив что-то чёркал в своей тетради.

— Назвал сначала именем первой жены, потом второй, а вот третью так и не вспомнил — занятно, ты не находишь? Интересно, чем же он болен? Помнится, лет восемь назад он не был таким. Ага, а семь лет назад у него в реестре отмечена свадьба с этой леди Филиппой. Как она тебе, мой драгоценный друг?

— Надо ехать в Ярмехель, — откликнулся Нолан. — С кем не говорили по этому делу, все его упоминают.

— Вот этим я и займусь на днях. Тебе же не стоит выбираться из города, как ты помнишь. Но до этого нам следует опросить остальных.

Урмё шёл рядом, но казался погружённым в свои мысли. Оживление его с первого дня встречи перед судом заметно поубавилось. И этому была причина.

— Шермида… В каждой бочке затычка… Думаешь, она приложила руку к этому?

— Не хотелось бы. Но, полагаю, да. Чего она добивается?

— Ну, если, по её словам, она делает только то, за что ей платят, то, вероятно, денег, как и все нормальные люди. Или любых других благ, в которых нуждается. Кажется, мой дорогой друг, мы с тобой в дерьме по самые уши, только ещё этого не осознали.

— Может, сделаем запрос в Ярмехель и в Макавари? Посыльными или птичьей почтой.

— Ты так не хочешь со мной расставаться? Мне это безумно приятно, мой вновь обретённый друг! Я тоже… А ты стал очень сентиментальным с годами. Не ожидал. Вот что делает с нормальными людьми сидение дома так долго.

— Я ведь… не человек. Феникс.

— И что? Знаешь… Мне всё равно, из них ты или нет. Ты — единственный, кому я могу доверять в целом мире, поэтому остальное не имеет значения, мой драгоценный друг! — Урмё улыбался, но голос звучал грустно. — Думаешь, пророчество сбудется?

Нолан передёрнул плечами. Старший детектив быстро заговорил:

— До меня доходили разные слухи, что появилось множество противников Детей богов… Но они все звучали неубедительно, как детские сказки. Кто-то мутит воду на пустом месте. Надеюсь, нам не придётся с этим разбираться. Или проще отловить всех смутьянов, да сдать в дом для душевнобольных. Там никто не будет с ними няньчиться.

— Не худший вариант, — хмыкнул Нолан, — но боюсь, что безумцев будет больше со стороны людей. А у них численное превосходство перед нами… Задавят… А мы пока… А мы пока сидим и не привлекаем к себе внимания. По крайней мере наша деревня, за других сказать не могу.

— Но, друг, вы изначально сильнее и можете сопротивляться. Разве нет?

— Можем. Именно поэтому и не сопротивляемся.

Урмё со стоном выдохнул, сорвал кепку, почесал в затылке и не упустил возможности поддеть Нолана:

— Только не говори мне, что веришь в старые байки⁈ Ты ещё скажи, что в великанов веришь, из которых боги сделали своих детей.

— Пф, ну ты как скажешь! Ещё про острова-форты вспомни! Я даже не знаю никого, кто бы там побывал. — Феникс чуть улыбнулся, вспомнив фреску на потолке в доме Шау.

— Не-не, их точно нет! По крайней мере таких, как в легенде. Да и кто в наше время в здравом уме туда поплывёт? Ни один корабль не выйдет к северному морю из Макавари, ведь там подводная высокая коса — сядет на мель и кирдык. Кстати, именно поэтому и течение всегда там такое: от нас и прям к Прэстану — вжух! — и долетели, хоть парус не ставь. А с северного склона Энба-волки никого к воде не пускают. Да и льды там, говорят, непроходимые. Кстати, ты знал, что князя Азару звали не так давно в совет? А он взял и отказался. И чем он только думал? Выгоды своей ну натурально не видит!

