Помоги проекту - поделись книгой:
Игорь Вереснев
Масштаб проблемы
Проблема в том, что вы думаете, будто у вас есть время.
1. ДЕЛО ДРОИДА-УБИЙЦЫ
Заявительница разъярилась не на шутку: глаза выпучены, ноздри раздуваются, рот перекошен. Антон Корвин, дознаватель полицейского управления дистрикта Эсперанс, оказался не готов к подобной вспышке. Невольно отодвинулся от голограммы, словно срывающиеся с полных чувственных губ капли слюны могли долететь до него. Никогда прежде он не видел таких эмоций.
— Почему там написано «несчастный случай»?! — возмущённо кричала женщина. — Не было никакого «случая»! Меня убили! Специально, умышленно укокошили!
— Примите мои соболезнования. Потерять воспоминания за... Вы давно обновляли резервную копию?
— К чёрту воспоминания! У меня отобрали тело, ты что, не понял? Может, вообще уничтожили? Моё прекрасное, эксклюзивное тело, мою индивидуальность! Как какой-то мусор...
Она вдруг заплакала. Антон растерялся, настолько резким был переход от ярости к горю. Попытался утешить:
— Я понимаю, при воскрешении вам выдали красивое, функциональное, но серийное тело. Однако в качестве компенсации морального ущерба положено дополнительное благо. Вам ведь сообщили об этом в рекреатории? Потратьте его на внеочередной визит к боди-мастеру. Закажите такое же тело, как у вас было. И даже лучше!
— Такое же? Лучше?!
Женщина перестала всхлипывать, светло-карие глаза её вновь налились яростью, только объектом теперь был не пресловутый «убийца», а незадачливый сыщик, которому выпало разбираться с заявлением.
— Только человек, ничего не смыслящий в высоком искусстве, мог ляпнуть такое! Знаешь ли ты, что моё тело ваял сам Тадеуш Ванев?
— Эээ... да, его работы невозможно скопировать, — Корвин старательно закивал, хоть имя слышал впервые. На счастье, новая эмоция оказалась не яростью, а всего лишь презрением. — Но вы можете обратиться к самому мастеру. Или он проживает не в Эсперансе? Я не думаю, что...
— Естественно, ты «не думаешь»! Тадеуш Ванев давным-давно не занимается боди-артом! Моё тело он изготовил сто лет назад. Может, это последнее из его творений? Я его так берегла, так берегла!
Антон присвистнул мысленно. Гарантийный срок серийных тел составляет тридцать—пятьдесят лет. Некоторые боди-мастера утверждают, что их изделия гораздо долговечнее. Но сто лет?! Эту рухлядь давно пора отправить в переработку. Разумеется, заявительнице он сказал совсем другое:
— Искренне сожалею о вашей утрате. Но кто мог умышленно уничтожить такой шедевр?
— Дроиды, кто же ещё!
Фраза прозвучала не менее абсурдно, чем заявление о собственном убийстве.
— Дроиды? Но их задача — заботиться о людях, удовлетворять наши потребности. Вы утверждаете, что какой-то из них сделал прямо противоположное: навредил человеку? Какая в этом логика?
— Откуда я знаю?! Ты сыщик, вот и ищи логику! Может, они хотят лишить людей индивидуальности, сделать всех одинаковыми? На твоё тело они бы не покусились, — женщина надменно выпятила губу.
Шпильку Корвин пропустил мимо ушей. Произнёс примирительно:
— Знаете, это очень необычное заявление. У вас должны быть веские основания для подозрения.
— Конечно, у меня есть основания! Если это «несчастный случай», то куда подевалось моё тело? Уверена, вы даже не пытались его искать. А я искала! Я обзвонила всех друзей и знакомых, выяснила, где была вчера и где собиралась побывать. Никто не слышал о каком-то «несчастном случае» поблизости! Как это объяснить?
Объяснить Антон мог: инцидент случился вечером, за ночь дроиды-уборщики утилизировали останки с места происшествия. Как ни чётко работает транспортная система Гедонизма, сбои время от времени случаются: сталкиваются мобили, падают глайдеры. Скорее всего, заявительница оказалась жертвой подобного сбоя, неудачного стечения обстоятельств. Расследование транспортных происшествий в компетенцию полиции не входит...
