Пишет Вам русский поэт, переводы которого находятся у Вас в руках. Я работала над ними шесть месяцев — две тетради черновиков в 200 стр<аниц> каждая — и у некоторых стихотворений по
Чего я хотела больше всего, это возможно ближе следовать Пушкину, но не рабски, что неминуемо заставило бы меня остаться позади, за текстом и за поэтом. И каждый раз, как я желала поработить себя, стихи от этого теряли. Вот один пример, среди многих[37],
написанные стихи:
4-я строфа:
Дословный перевод: Tu me disais: A l’heure de notre rencontre — Sous un ciel étenellement bleu — A l’ombre des olives — les baisers de l’amour — Nous réunirons, mon amie, à nouveau{10}.
Итак, во французской прозе:
A l’ombre des olives nous unirons, mon amie,
Во-первых, по-русски, как и по-французски, соединяют уста в лобзаньи, а не
Значит Пушкин, стесненный стихосложением, позволяет себе здесь «поэтическую вольность», которую я, переводчик, имею полное право не позволять себе, и даже не имею никакого права себе позволить.
Во-вторых, Пушкин говорит об оливковом дереве, что для северного человека означает Грецию и Италию. Но я, пишущая на французском языке, для французов, должна считаться с Францией, для которой оливковое дерево, это
Вариант:
Tu me disais: sur une rive
D’azur, au bout de l’horizon
Sous l’olivier chargé d’olives
Nos coeurs et lèvres se joindront{12}.
Но: оливковое дерево наводит на мысль об ином союзе, чем союз любви: о дружественном союзе, или о союзе Бога с человеком… вплоть до S<oviet> d<es> N<ationalités>[39], а никак не о союзе любви (или любовном единении).
Второе: плод оливкового дерева мал и тверд, тогда как апельсин всегда неповторим и создает гораздо лучше видение ностальгии (по-русски
Вы понимаете меня?
И еще одна подробность: апельсиновое или лимонное дерево не существует по-русски в одном слове: это всегда
Таким образом Пушкин не захотел дать южное дерево, или даже Юг в дереве и у него не оставалось выбора, поэтому он взял иностранное слово «оливковое дерево» и переделал его в русское слово «олива». Если бы апельсиновое дерево существовало, он несомненно выбрал бы его.
Итак:
Пушкин был некрасив. Он был скорее уродом. Маленького роста, смуглый, со светлыми глазами, негритянскими чертами лица — с обезьяньей живостью (так его и называли студенты, которые его обожали) — так вот, Андре Жид, я хотела, чтобы в последний раз, моими устами, этот негр-обезьяна был назван «ангел мой родной». Через сто лет — в последний раз —
Читая другие переводы, я вполне спокойна за ту вольность, которую я себе позволила.
Вот еще один пример моей неволи:
Дословный перевод: Je n’ai pas réussi à quitter a jamais — Cet ennuyeux, cet immobile rivage — Te féliciter de mes ravissements Et diriger par dessus tes crêtes — Ma poétique évasion{15}.
Переложение первое и
Пушкин был атлетом, телом и душой, ходок, пловец и т. д. неутомимый (Слова одного из тех, кто позже положат его в гроб: это были мышцы
Он обожал
Во-вторых:
Тот Пушкин, сдержанный всей тупостью судьбы, Царя, Севера, Холода — освобождающийся
И, в-третьих (и это во мне только третье:) звук, созвучье слов:
Так вот, Андре Жид, я
Ибо 1) атлет перекрывает всё, всю строфу — мы ее кончили, а атлет еще продолжает свой прыжок,
Второе: это романтическое стихотворение, самое романтическое, которое я знаю, это — сам Романтизм: Море, Рабство, Наполеон, Байрон, Обожание, а Романтизм не содержит ни слова ни видения
(Это было одним из самых для меня трудных (отказов) в моей жизни поэта, говорю это и я в полном сознании, ибо мне пришлось отказываться за другого.)
Дорогой Жид, письмо стало длинным, и я бы никогда его не написала другому французскому поэту, кроме Вас.
Потому что Вы любите Россию[42], немного с нами знакомы, и потому что стихи мои уже в Ваших руках, хотя не я Вам их вручила, — и это чистая случайность (которую по-французски предпочитаю писать через Z: hazard{18}).
Чтобы Вы могли сориентироваться на меня, как личность: десять лет назад я дружила с Верой, большой и веселой Верой, тогда только что вышедшей замуж и совершенно несчастной[43].
Я была и остаюсь большим другом Бориса Пастернака, посвятившего мне свою большую поэму
Не думаю, чтобы у нас были другие общие друзья.
Я не белая и не красная, не принадлежу ни к какой литературной группе, я живу и работаю одна и
Я — последний друг Райнера Мария Рильке, его последняя
ELEGIE
fur Marina[45]
которое я никогда не
Если Вы знаете немецкий и если Вы — тот, которому я пишу в полном доверии, я Вам эту элегию пошлю, тогда Вы лучше будете меня знать.
(Официальные данные)
Не зная русского языка, Вы не можете мне доверять, что касается точности русского текста, я и не хочу, чтобы Вы мне доверяли, поэтому скажу Вам, что:
Поэт, биограф-пушкинист
До свиданья, Андре Жид, наведите справки обо мне, поэте, спросите у моих соотечественников, которые кстати меня не очень любят, но все уважают.
Мы получаем только то, чего хотим и чего стоим.
Кланяюсь Вам братски
PS. Я уже не молодая, начинала я очень молодой и вот уже 25 лет как я пишу, я не гоняюсь за автографами.
(К тому же Вы можете и не подписываться)
P.S. Переводы эти, предъявленные критиком Вейдле Господину Полану[48], редактору N<ouvelle> R<evue> F<rançaise> и Mesures, были им отвергнуты, по
Если бы он мне сам сказал, я бы ему ответила:
Господин Полан, то что Вы принимаете за общие места, является
Александр Пушкин, умерший сто лет назад, не мог писать как Поль Валери или Борис Пастернак.
Персчитайте-ка
Если бы я Вам дала
Впервые —
10-37. А.А. Тесковой
Дорогая Анна Антоновна,
А меня Ваше письмо сердечно обрадовало: в нем все-таки есть надежды… Дорога — великая вещь, и только наш страх заставляет нас так держаться за обжитое и уже непереносное. Перемена ли квартиры, страны ли — тот же страх: как бы не было хуже, а ведь бывает — и лучше.
К путешествию у меня отношение сложное и думаю, что я
…Но Вы едете — иначе. Ваше путешествие — Pilgerschaft{19}, и в руках у Вас — Wanderstab{20}, и окажетесь Вы еще в Иерусалиме (Небесном).
Паломник должен быть внутренно-одинок, только тогда он проникается всем. Мне в жизни не удалось — паломничество. (А помните Kristin[49] — под старость лет — когда ее ругали мальчишки, а она, улыбаясь, вспоминала
У меня три Пушкина: «Стихи к Пушкину», которые совершенно не представляю себе чтобы кто-нибудь
Это месть поэта — за поэта. Ибо не держи Н<иколай> I Пушкина на привязи — возле себя поближе — выпусти он его за границу — отпусти на все четыре стороны — он бы не был убит Дантэсом[51]. Внутренний убийца — он.
Но не только
Есть у меня проза — «Мой Пушкин» — но это моё раннее детство: Пушкин в детской — с поправкой:
Кончаю. Очень надеюсь на встречу. Вместе поедем в Версаль — там лучшее — Petit Trianon{22}[57], весь заросший, заглохший, хватающий за́ душу. И в Fontainebleau — где Cour des Adieux{23}[58] (Наполеона с Францией). Хорошо бы — весной, и на подольше в Париж — устроиться можно дешево — даже в гостинице. Быт легкий, есть всё на все цены. И весна в Париже — лучшее время. — И — Бог знает — что́ со мной будет
Если есть более или менее реальные планы — в смысле времени и мест пишите сразу. Хорошо бы
Обнимаю Вас и всячески приветствую Вашу мечту.
Любящая Вас
Сердечный привет Августе Антоновне.
Сердечное спасибо за присланное.