Нолан рассеяно кивал, прислушиваясь к дрожанию огненной паутины. Эмоциональная усталость и слишком много движений вокруг не давали проследить за происходящим в доме Шау. К тому же последний крик Нгуэна наводил на мысли о серьёзном разговоре с главой племени Фениксов — а это уже было проблемой: вряд ли Гурджег выложит всё как на духу. Нолан вспомнил, что на свадьбе с Олли не было Маджера. Да и вообще в то время, осчастливленный невестой, а потом и женой, младше себя на шестнадцать лет, Нолан не думал ни о чём и ни о ком, кроме неё. Даже лучшего друга, своего напарника, почти позабыл, стоило только вернуться в деревню.

В молчании они добрались к дому старшего детектива.

Готовили обед Нолан с Урмё вместе, как часто делали раньше, не мешая друг другу на узкой кухне и всё понимая без слов. Даже о работе не говорили. Следовало немного отдохнуть, чтобы осмыслить услышанное. Всё же и Брунгильда, и чета Шау выпили слишком много сил у обоих детективов, а информации выдали хоть и достаточно, но всё казалось слишком косвенным, притянутым за уши. Даже вина парнишки была не доказана, и навешивать на него ярлык убийцы мужчины не торопились, хоть и держали в руках тонкие нити печальных фактов.

Время заслуженного отдыха наступило — краткая передышка перед следующим рывком.

Любимые напарниками жареные телячьи колбаски таяли на языке. Варёный в сливках картофель заполнил густым ароматом сначала кухню, потом и рты. Чесночные гренки хрустели на зубах. А густой кисель из зимних ягод освежал и дарил терпкую сладость. Что ещё нужно для блаженства в середине насыщенного рабочего дня?

После обеда, пока Урмё листал свои записи, Нолан мыл посуду на крошечном заднем дворе. Мимо высокого дощатого забора сновали люди, ездили повозки, останавливались и бежали по своим делам бродячие собаки. И среди этой суеты резко выделялся один человек. Он подошёл к забору, отсчитал пятую доску, отогнул и пролез в узкую щель. Увидев Нолана с закатанными по локти рукавами у таза с водой, встал как вкопанный, позволяя себя рассмотреть. Всклокоченный, бедно одетый мальчишка с рябым лицом и блеклыми глазами. Очнувшись от неожиданной встречи, пришлый кособоко поклонился и пробормотал:

— Здоровьица вам. Я к господину старшему детективу. Он дома?

— А кто ты будешь? — нахмурился Нолан, делая мысленно пометку об этой предательской доске.

Мальчишка уже собрался ответить, как задняя дверь дома распахнулась и на пороге, потягиваясь, появился Урмё.

— О! Что случилось, малыш Поньке? — расплылся старший детектив в улыбке.

— Там леди… — опасливо косясь на Нолана, промямлил пришлый, — и господин… Ну эти, за которыми смотреть велено, уехали.

Урмё подскочил к информатору, схватил за руку и втащил в дом. Обернулся, кивком позвал Нолана.

— У вас есть еда? — Мальчишка застыл посреди кухни, жадно втягивал ароматы готовки.

— Выкладывай, что видел, потом накормлю, — велел Урмё.

Нолан, присевший на край стола, с интересом смотрел на друга, чьё выражение лица стало очень встревоженным. Информатор затравленно взглянул на руку Феникса в перьевидных шрамах и отодвинулся вместе со стулом подальше. Урмё бросил:

— Не бойся его, Поньке. Он добрый, когда сытый. Так что там с теми господами?

— Говорю же: уехали. Вы только за порог, а эта леди вышла на задний двор, потом на улицу, — украдкой посматривая на Феникса, затараторил мальчишка. — Там на углу стоял человек какой-то. Она ему что-то сказала и ушла домой. А потом, сразу почти, к парадному экипаж подъехал. Ну, чёрный такой. И окна в шторках. И оттуда четыре человека вышли, ага, в плащах. Тоже чёрных. И потом они вещи из дома вынесли. И господина. А леди ушла сама. Вот так всё и было.

— Куда ушла? — нетерпеливо забарабанил пальцами Урмё по столешнице.

Феникс собрал силы и раскрыл огненный купол, Нет, не достал до дома Шау — слишком далеко. И экипажи на пути поисковой сети всё попадались не те. Сбежали! И в самом деле сбежали! Вот только куда?

— Ну как? — Поньке глянул испуганно, сжался. — Ну тоже в экипаж села. И они укатили. Только торговкам сказала, чтоб деньги за аренду в ящик для писем складывали. Такое вот видел. Маменькой клянусь, всё как есть рассказал!

— А в какую сторону поехали?

— Ну так знамо в какую! По широкой улице туда и снова туда, — паренёк дважды махнул правой рукой.

Значило это, что экипаж проехал мимо «Сдобушки», свернул на боковой проспект и оказался на главной дороге через город, от которой шло очень много поворотов. Да уж, так и не угадать, куда мог отправиться дальше.

— А знаки или рисунки были на одежде этих людей или на лошадях, экипаже, хоть где? — требовал Урмё.

— Не было ничего. Чёрное, как ноги мои в первый день полевых работ. — И для наглядности информатор выставил из-под стола тощие ноги в растоптанных галошах. — Господин, кушать хочется…

Урмё выскоблил из чугунка остатки обеда, щедро полил сливочным соусом и вышел в маленькую гостиную, где на столе лежала тетрадь. Нолан следовал по пятам.

— Сбежала. А это значит, мой дорогой друг, что мы на верном пути.

— Нам следует обыскать дом, — хмыкнул Нолан, складывая руки на груди.

— Прямо в цель! — процитировал Урмё и отправил тетрадь в сумку.

— А разрешение?

— Если что найдём, получим задним числом. Не волнуйся.

— Это ведь незаконно⁈

— Пока до мэра не донесли, всё в порядке, — хитро подмигнул старший детектив.

Мальчишка получил вдобавок пару мелких монет, выскочил через дырку в заборе и был таков. А мужчины вновь таранили собой толпу, пробираясь к дому Шау.

Глава 48

Призрак Макавари

Бэн обошёл весь город и вернулся к пробуждению Мару. Солнце клонилось к закату, хмурые тучки крались с юга. Но ни Рихарда, ни Чиёна, ни Тавира отыскать не удалось. Едва переступил порог комнаты гудящими ногами, увидел, что горец, ещё лёжа на кровати, тянулся к брошенной Фениксом сумке.

— Нельзя!

— Да чего ты такой вредный, пирожочек? — отфыркнулся Мару, но руку убрал.

— Я дам тебе денег, только не трожь вещи остальных.

— А где все?

Горец сел в разворошенном гнезде одеял, под пристальным взглядом Бэна обмотал шею пёстрым шарфом, скрывая следы верёвки. Толстяк пробрался к окну, распахнул ставни, впустив свежий воздух, грустно признался:

— Нет никого. Надеюсь, вернутся.

— Ну ладно. Пока они гуляют я поменяю свою добычу на лучшую. Давай денег, ты обещал!

— Может, ты не пойдёшь никуда? Кажется, это опасное занятие — добывать повозку с лошадьми.

— Видел? — прошипел горец, прижимая шарф подбородком. Золотые глаза недобро сверкнули из-под нахмуренных бровей.

— Это опасный путь. А если тебя задушат насмерть? Ты об этом подумал?

— Ну и ну, как можно волноваться за того, кого знаешь всего три дня?

— Ты… — Бэн не договорил, ведь и в самом деле не его эта вина, что спутник творит всё, что вздумается, рискует почём зря.

Мару зажмурился и с улыбкой протянул ладонь, толстяк со вздохом вложил в неё монеты, которые тут же скрылись в глубине многослойной измятой одежды. Повисшее молчание нарушали лишь шум улицы, сопение Бэна, да скрип сапог, которые натягивал горец. Он встал, отряхнулся, направился к двери, остановился и негромко, но твёрдо пообещал: