Ужас Дикого Леса — 2

Ужас Дикого Леса — 2

Глава 1

Первая книга тут: https://author.today/work/229866

Яромир Нестеров.

21 октября 2075 г.

…Очередные жертвы «непримиримых» рубились более чем достойно. Да, двоим парням и четверке девчонок моментами не хватало сыгранности, а большую часть тактических схем, использованных за первые сорок секунд боя, можно было и доработать, но в общем и целом все выглядело прекрасно. Ведь эти студенты работали командой — сохранили хладнокровие даже после того, как поняли, кто именно на них вскрылся, защищали товарищей как бы не яростнее, чем самих себя, и, вне всякого сомнения, не собирались вестись на предложения противников, пользующихся численным преимуществом и поэтому глумящихся в полный рост.

Зато особо фанатичные почитатели принципа Ингвара Ярого «Все, что происходит в Академии, в Академии и остается…», фрагменты записей повседневной жизни которых нам накануне показала Софья, не радовали от слова «совсем». Хотя нет, вру: дрались они великолепно, прекрасно «читали» бой и с легкостью переигрывали жертв практически по всем параметрам. Но унизительные комментарии, грязные обещания и крайне неуважительные упоминания нашей компании, озвучиваемые ими по делу и без оного, бесили до невозможности все время, пока мы наблюдали за этим «действом» из-под отвода глаз и ждали, пока свои планы обозначит каждый отдельно взятый последователь Права Сильного.

Как и предсказывала Рюриковна, последнего, десятого атакующего, прорвало только после того, как предводитель шайки-лейки, наследник главы одной из побочных ветвей рода Левашовых, смог выдернуть из защитного ордера на редкость фигуристую блондиночку, продавить ее покров серией из семи ледяных шипов и вырубить оглушением. Уверовав в скорую победу, парень, заслуживший прозвище «Молчун», предвкушающе оскалился, на несколько секунд прервал обстрел «жертв» воздушными кулаками и поделился своими мыслями:

— О, а вот и первая ласточка! Кстати, она будет первой во всем. Покажет вам, как правильно отдаваться, как ублажать сразу двух-трех победителей, как умолять не останавливаться и так далее! И, между нами говоря, ей здорово повезло. Ведь с ней мы, по традиции, будем относительно нежными. А самую тупую затрахаем до полусмерти. Чтобы еще раз объяснить всю пагубность и тщетность сопротивления нам, «непримиримым»!

В каком-нибудь голофильме главные герои, конечно же, подождали бы еще немного. Чтобы вскрыться на этих уродах после фразы типа «А может, вы все еще надеетесь на помощь Яромира Нестерова и его подруг?» Но нас и без того плющило от бешенства, поэтому мы атаковали сразу после того, как услышали слово «затрахаем». Вчетвером, так как вмешиваться в разборки между учащимися Умнице-Разумнице и Черной Мамбе было не по чину, и они были вынуждены остаться наблюдателями.

Несмотря на желание заняться… хм… активным членовредительством, мы заметались между агрессорами, глуша их дезориентацией прямо через поднятые покровы. Благо разницу в три ранга, необходимую для подобного воздействия, запросто перекрывали даже Ната с Сашей: эта парочка еще во вторник стала мастерами-«троечками», а самый сильный «непримиримый» являлся всего лишь подмастерьем пятой звезды. В результате закончили бой еще до того, как несостоявшиеся жертвы врубились, кого именно мы атакуем. Потом походя увернулись от нескольких боевых навыков, выпущенных в нашу сторону в состоянии аффекта, разорвали дистанцию и поздоровались — я пожелал все еще воюющим однокурсникам доброго вечера, представил нашу компанию и объяснил причины вмешательства в их бой, а мои напарницы подняли линзы шлемов и одарили спасенных милыми улыбками.

Члены группы один-четыре мгновенно перестали шмаляться чем попало и загалдели. Нет, о вежестве, естественно, не забывали, но из-за избытка адреналина и желания побыстрее выразить свои чувства женская половина компании тараторила, перебивая друг друга, а парни безуспешно пытались скрыть облегчение. Однако секунд через пятнадцать-двадцать группу начало отпускать, и на первый план выдвинулась невысокая темноволосая девушка с чуть широковатыми скулами и монголоидным разрезом глаз, узурпировавшая права переговорщика.

Как только она рассыпалась в благодарностях, я подал условный жест, и Рыжая, переместившись к вырубленной блондиночке, вернула ее в сознание очищением разума. После чего, до кучи, приложила еще и восстановлением.

Реанимированная воительница приятно удивила, уйдя в скачок прямо из лежачего положения, накинув покров в точке выхода из перемещения и сразу же рванув в атаку. На «самого опасного агрессора, все еще стоящего на ногах», то есть, на меня.

«Значит, могла сбежать в любой момент, но держала строй и прикрывала других…» — мысленно отметил я, в нужный момент сместившись в сторону и пропустив мстительницу мимо себя.

Еще через мгновение до нее докричалась «переговорщица», и грозная уничтожительница всего и вся, остановившись, виновато потупила взгляд.

— Все нормально… — улыбнулся я, а Лада сочла необходимым перевести эту фразу на русский язык. Как обычно, в «альтернативном» варианте:

— Яромир Глебович имел в виду, что в восторге не только от мгновенного возвращения в бой, выбора единственно верной цели и самоотверженного рывка в самоубийственную атаку, но и от вашего экстремального макияжа.

Последнее словосочетание вызвало взрыв истерического хохота. У всех «выживших», за исключением неземной красотки. Впрочем, последнее было понятно. Ведь она не имела возможности оценить свой внешний вид. А остальные видели и нос, свернутый на бок во время неудачного падения, и черные синяки, стремительно наливающиеся вокруг обеих глаз, и распухшие губы, и кровавые потеки, разукрасившие насупленное личико.

— Так и есть. В смысле, в восторге. Но если бы вы не так сильно спешили, то моя супруга успела бы закончить сеанс исцеления… — заявил я и перешел к делу: — Но исцелить ваши боевые ранения можно и сейчас. Так что сдавайтесь Ладе Мстиславовне, а мы тем временем обсудим воздаяние, положенное этим уродам.

