Бумеранг вернулся

18

Поняв, что чикагские гангстеры решили не рисковать, я попрощался с реднеками из Маккино и утром поехал с Джейн дальше на запад. В кузов пикапа нам нагрузили столько продуктов, что хватит добраться не только до западного побережья, но и пересечь Тихий океан.

Я подумал, почему бы не попробовать проделать это с девушкой? Вдруг, благодаря ей, переплыву, не переместившись⁈ Пара молодых американцев, один из которых потомок русских переселенцев, будут меньше вызывать подозрения. Уверен, что нам дадут вид на жительство, а потом можно будет все порешать, ускорив процесс, в каком-нибудь провинциальном райцентре, где мусора не избалованы крупными взятками. Пока не знаю, чем буду там заниматься, но при моих знаниях и навыках без хороших доходов не останусь.

После Пеории поехали по Тридцать четвертой автостраде, которая шла по малонаселенным местам. Слева ферма, справа ферма. Кукурузная Айова. Увидев машину, реднеки брали в руки оружие, а убедившись, что едем мимо, провожали взглядом и возвращались к своим делам. Пулемета на крыше «гладиаторе» уже нет, так что мы не кажемся опасными. Изредка попадались встречные машины, тоже пикапы. Завидев нас, притормаживали, наверное, чтобы приготовить оружие, но не стреляли.

Перед Омахой остановились в роще, пообедали, перелили бензин из бочки в опустевший бак. Как и другие крупные города, объехали его, на этот раз с юга. Выскочили на федеральную Восьмидесятую автостраду, которая оказалась лучше Тридцать четверки. Она пересекает страну с востока на запад, от океана до океана. Дальше опять пошли поля и пастбища, теперь уже штата Небраска.

Сельские пейзажи расслабили меня. Решил, что территории беспредела остались на востоке и, возможно, появятся на западе, а здесь, в центре США, тихо и спокойно. Линкольн, столицу штата Небраска, решил не объезжать на безопасном расстоянии, а проскочить по Восьмидесятому федеральному хайвэю, который проходил по северо-западному углу города. На выезде и вляпались. Там была военная база, учебный центр, напротив которого и перекрыли баррикадами из мешков с песком и шлагбаумами обе полосы. Я подумал, что это и правда военные соорудили блокпост, чтобы отфильтровывать бандитов, притормозил. Отсутствие часовых навело на грустные мысли, поэтому я объехал шлагбаум по краю дороги, выскочив правыми колесами за белую линию, обозначавшую обочину. После чего нажал на газ и увидел, как с блокпоста на встречном направлении бежит по зоне разделения, покрытой, пожухшей, желтой травой, азиат в штатском со штурмовой винтовкой в руке и машет другой, чтобы я остановился. Рассмешил. В зеркало заднего вида заметил, что он стреляет по нам, но лишь усмехнулся. Расстояние между нами увеличивалось очень быстро, и смешалась машина под углом.

Проскочив по эстакаде развязку и подъехав к мосту через реку Мидл-крик, я притормозил. Мало ли, вдруг и здесь засада, которую лучше объехать огородами. Тут я и почувствовал сильный запах бензина, и понял, почему нервничал Локи, сидевший на заднем сиденье. Свернул направо к озеру Пауни, если верить указателю. Увидев грунтовый проезд в лесополосе, заехал туда и остановился.

Дуракам везет. Это я про стрелка-азиата. А мы оказались умными — пуля попала в бочку с бензином, который и вытек через две дырки. Осталось литров тридцать на дне. Я срезал ветку, зачопил палочками оба отверстия, после чего с помощью шланга перелил в бензобак, сколько влезло. Сильно полегчавшую бочку выгрузил, перекантовал подальше от машины, по другую сторону от которой разложил на сухой траве подмоченное вытекшим бензином. День жаркий, испарится быстро. Если нет, узнаем, какой привкус придает продуктам высокооктановая жидкость.

Сидеть и ждать мне было скучно. Еще надо было рассчитаться за нанесенный урон. Я этого урода не трогал. Он напал первым.

— Подождешь здесь с Локи, а я смотаюсь потолкую с этим засранцем, — сказал я Джейн.

— Я поеду с тобой, — потребовала она.

— Не бойся, здесь тебя никто не увидит, — успокоил я и сел в машину.

19

Перед развязкой я свернул направо, а потом срезал по зоне разделения и заехал под противоположный конец эстакады. Тут машину не будет видно с автострады, а по второстепенным дорогам, как догадываюсь, никто не ездит. С собой взял «калашников», надел разгрузку с тремя запасными рожками и двумя гранатами в четвертом кармане, перекинул через плечо колчан со стрелами и, надев тетиву, закинул лук за спину. Пошел напрямую параллельно трассе.

Первым на моем пути был дилерский центр «Харлей-девидсон» и пункт по прокату мотоциклов. Ни там, ни там не было ни техники, ни людей. Дальше назодилась фирма «Пенске», сдававшая в аренду грузовики, и через двухполосную дорогу — «Рото-рутер очистка канализации и водопроводов». Здесь тоже не было людей, но техника присутствовала. Странно, что никто ее не украл, ведь дерьма развелось немеряно, чистить и чистить. Дорога утыкалась в мастерскую по ремонту автомобилей какого-то Джонса. За ней была, судя по билборду на дороге, военная база, учебно-тренировочный центр, с разрушенной с этой стороны оградой из каменных плит. Такое впечатление, что танк уматывал по-быстрому. Вышек с часовыми не было. Наверное, раньше следили за периметром с помощью видеокамер.

Я перебежал к ограждению, пошел вдоль него в сторону автострады. Добравшись до угла, лег на сухую коричневатую землю, выглянул. На блокпосту под натянутым брезентом, дававшим тень, сидели боком ко мне два азиата, играли в го. Скорее всего, не китайцы, а вьетнамцы, которые эту игру называют ко-вай. Я встал, приготовил две стрелы с ланцевидными наконечниками. Выйдя из-за угла, послал их одну за другой и сразу достал третью на всякий случай. Первая влезла ближнему в правый бок в районе печени, а вторая — дальнему в грудь по углом слева. Один упал узкой мордой на доску, другой — на бок и немного подрыгал ногами, словно отталкивал от себя смерть. От нее трудно отбиться.

Я вернулся к пролому в стене, зашел на территорию базы. С этой стороны были два здания, среднее и маленькое, а через дорогу третье, огромное, толстой буквой Г с короткой ножкой. Рядом с ним был плац с флагштоком. Возле северной стороны главного корпуса, в тени у входа в него, шесть взрослых мужиков в шортах, футболках и шлепанцах играли во вьетнамскую детскую игру «О-ан-кван (Захват мандаринового поля)». На асфальте был нарисован мелом прямоугольник с десятью квадратами в два ряда и двумя полусферами по бокам. Игроки раскладывали по ним камешки, маленькие и большие. Видел пару раз в Хошимине, как в нее играли дети, но так и не врубился в правила, а спросить знания языка не хватало. Шесть штурмовых винтовок «М16» были прислонены к стене. Чуть дальше стояли ржавая бронированная ремонтно-эвакуационная машина с подъемным краном и крупнокалиберным пулеметом на башне и темно-зеленый пикап «додж», сильно поюзанный, с облупившейся краской во многих местах.

Я вышел из-за угла здания метрах в пятнадцати от игроков и начал стрелять до того, как заметили меня. Пятеро легли на месте. Один успел добежать до крыльца здания и упал головой на нижнюю ступеньку. Всадив в каждого по контрольной пуле, вернулся за угол, поменял рожок, после чего, пригнувшись, чтобы был незаметен из окон, перебежал к входу в здание.

Дверь с разбитой стеклянной вставкой в верхней половине была открыта. Внутри острый запах соевого соуса. В углу у входной двери стоял, прислоненный к стене, ручной ленточный пулемет калибра семь и шестьдесят две сотые миллиметра. Сошки были приготовлены, а лента нет. Она была в жестяной коробке, стоявшей рядом. В первом справа пустом кабинете прямо на полу лежали грязные матрасы у стен в два ряда, по шесть в каждом, и рюкзаки с нехитрыми пожитками, запасными магазинами, патронами россыпью, гранатами… В комнате слева была оборудована кухня с железной треногой и котлом у выбитого окна, костер под которым разводили прямо на полу, а дровами служила поломанная мебель. Возле входа у стены стоял длинный стол, захламленный грязной посудой, закопченными чайником и двумя кастрюлями, пластиковой бутылью с кукурузным маслом, большой упаковкой вермишели быстро приготовления, бутылочками из-под соевого соуса, полиэтиленовыми пакетами из-под риса… Рядом на полу стояли белые пластиковые канистры емкостью в пять галлонов (девятнадцать литров). Две пустые, а в остальных была вода. В следующем слева помещении стояли белая пластиковая канистра, заполненная на треть бензином, две полные с соляркой, наверное, для БРЭМ, и лежал свернутый, тонкий, пластиковый шланг. Дальше были пустые комнаты. Видимо, в здании находился только дорожный караул. Остальные жили в более комфортных условиях в другом месте. При этом меня не покидало чувство, что за мной следят.

Я отнес канистры с бензином и соляркой, бутыль с кукурузным маслом и пакет с вермишелью в пикап, стоявший с ключом в замке зажигания. Туда же закинул трофейные пулемет, винтовки, патроны, гранаты. У убитых ничего интересного в карманах не было, кроме крупно нарезанного табака в полиэтиленовых пакетах и зажигалок. Чуваки совсем обнищали, скатились до самокруток. После чего вылил воду из канистр и освободившиеся емкости заполнил соляркой из бронированной ремонтно-эксплуатационной машины. Топливо сейчас одни из основных товаров на обмен. Срезав с одного из убитых футболку, замочил ее в солярке на дне топливного бака БРЭМ. Горловина была широкая, моя рука просовывалась легко. Затем повесил мокрую ткань так, чтобы высовывалась малая часть, которую и поджег. Пламя, закоптив, живенько побежало по ткани.

Выехав на «додже» с территории базы, остановился на блокпосту, где выдернул из трупов стрелы и забрал трофейное оружие. Доехал до своего пикапа, спрятанного под эстакадой, перегрузил в него добычу, перелил из «доджа» бензин в канистру, добавив еще литров десять. Угнанную машину поджег, а на «гладиаторе» отправился к Джейн, которая чуть не заревела от радости, что я вернулся. Видать, изнервничалась, дожидаясь. Какая интересная у нее жизнь!

20

Последние километров семьсот до городка Бёрнс, в котором жила чета Фаулер, Джон и Линдси, дедушка и бабушка моей девушки, проехали по межштатной автомагистрали номер восемьдесят, никуда не сворачивая. Крупных городов больше не попадалось. Это территория фермеров, стопроцентных реднеков, у которых в жизни две радости — любовь к кукурузному виски и ненависть к горожанам. Пронесшийся мимо дорогой пикап провожали взглядами и, наверное, пожеланиями всего наилучшего на том свете.

Городок Бёрнс находился справа по ходу нашего движения на высоте километра полтора над уровнем моря. К нему вела асфальтная дорога с двумя полосами в каждую сторону. Из слов Джейн я понял, что это по русской классификации село на сотню-полторы домов, потому что имелась лютеранская церковь. Всего четыре двухэтажных строения — начальная и средняя школа, таун-холл (сельсовет), пожарная часть и агентство «Бернс страхование». В последнем было еще и отделение банка «Уэллс Фарго», сейчас закрытое. В общем, типичный образец одноэтажной Америки.

По словам Джейн, здесь живут типичные «хиллбилли». Это прозвище можно перевести, как «Бил с холма», а по-русски «Член с бугра». В сравнение с ними реднеки — интеллектуальные джентльмены. В Аппалачах по большей части оседали простые переселенцы из Ирландии и Шотландии, для которых главным достижением цивилизации был самогонный аппарат. Пить, курить и драться они начинали раньше, чем говорить, причем их первые слова были ругательствами. На обоих побережьях, но особенно в Калифорнии, над ними постоянно стебались. Устанут перемывать кости реднекам, переходят к хиллибилли, потом опять к хиллибилли и еще раз и только тогда возвращаются к реднекам. Те в свою очередь считали жителей побережий заносчивыми олухами, которых развести, как два пальца обоссать. Как по мне, правы обе стороны.

Мы подъехали заполночь. Фонари на улицах не горели, и в домах было темно. Джейн не сразу сообразила, куда надо ехать. По ее просьбе я остановился на крайней улице возле въезда на территорию школы.

— Выйду, сориентируюсь. В темноте всё не так, — сказала она, открывая дверцу.

В салоне загорелась лампочка, осветила нас, поэтому, когда девушка оказалась снаружи, из темноты послышался строгий мужской голос:

— Зачем приехали?

Черт возьми, а я был уверен, что все попрятались по норам и не дышат.

— Я Джейн Фаулер, внучка Джона и Линдси. В темноте не пойму, как к ним проехать, — ответила она.

— За футбольным полем поверните направо на Южно-вайомингскую авеню. После второго перекрестка будет третий дом слева, — сообщил тот же голос.

— Четвертый, — поправил другой мужской голос. — Он под углом к дороге, не перепутаете.

— Вспомнила! Спасибо! — поблагодарила Джейн и вернулась в машину.

Нужный дом мы нашли. Он, действительно, располагался под углом к дороге. Подъезд главному входу и закрытому гаражу заасфальтирован. Я остановился неподалеку от белого крыльца под навесом, не выключая фары.

— Выйди, покажись, а то без света не поверят, — предложил Джейн.

В одном окне колыхнулась штора. Значит, свет автомобиля разбудил хозяев.

Девушка зашла на крыльцо, постучала в дверь, громко сообщив:

— Дедушка, бабушка, это Джейн! Я приезжала к вам четыре года назад с родителями!

Она повторила это еще раза три прежде, чем дверь открылась. Дальше были охи-ахи, сопли-вопли. Наконец девушка вспомнила обо мне и представила своим спасителем и бой-френдом, немного смутив родню, потому что шестнадцати лет еще не имела. Пришлось им списать это на войну.

После того, как я выключил фары, хозяева использовали фонарик с аккумулятором, который заряжался от сети. Свет в Бернсе включали в шесть утра на три часа, потом еще два раза в полдень и шесть вечера. У двери стоял прислоненный к стене дробовик. Значит, здесь тоже не очень спокойно.

При свете фонарика дедушка выглядел моложе своих шестидесяти трех лет и рукопожатие было крепким. Бабушка показалась мне типичной клухой с уровнем интеллекта не выше навозной кучи. Она тут же решила нас накормить, но как-то не очень настойчиво. Мы отказались, потому что в пути перекусили кукурузными лепешками, копченым окороком и вареными яйцами. Благодарные жители Маккино щедро снабдили нас в дорогу.

— Вы поговорите, а я бы прилег. Целый день за рулем, устал, — сказал им.

Мне тут же организовали постель в комнате сына. В лучших американских традициях там было все так, как в тот день, когда он покинул их. Забота о детях у большинства небогатых американцев сводится к тому, чтобы дать им, в лучшем случае, среднее образование и вытолкнуть из гнезда. Дальше сам пробивайся. Помогать будут только советами. Некоторые могут совершить подвиг — дать в долг крупную сумму на обучение под банковский процент без поручителя и заклада. Зато в комнате любимого ребенка будет устроен музей, чтобы гости видели, как он дорог родителям.

21

Чем меня бесит деревенщина, так это привычкой встать рано утром. Особенно, если предыдущий день был не из легких. Я отомстил, позанимавшись любовью с их внучкой. Акустика в доме прекрасная, так что на кухне, где возилась хозяйка, было слышно прекрасно. Надеюсь, Линдси радовалась каждому оргазму внучки. На счет дедушки не знаю. Мужчины такие эгоисты!

Электричество было, поэтому побрился электробритвой «ремингтон», позаимствованной в гостинице «Холидей инн», помылся и переоделся в чистую футболку, от которой шел сильный запах стирального порошка. Говорят, на женщин действует успокаивающе, мужчинам с таким ароматом доверяют больше. Производители крутых одеколонов тихо плачут в сторонке.

Младшее поколение Фаулеров заняло санузел после меня, а старшее уже сидело за столом. При дневном свете Джон показался старше своих лет, а Линдси умнее него. На завтрак было по гренке, яичнице из одного яйца и чашке чая.

— Кофе давно закончился, подвоза нет. Говорят в Шайенне можно выменять у военных, — пожаловалась хозяйка.

— Не пью кофе, так что рад этому, — улыбнувшись, сообщил я. — В машине есть немного. Оставим вам.

— А куда ты собираешься ехать? — полюбопытствовал дедушка.

— На запад до Тихого океана. Попробую оттуда перебраться на яхте куда-нибудь, где нет войны, переждать там, — поделился я планами.

— Джейн останется с нами? — спросила бабушка.

— Это вы у нее спросите, — ответил я. — Думаю, вам будет легче выживать, если она уедет.

— Ее мы как-нибудь прокормим, — заверил Джон Фаулер.

— Я поеду с ним! — заявила легкая на помине внучка.

— Долго у нас пробудете? — вмешалась в разговор бабушка.

— Не знаю. Надо выяснить, что там дальше на запад, и обменять кое-что, чтобы не везти с собой лишнее, — рассказал я и поинтересовался: — Штурмовые винтовки у вас тут кому можно продать?

— Военным, — сразу ответил дедушка. — Они выменивают любое армейское оружие и боеприпасы на продукты или покупают за электронные деньги.

— Что это за деньги? — удивился я.

— Пластиковая карта, как раньше, выданная банком «Голубой федеральный кредитный союз», только на счету новые доллары, на которые можно купить у армии любые продукты в их магазине на базе в Шайенне. У нас все рассчитываются ими в торговых точках, а между собой в отделениях банков, — подробно рассказал Джон Фаулер.

Так понимаю, заправляет здесь армия, как самая дееспособная организация, умеющая постоять за себя. У кого сила, у того и власть. Так было испокон веку.

— Пожалуй, заведу себе такую, — решил я. — В каких штатах она еще действует? Наверное, только в Горных?

Горными штатами называют восемь, расположенных в районе Скалистых гор: Вайоминг, Монтана, Айдахо, Невада, Юта, Колорадо, Аризона и Нью-Мексико. Это малонаселенные районы с тотальным преобладанием белого населения, кроме двух последних, расположенных на юге, где много латиноамериканцев.

— Не совсем. Еще наши в Оклахоме и Техасе и освободили Орегон, Вашингтон и север Аризоны, сейчас там идут бои на юге и в Калифорнии, — поведал дедушка.

Судя по географии, на этот раз схлестнулись не Север с Югом, а Центр против Запада и Востока — белые гетеросексуалы с разноцветными гомосеками. Значит, надо делать пластиковую карту. Она поможет добраться до океана.

— Быстро делают такую карту? — задал я вопрос.

— За пару дней, но счет откроют сразу, и сможешь им пользоваться по водительским правам, — ответил Джон Фаулер.

— Осталось получить их. Предыдущие лежат на дне океана в моей затонувшей яхте, — произнес я с наигранным сожалением. — Придется тормознуться у вас на несколько дней, пока сделаю новые, — и сразу предупредил, увидев, как напряглась бабушка: — Вас объедать не будем, у нас много продуктов. Сейчас съезжу в Шайенн и еще наменяю. У меня есть лишние восемь штурмовых винтовок и пулемет.

Вместе с дедушкой мы выгрузили содержимое кузова пикапа «джип-гладиатор» в пустой гараж, оставив только ручной пулемет, штурмовые винтовки и патроны, захваченные у вьетнамцев. Свою машину Фаулеры продали в начале войны, потому что на бензин денег не хватало, всё уходило на еду. Теперь глава семейства по будням добирался в Шайенн на автобусе, который ходил два раза в день. Я подвез Джона Фаулера в город, до железнодорожного вокзала — старинного здания из красного кирпича, где он работал электриком.

22

Столица штата Вайоминг — настоящий город, потому что в нем впервые в США были предоставлены избирательные права женщинам. Подобные дела не остаются безнаказанными: сейчас мэром является уже второй срок баба по имени Марианн Орр. В Шайенне проживает от силы тысяч пятьдесят жителей, не считая военнослужащих на авиационной базе, которая примыкает к городу с запада. В США вообще столицы, что всего союза, что отдельных частей, имеют небольшой размер. Типа резерваций для неудачников, которые вляпались в государственные структуры. Быть чиновником, особенно низкого уровня, невыгодно и непрестижно. Как бы само собой подразумевается, что в частном секторе с таким дипломом и мозгами будешь получать больше и что жить хорошо на такой работе можно, только благодаря взяткам, которые замаскированы под официальные откаты за лоббирование интересов компаний или место в совете директоров, где доход в разы превышает зарплату государственного служащего. На самом деле в чиновники подаются те, кто не хочет напрягаться на работе, а у таких в бизнесе перспектив мало, и присосаться к халявным деньгам удается только самым удачливым. От других городов, через которые я проехал в эту эпоху, Шайенн отличался наличием настоящих полицейских, которые проехали на машине с положенной им символикой и атрибутами, и свежей рекламой. Раньше я видел только побитые билборды с лохмотьями старых постеров, а здесь высели свежие. Есть доходный бизнес — есть реклама. То есть кто-то не только приловчился к нынешней ситуации, но и богатеет потихоньку.

Военный магазин находился на Ренделл авеню неподалеку от центра для посетителей базы ВВС имени Френсиса Уоррена, которая была городом в городе и занимала площадь большую, чем Шайенн. Старая вывеска гласила, что магазин комиссионный и благотворительный одновременно. Видимо, носят крестик, потому что в трусах. Недавно здание подновили. Судя по огрехам, сделали это солдаты. Внутри продавали военные товары, за исключением оружия, и продукты, в основном долгого хранения: консервы, галеты, крупы… За двумя кассами были девушки лет девятнадцати в военной форме с погонами рядовых. Желающих облаготворительствоваться было четверо — пожилые дородные женщины прохаживались возле полок с продуктами, решая вечный женский вопрос, как купить сразу всё, что хочется, и при этом втиснуться в бюджет, который размером с ее девичье платье. Наверное, кассирши знали в лицо всех местных покупателей, потому что на меня смотрели с интересом

Поздоровавшись ними, я обратился к ближней, смазливой брюнетке, взгляд которой сообщал, что она самое ценное, что есть в магазине:

— Мне сказали, что у вас можно продать оружие.

— Только армейское, — предупредила она. — Что у тебя есть?

— Пулемет «М240», восемь штурмовых винтовок «М16» и патроны к ним, — сообщил я.

Судя по улыбке в тридцать два белых зуба, появившейся на ее лице, обладатель такого богатства — самый завидный жених в этих краях.

— Минутку! — проворковала она и нажала кнопку звонка ниже кассового аппарата, после чего спросила: — Надолго в наш город?

— Надеюсь, нет, — честно признался я.

— Я бы тоже с удовольствием уехала отсюда, — тяжко вздохнув, намекнула она.

Как сказали бы в Одессе, у меня не хватит финансовых аргу́ментов, чтобы соответствовать вашей респектабельности, поэтому отделался простеньким комплиментом:

— С удовольствием увез бы такую красотку, но у меня есть гёрл-френд.

— В следующий раз приезжай один, — посоветовала кассирша.

Из подсобки вышел, прихрамывая, первый сержант — мужчина лет тридцати двух, крепкий, подтянутый. Явно строевой вояка, оказавшийся на этом месте после ранения. Пока он приближался, обменялись взглядами. Я посмотрел на него, как капитан авиации Шон Вудворд, и понял, что это просекли.

— Что хочешь продать, сэр? — поздоровавшись и сдержав желание отдать честь, задал он вопрос.

Я повторил сказанное кассирше. Мы вышли из магазина, я открыл заднюю крышку кузова, продемонстрировав товар, разложенный там.

— Не успел почистить, — предупредил я.

Масло у меня было, но Джон Фаулер спешил на работу.

— Откуда они у тебя? — поинтересовался первый сержант, взяв пулемет.

— Отобрал в Линкольне, Небраска, у тех, кто не умел ими пользоваться, — ответил я.

— Уверен, что они были не против! — ухмыльнувшись, произнес он.

— Ты прав, сержант, — улыбнувшись в ответ, согласился я.

Закончив осмотр, он сказал:

— Заберем всё, как бывшее в употреблении. Цена по прейскуранту, установленному отделом снабжения: за пулемет семьдесят пять новых долларов, винтовки по сорок, патроны двести двадцать третьего калибра (пять и пятьдесят шесть длиной сорок пять миллиметров) — по двадцать центов штука, триста восьмого (семь и шестьдесят два длиной пятьдесят один миллиметр) — двадцать пять.