Конструктор

— Яков Моисеевич, — вкрадчиво начал директор, даже встав из своего кресла и нависнув над столом. — А вы разве с декретом Наркома по просвещению не знакомы? Газет не читаете?

— Вы о чем, Семен Валерьевич? — растерялся учитель.

— О реформе русского языка! Она, между прочим, с одиннадцатого года готовилась! Пусть и царским режимом, но наше правительство сочло ее полезной и вот уже почти год как подтвердило писать по-новому. Без всяких «ятей», «фит» и твердых знаков. Парень пишет правильно, согласно новой реформе, а вы его чему учите⁈ Так ведь и не его одного, я полагаю? Жду вас сегодня после уроков. Будете объяснять свое поведение секретарю парткома нашей школы.

Яков Моисеевич побледнел и, скомкано попрощавшись, вышел за дверь. Даже меня «забыл». А Семен Валерьевич похвалил за четкое следование линии партии и его реформ, пожелал также старательно и прилежно учиться дальше, после чего отпустил продолжать грызть гранит науки.

После этого случая моя успеваемость резко улучшилась, что стало поводом для гордости родителей и язвительных шуточек среди прежних друзей. Они-то в школу не поступили. В основном потому, что школ пока была мало и, несмотря на постановление правительства об обязательном начальном образовании, всех обучить «прямо сейчас» в России было невозможно физически. Брали или самых талантливых, или по спецраспределению, или «по знакомству». Я изначально попал не как талантливый, а именно по спецраспределению — как сын рабочего.

Из-за низкой, для меня, школьной нагрузки и того, что с летними друзьями я виделся все реже, и мы отдалялись, на меня начала давить скука. Вот что делать на уроке, пока остальные дети старательно выводят слоги, учась чистописанию, а я давно уже написал и чуть ли не на парте сплю? Нет, учитель все это видел и давал мне дополнительные задания, однако и с ними я расправлялся на удивление для него легко.

Занятие я нашел себе сам. Мысли о том, чем мне заняться не только в школе, но и после ее окончания, не выходили у меня из головы. К тому же я с каждым днем ощущал, как мне не хватает интернета и простых развлечений. В итоге это вылилось в то, что я сначала стал гораздо чаще ходить в библиотеку и брать литературу по радиотехнике и электрике. Это было найти неожиданно легко. Тут и профильные журналы выписывались школой, и даже можно было договориться о посещении университета. Но последнее — для учеников старших классов. А пока я с интересом листал «Радиотехник» и «Вестник народной связи», мечтая однажды превзойти Джобса и прочих заокеанских создателей гаджетов и компьютеров. Имена первых создателей компьютеров в США я не помнил, но мечтать их опередить это мне не мешало.

Это произошло за месяц до нового года. Читая новый выпуск «Радиотехника» я наткнулся на заметку о разработке нового вида связи для кораблей. И пусть подробных деталей в журнале не было описано, зато само упоминание кораблей неожиданно натолкнуло меня на воспоминание об игре в морской бой. А ведь я не видел, чтобы кто-то здесь азартно резался на переменах в эту интереснейшую даже в будущем игру! И ничего такого, чего бы не было в этом времени, для нее не надо! Лишь два листка и пара карандашей.

Журнал тут же был забыт, а я полез в портфель на поиски нужного «инвентаря». Два листка были вырваны из тетради быстро и безжалостно. Конечно это была не белая бумага, как из моего «прошло-будущего», а желтовато-коричневая, да еще и без клеточек, но не беда. Взял линейку, карандаш и быстро начертил на каждом листке по два поля нужного размера. Затем и цифры с буквами расставил. После чего пошел искать себе «напарника» для игры.

— Чет сложно, Серега, — почесал макушку мой одноклассник Олег. — Вроде и понятно все, но ты же знаешь, я еще в буквах путаюсь немного. А тут сразу и буквы и цифры… Да и Яков Моисеевич мне сказал слоги подтянуть. Из-за тебя ведь теперь по-новому учиться надо, — с обвинением посмотрел он мне в лицо.

— Не из-за меня, а потому что Яков Моисеевич газеты не читает. Партия давно тот декрет приняла, — тут же отверг я все обвинения. — Ладно, еще кого-нибудь найду.

Увы, из мальчишек мало кто из моего класса смог осилить морской бой, что для меня было странно. Однако интересно было всем, и многие попросили пустить их посмотреть игру, когда я найду себе соперника. Девчонки же просто отказывались, хихикая в кулачок. Да и стеснялись они. Оказывается, мы чуть ли не первый поток были, когда девочки и мальчики вместе учатся. До этого было строго раздельное обучение. «Буржуазное», как иногда это называл наш учитель истории революции. Кстати именно так — «истории революции». Простой истории в школе не преподавали и все, что мы знали о мире, нам рассказывали как раз на этой истории и на уроках обществознания.

Обломавшись с одноклассниками, я пошел к «старшакам». Увы, там меня просто слушать не стали. Чтобы их чему-то учил малолетка? Тем более первоклашка? Фе! Зато мои «хождения» заметил Семен Валерьевич, по какой-то надобности проходивший по коридору и услышавший смех и подтрунивания учеников второго года.

— А-а-а, наш гений, здравствуй, — заметил он меня. — Ты чего здесь ходишь? Уже решил во второй клас перейти? — улыбнулся он.

— Я бы и не против, но здесь по другому вопросу.

— Ты с учебой не торопись. А то еще пропустишь что важное. А что за вопрос?

— Игру придумал, а опробовать ее не с кем.

— Игру? И что же ты придумал? — заинтересовался он.

Я тут же на глазах у притихших второклассников объяснил директору правила морского боя.

— Ну, пойдем ко мне, опробуем, — глаза Семена Валерьевича загорелись. Понравилась задумка.

— Эээ, товарищ директор. Я своим одноклассникам обещал, что они смогут посмотреть, как играть, когда я себе соперника найду. Чтобы они, посмотрев, сами все поняли и научились.

— Мда? Ладно, пойдем тогда в твой класс.

Когда Яков Моисеевич зашел после перемены в класс, он застал толпу своих подопечных, собравшихся вокруг одного стола и притихших словно мыши, что-то смотревших.

— «Б» четыре! — донесся до него звонкий голос Огнева.

Тут же поняв, кто возмутитель спокойствия, мужчина уже собирался разогнать толпу школьников и напомнить всем, что звонок прозвенел, когда следующий голос оборвал его такое желание.

— Ранил.

Ведь это был голос директора! Передумав разгонять первоклашек по местам, Яков Моисеевич тихим шагом подошел поближе и, заглянув поверх голов детей, увидел сидящих друг напротив друга Огнева и Семена Валерьевича.

— «Б» пять! — азартно сказал Сережа.

— Убил, — с усмешкой ответил ему директор школы и оба начали что-то чертить на лежащих перед ними листках.

— Ой, — заметила подошедшего учителя Оля Горбунова.

На это «ой» отвлеклись и остальные, тут же скидывая с себя оцепенение от происходящего перед ними действа.

— Кхм, заигрались мы с тобой Сергей, — чуть смущенно сказал Семен Валерьевич. — Но учебу никто не отменял. Партию позже закончим, а эту твою придумку я в газету «Правда» отправлю. Пускай и другие наши товарищи смогут в нее поиграть. Ты же не против?

— Нет, Семен Валерьевич, только «за».

— Вот и хорошо.

Попрощавшись, директор ушел, а Яков Моисеевич быстро навел порядок в классе. Заодно решив поговорить с «талантом» после уроков — что там за игру он придумал и почему не сказал сперва своему учителю.

Морской бой и правда напечатали в газете уже в следующем выпуске, что меня удивило безмерно. Немного конечно пожалел, что здесь нельзя запатентовать идею и получать долю с реализации, но что уж тут. Главное и таить имя автора игры не стали, напечатав внизу мое имя. Что грело и меня самого и моих родителей и стало отдельным поводом для пересудов в бараке среди других рабочих. На какое-то время я стал «звездой» нашего дома. Почти каждый из взрослых желал обучиться новой игре и задать пару вопросов ее «создателю».

Но и совсем без награды меня не оставили. Уже через две недели Семен Валерьевич вызвал меня к себе и поздравил с получением приглашения на Новогоднюю елку для меня и моих родителей. Это событие имело еще продолжение, серьезно повлиявшее на мою дальнейшую жизнь.

В декабре, вернувшись вечером с работы, отец поделился с нами давно ожидаемой, но при этом все равно ставшей внезапной новостью.

— Вышел декрет о национализации нашего завода, — выдохнул он. — Еще и переименовать хотят.

— И как именно? — спросила мама, прибежав от печки с тарелкой перловой каши, взятой из общего чана.

— Точно пока не знаю, но что-то с авиацией связано будет, — ответил отец, принимая тарелку с ложкой и кусочек черного хлеба. — Цех по производству мотоколясок закрывают. Другие заводы ими займутся. Велосипедный цех пока оставляют. А вот цеха по строительству самолетов расширять будем.

— Сергуня, — умяв кашу, обратился ко мне отец. — Я вот что подумал. Раз уж у тебя столько времени есть, чтобы игры выдумывать, надо тебя к делу приставить. Я договорился с бригадиром. Партком тоже одобрил. С января станешь учеником в моем цеху.

— Учеба отменяется? — хмыкнул я, не особо в это веря.

— Нет конечно. После уроков будешь приходить.

— И что мне там делать?

Я сомневался, что мне доверят что-то серьезно. Собственно отец это и подтвердил.

— Старшим помогать. Что скажут, то и делать будешь.

— Принеси-подай, пошел нах не мешай, — понимающе покивал я.

— А ну цыц! — стукнул отец себе по колену, нахмурив брови. — Ишь какой. Языкастый.

— Но ведь это правда?

— А хоть бы и так! Но уважение к старшим не теряй, понял?

— Понял-понял, — пробурчал я. И уже тише, себе под нос, — только не ко всем это применимо.

Новогодняя елка. Что о ней сказать? Ну для начала — это была первая такого рода елка, когда простые рабочие и их дети в принципе оказались приглашены здание Дворянского собрания, будущий Дом союзов. Само торжество проводилось в Колонном зале, а добираться до здания пришлось на санях. Сделали это централизованно, для начала собрав всех приглашенных за пределами главного здания страны, а уж потом и домчали до места. В одни сани влезало около десятка детей. Родители ехали отдельно. Вот в этих санях я и познакомился с человеком, о котором в прошлой жизни лишь читал да слышал краем уха.

— Боря, — протянул мне руку шестилетний мальчик.

— Сергей, — пожал я ее в ответ.

— Алексей, — это уже другой назвался.

Поперезнакомившись, мы стали делиться впечатлениями, и кто что ждет на празднике. Кратко рассказали и о себе. Боря оказался сыном служащего — его отец был бухгалтером на заводе, а мама работала медсестрой. Они тоже недавно переехали в Москву, что сразу нас сроднило. Правда сам Борис еще в школу не ходил. Его образованием занимались родители. Позже, на елке, я узнал, что он увлекается аэропланами. Когда он узнал, что я являюсь создателем морского боя, в его глазах появился восторг. Мы договорились как-нибудь встретиться и сыграть пару боев. А потом уже из разговора взрослых я узнал и его фамилию — Черток. Правда в тот момент до меня не дошло, с кем именно я познакомился. Передо мной был обычный мальчуган, имеющий схожие с моими интересы. Именно от меня и наших совместных игр он заразился увлечением радио, на пять лет раньше, чем это было в моей истории.

Сама елка навевала чувство ностальгии. Электрическое освещение зала, от чего я успел за полгода отвыкнуть. В бараке все освещалось керосиновыми лампами. В школе занятия шли в основном в дневное время. Сама елка — пушистая, нарядная. Как в моей прошлой жизни. Белый хлеб, которого я не ел с самого момента попадания в тело Сережи. И повидло — его все дети ели с наслаждением и улыбками на лицах. Когда каждый день уминаешь перловку, разбавляемую выловленной в реке рыбой в разном виде — обычное повидло воспринимается не иначе, как деликатес. Ну и музыка. Только здесь, в Дворянском собрании, я понял, как мне ее не хватало. Ну какая музыка в бараке может быть? Разве можно песни по вечерам даже без аккомпанемента назвать музыкой? Лишь в выходные на площади артисты давали «концерты», больше похожие на самодеятельность, да иногда в барак приходил баянист с соседнего завода по особому приглашению нашего коллектива.

Праздник мне понравился. И в то же время остро захотелось вернуть все те блага, которые доступны в будущем любому человеку: электричество в доме, белый хлеб на столе и музыку. Хотя бы в виде радио. Оно конечно здесь было, но далеко не у каждого. Да и работало не круглосуточно.

Когда мы вернулись домой и отец спросил меня, как мне праздник, я ему честно ответил:

— Стану конструктором! И создам такой аппарат, чтобы у каждого в кармане была своя собственная музыка.

Глава 3

Зима — лето 1919 года

Как и обещал, в январе отец привел меня на завод. Представил сначала секретарю своего цеха — седому уже дядьке лет пятидесяти. Митрофан Иванович здесь же работал начальником токарного цеха и должности совмещал. Затем уже познакомил и со своим бригадиром. Молодым инженером лет двадцати пяти, недавним выпускником Московского технического университета. После чего мне было заявлено, что первый месяц я буду при отце. Он же и обязан обучить меня основам слесарного дела. Обычно в учениках ходят год, но с учетом моего возраста, быть мне в этой «должности» не меньше трех лет. И то, если нигде не «накосячу» и покажу себя с лучшей стороны. Из хороших новостей — мне как ученику полагался оклад. Вроде и небольшой, всего пятьдесят рублей, но если учесть, что отец зарабатывал чуть больше четырех сотен, то это ого-го какие деньги!

— Половину — в семью, — веско предупредил меня отец, когда я подписал честь-по чести трудовой договор.

Я лишь кивнул на это, признавая, что действительно свой вклад должен вносить каждый. Уже успел проникнуться местным духом коллективизма. К тому же учебники то тоже были не бесплатные. Пусть не все, но их приходилось покупать. Хорошо, что для первого класса их немного нужно. Однако я помню, как отец кряхтел осенью, подсчитывая траты после посещения рынка. В полноценные книжные лавки он соваться даже не пытался, а на рынке можно было подешевле купить с рук что называется «б/у».

Как и думал, ничего серьезного мне делать не давали. Однако на вопросы отвечали охотно, но в основном во время перекуров. Как называется тот или иной станок. Что на нем можно сделать и почему нельзя мне.

— Силенок тебе еще, Сергунь, не хватит, — посмеивался отец. — Да и роста. Сам видишь, ты не то что до рычага подачи сверла не достанешь, станине «в пупок» дышишь!

Но было интересно. Раньше я вот так на практике с токарным трудом не сталкивался.

Из-за работы на заводе личного времени почти и не стало. Изредка все же удавалось увидеться с Борей. Впечатления от посещения елки еще были свежи и мы с ним договорились собрать собственный радиоприемник. Для начала. Схемы как это сделать были в свободном доступе. Боре отец по его просьбе стал выписывать аж три журнала по радиотехнике: Радиолюбитель, Радио всем и Новости радио. Так что какие детали нам понадобятся, мы знали. Осталось их лишь раздобыть. На Боре была «разведка» — найти, где их продают и по какой цене, а на мне — денежная часть мероприятия.

Отдыхал я на переменах и иногда на самих уроках. Хотя последнее и не всегда удавалось. Яков Моисеевич зорко следил, чтобы я не отвлекался и заваливал меня заданиями уже за третий класс. Об этом я узнал случайно, когда мне в тетрадку заглянул Олег и, присвистнув, сказал, что только у старшего брата такое видел. А тот как раз в третьем классе учился.

Где мне действительно было интересно — так это на уроке по истории революции. Хоть там и лилась пропаганда, какой молодец Ленин, Бухарин, Зиновьев и прочие товарищи, да и события описывались без подробностей, но даже краткая выжимка того, как протекала борьба с царизмом, захватывала мое воображение. Я-то до этого и этой «выжимки» не знал. Ну и интересно было послушать, что говорят про капиталистические страны в нынешнее время. Лозунг «вокруг враги, на нас нападут в любой момент» я старался не то чтобы пропускать мимо ушей, но относиться гораздо нейтральнее к нему, чем мои одноклассники. И с одной стороны сообщения о том, что Красная армия заменила Германские войска то в одном, то в другом регионе страны вроде подтверждала мою точку зрения. Я вообще был удивлен, что они там стояли. Но были — после Первой мировой, названной здесь буржуазной, по международному соглашению обязаны были остаться до смены войсками Антанты.

Однако когда в конце января французские и греческие войска заняли южную Украину мой нейтралитет про «капиталистов-врагов» изрядно пошатнулся. А новость в газетах о мятеже матросов французского флота, потребовавших покинуть акваторию Черного моря и прекратить интервенцию, заставило серьезнее отнестись к словам наших партийных идеологов про то, что среди рабочих в капиталистических странах у нас есть друзья и соратники.

Осуществить свою задумку с радиоприемником нам с Борей удалось лишь весной. Из-за моего отца.

— Ты, Сергуня, уже сам зарабатываешь, вот и учись тратить с умом. Сначала — купи то, что необходимо, а лишь затем на свои задумки траться, — заявил он мне, стоило мне получить заветные бумажки в бухгалтерии завода.

Под необходимым отец понимал новую одежду. Из старой я уже вырос, и менять ее в любом случае пришлось бы. Но теперь это было не из заработка отца, а из моих кровных. Вот и накопилась у меня нужная для деталей радиоприемника сумма лишь к весне.

Собирать же радиоприемник мы с Борей отправились на завод, где я работаю. Требовалось не просто соединить детальки вместе, а еще и припаять их между собой. Нужного инструмента ни у кого из нас не было. Зато у меня был допуск на завод и установившиеся хорошие отношения с рабочими, чем мы и решили воспользоваться.

— Держи, — протянул мне паяльник Иван.

Он был рабочим на заводе, а сейчас мы находились в цеху сборки самолетов. Инструмент для наших целей был у них и отцу пришлось идти «на поклон» к Михаилу Александровичу — начальнику их цеха. Семь взрослых мужиков обступили нас с Борей, ожидая интересного зрелища. Но при этом в их глазах было видно еще и уважение.

Антенну уже подцепили около окна и протянули от нее провод к короткой дощечке, на которой мы с Борей решили разместить детали радиоприемника. Сами детали к дощечке крепили клеем. Не все. Катушку, выполняющую роль колебательного контура, которым и «ловят волну», присобачили на болты. Конденсатор, необходимый чтобы снизить шипение и позволить хоть что-то услышать, присоединил также к дощечке. А вот провода, которые их соединяли между собой, уже и клеили. Паять же нужно было места соединения проводов с катушкой и конденсатором. Плюс — антенна, провод заземления для усиления сигнала и собственно динамик, он же громкоговоритель. Я еще очень удивился, что у такого радиоприемника нет источника питания, когда изучал схему. Но оказывается такое возможно. Простейший радиоприемник работает за счет энергии от принимаемого сигнала.

Сначала я осторожно ткнул паяльник в припой и тут же поднес инструмент к контакту провода антенны с катушкой. Чуть-чуть подержал и убрал паяльник в сторону. Его тут же перехватил у меня Боря. Мы с ним договорились делать припои по очереди. Он уже таким же манером соединил катушку с заземлением. После дошла очередь припаять конденсатор. Он располагался по схеме параллельно катушке. И лишь после него подцепили динамик. В одном месте цепь осталась незамкнутой. Сюда мы хотели подцепить «выключатель». Не круглосуточно же наше радио будет работать?

Пока мы с Борей занимались делом, от усердия аж языки повысовывав, мужики тихо обсуждали нас. Пока я ждал своей очереди паять, даже удалось разобрать один интересный разговор:

— Хорошо собирает. Ни разу не ошибся. Толковый сборщик растет.

— Бери выше — инженерАми станут. Вон, уже до чего додумались.

— Так по готовой схеме. Так и я могу.

— А в их годы смог бы? Вот то-то!

— Сергуня и слесарем хорошим сможет стать. Но инженером конечно было бы лучше, — вздох отца.

— Ты вот чего, Федя, ко мне его переводи, — слышу голос Михаила Александровича.

— С чего это?

— Сам говорил — он радио увлекается. Да и если инженером его хочешь увидеть — у нас он больше для этого получит. Вам слесарям золотые руки нужны, а у нас — голова в первую голову. Самолет правильно собрать — не деталь по чертежу выточить.

— Думаете? — удивленно-задумчиво переспросил отец у начальника сборщиков.

— Знаю!

— Ну… может и так. Но я же за него в ответе. Да и Митрофан Иваныч что скажет?

— Я с ним поговорю. Но такие кадры нам нужны! И Борю этого тоже взять можно. Толковые мальцы растут.

Тут мы закончили, и я торжественно замкнул цепь.