Девушка осторожно дотронулась до места перелома, зашипела от боли и последовала моему совету. А я продолжил говорить:

— О нашем отношении к подобным личностям вы наверняка слышали. Но передо мной и моими подругами эти парни пока еще ни в чем не провинились.

Скуластая врубилась в намек с полпинка и хищно ухмыльнулась:

— …зато они предельно понятно описали свои планы в отношении нас и даже пытались реализовать обещания. Таким образом, мы имеем полное право воздать сторицей за изнасилования, не состоявшиеся только благодаря вам!

Я едва заметно кивнул, дав понять, что надеялся услышать именно это, и вдохновленная девица развила свою мысль:

— К сожалению, квалификация и добросовестность целителей Академии гарантированно сократит главную составляющую воспитательного процесса — длительность наказания — до жалких двух-трех дней, поэтому мы просим вас о помощи. Яромир Глебович, приложите, пожалуйста, будущих скопцов тем самым навыком, который усложняет лечебные воздействия!

— С остальным справитесь? — спросил я, дождался слитного «Да!!!» и не удержался от шутки: — Что ж, тогда осталось разобраться с Самой Главной Проблемой. В смысле, не передраться из-за необходимости честно поделить десятерых «пациентов» на вас шестерых.

— Не передеремся! — хохотнула коротко стриженая особа с восхитительно красивым и породистым лицом, ростом за метр девяносто и катастрофической нехваткой объемов в районе груди. — Выделим по одной тушке парням, а сами оскопим по две. На мой взгляд, это будет справедливо…

…Полтора месяца активного участия в Большой Студенческой Войне избавили первокурсников от излишнего гуманизма, поэтому одолженными ножами они орудовали более чем уверенно. Впрочем, излишней жестокости я не заметил даже у девушек. Хотя они, чудом избежавшие насилия, запросто могли сорваться с нарезки. Говоря иными словами, во время воздаяния каждая мстительница придерживалась принципа «необходимо и достаточно», то есть, отрезать — отрезала, прижигать — прижигала или просила помощи у тех, у кого имелся соответствующий навык, но относилась к процессу, как к крайне неприятному делу, которое, тем не менее, надо было закончить. Такой подход к мероприятию согрел душу всем «Фениксам», включая Олю с Софьей.

Увы, наслаждаться этим ощущением удавалось не так уж и долго: сразу после завершения не самого приятного занятия на свете группа один-четыре в знак благодарности за спасение и помощь пригласила нас в «Апельсин». Посидеть в каком-нибудь ресторане, поужинать и познакомиться поближе. Да, теоретически я мог отказаться, то есть, сослаться на какие-нибудь дела, вернуться в коттедж, перекусить в компании своих дам и заняться подготовкой к запланированному выходу в свет. Но это было бы нерационально, ведь чуть менее, чем за месяц мы, Нестеровы, успели обзавестись слишком уж большим количеством влиятельных врагов, а эти ребята, по утверждению Софьи, могли стать если не друзьями, то, хотя бы, союзниками.

Кстати, будущее моего рода беспокоило Рюриковну как бы не больше, чем нас, так что во время планирования этой «боевой операции» она предельно добросовестно описала наиболее вероятные варианты реакции группы один-четыре на нашу помощь и категорически запретила игнорировать какие-либо шаги навстречу. А после того, как услышала предложение скуластой, скинула в канал «Фениксов» одно-единственное слово, выделенное жирным шрифтом и подчеркнутое добрым десятком восклицательных знаков:

«Соглашайся!!!!!!!!!!»

Пришлось наступать на горло собственной песне. Впрочем, настроение ухудшилось не так уж и сильно: я, как ни старался, не видел в этих ребятах ни гнили, ни расчета и понимал, что без союзников нам действительно никуда.

В общем, все «левые» мысли задвинулись куда подальше сами собой, и я пообещал, что мы нарисуемся у центрального входа в «Апельсин» максимум через полчаса. Хотя нам такой временной зазор не требовался.

Члены группы один-четыре, изгваздавшиеся в крови с ног до головы и пропахшие тошнотворным ароматом паленой плоти, приняли это уточнение с благодарностью, дождались нашего исчезновения под отводом глаз и рванули приводить себя в порядок. Кстати, довольно плотным строем и в готовности к очередному нападению.

— Толковая компания… — проводив их взглядом, негромко сказала Рыжая.

— Одна из лучших на вашем курсе… — авторитетно заявила Рюриковна, подобравшаяся ко мне вплотную и вцепившаяся в предплечье. — К сожалению, оставшаяся часть группы — откровенный балласт и с вероятностью процентов девяносто отсеется еще до конца года.

— Да и Чернобог с ними! — фыркнула «пустота» голосом Оли. — Главное, что в этой шестерке имеются представители аж четырех влиятельнейших княжеских родов — Гагариных, Засекиных, Дашковых и Белосельских — а остальные не прихлебатели, а бойцы!

Я мрачно вздохнул, ибо не привык подбирать друзей по родословной, не без труда расшифровал дикую смесь чувств, появившихся в эмофоне любимой девушки, мысленно согласился с тем, что в нашей ситуации не до выпендрежа, и с небольшим запозданием ответил на ехидный вопрос Софьи «Проводим мы их или как?»:

— Могла бы и не спрашивать.

— А вдруг? Мы ж не в коттедж, а в административный корпус. Чтобы хоть немного поработать.

— А по заднице? — хором спросили «соседки», невесть с чего решившие меня защитить.

— Вы только обещаете… — обиженно вздохнула подруга Императорских кровей, лукаво стрельнула взглядом в мою сторону и, не дожидаясь реакции на подначку, сорвалась с места.

Убегала, намеренно уменьшив длину скачка до второй звезды мастера, чтобы, ненароком, не оторваться от Натки с Сашей. Кроме того, перемещалась не по прямой, а неожиданными зигзагами. Первые секунд пятнадцать — для того, чтобы побыстрее догнали. А потом, по сути, продолжила последнюю тренировку по боевке, то есть, стала уворачиваться от бросков наперехват.

Да, отсутствие Знака Макоши на предплечье Рюриковны не позволяло читать ее эмоции, но я, мчавшийся замыкающим, точно знал, что на губах Великой Княжны играет счастливая улыбка. И это веселило… уже порядка трех часов: в два с минутами дня Черная Мамба, наконец, прорвалась в шестую звезду созвездия Воли, а за следующие сорок пять минут умудрилась открыть и познание сути, и обнаружение жизни. Тем самым, не только догнав, но и обогнав бывшую напарницу, взявшую тот же уровень еще накануне вечером, но промаявшейся с открытием вожделенных навыков почти сутки. Так что пребывала на седьмом небе от счастья и не собиралась «слезать» обратно.

Играть в продвинутый вариант обычной лапты закончили перед дверью административного корпуса, проводили дам до кабинета Софьи, дождались приезда Конвойных, вызванных из коттеджа, а затем отправились обратно. Молча, так как желание забить на запланированный ужин с потенциальными союзниками, забрать старших и вернуться домой читалось в эмофоне каждого из нас.

Пока бежали к «Апельсину», наткнулись еще на два сражения Большой Студенческой Войны, но, понаблюдав за ними из-под отвода глаз, ломанулись дальше, ибо ничего недостойного в поведении победителей не заметили. В результате к центральному входу в торговый центр подошли чуть раньше, чем планировали, скинули отвод и полезли в коммы. Изучать сетевые странички ресторанов. Пока разглядывали голограммы блюд сразу нескольких кухонь мира и прислушивались к своим желаниям, с интересом поглядывали на тех немногих однокурсников, которым хватило смелости, безбашенности или наглости заявиться в ТРЦ в конце тяжелой тренировочной недели.

Как и следовало ожидать, героев-одиночек среди них не было: несмотря на то, что до начала второго триместра оставалось пять с лишним недель, первокурсники уже успели сбиться либо в боевые двойки, либо в группы. А еще «наелись» боев до условной смерти и «отдыха» в целительском корпусе, поэтому не бросались на все, что шевелится. По крайней мере, на подступах к «Апельсину».

На нас реагировали… по-разному. Практически все девушки и большая часть парней либо вежливо здоровались и проходили мимо, либо рассыпались в комплиментах. А немногие идейные последователи «непримиримых», как правило, проявляли благоразумие, отправляясь к другому входу.

Ребята из группы один-четыре, нарисовавшиеся на границе области действия обнаружения жизни за две минуты до назначенного срока, конечно же, рванули прямо к нам. К этому времени мы определились с желаниями, так что предложили этой шестерке завалиться в «Тяньцзинь», получили согласие и направились к лифтам. А через пару-тройку минут еще раз убедились в том, что Студенческие Войны очень неплохо укрепляют психику: даже девчонки, полчаса тому назад морщившиеся от тошнотворного смрада сгорающей плоти, абсолютно спокойно выбрали мясные блюда!

Приятно порадовало и начало застольной беседы. Сделав заказ и свернув виртуальное меню, обладательница широких скул и, по совместительству, лидер сплоченной части группы один-четыре Мария Евгеньевна Белосельцева еще раз поблагодарила нас за спасение, а затем задумчиво оглядела пустой зал ресторана и саркастически усмехнулась:

— Если верить тому, что наши однокурсники пишут во всевозможных каналах, то в этом году в МАО поступили самые героические личности за всю историю существования Академии. Процентов пять этих героев убивают вас, «Фениксов», чуть ли не через день, но из врожденной скромности об этом не говорят, еще двенадцать-пятнадцать заявляют, что завалит, как только вы перестанете от них прятаться, а двадцать-двадцать пять искренне уверены в том, что вы вообще не студенты, но все равно готовы поставить на место.

— Боюсь представить, что пишут девчонки… — притворно ужаснулась Лада.

— И правильно! — довольно хохотнула Дашкова. — Девочки-припевочки, способные лишь тихо благоговеть перед Настоящим Мужчиной и его верными спутницами, сюда не поступают. Так что искреннее уважение абсолютного большинства к вам, Яромир Глебович, выглядит довольно агрессивно: вас жаждут найти, зажать и обаять. Сразу и наповал. Ибо вы поспешили с выбором и, конечно же, взяли под руку не тех…

Никакого «бубнового» интереса я в ней не видел, поэтому улыбнулся и задал напрашивавшийся вопрос:

— А о чем мечтает меньшинство?

— Мечты Анютки-Предводительницы Скопцов вы представляете не хуже меня, а девчонки, уже определившиеся с симпатиями, жаждут поблагодарить. В традиционной трактовке этого слова. По возможности, лично.

— Кстати, эти, последние, уже начали собираться… — оторвавшись от экрана комма, негромко сообщила Ксения Засекина.

Голос этой девушки я услышал первый раз и почему-то решил, что она неплохо смотрелась бы на сцене. А что, аристократичное, одухотворенное и ухоженное лицо выглядело баллов на двенадцать по десятибалльной системе, осанка, манеры и врожденный шарм ввергли бы в депрессию любую светскую львицу, а пластика — большинство профессиональных танцовщиц. И пусть потертый армейский комбез не позволял рассмотреть фигуру этой студентки во всех подробностях, но в общем и целом все выглядело более чем достойно. Впрочем, меня зацепили не формы, а тембр голоса и оттенок сочной зелени радужки глаз, один в один повторяющий тот, в котором я тонул каждый раз, когда ловил взгляд Лады. Вот я и выпал из реальности. Эдак секунды на две-три. Поэтому вопрос Саши пропустил мимо ушей. Но прекрасно обошелся и без него, ибо ответ Милены Павловны Колычевой не оставлял простора для фантазии:

— Как это «зачем»? Поблагодарить. Лично. И наводить мосты с членами группы, которую в женском канале первого курса Академии обсуждают чуть ли не круглые сутки!

— Кажется, нам пора сваливать… — «в панике» выдохнул я. А после того, как девчонки жизнерадостно расхохотались, краем глаза заметил слишком уж напряженный взгляд Искрицкого, проанализировал свое поведение, врубился в наиболее вероятную суть невысказанных претензий и постарался развеять все сомнения влюбленного: — Вам смешно, а меня уже плющит от переизбытка красоток, требующих внимания с раннего утра и до поздней ночи. Поэтому пугаете даже вы. Вон, стоило поймать взгляд Ксении Богдановны, как зелень ее радужек, один-в-один повторяющая оттенок глаз моей любимой супруги, заставила услышать фразу…

— «…Я-а-ар, у меня опять не получается!» — капризно протянула Рыжая, прочитавшая мой эмофон, врубившаяся в суть проблемы и «протянувшая руку помощи».

«Соседки» тоже не разочаровали, «признав свою вину»:

— Справедливости ради стоит отметить, что в подобных требованиях, как правило, упоминаемся мы с Сашей: «Яр, обрати, пожалуйста, внимание на Нату — мне кажется, что она опять косячит!»

— И несчастный Яромир несется к нам. Забивая на свое развитие.

— Мы, конечно, компенсируем такие просьбы лаской и нежностью, но, кажется, слишком добросовестно… — «нехотя признала» Лада. — Вот парень и умотался.

Что самое забавное, я действительно умотался. От их ласки и нежности. Вусмерть. Ведь с начала октября спал в лучшем случае ночь через две. Нет, сами по себе такие «марафоны» с Ладой или этой парочкой доставляли несказанное удовольствие, но останавливаться вовремя мы так и не научились, поэтому, как правило, развлекались с отбоя и до звонка будильника или до появления «дежурного цербера». А такая сверхактивная ночная жизнь, к сожалению, выматывала даже нас, одаренных, развивающихся сразу в двух направлениях и раскачавших все целительские навыки до насыщения. Вот я и усмехнулся. Судя по реакции Искрицкого, во взгляде которого пропали все признаки пробудившейся ревности, то ли затравленно, то ли грустно.

Княжич Геннадий Олегович Гагарин, предпочитавший отмалчиваться, кивнул. Что интересно, с пониманием во взгляде. А Засекина виновато развела руками:

— Увы и ах — девиц, жаждущих с вами пообщаться, уже не остановить: они уже выдвинулись.

— Угу… — подтвердила Колычева, тоже заглянувшая в тот самый канал. — А на чей-то крик души «Вы где?!» ответили требованием догонять.

Я набрал в грудь воздуха, чтобы выдать остроумный ответ, но застыл, так как в этот момент на линзах КТС-ки появилось сообщение Рюриковны:

«Есть проблема посерьезнее: лидер «непримиримых», княжич Бахтияр Алимович Кутыев, не смог смириться с приговором целителей и предпочел позору жизни скопцом смерть от нарушения клятвы. Сдох, что называется, в прямом эфире: связался с главой рода из палаты, показал себя во всей красе и успел прохрипеть два слова — «Нестеровы» и «Белосельская».

* * *

…Как ни странно, известие о самоубийстве, запустившем один из самых нежеланных сценариев ближайшего будущего, добавило мне… внутреннего спокойствия и помогло как следует настроиться на предстоящее общение с воинствующими поклонницами. Поэтому появление толпы девиц и первый, самый неудержимый шквал восторгов и вопросов нисколько не напрягли — я улыбался от всей души, шутил на грани фола и с легкостью выкручивался из почти безвыходных ситуаций, в которые меня старательно загоняли. Впрочем, личностей, усиленно строивших глазки и недвусмысленно намекавших на желательность продолжения знакомства в значительно более тесном формате, было относительно немного, а основная масса однокурсниц вела себя более чем достойно. И пусть одними разговорами дело не обошлись — нас все-таки вынудили подключиться к каналу, созданному специально для экстренной связи с нашей компанией — к концу изрядно затянувшегося ужина я пребывал в довольно-таки благодушном настроении. А после того, как мне принесли третий десерт, даже поймал за хвост очень перспективную идею и, как следует обдумав наиболее вероятные последствия, обратился к гомонящей компании:— Дамы, канал, в котором вы теоретически можете до нас достучаться, безусловно, нужен. Но, как я уже говорил, мы пропадаем в «двоечке» с утра до вечера, а там коммы не работают. Так почему бы вам не объединиться и не заняться воспитанием особо похотливых или тупых представителей сильного пола уже сформировавшимся составом?— А какой именно вариант воспитания вы имеете в виду? — спросила девушка, имени-отчества которой я, к своему стыду, не запомнил.— Превентивный, конечно! — хищно оскалилась Мария Белосельская, весь вечер пребывавшая на одной волне с нами, Нестеровыми. — У нас есть доступы к большинству каналов курса, значит, мы можем проанализировать архивы сообщений, составить списки «непримиримых» и объявить Большую Охоту!«О-о-о, бабий бунт?!» — ехидно поинтересовалась Софья, наблюдавшая за нашим общением через мою КТС-ку.«А почему бабий? — удивилась Лада. — Обрати внимание на Гагарина с Искрицким — они, судя по всему, в деле. Хотя относятся к сильному полу. Кстати, такая охота никому боком не выйдет?»Ответ Рюриковны не заставил себя ждать:«С чего это вдруг? Внутренним законам Академии не противоречит. А меня радует так, что не передать словами. Опять же, активное участие этих дворян в перевоспитании насильников позволит вам, Нестеровым, без потери лица забить на подобные «боевые выходы» и, что самое главное, за два года, оставшихся до выпуска из Академии, плавно выведет из фокуса внимания большей части потенциальных мстителей…»Последнее слово, выделенное жирным шрифтом, намекало на то, что с меньшей все-таки придется воевать, но с этим я смирился еще во время первой встречи с Анной Горюновой, так что особо не расстроился. А через некоторое время вдруг обратил внимание на то, что народу, с головой ушедшему в процесс планирования Большой Охоты, стало не до нас, и воспользовался представившейся возможностью, чтобы свалить:— Дамы и господа, прошу прощения за то, что перебиваю, но нам, увы, пора — есть кое-какие планы на вечер, которые не отменить даже при очень большом желании. Уверен, что «непримиримых поборников традиций» вы затюкаете без нашей помощи, но, если что, стучитесь в канал экстренной помощи. Искренне рады знакомству. Спасибо за приятный вечер. Счастливо оставаться.Большая часть собравшихся понимающе кивнула, так как продолжала общаться с родичами, была в курсе последних новостей высшего света и без труда доперла, что мы, вероятнее всего, приглашены в Михайловский дворец на празднование дня рождения Великого Князя Александра Александровича. А меньшая умела читать намеки старших по статусу и не привыкла лезть в пекло поперек «батек» или «мамок». В общем, из ресторана мы свинтили без проволочек, на выходе из «Апельсина» накрылись отводами глаз, на всякий случай выяснили, где находятся Софья с Ольгой и рванули по направлению к нашему коттеджу.Добрались за считанные минуты, запрыгнули на балкон второго этажа, влетели в гостиную через дверь, открытую Ольгой после нашего появления в зоне охвата ее обнаружения жизни, и разделились. Девчонки, которым, по определению, требовалось в разы больше времени на сборы, чем мне, стянули боевую броню, затолкали ее в специальные шкафчики, включили режим обслуживания и разбежались по ванным, а я чмокнул в щечку соскучившуюся ближницу, взял ее под локоток и отправился на кухню. К обретавшейся там Софье.При моем появлении женщина оторвалась от голограммы, вывешенной над обеденным столом, и грустно улыбнулась. Я с порога переместился к ней поближе, упал в соседнее кресло, мазнул взглядом по картинке, которую она изучала, и недоуменно выгнул бровь:— А зачем тебе патанатомия ?Великая Княжна пожала плечами:— Ты приживил нам с Умницей полный комплект целительских навыков, а мы раскачали их до насыщения, но толку от этого немного: мы в состоянии вливать в исцеления чудовищные объемы Силы, но сути происходящего не понимаем, соответственно, КПД такой помощи стремится к нулю.Характеры этой парочки я изучил достаточно неплохо, так что, задавая следующий вопрос, уже знал, каким будет ответ:— Как я понимаю, программа вашего обучения согласована с Ладой?Софья утвердительно кивнула:— Конечно! Поэтому-то мы и изучаем только прикладные дисциплины. Причем по самому минимуму, необходимому для экстренной реанимации вас — целителей с реальным практическим опытом.— Плюс кое-что еще по мелочам? — ехидно уточнил я, представив себя на ее месте. — Хотелось бы… — со вздохом призналась Рюриковна. — Но на серьезное изучение действительно интересных дисциплин физически не хватит времени. А браться за пластическое целительство, на которое ты намекаешь, мы не видим никакого смысла: для подобных воздействий требуются безупречный художественный вкус, врожденный талант и многолетний опыт, коих у нас, как ты понимаешь, нет. Но даже если бы и были, то мы все равно ни за что на свете не стали бы уродовать подаренную тобою красоту!За неимением возможности вслушиваться в чувства Софьи я мониторил эмофон Оли, так что к концу этого монолога был непоколебимо уверен в искренности каждого отдельно взятого утверждения. Ну, и пошел навстречу привычке объяснять причины любого резкого изменения настроения:— Ты меня смущаешь…— Я смущаю, в первую очередь, себя… — свернув ненужную обучающую программу, снова поймав мой взгляд и заметно покраснев, заявила она. — Но кривить душой в нашей компании не принято…— …а другие ей и даром не нужны! — хохотнула Оля, посмотрела на экран комма и пихнула меня плечом: — В общем, она у тебя умница. И я — тоже. Так что хвали обеих и гони собираться, иначе заболтаемся и не успеем заскочить в особняк……Наряды, подобранные Великой Княжной для третьего официального выхода «Фениксов» в свет, восхитили ничуть не меньше предыдущих. Ее стараниями идеально сидящие брючные костюмы, туфельки на платформе и артефактные украшения от «Короны» братьев Никитиных подчеркивали не красоту, грацию и шарм моих спутниц, а их воинственность! И я нисколько не преувеличиваю: при первом взгляде на этих оторв внимание привлекали не лица или формы, а орденские планки; второй заставлял обратить внимание на характерные «вздутия» ткани над местами, под которыми могло прятаться оружие скрытого ношения; третий вынуждал сравнивать пошив пиджаков и брюк с моим парадным мундиром; четвертый дарил абсолютную уверенность в том, что флиртовать с этими особами однозначно не стоит, и т.д. Само собой, в какой-то момент я оценил и фигурки. Но толку — портной, построивший это великолепие, как-то умудрился ослабить воздействие воистину убийственных форм на мое подсознание чуть ли не до абсолютного нуля!— Да уж, ни крашеными куклами, ни обязательными аксессуарами вас не назовешь даже при очень большом желании! — признал я, обойдя коротенькую шеренгу по кругу и творчески переработав монолог, услышанный от Софьи перед предыдущим выходом в свет.— Назвать, конечно, можно… — хищно усмехнулась она и первой сломала строй. — Но это, как говорят в армии, чревато боком!— …ибо наш мужчина вельми грозен, злобен и беспощаден! — ехидно добавила Рыжая. Ее дополнение снова пробудило память и извлекло из нее еще одну часть монолога Рюриковны:«Что значит «А почему я опять в мундире»? Яр, мы собираемся выйти в высший свет Империи, то есть, в змеиное кубло, в котором любая ошибка в поведении, продемонстрированная слабость или шероховатость выбранного образа будут использованы против тебя. Обязательно придерутся и к твоей одежде — какой бы строгий костюм ты ни выбрал, найдутся авторитетные и злоязыкие знатоки традиций, моды или чего-нибудь еще, которые заляпают тебя грязью. Причем не сразу, а через недельку-другую, чтобы визуальная картинка как следует забылась, зато мнение «экспертов» запало в душу и проросло.Само собой, этот способ очернения срабатывает не против всех. К примеру, пользоваться им против меня или Умницы бессмысленно. Ведь мы уже заслужили настолько серьезный политический вес, что распространять порочащие нас слухи не рискнут даже самые тупые аристократы.С тобой, как ты наверняка догадываешься, все иначе: ты пока еще никто и звать тебя никак, а в гражданке и со стороны ты вообще — прости за формулировку — выглядишь мальчишкой, невесть с чьего попустительства пробравшимся на мероприятие не по возрасту и рангу. Зато в мундире и с наградами, которые не снились девяносто девяти процентам придворных, затмишь всех, за исключением, разве что, нас, Рюриковичей. И, что ничуть не менее важно, автоматически вознесешь на свой уровень мелких…»Пока я вспоминал недавнее прошлое, дамы успели заглянуть в зеркало в «самый последний раз», а затем вытолкали меня из гардеробной и повели к лифту…Перелет до Боярского Конца ничем особенным не запомнился. Я сидел в своем кресле, изредка поглядывал в иллюминатор на огни вечерней столицы, краем уха прислушивался к болтовне дам и ждал начала снижения. Как только «Кречет» заложил последний вираж, подключился к программной оболочке техно-артефактной охранной системы «Бастион», провел все необходимые манипуляции и отправил Шершню разрешение совершить посадку. После касания первым оказался на ногах, помог подняться остальным «Фениксам» и проводил их к башенке лифта.Стоило дотронуться до сенсора вызова кабинки, как в эмоциях дам появилось предвкушение. Сообразив, что они опять приготовили какой-то сюрприз, я задавил проснувшееся любопытство и героически молчал до тех пор, пока не оказался в подземном гараже. А там, оглядевшись по сторонам и увидев сразу несколько новых машин, на минуту с лишним ушел в чувство металла. Зато после тщательнейшего осмотра всей коллекции автомобилей, этого этажа и въезда в него изобразил хмурое недоумение:— Ну, и на чем прикажете ехать в Михайловский дворец?— Если ехать, то только на «Державе»! — отозвалась Рыжая и мотнула головой вправо, чтобы привлечь мое внимание к угольно-черной морде самого роскошного лимузина, когда-либо выпускавшегося в Российской Империи. — Но мы, честно говоря, планировали лететь. На «Сапсане», который вернули с доработки еще позавчера.— Угу… — подтвердила Софья. — А сюда спустились, чтобы похвастаться покупками. И намекнуть, что тренировки до потери пульса стоит хоть иногда разбавлять чем-нибудь интересным вроде покатушек на таких вот шедеврах автомобилестроения.— …тем более, что до зимы, которая, по утверждениям синоптиков, будет очень холодной и снежной, осталось всего ничего… — закончила Саша. Тренировались мы действительно до потери пульса: каждый день, за исключением субботы, по шесть-восемь часов медитировали в катакомбах Ингвара Ярого и еще минимум по два убивались на «боевке», доводя до идеала семь боевых связок и четыре тактические схемы взаимодействия. Да, в мирное время это было бы перебором, но мы регулярно знакомились с отчетами о деятельности туранских спецслужб на территории России и понимали, что гнойный нарыв, создаваемый ими, вот-вот прорвется. Поэтому готовились к войне и выкладывались до предела, стараясь усилиться как можно сильнее.— Что ж, будет вам и «Сапсан», и покатушки… — твердо пообещал я, сообразив, что женщины до смерти устали и хотят хоть немного расслабиться.— Ты у нас единственный и несравненный! — радостно заключила Ната, чмокнула меня в щеку и двумя последовательными скачками переместилась к серо-стальному внедорожнику «Цунами», на которых, если мне не изменяла память, передвигалась личная охрана Императора Японии……За то время, пока мы бродили по гаражу и любовались автомобилями, приобретенными девчатами, озадаченный мною Егор Аркадьевич Алейников успел связаться с начальством, получить и прописать в бортовом компьютере моего нового конвертоплана идентификаторы Конвоя, пересадить в него штатного пилота Рюриковны, поставить «боевые задачи» и т.д. Так что к моменту нашего появления в ангаре для летающей техники «Сапсан» висел в считанных сантиметрах над посадочным квадратом и еле слышно шелестел работающими двигателями, а Шершень, сидевший за штурвалом, на редкость эмоционально описывал Потапычу все прелести этой машины:— …в шоке: это не «конверт», а истребитель представительского класса! Я на нем еще не летал, но уверен, что даже с имеющимся опытом полетов на других машинах запросто сожгу пару-тройку туранских «Самумов», задавлю дивизион мобильных пусковых установок «Тимурид», а потом уйду от десятка перехватчиков типа «Падишах»!В хвастовстве этот Конвойный замечен не был, поэтому я потерял дар речи и не нашел ничего лучшего, как поймать взгляд Софьи и вопросительно выгнуть бровь.— Я выделила на переделку очень серьезный бюджет и загрузила работой большую часть артефакторов рода… — без тени улыбки заявила она. — Так что эта птичка действительно способна удивить кого угодно!Я оглядел салон, выглядевший как бы не роскошнее салона «Кречета» самой Рюриковны, представил, в какую сумму должна была обойтись работа одних дизайнеров, набрал в грудь воздуха, чтобы высказать все, что думаю о подобной инициативе, но вовремя включил голову и заставил себя выдохнуть. — Слава Перуну, допер! — насмешливо выдохнула Черная Мамба, чуточку поколебалась и решила, что кое-какие уточнения все-таки не помешают: — Да, мне, как Великой Княжне, положено летать на безопасных конвертопланах, а стандарты безопасности для отпрысков Императора именно такие. Да, я могла бы доработать не твой «Сапсан», а обещанный второй «Кречет», но из той машины можно сделать разве что штурмовик, а эта была истребителем и до переделки, значит, подарит нам, «Фениксам», мобильность совсем другого уровня. Но эти причины вторичны…После этих слов она поплыла взглядом и через десяток секунд уронила в мой личный канал еще три предложения:«Вы, Нестеровы, заботитесь обо мне так, как требует душа. Я делаю то же самое по той же причине. Прими, как должное, ибо альтернативы нет и не будет…»Все время перелета к Михайловскому дворцу Шершень не затыкался ни на минуту. Восхищался мощью обоих типов движков, форсированных «до беспредела», и страдал, что нет времени испытать их во всех возможных режимах. Играл со стреловидностью крыльев и сокрушался из-за того, что за переключение на реактивную тягу и переход на сверхзвук над самым центром столицы его гарантированно вышибут из Конвоя. С придыханием зачитывал коэффициенты магического упрочнения материалов обшивки, бронестекла кабины и иллюминаторов. Жалел, что нельзя сбивать или захватывать системами наведения гражданские конвертопланы. Возмущался узостью коридора снижения к посадочному квадрату и так далее. Колун пытался его урезонить, но без толку — пилот, дорвавшийся до штурвала по-настоящему мощной машины, замолкал от силы на полминуты. И слава всем богам, ибо восторги Романа отвлекали меня от мыслей о результатах встречи с главой рода Кутыевых, который не мог не прилететь в Первопрестольную на празднование дня рождения наследника престола.Нет, страха во мне не было. Равно, как и неуверенности. Ведь реакцию на подобный вариант развития событий мы тщательно проработали еще в конце сентября. Меня дико плющило из-за нежелания играть даже не вторые или третьи, а пятые-шестые роли. Но нормальных альтернатив с первыми не было от слова «совсем», так что я старательно давил невовремя проснувшуюся гордость и радостно цеплялся за любую возможность сосредоточиться на чем-нибудь еще. Касание «конвертом» крыши дворца прервало затянувшийся монолог пилота и подарило возможность занять себя делом. В результате следующие несколько минут я разрывался на части, сканируя окрестности обнаружением жизни и чувством металла, прикрывая Софью воздушной пеленой, изображая ее кавалера, читая все то, что Великая Княжна писала в канал «Фениксов», и поглядывая по сторонам. И пусть из-за субъективного замедления времени, вызванного полутрансом, эти несколько минут показались вечностью, к концу перехода к залу для приемов я успел справиться со всеми «левыми» мыслями и перешел в рабочий режим. Так что метров за десять до высоченных дверей, за которыми неспешно прогуливались расфранченные аристократы, спокойно ответил на сообщение Алейникова «Все, мы отваливаем…» и равнодушно поймал первый удивленно-завистливый взгляд какого-то «тридцатилетнего» мужчины с привычно-пресыщенным выражением лица.Не напрягся и во время затянувшегося монолога глашатая, хотя он, на мой взгляд, основательно перестарался, невесть с чьей подачи повторив мою фамилию аж пять раз и, тем самым, неслабо уязвив абсолютное большинство собравшихся. А потом Рюриковна вывесила в тактическом окне КТС-ки метку системы целеуказания вместе с рекомендуемым курсом, и я, подобравшись, повел спутниц к далекому возвышению. Да-да, в режиме тяжелого танка, то есть, нагло, по прямой и через пустой центр зала, а не скромненько, против часовой стрелки и вдоль стеночек, как предписывали традиции…

Глава 2

21 октября 2075 г.

…Таймер, появившийся под меткой где-то на половине пути через зал для приемов, заставил меня плавно скорректировать скорость движения и на всякий случай скинуть в канал группы знак вопроса. Великая Княжна ответила восклицательным, дав понять, что занята. А секунд, эдак, через пятнадцать добавила к картинке стрелочку, рекомендующую подниматься на возвышение по левой лестнице. Я, естественно, повиновался и без особой спешки направил нашу компанию к просвету между двумя группками разодетых аристократов, снедаемых далеко не самыми светлыми или теплыми чувствами ко мне и моим девчонкам.

В принципе, я понимал причину появления злости, обиды, зависти и далее по списку. Ведь мы ввалились в зал через двери, предназначенные для прямых потомков Рюриковичей и членов Императорского Совета, а значит, прибыли в Михайловский дворец не на автомобилях, как обычные смертные, а на конвертоплане. Да и потом повели себя, мягко выражаясь, чрезмерно высокомерно, по сути, проигнорировав все дворянство, вместе взятое. Ну, а то, что я шел под руку с любимой дочерью Александра Восьмого и, судя по ее платью, был выбран в кавалеры самой Черной Мамбы как минимум до конца приема, вообще не лезло ни в какие ворота!

Да, раздражали и мои ордена, но их наличию завидовали значительно меньше, чем наглядному подтверждению достаточно близких отношений с самой авторитетной Великой Княжной Империи. Впрочем, весь этот негатив старательно прятался в самой глубине глаз, а на первый план старательно выдвигались верноподданнические чувства. Так что при нашем приближении обе группки засияли, как новогодние гирлянды, разошлись в стороны, чтобы дать нам возможность пройти к лестнице, не уплотняя имеющееся построение, и изобразили кто реверанс, кто поклон.

Мы с Софьей одарили их благожелательными кивками, замедлились еще немного и оказались на возвышении одновременно с троном, поднявшимся откуда-то снизу у дальней стены. Несмотря на то, что появление Императора, восседающего на нем в гордом одиночестве, и наследника престола, стоящего возле правого подлокотника, оказалось сюрпризом даже для нас, на появление новых меток, сверхкороткого приказа «Скачком…» и таймера обратного отсчета мы, «Фениксы», среагировали, как на тренировке — одновременно с обнулением последнего переместились на «свои» места среди телохранителей Императора, недвижными статуями застывшими по обе стороны от трона.

На мой взгляд, получилось более чем достойно, ведь мы, Нестеровы, ориентировались по ощущениям под Знаками Макоши, а Софья, сорвавшаяся с места на сотую долю секунды позже нас, сразу после выхода из перемещения сделала еще два шага и остановилась по левую руку от отца. Впрочем, добрая половина зала всего этого даже не заметила, ибо Рюриковичи по какой-то причине появились на публике без соответствующего объявления глашатая, из-за чего часть заболтавшихся гостей только-только начала поворачиваться к возвышению.

С той точки, на которой я стоял, не было видно ни взгляда, ни выражения лица Императора, зато было слышно его голос. Вернее, нотки недовольства, заставившие подобраться абсолютно всех аристократов:

— Дамы и господа, еще сегодня днем я был уверен, что прием по случаю дня рождения моего наследника доставит нам исключительно положительные эмоции. Однако, как выяснилось чуть более получаса тому назад, я ошибался.

После этих слов самодержец сделал довольно приличную паузу и повел головой слева направо, дабы как заглянуть в глаза как можно большему количеству собравшихся. Ничего «не такого» в их взглядах, естественно, не обнаружилось, но он «ощутимо разгневался» и, сжав пальцами массивные подлокотники, подался вперед:

— Для того, чтобы вы как следует вникли в суть возникшей проблемы, начну издалека. Как известно любому уважающему себя россиянину старше восьми лет, Московская Академия Одаренных была создана Ингваром Третьим при активнейшем участии глав ста двадцати влиятельнейших родов Империи. Тот же самый состав наших с вами предков, фамилии которых выбиты на Краеугольном Камне, стоящем в актовом зале административного корпуса МАО, согласился с правилами обучения, сформулированными Ярым, и подтвердил свое согласие клятвами. Причем клялся от имени всего рода и до скончания веков. Да, правила получились жестковатыми, поэтому два года Большой Студенческой Войны выдерживает далеко не каждый поступивший. Зато те несколько десятков талантливейших студентов, которые каждый год получают вожделенный Знак выпускника МАО, носят его с гордостью. Ибо крошечные молнии, скрещивающиеся над гербом нашей страны, являются символом Карающей Длани Империи, то есть, элитнейших одаренных России, готовых уничтожать ее врагов в любой точке земного шара! И это не пустые слова — для того, чтобы убедиться в их истинности, вам достаточно посмотреть по сторонам: в данный момент в этом зале присутствует аж тридцать восемь выпускников Академии Ярого, и на груди каждого из них среди орденов или орденских планок имеется Знак, который я только что упомянул.

Как и следовало ожидать, потрафив бывшим выпускникам МАО, гордо развернувшим плечи, Александр Восьмой решил сказать несколько теплых слов и об остальных:

— Впрочем, за каждым из них стоял, стоит и будет стоять род, то есть, люди, разглядевшие потенциальный талант и вложившие в его развитие не только деньги, но и душу. А таких тут… много.

Народ, ожидавший услышать словосочетание «полный зал», напрягся. Хотя, вполне возможно, что резкое изменение выражения лиц абсолютного большинства было вызвано очень нехорошими нотками, прозвучавшими в голосе самодержца в самом конце последнего предложения. Или хрустом костяшек Черной Мамбы, перехватившей нить повествования:

— Да, вы не ослышались — среди нас присутствуют личности, которым плевать на клятвы своих предков, чью-то там доблесть, чувство собственного достоинства, защиту Отечества и так далее! Я не люблю быть голословной, поэтому покажу небольшую нарезку из фрагментов записей, снятых камерами МАО на территории для первокурсников. Фигуры половины участников этого мини-фильма будет «затерта», а голоса изменены в соответствии с принципом Ингвара Ярого «Все, что происходит в Академии, в Академии и остается…», но для того, чтобы разобраться в сути происходящего, вам хватит и поведения остальных. Итак, смотрим, слушаем и делаем выводы…

Первые минут пять-семь закадровый голос Рюриковны рассказывал собравшимся о Большой Студенческой Войне и показывал соответствующий видеоряд. Лица участников сражений и некоторые выкрики были затерты, но даже так картинка цепляла за живое, ибо демонстрировала самые разные грани поведения отдельно взятых студентов, что называется, без купюр и в полном объеме. Трусость одних сменялась самоотверженностью других, за кадрами с чрезмерной жестокостью следовали «гуманные» убийства, а чью-то подлость «компенсировало» великодушие. И все это настолько щедро приправлялось кровью, что к концу вступительной части нарезки полтора десятка женщин упало в обморок, а добрую треть зала начало мутить.

Прерывать показ никто и не подумал — убедившись, что к «отъехавшим» рванули дежурные целители, Софья практически убрала звук, дождалась нужного момента и холодно усмехнулась:

— Как видите, эта война отличается от настоящей только тем, что в ней «погибшие» воскресают, собираются с силами и снова возвращаются в бой, ибо призовые баллы, получаемые за победу, можно потратить на занятия в тренировочных залах с магофоном в две единицы по шкале Оберта. Повторю еще раз — баллы, полученные за победу. Но некоторые студенты пользуются принципами Ингвара Ярого не только для ускорения развития. Прикрываясь ими, они потакают самым низменным чертам своего характера — унижают тех, кто слабее, и не гнушаются даже групповых изнасилований. Да, на настоящих войнах происходит то же самое, и Карающая Длань Империи, затачиваемая под действия в тылу врага, должна быть морально готова к любой, даже самой чудовищной жестокости, однако у каждого отдельно взятого первокурсника свои представления о допустимом и свои принципы.

Следующий кусок нарезки познакомил собравшихся с историей нашего конфликта с Горюновой. При этом лица и голоса членов группы один-семь все так же затирались. А нас показывали во всей красе. Уделяя львиную долю мне-любимому. И сделали акцент на обещании, данном Анне Николаевне и ее свите после боестолкновения у «Апельсина».

Народ мне не поверил. Что неслабо вывело из себя Черную Мамбу:

— Яромир Глебович Нестеров никогда не сотрясает воздух просто так. Поэтому после следующей встречи с ним и его напарницами в МАО появились первые скопцы, которые выглядят приблизительно так…

Первая же фигура с затертыми особенностями телосложения и не очень аккуратным шрамом на месте гениталий заставила зал потрясенно охнуть. Вторая, третья и четвертая — побледнеть самых впечатлительных личностей. А последние — ну, или общее количество наших «жертв» — вызвали неслабый гомон. Абсолютное большинство сочло такое наказание справедливым, а тех, кто имел глупость возмутиться, заткнул Император:

— Что значит «слишком жестоко»?! Да, Большая Студенческая Война — это школа выживания. Но любой уважающий себя дворянин обязан оставаться человеком даже в самых невыносимых условиях. Иначе что он за дворянин? И еще один немаловажный нюанс: в эту Академию поступают исключительно граждане Империи, то есть, те самые соотечественники, которых, согласно присяге, каждый отдельно взятый студент обязан защищать, не щадя жизни! Повторю еще раз — защищать, а не насиловать при первой же возможности!!!

Недовольные сразу же перековались и сделали вид, что возмущались насильниками. Александр Восьмой презрительно фыркнул, откинулся на спинку трона и повелительным жестом потребовал продолжать показ. Я был уверен, что это сделает Рюриковна, ан нет — внимание зала перетянул на себя ее старший брат. Рассказал о появлении «непримиримых» и тезисах, которыми они оправдывали свои поступки, показал и едко прокомментировал запись их нападения на группу один-четыре, нашего вмешательства и воздаяния, а затем холодно усмехнулся: