Несказанное слово

Вторая группа, поблизости от которой стоял и я, была на удивление многочисленной. Проводить Стеллу, как ни странно, пришли многие из тех, кто имеет в мире под Луной немалый вес. Я заметил и Годунову в сопровождении нескольких молоденьких ведьмочек, и Валентина Шалтаева, главу крупнейшего в области вампирского клана, и ведьмака Солянского, который вообще был личностью крайне нелюдимой. На меня посматривали с некоторым удивлением, но здоровались и подходили перекинуться парой слов.

Отвечая на приветствия и произнося приличествующие случаю шаблонные фразы, я не переставал сканировать окружающее пространство и наконец-то заметил невысокую изящную фигурку, с ног до головы укутанную в шубу с капюшоном. Женщина стояла вроде как и со всеми, но в то же время отдельно. Она ни с кем не разговаривала и, как мне показалось, старалась держаться как можно незаметнее. Извинившись перед одним из знакомых, который как раз подошёл, я сделал несколько шагов в сторону незнакомки, но она неожиданно резко повернулась и быстро, почти бегом устремилась к воротам. Я перешёл на другое зрение, но совершенно ничего, указывающего на то, что незнакомка принадлежит к миру Луны, не почувствовал. Значит, либо она простой человек, либо у неё уникальная защита, которую даже я не заметил. Ладно, потом на записи внимательнее присмотрюсь: откуда она взялась, с кем разговаривала, что делала…

Тем временем процедура прощания подошла к концу, я дождался своей очереди, положил принесённые белые розы – Стелла любила именно такие – и двинулся вместе со всеми к выходу. Мельком заметил, как одна из пришедших с Годуновой ведьмочек аккуратно смахнула в заранее приготовленный пакетик пару горстей земли со свежей могилы. Ну, что тут скажешь, ведьмы они ведьмы и есть. Если где-то появляется возможность хоть минимальную выгоду получить, настоящая ведьма своего шанса ни за что не упустит. Вот и сейчас: земля с могилы сильной ведьмы много где пригодиться может. Увидев, что я заметил её манипуляции, ведьмочка совершенно не смутилась и весело мне подмигнула. Впрочем, её хорошенькая мордашка тут же приобрела приличествующее ситуации грустное выражение, хотя наглые зелёные глаза так и сверкали. Здоровый прагматизм и запредельный эгоизм – вот девиз всех представительниц этого племени, и с этим ничего не поделаешь. Да и надо ли?

В дом Стеллы, куда были приглашены далеко не все пришедшие на похороны, меня позвал лично Лозовский. Выглядел он усталым, каким-то совершенно опустошённым и погасшим. Не было в нём сейчас почти ничего от того светловолосого красавчика, который вскружил голову Стелле. Я хотел было отказаться, но потом передумал: вдруг удастся услышать что-нибудь интересное.

Сгорбившийся человек, сидящий у старого памятника и неторопливо подливающий в стаканчик водку, не обратил на расходящуюся публику ни малейшего внимания. Видимо, решил посидеть в тишине: так решил бы любой посторонний, если бы вообще обратил на неприметного посетителя внимание. Мы с Алексеем заранее договорились, что он задержится, чтобы проследить, не придёт ли кто-нибудь к могиле после того, как все разъедутся. Обсудить всё договорились уже дома.

В просторной квартире Стеллы оказалось достаточно многолюдно, если можно так сказать, принимая во внимание нечеловеческую природу большинства пришедших. Я отыскал взглядом Годунову, и она едва заметно кивнула, приглашая меня подойти.

– Рад тебя видеть, несмотря на печальный повод, – я склонился к тонкой руке, и знакомый запах духов неожиданно отозвался в сердце тупой болью. – Что слышно по поводу Стеллы в ваших кругах? На полноту информации не претендую, хотя и хотелось бы. И удалось ли узнать то, о чём мы говорили?

Софья Арнольдовна подхватила меня под локоть и отвела к окну, подальше от остальной публики, сделав знак сопровождающим её ведьмочкам, что всё в порядке. Среди них я заметил ту, что брала землю с могилы Стеллы, и она, перехватив мой взгляд, прикусила нижнюю губу и так призывно на меня посмотрела, что я чуть виски не подавился. Нет, я никогда не против приятно провести время, но не с такой молодой да ранней. Тут и моргнуть не успеешь, а уже будешь что-нибудь должен, причём много и прямо сейчас. Поэтому я лишь отсалютовал ей бокалом, едва заметно покачав головой, чем вызвал на хорошеньком личике презрительную гримаску.

– Ты был прав, – негромко сказал Годунова, глядя в тёмное окно, за которым сверкали фонари и оставшиеся с Нового года гирлянды. – Это не первая странная смерть среди наших. Такое впечатление, что есть кто-то, кто собирает силу ведьм. Мне всегда казалось, что такое невозможно, но… – тут она кривовато улыбнулась, – оказывается, подобное вполне может быть.

– При этом все ведьмы, силу которых забрали, не входили ни в один ковен, – предположил я и по брошенному на меня быстрому взгляду понял, что не ошибся.

– Именно так, – кивнула Софья, – иначе это, во-первых, стало бы сразу известно, а во-вторых, этим немедленно занялись бы соответствующие службы. А когда ведьма сама по себе, то и информация о ней приходит с опозданием.

– И сколько таких «ничейных» ведьм было убито за последнее время?

– Три, – помолчав, ответила Софья, – и все они были пусть не уровня верховной, но достаточно сильными. Представляешь, какая силища собрана у той, кто всё это затеял?! Это же бомба замедленного действия!

– А не может это быть та, которой переслала силу Пелагея? – на всякий случай уточнил я, хотя и сам не верил в свои слова.

– Нет, вряд ли, – глава ковена решительно тряхнула головой, – для того, чтобы провернуть всё это: убить трёх сильных ведьм и подчинить себе их силу – нужно самой уметь немало. Хотя никакую версию развития событий нельзя полностью исключать. Не знаю, может, у Пелагеи была родственница или даже ученица, и я просто не в теме. У нас, знаешь ли, не принято откровенничать друг с другом.

– Ладно, держи меня в курсе, – сказал я, – я тут ненадолго уеду из города, но буду на связи, так что если что – пиши, звони.

– Далеко собрался? – легко, словно мимоходом поинтересовалась Софья, делая глоток из своего бокала.

– На лыжах покататься, – совершенно честно ответил я, и она наверняка почувствовала, что я говорю правду, – люблю я это дело. Ты не катаешься?

– Нет, – она прохладно улыбнулась, – я предпочитаю тёплое море, пальмы…

– И мускулистых мулатов, – в тон ей продолжил я, вызвав снисходительную улыбку, – ладно, пойду, а то наш с тобой долгий разговор станет главной новостью завтрашних сплетен.

– О да, сплетни об интрижке с некромантом – это не то, что хорошо повлияет на мой имидж, – согласилась Годунова и растворилась среди приглашённых. Вскоре я увидел, как она разговаривает с Шалтаевым, который слушает её с явным неудовольствием.

Еще минут двадцать я прослонялся по гостиной, потом нашёл сидящего в кресле в самом дальнем углу Лозовского и присел рядом. Мы помолчали, а потом Игорь негромко сказал:

– Ты можешь мне не верить, но я действительно любил Стешу, она была невероятной…

– Уверен, она знала об этом и ценила твои чувства, – я не стал поправлять Лозовского и принял упрощённую форму общения, тем более что у меня на бывшего любовника Стеллы были свои виды.

– Я позвонил брату, – по-прежнему глядя в стакан, а не на меня, сказал он, – ты можешь приехать в «Медовое» в любое время, люкс в твоём распоряжении.

– Спасибо, – я был приятно удивлён, так как думал, что мне придётся напоминать Игорю о его обещании. Ну что же, плюсик ему к карме.

– Я найму лучшего частного детектива, но найду того, кто это сделал… – только тут я понял, что Лозовский находится в том состоянии, когда человек вроде бы пьян, но горе не даёт алкоголю отключить мозг.

– Он перед тобой, – я забрал у него стакан, но Игорь, кажется, этого даже не заметил, – ты разве не знал, что я владелец детективного агентства? Маленького, но пользующегося прекрасной репутацией.

– Тогда я тебя нанимаю, – он поднял на меня неожиданно трезвый взгляд, – условия обговорим позже.

– Позже не получится, я уезжаю на чудесную базу «Медовое», – усмехнулся я и тут уже чуть сам не уронил бокал, потому что услышал:

– Получится, потому что я еду с тобой.

Глава 6

Зимний Зареченск понравился мне гораздо больше, нежели осенний: тогда, в ноябре, когда мы с Фредериком приезжали за черепом травника Синегорского, а получили «два в одном», повсюду была грязь, под ногами хлюпали покрытые тонким ледком лужи, дома казались серыми и неприветливыми.

Сейчас же, глядя в окно автомобиля, я любовался городком, словно сошедшим со старой рождественской открытки. Невысокие домики, из труб которых уютно струился дымок, сверкающие сугробы, белоснежные мягкие шапки на провисших от тяжести еловых лапах… Откуда-то шли бодрые, улыбающиеся, румяные люди, несшие на плечах лыжи или тащившие за собой яркие «ватрушки». Значит, где-то неподалёку есть горки и проложенная лыжня. Ну а принесённые Алексеем из пекарни, возле которой мы притормозили, вкуснейшие круассаны и более чем приличный капучино окончательно примирили меня с перспективой провести некоторое время вдали от шумного города.

– Симпатично, – озвучил свои наблюдения Алексей, – традиционно так, я бы даже сказал – аутентично.

– Общение с Фредериком заметно сказывается на твоём словарном запасе, – фыркнул я, – надеюсь, в качестве ответного жеста мой кот не начнёт петь матерные частушки или щеголять блатным жаргоном?

– Что ты, босс, – тут же воскликнул Лёха, но по его загоревшимся глазам я понял, что мысль показалась ему интересной и чрезвычайно перспективной. Так что нужно на всякий случай быть готовым ко всему, даже к матерящейся адской гончей.

– Ты посмотрел, как ехать в это «Медовое»? – я улыбнулся, увидев скачущего в снегу лохматого йоркширского терьера с алым бантиком на чёлке и девушку, безуспешно пытающуюся его из этого снега выковырять.

– Ага, – Лёха бросил быстрый взгляд на закреплённый навигатор, – сейчас проедем через город, потом около десяти километров через пригород – и мы на месте.

– Ого, у Зареченска даже пригороды есть? – искренне изумился я.

– А то как же, Тоха, – видимо, на первый план вылез Бизон, для которого Зареченск был родным городом, – целых три. Ромашка – это территории вокруг завода, выпускающего для ткацких фабрик машины…

– А почему Ромашка? – перебил я Бизона. – Не улавливаю связи.

– Да там просто всё, – хмыкнул тот, – сначала называли ПромМаш, в смысле – промышленные машины. Потом стало ПромМашка, ну а потом и просто – Ромашка. Так вот, кроме Ромашки есть Простоквашино – это район новостроек…

– Там молочный завод? – попробовал я угадать происхождение второго названия.

– Нет, откуда? Это из мультика, ну, «Трое из Простоквашино»…

– Не смотрел, – я пожал плечами, – но верю тебе на слово.

– В каком смысле – не смотрел? – растерянно переспросил Бизон. – Ты чего? А как же Кот Матроскин, Шарик и другие?! Тоха!

– А я смотрел, – высунулся из переноски Фред, – мне миссис Инна включала, когда я с ней на кухне сидел. Смешное…

– Ладно, посмотрю, – поспешил сказать я, пока мне не начали пересказывать содержание во всех подробностях. – А третий пригород?

– Третий, – слегка отойдя от шока, вызванного моей вопиющей необразованностью, продолжил Бизон, – третий – Стрелка. Это огромные пустыри за городом, там в девяностые всегда стрелки забивали, ну и стреляли там же. Туда никогда никто по доброй воле даже днём не совался, а то увидишь больше, чем надо, и всё – ляжешь рядом за компанию.

– Тебя там и пристрелили? – не утруждая себя деликатностью, спросил Фред.

– Наверное, – Бизон явно задумался, – не помню, если честно. То ли пьяный был, то ли оглушили – сплошной туман в голове. Но, скорее всего, там.

– А как тогда ты на кладбище оказался, да ещё и в могиле деда? – не отставал Фредерик. – Мы же тебя там нашли…

– Ну это как раз понятно, – тут же откликнулся Бизон, – обычное дело: привозят труп на кладбище, находят свежую могилу, чтобы незаметно было, раскапывают, сбрасывают тело и зарывают обратно. Потом на место венки ставят, все дела… Ну или если свежей нету, то раскапывают ту, что поближе и явно не ухоженная, значит, никто возмущаться не будет. Видимо, тогда как раз эта могила и была самой подходящей. Но я теперь только рад, я ведь никогда о такой интересной жизни даже не мечтал! И дед, и Лёха столько интересного знают, это чума просто!

Я только головой покачал, а Алексей замолчал: видимо, они там втроём обсуждали, как им всем теперь хорошо и интересно. Эх, был бы я учёным, точно сел бы за диссертацию! Пожалуй, сразу за докторскую. Или так нельзя?

От размышлений о несостоявшейся научной карьере меня отвлёк голос Алексея, который с удивлением, переходящим в тревогу, уточнил:

– Босс, ничего не хочу сказать, но вот та «бэха» время от времени появляется с того момента, как мы отъехали от дома.

– Думаешь, кто-то едет конкретно за нами? Может, это Лозовский?

– Точно нет, ты же сам говорил, что он через день приедет, – возразил Алексей и добавил, – к тому же у него «мерин», я хорошо запомнил. Да и зачем бы ему номера снегом заляпывать, согласись?

– Может, снег сам налип? Вон его сколько…

– Ага, – скривился Лёха, – у всех нормально, а у него налип. Не, босс, это не Лозовский. Может, конечно, я перестраховываюсь, но чуйка говорит, что эта машинка едет конкретно за нами.

– Оторваться сможешь?

– Попробую, – кивнул Лёха, – сейчас Афоня прокатит нас с ветерком по заснеженным улицам своего родного Зареченска.

– Тут, конечно, много чего поменялось за это время, но не думаю, что настолько, чтобы я дорогу не нашёл, – хохотнул Бизон, выбираясь на передний план, – пристегните ремни, парни!

– Только без фанатизма, – на всякий случай всё же предупредил я, – некогда мне сейчас новое тело искать и подселять в него уже три сущности. Да и где я вам такого добровольца быстро отыщу? Так что я-то в любом случае уцелею, а вам придётся искать новое пристанище.

– Понял, босс, – руки Алексея перехвалили руль как-то по-другому, не так, как обычно это делал Лёха, и я понял, что нас везёт уже Бизон. Он лихо сворачивал в какие-то кажущиеся на первый взгляд тупиковыми переулки, нырял в узкие кривые улочки, снова выворачивал на какую-нибудь из центральных магистралей. Я уже решил было, что мы окончательно запутали нашего возможного преследователя и теперь можно ехать в «Медовое», как машина резко затормозила.

– Что случилось? – спросил я, оглядываясь и не замечая совершенно ничего подозрительного. Неширокая улочка, по обеим сторонам которой стояли типичные деревенские домишки, была почти пустынной. Подозрительной «бэхи» не было видно нигде. – Чего стоим? Кого ждём?

– Мама… – неожиданно хриплым, каким-то надтреснутым голосом проговорил Бизон, и я увидел немолодую женщину, которая осторожно шла мимо машины по кое-как прочищенному тротуару. Она выглядела точно так же, как миллионы жительниц провинциальных городков огромной страны, которая за последние пару веков стала для меня почти родной.

В руках у женщины был тяжёлый пакет с логотипом одного из самых распространённых бюджетных сетевых продуктовых магазинов. Как раз в этот момент она переложила его из руки в руку, болезненно поморщившись.

– Что сидишь? – я посмотрел на зависшего помощника, который, как загипнотизированный, смотрел на женщину. – Помоги иди, видишь же – тяжело ей.

Бизона словно ветром вынесло из машины. Он, проваливаясь в снег, выбрался на тротуар и остановился перед насторожившейся женщиной. Не знаю, что он там ей наговорил, но постепенно опасение на её лице уступило место удивлению пополам с благодарностью. Бизон легко подхватил пакет и зашагал рядом с женщиной, не обращая ни малейшего внимания на то, что идёт по непрочищенной части тротуара, черпая снег ботинками.

Они остановились возле небольшого аккуратного дома, выкрашенного в традиционный для подобных строений коричневый цвет. Женщина что-то сказала, но Бизон отрицательно качнул головой, и она пропустила его в калитку.

– Он не видел мать почти десять лет, – как-то непривычно задумчиво проговорил Фредерик, – даже предположить не возьмусь, что он сейчас чувствует.

– С годами ты становишься сентиментальным, мой друг, – улыбнулся я, хотя и у меня где-то в глубине циничной некромантской души непривычно ворочались какие-то слишком сильные эмоции.

Бизон вернулся через десять минут, сел на водительское место и задумчиво уставился в лобовое стекло.

– Ну что, Афоня? – не выдержал Фредерик, и Бизон вздрогнул, явно вынырнув из глубокой задумчивости.

– Она до сих пор считает меня пропавшим без вести, – наконец глухо сказал он, – ей даже никто не сообщил, что со мной произошло, ну, типа что меня убили. Она всё ещё ждёт, что однажды я вернусь. Живёт бедно совсем, помогать-то некому…

– Ты один у неё был? – зачем-то уточнил я, печёнкой чувствуя, что взваливаю на свою отвыкшую от подобных нагрузок шею ещё одну заботу. Сглазил меня что ли Виталий Павлович, который Зильберт? Ведь именно после того, как он втравил меня в историю с Мишей Шляпниковым, в моей жизни появилось такое количество домочадцев, сколько их за прошедшие несколько веков не было. Не скажу, что я совсем против – в этом случае я просто не пустил бы их в свой дом и в свою жизнь – но просто непривычно.

– Один, отец спился давно и замёрз в сугробе, мать одна меня тянула, – вздохнул бывший уголовник, – потом и я ей здоровье попортил, чего уж там.

– А почему раньше не сказал? – строго спросил Фредерик. – Давно бы уж или денег подкинули ей или ещё что-нибудь придумали.

– Да не сообразил я, – признался Бизон, – думал, она уж отплакала по мне да и живёт потихоньку на те деньги, что я ей оставил. Там нормально так было… да только, видать, она к ним даже не притронулась. Для меня хранит, она ж не знает, что я…

Тут Бизон замолчал, прислушиваясь к чему-то, а потом решительно повернулся ко мне.

– Тоха, ты говорил, у тебя дом загородный есть, – в голосе Бизона одновременно слышались и отчаянная решительность, и опасение, и мольба.

– Есть, в Сосновой, только я там не бываю, – ответил я, уже мысленно прикидывая, что ответить Бизону, так как его просьба просчитывалась элементарно. – Но сразу говорю: именно там расположена моя лаборатория, а это место не для слабонервных. Она, конечно, закрыта, но тем не менее.

– Можешь мать туда забрать? Хоть кухаркой, хоть помощницей по хозяйству, хоть садовницей – она это умеет всё, а цветы и травы у неё будто сами собой растут! Ну а я… Тоха, я и так на всё для тебя готов, а так вообще верным псом твоим стану.

– Пса мне и одного хватает, – фыркнул я, старательно загоняя вглубь сознания нехарактерное для меня сочувствие, – но я подумаю. Ещё надо узнать, согласится ли она. Сиди здесь, я схожу поговорю и тогда решу, что делать станем.

– Её зовут Лидия Михайловна, – донеслось мне в спину с водительского сидения.

Выбравшись из машины, я направился к калитке, продолжая мысленно удивляться собственному мягкосердечию. Отродясь за мной подобного не водилось, а теперь сам себя не узнаю. Может, это признаки приближающейся старости? Хотя некроманты практически бессмертны по умолчанию, но мало ли… Вдруг это симптом какого-нибудь заболевания? Вот так вовремя не среагируешь, а потом сам не заметишь, как начнёшь подбирать и подкармливать бездомных котов и переводить старушек через дорогу.

Незапертая калитка негромко скрипнула, и я прошёл по кое-как прочищенной тропинке к крыльцу. Хозяйка, видимо, увидела меня в окно, так как постучать я не успел – она уже открыла дверь, внимательно глядя на меня поверх стареньких очков.

– Добрый день, Лидия Михайловна, – я позволил себе мягкую улыбку, – могу ли я попросить вас уделить мне немного времени?

– Вы из пенсионного фонда? – предположила женщина и тут же решительно качнула головой. – Нет, не похоже, те другие совсем. Заходите, не на холоде же стоять.

– Не боитесь? – спросил я, входя в тесноватый, но чистый и аккуратный коридорчик.

– Да что у меня брать-то? – невесело усмехнулась она, пропуская меня в светлую комнату. – Пенсия и та только послезавтра будет. Чаю хотите?

– Нет, благодарю, – я прислушался к внутреннему голосу и, кивнув сам себе, поинтересовался, – а вы одна живёте?

Лидия Михайловна молча смотрела на меня, стоя возле покрытого чистой скатертью круглого стола. Я заметил, что её руки чуть заметно дрожат.

– Вы от него? От Афанасия?

– Ну, можно и так сказать, – я увидел, как она побледнела, а на щеках вспыхнули два алых пятна, – да вы не волнуйтесь так.

– Он жив? С ним всё в порядке? Как только сегодня тот мужчина ко мне подошёл и сумку помог донести, я сразу почувствовала, что это как-то связано с моим сыночком, с Афонечкой моим.

– С ним всё хорошо, – неожиданно для себя сказал я, – просто он никак не имел возможности с вами связаться. Работа у него такая, понимаете?