Сам не понимая почему, Корвин вдруг произнёс:
— Хорошо, мы разберёмся с этим происшествием. Если не трудно, перешлите мне результаты вашего, так сказать, предварительного дознания.
Женщина недоверчиво уставилась на него. Сама не верила, что убедит полицию заняться расследованием. Кивнула.
— Разберитесь. Моё тело это не вернёт, но, возможно, я не одна пострадала? Этих дроидов нужно остановить, пока... пока...
Что «пока», она придумать не смогла, поэтому хмыкнула грозно и отключилась.
Несколько минут Антон Корвин сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла, — пытался понять, во что вляпался. Желающих служить в полиции находилось немного, стек текущих дел у Корвина, как и у всех коллег, был заполнен под завязку: ссоры, оскорбления, обманы, прочая бытовуха, ничего похожего на «дело об убийстве». Он и подумать не мог, что такие дела существуют. Вот удружила начальница, так удружила! Подсунула заявление именно ему, новичку, работающему в полиции дистрикта всего месяц.
Антон поймал себя на мысли, что вовсе не в обиде на руководство. Ему в самом деле интересно, что случилось с заявительницей. Почему авария с тяжкими последствиями (а полное разрушение человеческого тела — тяжкое последствие, как ни крути) не попала в логи транспортного сервера? Почему Гедонизм посчитал происшествие незначительным? Либо он плохо знает базовые алгоритмы функционирования системы жизнеобеспечения, либо... обвинение не так уж беспочвенно. Конечно, подозревать дроида глупо. Но с людьми не всё так однозначно.
В древности полицейским было куда легче докопаться до истины: города были напичканы системами наблюдения. Если знаешь время и место преступления, то почти наверняка его зафиксировала какая-то видеокамера. Гедонизм за своими жителями не подсматривает. Однако он заботится о каждом из них. Персонифицировано заботится, где бы житель ни находился. И внешние системы слежения ему не нужны.
Гедонизм, подобно мирозданию древних, зиждется на «трёх слонах». Первый «слон» — автоматизированная, самовосстанавливающаяся и самонастраивающаяся, управляемая искинами система жизнеобеспечения города-мира. Технологическая оболочка, выполняющая всю необходимую работу для сытой, комфортабельной и беспечной жизни тридцати с лишним миллиардов обитателей. Извечная мечта человечества осуществилась: «Каждому по потребностям, от каждого — по желанию». Жители Гедонизма могут выбирать занятие по душе, не задумываясь о его полезности. Творчество, любовь, общение, физическое и эмоциональное самосовершенствование, изобретение всё новых и новых потребностей — есть чем заполнить вечность.
Второй «слон» — Магелланово Облако, распределённое информационное хранилище резервных копий личностей, обеспечивающее бессмертие каждого. В нём же хранятся наборы алгоритмов, выполняющих декогеренцию квантового образа сознания с последующим расслоением полученной цифровой копии, её упаковкой, очисткой от повторяющихся элементов, записью в хранилище. И обратную процедуру: чтение, сборку, рекогеренцию, наложение на подготовленный мозг.
«Слон» номер три — биопринтинг тела по информационной матрице, серийной либо индивидуальной, написанной под заказ боди-мастером. Разумеется, печатать можно любые тела. Но в городе-мире, созданном для удобства людей, быть совсем уж нечеловеком некомфортно. Так что описание подобных экспериментов сохранилось исключительно в исторических хрониках первых веков Гедонизма.
Изготовленные из квазибиологических материалов тела не долговечнее, чем живые тела древних, не могут расти и производить способные к половому размножению клетки. Зато во всём прочем они превосходят их многократно. Они не подвержены старению (изнашиваются, утрачивают часть функциональности, но внешне не изменяются со временем). Они не знают болезней. Они позволяют контролировать боль и прочие неприятные ощущения, регенерируют мелкие травмы. Они куда функциональнее, и функциональность их легко настраивается допечатками. В конце концов, они красивы, всегда соответствуют эстетическим предпочтениям владельцев, а если перестают соответствовать — тело можно заменить.
Принципы 3D-биопринтинга неизменны со времён его изобретения, совершенствуются лишь аппаратура и расходные материалы. За одним исключением: от печати головного мозга люди отказались ещё до эры Гедонизма. Слишком трудоёмко, ненадёжно, часто приводит к нежелательным последствиям. Синтез адамита, сложного композитного материала на кремний-углеродной основе, решил эту проблему. В обычном состоянии адамит — аморфное слаботекучее вещество. Однако при наложении квантового образа сознания оно трансформируется в жидкие кристаллы, идеальный аналог мозга.
Мозг каждого человека уникален, и так же уникальны параметры излучения, испускаемого кристаллическим адамитом, — один импульс каждые восемь с половиной минут. Поэтому к нему привязан ID — внутренний идентификатор человека, позволяющий Гедонизму безошибочно узнавать любого из своих подопечных и определять его местонахождение. Вдобавок излучение информирует систему, что носитель мозга жив, — адамит возвращается в аморфное состояние, едва тело теряет способность функционировать. Спустя двадцать минут после прекращения излучения в ближайшем рекреатории запускается процедура воскрешения, и ещё через час человек вновь жив и здоров в свеженапечатанном серийном теле и с дополнительным благом за моральный ущерб «в кармане». Если системе известны обстоятельства гибели, потерпевшему их сообщат, нет — значит нет.
Хранить логи тридцати миллиардов жителей ресурсоёмко и бессмысленно, они очищаются регулярно. Но данные за последние сутки обо всех передвижениях в пределах дистрикта Эсперанс в распоряжении полиции имелись, и Антон Корвин не преминул этим воспользоваться. Реальный маршрут заявительницы в общих чертах совпадал с тем, который она составила, только четыре последние отметки уводили в сторону. Ничего не значащая случайность. Судя по отметкам, этот отрезок пути заявительница проделала в мобиле, — транспортная авария, как и предполагалось! — а при хорошей скорости за восемь минут можно далеко уехать.
Тем не менее Корвин не поленился, проехал по маршруту, внимательно осмотрелся в поисках хоть каких-то следов: помятые кусты и газоны вдоль дороги, свежие выбоины и вмятины на парапете. Ничего не нашёл. Расследование закончилось пшиком, дело надо закрывать. «Тухлое дело» — вспомнился эпитет из старинного детектива.
Отчёт руководству вполне мог подождать до завтра. Рассудив, что общественно полезного на сегодня сделано достаточно, вечер Антон решил посвятить приятному. То бишь общению с любимой женщиной. На вызов Лада не ответила, обычное дело: заблокировала коммуникатор, чтобы не мешали творить. Но если ты полицейский, то грех этим не воспользоваться.
2. ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО
Любимая выбрала для пленэра юго-западную оконечность Гедонизма. Мольберт стоит на парапете, окаймляющем крышу города-мира, над почти километровым рукотворным «обрывом», а далее — бескрайний океан. Водная гладь, до самого горизонта испещрённая тёмными точками танкеров и сухогрузов, сейнеров и плавучих платформ, обеспечивающих город необходимыми ресурсами. Ещё дальше за горизонт опускалось солнце — большое, алое. И океан из-за этого казался алым. «Зловещий оттенок» — отчего-то пронеслось в голове. Антон невольно передёрнул плечами.
Лада сидела перед мольбертом, скрестив ноги. Белая туника испачкана краской, в трёх руках зажаты кисти, четвёртая держит палитру. Смотрит то ли на полотно, то ли сквозь него.
— Интересно, почему вода не выливается за край? Или там тоже есть парапет? — спросила, не оглянувшись.
Корвин стушевался. Не мог привыкнуть к способности подруги задавать неожиданные вопросы.
— Согласно общепринятой гипотезе, наша планета имеет форму шара.
— Да? А выглядит плоской. Посмотри, — художница отклонилась, позволяя рассмотреть картину. — Тебе нравится?
Антон подошёл ближе и замер поражённый. Уверен был, что увидит на полотне тот же пейзаж, что расстилался перед ними. Алое солнце над горизонтом там действительно имелось. Однако океан был иным. Неподвижный, затвердевший, местами гладкий, блестящий, местами — растрескавшийся, вспучившийся торосами.
— Что это? Откуда? — только и смог спросить.
— Не знаю. Может быть, из прошлого? С тех времён, когда я была живой? Мы ведь все были живыми — давным-давно, до Гедонизма. Иногда я пытаюсь вспомнить, чем занималась эти тысячи лет, что видела. Не могла же я всё это время писать дрянные картины?
— Они не дрянные... — попытался возразить Антон, но Лада отмахнулась, продолжила:
— Не получается вспоминать! Но когда сажусь за мольберт, накатывает такое. А ты? Помнишь, что делал раньше, где жил, кого любил?
— Я тебя люблю!
— Знаю. А до меня? Мы всего месяц знакомы. Чем ты занимался до того, как приехал в Эсперанс? Неужели всегда был сыщиком?
Вопрос на засыпку. Корвин знал, что ответа у него нет. Полицейским дознавателем он заделался в Эсперансе: надо чем-то развлекать себя, а быть сыщиком показалось интересным. Потому что всегда любил читать старинные детективы о Шерлоке Холмсе и Эркюле Пуаро. Правда, в их время профессия «сыщик» означала несколько иное, они ловили грабителей и убийц. Мало кто из жителей Гедонизма даже значение слова «грабёж» поймёт, об убийстве и говорить смешно. Но сыск есть сыск, тут главное — распутать клубок, докопаться до истины. Кстати, сегодняшняя заявительница сказала что-то важное на прощанье, а он это упустил...
Девушка рассмеялась.
— Не можешь вспомнить, да? Ладно, не тужься. Поехали домой.
Проснулся Антон Корвин на рассвете. Рассвет на седьмом жилом ярусе — понятие условное. Но освещение фальш-окон квартиры было синхронизировано с положением светила на долготе Эсперанса, поэтому всё-таки это был настоящий рассвет. Несколько минут он лежал неподвижно, не открывая глаз, — пытался удержать призрачную тень сна. Знал: стоит шевельнуться осмысленно, да хоть подумать о чём-то рациональном, и призрак исчезнет.
Во сне рядом с Антоном была женщина. Они шли по тропе сквозь огромный парк, запущенный так, словно дроиды-садовники не подозревали о его существовании. Он говорил, а женщина слушала, в широко распахнутых глазах — удивление и восторг. Странно маленькая, хрупкая, может быть, поэтому он держал её за руку. На Ладу женщина ничуть не походила: две руки и лицо какое-то незавершённое, асимметричное из-за родинки в уголке рта. Не отлитый по готовым лекалам образ, а самоформирующийся, живой. Конечно, она живая! Не женщина, а юная девушка, подросток. Спутница не была подругой Антона, их связывали иные узы. И хоть имя память предательски скрывала, видел он её много раз: то ли в прошлой жизни, то ли во снах...
Лада заворочалась, руки её скользнули по груди, животу Антона, и сон пугливо шарахнулся, теряя детали и краски. Последнее, что помнилось: он рассказывал спутнице, как Шерлок Холмс уличил преступника, сопоставив...
Корвин открыл глаза. Освежённый ночной перезагрузкой мозг работал чётко. Вчерашняя заявительница сказала: «Возможно, я не одна пострадала». В случае внезапной гибели воскрешение выполняется в ближайшем рекреатории. То есть помимо полицейских серверов данные о координатах последнего ID-импульса поступают и в рекреационную систему. А не сохраняются ли они там?
Корвин аккуратно высвободился из объятий любимой, прошёл в кабинет. Тот занимал дальний угол их просторной квартиры-студии: стол, кресло, терминал подключения к информационным сетям. Хорошо, когда ты дознаватель, — не требуется никаких дополнительных манипуляций, чтобы получить доступ. Прислонил к ридеру руку с напечатанным на ней полицейским жетоном, и готово.
Догадка подтвердилась с лихвой, координаты «предсмертного» импульса хранились в журналах рекреационной сети бессрочно. Вернее, какой-то срок наверняка имелся, — дат, начинающихся не с пятёрки, Антон не заметил, но такая древность его и не интересовала. И это было лишь первой удачей. В дистрикте Эсперанс двенадцать рекреаториев. Естественно, Корвин начал проверку с того, где воскресили заявительницу. Тут же нашёл ещё двух внепланово воскресших за последние пять дней. И ни одного — за предыдущий месяц. Это попахивало нарушением нормального распределения. Для чистоты эксперимента он проверил остальные одиннадцать рекреаториев, — всего пять случаев за месяц, притом четыре из них снабжены кратким комментарием о причинах смерти.
Следующим шагом он наложил координаты подозрительных импульсов на карту дистрикта. Все три — в одном секторе верхнего яруса. У каждого из этих людей могла быть собственная причина оказаться там. Но совпадение надлежит проверить.
3. КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?
Накануне Корвин дотошно исследовал проспект, по которому предположительно двигалась заявительница в последние минуты перед гибелью. Но отметки указывали, что надо свернуть в один из бульвар-коридоров, полускрытых под арками переходов. Он так и сделал. Салон визажиста, художественная мастерская, музыкальная студия, кофейня — ничего интересного. По причине раннего утра заведения были закрыты, не расспросишь завсегдатаев о странных происшествиях, которые они могли видеть.
Антон прошёл дальше и упёрся в высокую гладкую стену. Настоящего тупика здесь не было, планировка Гедонизма не признаёт тупиков, — вдоль стены тянулась неширокая дорожка до следующего бульвара. Антон развернул планшет, вывел карту сектора, нашёл необходимый объект. Стена оказалась шестиметровой высоты забором, окружавшим... Ба, да это личное обиталище! Некий Джон Смит немалые блага потратил ради такой прихоти.
Блага Гедонизма распределяются между жителями поровну. Но люди не равны в своих желаниях и предпочтениях. Одни тратят блага на изысканные блюда и напитки, приготовленные кулинар-мастерами по эксклюзивным рецептам, проводят время в экзотических ресторанах. Другие пытаются создавать собственную индивидуальность в салонах стилистов, визажистов, боди-мастеров. Третьим нужно общественное признание, известность, политический рейтинг. Четвёртые изучают музыку, литературу, живопись, приобретают аксессуары и расходные материалы для творчества. Пятые хотят получить в личное пользование дроида, мобиль, глайдер, прочие высокотехнологичные гаджеты. Есть и такие, кому недостаточно квартиры-студии, кто видит своим обиталищем дом-крепость. Имеют право, конечно.
Антон запрокинул голову, вглядываясь в густую синеву. Днём она наверняка исчерчена блёстками снующих туда-сюда глайдеров, но ранним утром небо пустынно, как и улицы. Вечером же оно похоже на рой светляков: неподвижных (звёзды) и шустрых (фонари летательных аппаратов)...
Внезапно Корвин понял, что могло случиться с заявительницей. Если в тёмное время суток человека выбросить из глайдера, то никто этого не заметит. А если тело упало в этот сад — или что там, за забором? — то и городские дроиды-уборщики до него не доберутся. Система ничего не узнает о происшествии, кроме того, что человек умер и его пора воскрешать. Возможно, тела этих бедолаг до сих пор валяются там не утилизированные. В самом деле как мусор.
Корвин невольно передёрнул плечами. Тела живых, — когда они переставали быть живыми, — быстро разлагались, издавая отвратительный запах. Для распада квазиорганики требуется немало десятилетий, даже если о ней не заботиться должным образом. Но всё равно...
«Стоп, это пока твои домыслы!» — оборвал он себя. Проверить их истинность или ложность можно единственным способом: зайти и посмотреть. Однако двери в заборе не было. Вход сделан изнутри прилепившейся к нему кофейни? Или он вообще с противоположной стороны обиталища, добраться куда можно, лишь обогнув пару кварталов? В любом случае не отсутствие двери было главным препятствием. Гедонизм гарантировал каждому человеку неприкасаемость его личного пространства. Даже полицейский дознаватель не мог войти без разрешения этого пресловутого Джона Смита.
Антон снова сверился с планшетом. Отметки ID указывали, что владелец дома-крепости находится далеко от дистрикта Эсперанс. Как минимум сутки торчит на одном месте, никуда не передвигаясь. Следовательно, за забором сейчас пусто.
Он прошёлся по дорожке вдоль стены, похлопывая по ней рукой. Гладкий, без малейших изъянов керамит. Препятствие казалось неприступным. Но не для всех. Пусть тело Корвина в основе своей вполне серийное, но кое-какие профессиональные допечатки он сделал. Незаметные посторонним, но помогающие в сыскном деле. Например, способность передвигаться по вертикальным поверхностям. Залезть на забор и заглянуть сверху, что там творится, — это ведь не будет нарушением личного пространства, раз владельца поблизости нет?
Он почти решился провернуть операцию, когда услышал за спиной тихое жужжание. Обернулся. В двадцати шагах от него чуть ниже верхней кромки стены в воздухе висел небольшой дроид, многосегментные глаза-видеокамеры пялились на Корвина. Антон мог поклясться, что минуту назад никакого дроида поблизости не было. Единственное место, откуда тот мог появиться, — из-за стены.
Не только видеокамеры были направлены на человека. Непонятный раструб под брюхом тоже целил прямо в него. Это Антону совсем не понравилось, учитывая утреннее безлюдье. Неизвестно, что в голове у этого дроида... тьфу ты, у человека, который им управляет. В том, что гаджет подчиняется отнюдь не Гедонизму, он не сомневался.
Не решаясь отвернуться, Корвин попятился прочь. Бочком добрался до следующего бульвар-коридора, шмыгнул туда. Дроид не пытался его настигнуть, но и не отставал. Бежать, косясь на него, было чертовски неудобно. Дважды Антон спотыкался, едва не упал.
В конце концов он выскочил из-под арки на проспект. Здесь было оживлённее: пешеходы ещё не появились, но первые мобили уже сновали. Антон поймал себя на желании закричать «помогите!», замахать руками, чтобы привлечь внимание. А то и перемахнуть через парапет, броситься наперерез ближайшему мобилю, вынуждая остановиться... бред полнейший. Пилот мобиля запрограммирован оберегать сохранность пассажиров. Пешехода-самоубийцу он, скорее всего, снесёт. Корвин очнётся в ближайшем рекреатории, не зная ничего о сегодняшних событиях. Не только о сегодняшних, кстати. Когда он последний раз сохранялся? Не вспомнить. После переезда в Эсперанс ни разу, это точно.
Вопрос, что делать дальше, разрешил патрульный дроид, появившийся на перекрёстке. Корвин бросился к нему со всех ног.
— Помогите! — он таки закричал это, не обращая внимания на таращившихся из окон мобилей зевак.
Патрульный тут же повернул голово-башню в его сторону.
— Я полицейский! — Антон заблаговременно выставил перед собой руку с жетоном. — Этот дроид меня преследует! Вторжение в личное пространство!
Патрульный помедлил, дожидаясь, пока расстояние сократится достаточно, чтобы просканировать данные жетона, потом три из его глаз-датчиков сфокусировались на преследователе, летевшем уже в каких-то двух метрах за спиной Корвина. Увиденное патрульному явно не понравилось, и он начал поднимать руку. Дожидаться, чем это закончится, летун не стал. Сделал крутой вираж и шмыгнул под арку.
Патрульный опустил оружие, доложил:
— Нарушение занесено в базу. Владельцу направлено предупреждение о неисправности аппарата. Требуется ещё какая-то помощь, офицер?
Неисправность? Ну-ну.
— Доставь меня в управление полиции, — приказал.
Утром, хоть уже и не таким ранним, в офисе было пусто. Впрочем, многолюдно здесь никогда не бывает. Те, кто развлекал себя сыском, психологией девиантных поступков и сопутствующими темами, либо сидели дома, либо рыскали по городу. Разве что мировые судьи приглашали сюда спорщиков, используя офис как нейтральную территорию. Корвин приехал в управление, потому что вдруг ощутил незащищённость и себя самого, и своего скромного обиталища. Хуже — незащищённость людей, находящихся рядом. Лады в первую очередь.
Кроме того, офис предоставлял расширенный интерфейс для работы с информационными сетями. На серверах полиции данных о владельце дома-крепости хранилось крайне мало: ID, официальное имя, предыдущий ID, и ещё предыдущий, и так далее, до сотворения Гедонизма. Судя по количеству ID, тела он менял каждые сорок—пятьдесят лет, как среднестатистический житель города-мира. Имя не поменял ни разу, всегда оставался Джоном Смитом. И ни одного нарушения не числилось в привязке к его ID. Увы, знать, где он обитал, чем занимался, — даже в каких рекреаториях воскресал, — в компетенцию полиции не входит.
Зато запрос к ресурсам общего пользования вызвал настоящую лавину информации. Корвину понадобились бы годы, чтобы прочесть всё, чем занимался и чем известен Джон Смит. Даже ограничив интервал текущим годом, он обеспечит себя работой на месяц. Зряшной работой: внутренний ID в поисковике недоступен, а искать человека с именем «Джон Смит» — всё равно, что ловить невидимку. Сколько таких в Гедонизме? Тысяч сто? Больше?
Корвин повторно проверил местонахождение владельца дома-крепости. Всё там же, на другом конце мира, с места не сдвинулся. Но кто-то же запустил наглого дроида? Кто прячется за забором?
Он мог без труда определить местоположение любого из тридцати с лишним миллиардов обитателей Гедонизма. Но обратная задача: выяснить, кто из них находится в области с заданными координатами, — оказалась нетривиальной. Корвин потратил час на составление запроса. И даже после оптимизации, — проверять ID-трекер людей, чей крайний импульс зафиксирован на территории дистрикта Эсперанс, — расчётное время выполнения составляло восемь часов. И нет гарантии, что от этого будет польза. Но ничего другого Антон пока придумать не мог.
Ближе к полудню позвонила Лада, поинтересовалась, куда исчез любимый, и сообщила, что ждать его возвращения не будет и отправляется на пленэр. Антону хотелось отговорить её, убедить не выходить из квартиры. Но это прозвучало бы глупо.
Не прошло и получаса после звонка Лады, как обработчик запроса выдал первый результат: на территории дома-крепости находится некий Бартоломей Кукиш. Корвин тут же взял его в оборот. Хоть за типом этим нарушений не числилось, тела он менял реже, чем имена, называя себя весьма экзотично. Что было полезно для поиска в общем информатории. За последний год Антон ничего интересного не нашёл, но в архиве трёхсотлетней давности наткнулся на забавную тяжбу двух Джако Бодичели, — предыдущее имя Кукиша. Оба писали боди-матрицы под заказ, и первый обвинял второго в подрыве репутации, требуя изменить официальное имя. Тяжба тянулась долго, в конце концов мировой судья признал нарушение. Корвин не поленился, поискал в полицейской базе. Ни за одним человеком, носившим имя Джако Бодичели, подобного нарушения не числилось.
Антон ещё размышлял, как объяснить несоответствие, когда обработчик запроса выдал следующее имя. Корвин прочёл и чуть не подпрыгнул. Джон Смит! Тот самый Джон Смит, который, согласно стандартному поиску по ID, находится на противоположном краю города. Кто-то влез в полицейскую сеть, вмешался в алгоритмы её работы, — другого объяснения Корвин придумать не мог. Это было настоящим преступлением, не какое-то там убийство! Преступлением, доложить о котором следовало немедленно.
Глория Торн, глава полиции дистрикта, ответила на вызов тотчас, словно ждала его. Хоть доклад получился сумбурным, выслушала внимательно, не перебивая. Под конец, успокоившись и осмелев, Корвин предложил:
— Прошу разрешения войти в обиталище Джона Смита и произвести осмотр. Это нужно сделать безотлагательно! — Вспомнив о дроиде, добавил: — Мне необходима опергруппа для поддержки.
Поделиться книгой: