Помоги проекту - поделись книгой:
Зоя Петровна Соколова
Животные в религиях
Введение
Еще на школьной скамье из учебников истории узнаем мы о странном почтительном отношении к животным, которое было свойственно религиям древнего мира. Бог Пта в образе быка, бог Осирис с головой ястреба и кладбище мумий священных кошек в Египте; бог Зевс, будто бы являвшийся людям в образах быка, лебедя или орла; бог Пан с козлиными ногами и рогами в верованиях древних греков; финикийская богиня Аштарт в облике коровы; бог индусов Гануман в образе обезьяны и т. п. В дальнейшем книги и статьи, а порой и кинофильмы знакомят нас с новыми примерами особой роли животных в религиях разных народов и разных эпох. Мексиканский бог Солнца Тецкатлипока с медвежьей головой, шумерский бог Эа, изображавшийся как человек-рыба, черты животных в облике этрусских демонов загробного мира и, наконец, христианский бог Христос в образе агнца — все подобные факты позволяют заключить, что почитание животных, оставившее свои следы и в поздних, развитых религиях, некогда было распространено чрезвычайно широко.
Роль животных в религиозных верованиях народов Земли была удивительно разнообразной. В облике животного некогда представлялось божество. Животное считалось спутником или помощником бога. Так, в религии древних греков богиня охоты Артемида изображалась с ланью; ужасный пес Кербер (Цербер) сторожил вход в ад. У народов, не знавших деления общества на классы, происхождение людей связывалось с животными, птицами, рыбами и даже насекомыми. Калифорнийские индейцы племени койотов (Прерийные волки) верили, что их предки были волками. Многие группы сибирских народов — обские ханты, уральские манси, нарымские селькупы вели свое происхождение от медведя, зайца, гуся, кедровки, журавля, щуки или лягушки.
Животные выступали покровителями людей, помогали им в промысле. У эскимосов Канады и Баффиновой Земли благодетельницей считалась богиня Седна в образе моржихи, у эскимосов Лабрадора — мужское божество в образе белого медведя. В виде животных, птиц изготовляли амулеты-обереги.
В мифах многих народов животные дают людям огонь, разные блага, учат обычаям и обрядам. По бурятским легендам, первым шаманом был орел. Он вступил в связь с женщиной и передал ей искусство шаманить. Божественный ворон у коряков и чукчей почитался как творец Вселенной, Земли, рек и гор, а также людей. Он будто бы научил их промыслам, дал им оленей.
Широко была распространена в разных уголках земного шара вера в оборотничество — превращение колдунов и колдуний в животных. Достаточно вспомнить «Майскую ночь» Н. В. Гоголя — падчерица сотника видит, как страшная черная кошка крадется к ней: «На стене висела отцовская сабля. Схватила ее и бряк по полу — лапа с железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу. Целый день не выходила из светлицы своей молодая жена; на третий день вышла с перевязанной рукой. Угадала бедная панночка, что мачеха ее ведьма и что она ей перерубила руку».
В облике животного представлялась и душа человека. Когда умер знаменитый философ Плотин (III в. н. э.), то его коллега будто бы увидел под постелью покойника змею, тотчас же скрывшуюся в трещине стены: философ был уверен, что змея была душой умершего. У древних персов собаки окружались величайшим почетом, ибо считалось, что в них помещаются человеческие души после смерти. Поэтому труп человека отдавался на съедение собакам, бродившим повсюду в большом количестве.
У сибирских шаманов некоторые духи-помощники рисовались в виде разных животных.
Факты почитания священных животных, которых нельзя уничтожать и обижать, хорошо известны. Убийство священного животного в Древнем Египте каралось смертной казнью, а древнегреческий историк Геродот, живший в середине V в. до н. э., свидетельствовал, что смерть кошки у египтян оплакивалась горше, чем смерть сына.
У многих народов самой лучшей жертвой божеству считалось животное, причем в разных районах Земли предпочитали для жертвоприношения различных животных. Лопари закалывали оленя, туркмены и казахи — барана, в ряде районов Узбекистана на первом месте выступали курица или петух, кое-где на Кавказе — коза или козел.
Религия запрещала употреблять в пищу некоторые виды животных. Широко известен запрет на свинину в исламе и иудаизме. Некоторые группы австралийцев не убивают кенгуру и вообще не едят его мясо, хотя это самое крупное животное на континенте. В Индии сегодня сохраняется культ священных животных (многочисленные обезьяны в храмах и на улицах, коровы), которых никто не смеет убивать, а мясо их употреблять в пищу. Подобные ограничения еще более сильными были на ранних стадиях развития религиозных верований.
В верованиях разных народов животные выступают и в качестве враждебной силы, опасной не только для людей, но и для богов. Бог Адонис погиб, по древним мифам, убитый вепрем. В скандинавской мифологии страшный волк и чудовищная змея, опоясавшая Землю на дне Мирового океана, грозят богам; от них, по пророчеству, придет гибель многим богам…
Как видим, примеров разнообразных форм особого, почтительного отношения к животным чрезвычайно много. Они отмечены как в древнейшей истории человечества, так и в более поздние периоды, будучи свойственны и отставшим в своем развитии народам, и классовым обществам с высокой культурой, и даже современным народам. Возможно ли разобраться в этом наборе фактов и явлений, выявить какие-либо закономерности и последовательность в их развитии, систематизировать их, вскрыть корни их происхождения? Да. Это и предстоит нам проделать на страницах данной книги.
Фактический материал, приведенный в книге, — лишь примеры, число которых можно при желании увеличить беспредельно. Но мы не ставим перед собой задачу суммировать все имеющиеся данные о культе животных. У нас иная цель — найти связь между этими различными фактами, объяснить их происхождение и бытование.
Разные формы религии (тотемизм, промысловый культ, шаманизм и др.) связаны между собой в своем развитии, поэтому в работе, хотя материал и изложен по отдельным темам, неизбежны некоторые повторения и отсылки к изложенному ранее.
В работе используются мифы и сказки народов разных стран. Миф, как и обряд, свидетельствует о древних формах религии. «Миф живет дольше, чем обряд, и перерождается в сказку»[1]. Миф — это рассказ о божествах, божественных существах, в действительность которых народ верит. Миф является одним из источников сказки. То, что в современной сказке переосмысление, в мифе содержится в своем исконном виде. Поэтому сказка, как и миф, отразила некоторые черты и явления первобытной социальной и культурной жизни.
Работа делится на три главы: первая — Древнейшие формы почитания животных, вторая — Почитание животных-покровителей, третья — Зоолатрические культы. Однако мы заранее должны оговорить условность такого деления книги, так как для классовых обществ характерны и пережитки древнейших форм почитания животных (тотемизма, промыслового культа и др.), в то же время некоторые характерные и развивающиеся в эпоху классовых государств формы особого отношения к животным зарождаются еще в доклассовый период (например, переплетение культов животных и земледельческих обрядов, отношение к животному как к жертве и т. п.). В данном случае мы попытались показать для каждого периода наиболее характерные и развитые виды почитания животных.
Глава первая
Древнейшие формы почитания животных
Тотемизм: животные — предки и родичи
…Большой зал в глубине пещеры освещен факелами. В центре его — две глиняные фигуры бизона. Вокруг них движется хоровод ритмично покачивающихся в ритуальном танце подростков и взрослых. Они что-то поют, обращаясь к бизонам, их тени с поднятыми вверх руками пляшут на стенах пещеры…
Примерно такую картину могут вызвать в воображении некоторые археологические находки, относящиеся к далекой палеолитической эпохе. В пещерах Франции (Тюк д’Одубер, Пеш-Мерль, Монтеспан) найдены отпечатки ступней человека, оставленные вокруг изображений животных — бизонов, медведей. Эти следы хорошо сохранились, так как пропитались натеком извести сталактитовых образований. Следы оказались в отдаленных помещениях пещер, вход в которые был закрыт в течение тысячелетий и обнаружен лишь в наши дни в результате специальных поисков. Большинство этих следов принадлежало подросткам 10–12 лет. Тяжелый приступ на пятку можно расценивать как свидетельство ритуального танца.
Чрезвычайно интересная композиция обнаружена на французской стоянке Лоссель. На пяти известняковых плитах, стоящих полукругом, изображены различные фигуры. На трех плитах — женские фигуры, в руках двух из них — бычьи рога, очевидно, предназначенные для питья. На четвертой плите изображен охотник в позе копьеметателя, а на пятой — самка оленя, около которой мазки охры, вероятно, означавшие, что животное ранено или убито. Что это — охотничья сцена или обрядовая церемония?
Пещерная живопись и скульптура верхнего палеолита, созданная 40–18 тыс. лет назад, стала достоянием науки в конце XIX — начале XX в. Первые открытия были встречены недоверчиво: многие ученые не хотели верить, что в столь давние времена первобытный человек обладал замечательным мастерством, тонким знанием повадок и особенностей животных. И лишь когда число находок было умножено, стала ясна подлинность и самобытность верхнепалеолитического искусства. Принадлежность этих памятников искусства к той отдаленной эпохе определяется их местонахождением в геологических слоях, относящихся ко времени около 40 тыс. лет назад, а также обнаружением вместе с ними орудий труда палеолитического человека.
Памятники палеолитического искусства еще ничего не говорят о каком-либо необычном отношении первобытного человека к животным. В рисунках и скульптурах наиболее часты сюжеты с мамонтом, бизоном, пещерным медведем, львом, северным оленем, лошадью, козлом, т. е. с теми животными, охота на которых служила источником существования первобытного человека. Животные изображены мирно пасущимися, спасающимися от преследования, раненными дротиками и стрелами охотников, в агонии. Например, сценка с бизоном из французской пещеры Нио выполнена черной (бизон) и красной (пронзающие его стрелы) красками. Бизон передан в реалистической манере, очень тонко схвачены его осанка, мощь, атакующая поза. Памятники палеолитического искусства свидетельствуют, что среди первобытных охотников были талантливые художники и скульпторы, воспроизводившие образы животных, на которых они охотились. Однако есть основания думать, что с некоторыми скульптурными изображениями и рисунками животных были связаны какие-то обрядовые действия, цель которых — магически воздействовать на результаты будущей охоты.
Перед нами обломок кости из палеолитической стоянки Абри-дю-Шато во Франции. На нем процарапаны фигуры громадного бизона и группы людей перед ним. Ученые называют это сценой «обрядового чествования бизона». А вот костяная пластинка из палеолитической пещеры Раймонден (Франция). На ней мы видим скелет съеденной туши зубра с целой головой и передними ногами. Вокруг нее расположены человеческие фигуры. В этом рисунке археологи также видят символическую сцену обрядовой трапезы. Однако находится немало скептиков, отрицающих ритуальное значение подобных находок.
Исследуя в районе Северных Пиренеев пещеру Монтеспан, Норберт Кастере в 1923 г. проплыл с электрическим фонариком 2 км по подземной реке и обнаружил в одном из залов пещеры глиняную фигурку медведя со следами ударов дротиков, окруженную фигурками других животных, тоже вылепленных из глины. Скульптура медведя не имела головы, но рядом с ней был найден череп медведя, возможно заменявший голову зверя. Некоторые исследователи склонны видеть в этой находке следы обряда промысловой магии. Однако есть и другие мнения. Утверждают даже, что такая скульптура, как и рисунки на стенах пещер, служила своеобразным «наглядным пособием» для чисто светского охотничьего обучения первобытных детей.
Не прекратились споры и вокруг находок костей и черепов медведя, в частности, в пещерах Петерсхэле (ФРГ) и Драхенлох (Швейцария). В этих пещерах в эпоху мустье (около 100–40 тыс. лет до н. э.) жил человек. В Петерсхэле вместе с остатками очагов, сложенных из плит, и очень примитивными каменными орудиями были найдены останки животных. Среди них больше всего костей пещерного медведя. Некоторые кости были, видимо, специально подобраны в определенном порядке и уложены в особых углублениях-нишах, а сверху прикрыты плитами и камнями. Рядом в углублениях в скале лежали черепа медведей. В одной из ниш обнаружены вместе пять черепов и три кости конечностей. В пещере Драхенлох привлекли внимание стенки из плиток известняка 80 см высотой. В отгороженном от стен пещеры пространстве в определенном порядке, по 3–4 черепа вместе, лежали медвежьи черепа и кости конечностей. Кроме того, шесть ящиков, тоже из плит известняка, были заполнены черепами и костями конечностей медведя. Сверху ящики накрывались каменными плитами[2].
Что это? Склады пищи или ритуальные захоронения останков животных? Может быть, это следы обычая, сходного с бытовавшим в недавнее время у нивхов (гиляков) Нижнего Амура и Сахалина, которые хранили головы медведя, почитаемого ими как родоначальника, в специальном амбаре родового стойбища? Рядом с амбаром на шнурках нивхи вешали медвежьи лапы, а остальные кости хоронили недалеко от амбара. Может быть. Но… Можно ли проводить столь отдаленные аналогии и реконструировать обычаи людей каменного века? Можно ли с известной долей уверенности истолковывать эти памятники как ритуальные, обрядовые? Можно ли видеть в них следы особого, почтительного отношения к животным?
Интерпретация археологических находок, тем более таких древних, как палеолитические, всегда связана с известным риском преувеличить их значение и исказить смысл. Сами по себе археологические материалы, поскольку они представлены лишь памятниками материальной культуры, ничего определенного о религиозных верованиях первобытного человека не говорят. На этот счет можно лишь строить предположения. Конечно, заманчиво сопоставить рисунок скелета бизона с целыми головой и лапами из пещеры Раймонден с обычаем хантов и манси (обских угров) Западной Сибири во время медвежьего праздника укладывать медвежью шкуру с головой и лапами на почетное место в доме! Но возможно, это просто рисунок, отражающий обыкновенную трапезу первобытных людей. Не исключено, что правы те ученые, которые видят в палеолитических пещерных рисунках и скульптурах лишь памятники искусства, а в скоплениях костей и черепов животных — запасы пищи. У нас нет веских доказательств ни для тех, ни для иных толкований.
То обстоятельство, что при интерпретации хранящих таинственное молчание памятников первобытности ученые обращаются к этнографическим данным, не спасает положения. Метод сопоставления этнографических и археологических источников не всегда оправдан: ведь порой археологические и этнографические известия разделены целыми эпохами в тысячи лет и происходят из разных частей света. Сопоставление таких данных в какой-то степени правомерно лишь для определенных узких территорий и сравнительно мало удаленных во времени явлений. Примером такого исследования является расшифровка неолитических наскальных изображений (писаниц) Урала В. Н. Чернецовым — советским ученым, изучавшим этнографию хантов и манси и археологию Урала и Западной Сибири[3]. Он сопоставил эти писаницы с обскоугорскими рисунками животных на деревьях, бересте, с татуировками, тамгами, орнаментом и охотничьими затесами, поскольку далекие предки хантов и манси когда-то жили на той же территории и, вероятно, оставили эти писаницы.
Из исследования В. Н. Чернецова следует, что подавляющее большинство наскальных рисунков посвящено охотничьим сценам — загону лосей, косуль, оленей и охоте на птиц. Они выполнены в реалистической манере и сочетаются со сложными зигзагообразными (меандровыми) фигурами и ломаными линиями. Этнографические аналогии позволяют видеть в этих фигурах и линиях загороди, загоны и другие ловушки, чрезвычайно широко применявшиеся у охотников хантов и манси Урала и Западной Сибири. Вместе с тем среди наскальных рисунков Урала выделяются и другие сюжеты — условные, схематизированные антропо- и зооморфные фигуры, стилизованные изображения медведя и медвежьих лап. Сравнение их с обскоугорскими культовыми фигурами, тамгами и орнаментами показывает, что в эпоху неолита здесь уже зарождались элементы культа зверей (медведя), птиц и земноводных (лягушки), а также, возможно, и культа предков с животными или птичьими чертами. Как известно, культ медведя у хантов и манси был ярко выражен и долго бытовал: на медвежьем празднике сосьвинских манси автору удалось присутствовать в 1966 г. Легенды о предках в образах лягушки, чайки или зайца старики могут рассказать и сейчас во многих селениях.
Это исключительно редкий случай, когда на протяжении тысячелетий почти не менялись основное население и его традиции, и то у нас нет одинаковой уверенности в достоверности всех реконструкций. История изучения петроглифов Карелии, которое предпринимается с широким привлечением данных по этнографии карелов, только укрепляет скептицизм: целый ряд выбитых на скалах рисунков и знаков толкуется неодинаково исследователями, стоящими на близких позициях.
Так как же заглянуть в глубь веков? Неужели далекое прошлое человечества навсегда закрыто от нас непроницаемой завесой? Это трудная задача — реконструировать ушедшие времена. И если мы не хотим подменять достоверные сведения воображением, надо прежде всего четко определить круг источников, которые помогут нам проникнуть в тайны первобытного мышления. Археологические памятники придется исключить из того материала, на который мы будем опираться. Они сами требуют истолкования и не проливают свет на загадки первобытных верований; истолкования их лишь отражают точку зрения того или иного исследователя. Следы ранних религиозных воззрений хранит язык, однако и в лингвистическом анализе еще очень много спорного. Остается пока только один источник, который служил и будет служить основой для воссоздания картины духовного мира наших первобытных предков, — это богатейший этнографический материал, накопленный наукой главным образом в течение последних двух-трех столетий, сведения о верованиях народов и племен, еще недавно сохранявших очень примитивный образ жизни, некоторыми чертами напоминающий образ жизни людей эпохи первобытности.
Наиболее отставшими в своем общественном развитии обычно считаются тасманийские и австралийские племена. Хотя за последнее время обнаружены и описаны и другие очень примитивные группы, пока еще остается общепринятым сопоставлять орудия труда эпохи палеолита именно с австралийскими и тасманийскими. В XIX в. ученые застали бродячие охотничьи племена австралийцев еще на стадии общинно-родового строя. У большинства племен господствовал матрилинейный род, некоторые перешли к отцовскому счету родства. Общественный уклад их характеризовался поло-возрастным разделением труда (мужчины охотились, женщины и подростки собирали растительную пищу), следов экономического неравенства еще не было.
Правда, говоря об австралийцах, мы должны указать и на недостатки метода использования этнографического материала. Нельзя забывать о том, что и австралийцы, и другие примитивные племена, даже оказавшись в сравнении с другими народами отсталыми, значительно удалились от образа жизни первобытных людей. Некоторые исследователи считают, что австралийцы, например, будучи изолированной группой, деградировали в своем развитии, а в прошлом, до переселения в Австралию, могли находиться на более высокой ступени развития. «Культуры современных народов, даже самых отсталых, далеки от подлинной первобытности, и это надо сказать и об их верованиях: какими бы архаичными они ни были, они уже прошли большой исторический путь развития»[4]. Поэтому все то, что наука узнала о верованиях еще недавно примитивных племен, нельзя безоговорочно переносить на минувшие эпохи.
И все же этнографический материал, несмотря на все возражения относительно условности сопоставления с первобытностью и т. п., служит надежным источником для понимания воззрений древних людей. Если народ деградирует в своем развитии, вместе со всеми элементами культуры деградируют и верования. Религиозные представления неизменно отражают тот уровень культуры, который свойствен народу, вне зависимости от того, каким путем этот уровень был достигнут. Сопоставление верований и культов народов, стоящих на разных ступенях социального развития, позволяет понять и общий путь становления и эволюции религиозного мышления.
Итак, заглянуть в прошлое поможет нам этнография, накопившая драгоценные сведения о «живой старине» различных народов земного шара.
…С ветвями в руках обнаженные мужчины идут по древней тропе. Знойное солнце нещадно палит их спины. Но вот начинается спасительная прохлада в тени скал. Черное отверстие пещеры поглощает одного за другим участников древней церемонии. Посреди длинного зала покоится большая глыба кварцита, по форме напоминающая жука. Все рассаживаются вокруг нее. В пещере полутемно и тихо. Где-то журчит вода. Глава группы ударяет по камню деревянным корытом, в обычное время служащим для сбора личинок длиннорогого жука, и поет заклинание, в котором просит самку жука класть яйца. Все участники церемонии вслед за ним ударяют ветками по кварцитовой глыбе и поют священные гимны-заклинания с той же просьбой. Тут же лежат камни поменьше, они изображают яйца самки жука. Над ними совершается такой же обряд. После этого вождь группы берет один из этих мелких камней и, ударяя им в живот каждого присутствующего на церемонии, говорит: «Ты ел много пищи».
Все покидают сумрачную пещеру, спускаются к руслу высохшей реки и останавливаются около утеса. По преданию, здесь предок группы в мифические времена жарил и ел личинки длиннорогого жука. У подножия утеса в землю в те же времена была зарыта самка длиннорогого жука. Здесь же находится чурингохранилище[5]. Миф гласит, что мифический герой бросил свои чуринги об утес. Снова вожак производит магические действия: тем же корытом ударяет по утесу, просит, чтобы личинки длиннорогого жука ползли отовсюду, обеспечивая его людей пищей. И опять мужчины ударяют ветками по утесу, а в священных гимнах повторяют слова старейшины. Из чурингохранилища приносят чуринги, вожак группы бросает их одну за другой об утес. Церемония продолжается около углубления, в котором лежат два прикрытых слоем почвы небольших камня. Один, покрупнее, изображает куколку жука, другой — яйцо. И снова глава группы ударяет каждого по животу камнем, изображающим чурингу куколки, и приговаривает: «Ты ел много пищи».
С пением, церемонным шагом все направляются в поселок. Там уже готов длинный шалаш, напоминающий оболочку куколки жука. Все проходят через него, изображая вылупливание насекомого из куколки. Священные гимны рассказывают о разных стадиях превращения личинки в насекомое. В конце обряда участники церемонии садятся за общую ритуальную трапезу и едят личинки длиннорогого жука, запретного для них в остальное время года…[6]
Жизнь австралийцев теснейшим образом была связана с тотемическими верованиями. Здесь мы имеем дело с наиболее типичным тотемическим обрядом — церемонией умножения животного-предка, личинки которого являлись основной пищей австралийцев.
Исследования религиозных верований всегда затруднительны, так как они обычно хранятся в тайне. Разглашение тайн тотемического культа каралось смертью. Яркое описание такого случая есть в рассказе Бэта Дина и Виктора Кэрелла «Пернатые туфли смерти»[7]. Австралийца, пытавшегося продать чурингу для коллекции иностранцу, настигла смерть. Классические формы австралийского тотемизма стали известны науке благодаря исследователям Б. Спенсеру и Ф. Гиллену. Б. Спенсер — профессор Мельбурнского университета, Ф. Гиллен долго был протектором австралийских племен в округе Алис-Спринг штата Южная Австралия. Их ставшие классическими труды, посвященные описанию культуры и быта племен Австралии, вышли в Лондоне в 1899 и 1904 гг[8]. В течение более 30 лет ученые изучали культуру и быт австралийских племен и, завоевав доверие австралийцев, были приняты в состав одного из племен. Значение тотемизма для науки открыл шотландец Мак-Леннан в работе «Почитание животных и растений», вышедшей в 1869–1870 гг. С тех пор проблема тотемизма, его сущности, значения и происхождения занимает умы многих ученых.
Как и всякая религия, тотемизм имеет две стороны — религиозную и социальную, но, в отличие от других форм религии, социальная сторона в тотемизме видна особенно отчетливо, что нередко ставило буржуазных ученых, не понимающих социального значения религий, в тупик.
Исследователь тотемизма этнолог Дж. Фрезер так определил сущность тотемизма: «Тотемизм — это система полусоциальная-полусуеверная, которая весьма распространена среди дикарей прошлого и настоящего времени и согласно которой племя или коммуна разделена на несколько групп или кланов, члены которых считают себя соединенными и родством и общим почитанием какого-нибудь вида среди явлений природы, каковым обычно является животный или растительный вид. Этот вид, животный, или растительный, или охватывающий предметы неорганической природы, называется тотемом клана, и каждый член клана проявляет свое почтение к тотему путем воздержания от нанесения ему вреда. Это почитание тотема часто объясняется верованием, согласно которому члены клана являются родственниками и даже потомками тотема, и представляет собой суеверный аспект тотемизма. Что касается социального аспекта системы, то он проявляется в ограничении, препятствующем членам одного и того же клана вступать в брак между собою, так что они оказываются вынужденными искать себе жен или мужей в другом клане»[9].
Однако есть сторонники и более широкого толкования значения тотемизма. Тотемизм в целом, по их мнению, это не только религия первобытно-общинного строя, это и мировоззрение первобытного человека, выражение социальной структуры древнего общества. Так, исследователь австралийцев А. Элькин определял тотемизм как «представление о природе и жизни, о Вселенной и человеке, которое придает особую окраску общественным группировкам австралийцев, влияет на их мифологию, вдохновляет их обряды и связывает людей с прошлым»[10]. На раннем этапе развития общества тотемизм действительно выражал все мировоззрение первобытного человека, в нем сливались и были выражены и мифология, и представления о природе, и социальные отношения людей, и религиозные взгляды. На более поздних этапах развития общества, там, где тотемизм присутствует уже в форме пережитков, где начали выделяться представления о Вселенной, правовые нормы, искусство, фольклор и т. п., уже сравнительно легче выделить религиозную сущность тотемических представлений. Но при этом надо помнить, что они в это время уже значительно развились и слились с другими формами религии.
На языках различных племен и народов форма религии, именуемая тотемизмом, называется по-разному, например у западных австралийцев термину «тотем» соответствует термин «кобонг», у южных — «нгаитье». Но в науке закрепился термин «тотемизм». Термин «тотем» происходит от слов «от-отем» или «от-отам» («его род») североамериканских индейцев группы оджибве или чип-пева, расселенных к северо-западу от Великих озер. Впервые он появился в книге английского купца Дж. Лонга «Путешествие и странствование индейского купца и переводчика» в конце XVIII в. Лонг был усыновлен индейцами, хорошо знал их быт и описал их веру в родство с животными.
Хотя тотемизм впервые стал известен по материалам североамериканских индейцев, более яркие формы он имел у австралийцев. У других, более развитых народов он чаще известен в форме пережитков. Поэтому Австралию называют классической страной тотемизма.
Все австралийцы делились на племена. Каждое из австралийских племен занимало определенную территорию, охраняемую от чужеплеменников. В состав племени входили группы (роды или кланы), они имели свои участки общеплеменной территории. На этом участке группа кочевала в поисках пищи.
Отличительная особенность тотемизма состоит в том, что группа людей ведет свое происхождение от тотема, т. е. определенного вида животного, насекомого, растения. Австралиец называет свое тотемное животное отцом, братом, другом («это наш отец», «это наш друг»). Некоторые группы отождествляли себя с тотемом, другие называли его «наше мясо». Чаще всего тотемы — это животные или крупные птицы: кенгуру, опоссум (крупная сумчатая крыса), дикая собака, вомбат (сумчатый сурок), летучая мышь, страус эму, ворон, а также пресмыкающиеся — змея, ящерица. В центральных и полупустынных районах, где животный мир крайне беден, тотемами были насекомые, растения, явления из мира неодушевленных предметов: гром, дождь, солнце, вода, звезды и т. п. Преобладающее значение животных в числе тотемических предков связано, скорее всего, с охотничьим хозяйством первобытного человека.
Тотемизм отличается от других форм почитания животных тем, что он не является формой поклонения животным в прямом смысле слова. Тотем — не божество, главное в тотемизме — вера в родство с ним. На вопрос: «Кто ты?» — член тотемической группы отвечает: «Я — волк», «Я — кенгуру» и т. п. Особенностью тотемизма является также то, что в родстве со всем видом того или иного животного состоит вся группа людей. Она ведет от него свое происхождение и выполняет целый ряд обрядов и церемоний с целью сохранить и умножить этот вид животного, а вместе с ним и свою группу. Из этого вытекает еще одна черта тотемизма: тотемическая группа называется по имени тотема-животного (Люди кенгуру), птицы (Люди эму), насекомого (Люди длиннорогого жука), растения (Люди травяного семечка).
Для тотемизма характерна и другая черта: вера в то, что тотем воплощается в человеке[11]. Эти представления более конкретно объясняют веру в происхождение группы от тотема. Но в человеке воплощается не сам тотем; вера в перевоплощение души человека после смерти в животное возникает позднее, с развитием представлений о душе, о чем мы будем говорить в дальнейшем. Нельзя также отождествлять инкарнацию с воплощением тотема в человеке. Согласно тотемическим мифам, тотемические предки оставили в определенных местах (камнях, деревьях и скалах) сверхъестественные существа — детские зародыши (ратапа), которые могут войти в тело проходящей мимо женщины, после чего она забеременеет и родит ребенка, происходящего от этого тотема.
Представления австралийцев о происхождении своей группы закреплены в тотемических мифах. Это мифы о подвигах тотемических предков, выступающих в образах фантастических существ или людей с именами и чертами животных, иногда просто в виде животных. В мифах они ведут такую же жизнь, как и сами австралийцы: кочуют, охотятся и т. п., но, помимо этого, они могут передвигаться по воздуху и под землей. Миф заканчивается обычно тем, что мифический предок, Алчеринга, уходит под землю или превращается в дерево, скалу, глыбу камня. Действие происходит в древние мифические времена, которые называются у разных племен по-разному: Алчера — у аранда, Вингара — у арабана, Унгуд — у унгариньи и т. п. Так, по преданию племени арабана, в первобытные времена Уларака их предки не имели человеческого облика, действуя, как люди, обладая сверхъестественными качествами: могли летать, делаться невидимыми, уходить в землю, вселяться в скалы и деревья. Тотемические мифы являются как бы историей происхождения данной группы, в то же время они объясняют происхождение тех или иных скал, ущелий и других примечательных мест данной местности с точки зрения австралийца. Вот пример одного из таких мифов:
«Во времена Вингара появились зеленая и коричневая змеи. Сначала они водворились в одной скважине, называвшейся Якиди, и занимались витьем веревок из шкур. Выйдя на свет из скважины, они отправились странствовать и пришли в Мурамурара, где они вили веревки, ели травяные зерна и оставили после себя май-аурли[12], которые вышли из их тел. Оглянувшись назад, они увидели дым в направлении реки Макумба, где местность была вся объята огнем.
В пути коричневая змея шла впереди, зеленая следовала за ней. Это были те две змеи, которые во время своих странствований образовали все родники, которые сейчас характерны для этой местности. Среди прочих они создали родники Кальтикальтинга, так называемый Тридцатимильный родник и родник Фонтан. Здесь они снова вили веревки из шкур и ели травяные зерна… Там, где они бросали травяные былинки, выросли кусты, чтобы по ним замечать данный участок. Во время своего странствования они создали родник Маргариты, и на месте, носящем ныне название бугра Маргариты, они соорудили два каменных убежища, в которых и расположились каждая отдельно. Продолжая свой путь, они проложили русло заливчика Умбинга и создали родники Белые Бринкли, Долон и Стратуейс. После создания еще нескольких родников они повернули обратно, и зеленая змея сказала коричневой: „Я — Кирарава, а ты — Маттури[13]“. Они оставили после себя май-аурли на всех лагерных стоянках. Наконец в месте Каррикатнирина зеленая змея увидела желтую и погналась за ней. Последняя зарылась в землю. Зеленая последовала ее примеру и зарылась недалеко от нее. Коричневая змея сделала то же на другом участке. Возникли три родника в качестве приметы того места, где змеи окончательно исчезли»[14].
С тотемическими верованиями и мифами были связаны определенные обряды, мифы играли роль сценариев в этих обрядах, например в обрядах умножения зверя и посвящения юношей (инициациях).
Именно в тотемических обществах возникает вера в воскресение после смерти — еще одна характерная особенность тотемизма. Зачатки ее прослеживаются как в обрядах умножения тотема, так и в обрядах инициаций, где действует особый патрон инициаций, дух-чудовище в образе животного, птицы; он убивает и съедает, а затем вновь оживляет посвящаемых юношей.
…В густом лесу скрыты хижины из ветвей и листьев. Ярко светит солнце, весело поют птицы. Но не так уж безмятежно все вокруг. В центре площади горит костер. Над ним в неестественной позе висит юноша, ноги его почти касаются огня. Ему мучительно больно, но он не издает ни звука. В стороне под деревом лежит другой. Около него сидит мужчина в причудливом одеянии и выщипывает волосы на его теле. Вдали, сидя у входа в хижину, двое юношей объясняются жестами. У одного из них выбит передний зуб, у другого — следы ран на теле. Что это — застенок, где мучительно пытают невинных? Нет, это проходят обряд инициации юноши, достигшие зрелости. Здесь они уединенно живут несколько лет. Жизнь охотника сурова и полна лишений. Поэтому мужчина должен быть готов к любым испытаниям.
К вечеру группа подростков усаживается вокруг костра. Трещат поленья, искры летят к небу. Звучат трещотки, возвещающие о приходе духов-предков. Тревога и напряжение на лицах юношей. Появляются маски, они изображают героев мифов, в танцах рассказывают об их жизни. Вереницей проходят различные персонажи перед участниками церемонии, но тревожное ожидание не покидает их. Страшный шум трещоток усиливается, все падают ниц. Вот оно, наконец-то: приплясывая идет дух-страшилище; он тоже в маске, его тело черно, одеяние украшено пухом, на ногах башмаки из перьев эму, склеенных кровью, он вооружен копьем, щитом, в руках у него чуринги. Чудовище схватывает юношей и уносит в чащу…
Непосвященным (женщинам и детям) похищение юношей объясняют как смерть, проглатывание их чудовищем. У одного из австралийских племен люди, играющие роль духов, во время сна посвящаемого «вскрывали» «труп», «меняли» все органы и «вводили» в него змею, воплощающую магические свойства. После магического оживления посвященный юноша становился полноправным членом тотемической группы.
Во время инициаций юношам рассказывали предания, тотемические мифы, знакомили с обычаями, правилами морали, показывали тотемические обряды и пляски. Во время этих церемоний им являлись предки-животные. Только посвященные могли знать некоторые тайны тотемического культа, но были и такие тайны, о которых знали лишь старейшие члены тотемической группы.
Представления о родстве между человеком и тотемом привели к запрету наносить вред тотему, в том числе убивать и употреблять в пищу тотемное животное. Это еще одна особенность тотемизма. Но раз в году, во время обряда умножения тотема, с которым мы уже познакомились, необходимо было съесть немного мяса тотема. В остальное время года австралийцы давали разрешение есть его другим группам или родам, у которых были иные тотемы, в свою очередь получая разрешение от них на употребление в пищу их тотемов. Считалось, что человек теряет связь с тотемом в том случае, если ест много его мяса, и в том случае, если совсем не ест его. Такова следующая особенность тотемизма — обычай ежегодного тотемоядения.
Один из видов жучка — тотем одной из австралийских групп — появляется лишь на несколько дней. В это время его собирают не только члены данной группы, но и те, у которых другой тотем. Пока жучка собирают, никто не смеет его есть. Запасы жучка варят в корытах до тех пор, пока они не превратятся в сухую массу. Затем все собираются в стойбище, и старейшина вместе с другими членами данной группы перемалывает содержимое одного из корыт в порошок. Все члены тотема жучка пробуют порошок. Только после этого вождь группы раздает все запасы жучка присутствующим здесь членам другой группы: теперь они могут есть и собранную ими пищу.
Взаимосвязь человека и тотема выражается также в том, что тотем может спасти человека, предупредив его каким-нибудь знаком; причинением вреда тотему наносится вред и связанному с ним человеку и т. д.
Отличительная черта тотемизма — проведение обрядов умножения зверя. Сущность церемонии умножения тотемного животного заключалась в том, что члены тотемической группы в определенные периоды времени в священном месте совершали магические обряды, проливая свою кровь, распевая магические песни-заклинания, чтобы заставить зародыши тотемов выйти из потайных мест и размножиться. На языке центральноавстралийского племени аранда эта церемония размножения тотема и умножения пищи называется мбамбиума. Эти церемонии несколько отличаются друг от друга у разных племен, но им присуща одна общая черта. «Единственная цель этих обрядов, — пишут Б. Спенсер и Ф. Гиллен, — заключается в умножении того животного или растения, по имени которого зовется самый тотем… общей целью всех этих обрядов является увеличение общего запаса пищи»[15]. Так как обряды умножения связаны с представлениями австралийцев о размножении животных и растений, служащих тотемами, эти обряды приурочивались к сезону дождей, после которого оживала природа Австралии. Периоду дождей предшествовал период сухого времени года, когда растительная и животная жизнь замирала. В это время члены тотемической группы бродили в поисках пищи небольшими группами (несколько брачных пар) и вели полуголодный образ жизни. Во время сезона дождей они собирались вместе, сообща охотились и занимались собирательством. В это время и проводились обряды умножения тотема. Наиболее типичным является обряд умножения длиннорогого жука, тотема одной из групп племени аранда, с которым мы уже познакомились.
Члены рода Эму во время обряда умножения своего тотема вскрывали вены на руках и давали стечь крови на землю. Когда кровь высыхала и затвердевала, на ней различными красками (белой, желтой, черной и красной) рисовали в виде символов разные части эму: внутренности, яйца, перья и т. п. Другие члены этого рода приклеивали к телу перья эму, на голове укрепляли украшенные перьями эму чуринги (длинные, как шея эму), подражали движениям эму, изображая тотем.
Мужчины рода Кенгуру уходили к подножию холма, который имел два каменистых выступа. Один из них изображал самца кенгуру, другой — самку. Вождь рода и брат его матери (ближайший родственник в материнском роде) взбирались на холм и разрисовывали эти выступы. Скалистый выступ холма у его подножия, где, по преданию, собирались духи кенгуру, раскрашивали вертикальными полосами. Красной краской намечали мех, белой — кости. Затем юноши обливали этот рисунок тотема кровью из вскрытых вен. Другие члены рода, сидя внизу, пели ритуальные песни, стараясь выгнать души кенгуру из скалы, чтобы обеспечить их размножение. Церемония проходила непосредственно перед сезоном дождей. С наступлением его, появлением растений и животных юноши отправлялись на охоту. Принесенную добычу они отдавали старикам, которые ели мясо небольшими кусочками, намазывали жиром тела участников церемонии умножения, наделяли их кусками мяса. На церемонии присутствовали члены тех родов, которые имели иной тотем и хотели получить разрешение на употребление в пищу мяса кенгуру. Только по окончании всей церемонии, когда все члены рода Кенгуру вкусили мясо тотема, они получали это разрешение.
Аналогичны австралийские обряды змеи, муравья и других тотемов. В обрядах умножения животного-тотема часты одни и те же ритуальные магические действия, которые имели целью усилить связь человека с тотемом. Это — поглаживание камнем, магические песни-заклинания, ритуальное поедание мяса тотема, положившее начало обрядам причащения, а также пролитие крови, натирание тела кровью тотема, которое со временем перешло в разрисовку тела особыми тотемическими рисунками при помощи красок.
У каждой тотемической группы была своя тотемическая пляска, имитировавшая танцы зверей. В ней обычно изображалось тотемное животное. Нередко пляска представляла собой мимический пересказ тотемического мифа о жизни и подвигах тотема. Ее знали только члены данной тотемической группы. Значение тотемических плясок состояло в том, чтобы помочь возрождению тотема. Например, во время церемоний умножения зверя австралийцы исполняли танцы эму, кенгуру, опоссума, орла-сокола и др. Для этого один из участников обряда наряжался животным, передавая его внешний вид условно: например, «ухо» эму вешали на шею, «хребет» кенгуру, сделанный из травы и оплетенный шнуром, прикрепляли не сзади, а спереди и т. п. Вместе с тем поведение исполнителя довольно точно имитировало повадки животного. Так, церемония орла-сокола совершалась следующим образом: участники церемонии, сидя на щитах, означавших гнезда, поднимали и опускали руки, имитируя взмахи крыльев. Потом они соскакивали со щитов и кружились друг возле друга, схватывались и бились головами, взмахивая руками, как крыльями, наскакивая друг на друга, вырывая изо рта «куски мяса» (сделанные из травы, пуха и волосяного шнура), очень талантливо передавая движения и повадки птиц.
Таким образом, тотемизм означает «деление племени на группы, связанные родством по женской и мужской линии, причем каждая из таких групп верит в свое таинственное родство с тем или иным классом материальных предметов — „тотемом“ группы, чаще всего видом животных или растений; связь с тотемом обычно проявляется в запрете убивать его и употреблять в пищу, в вере в происхождение группы от своего тотема, в магических обрядах воздействия на него и пр.»[16].
Австралийцы совершали обрядовые действия, чтобы обеспечить себе средства к существованию и воспроизводству. Однако надо учитывать, что в церемониях умножения тотема и тотемических плясках проглядывают также целесообразные, подготовительные к охоте действия.
Возникновение тотемизма, наиболее древней формы почитания животных, ученые относят к самым ранним ступеням развития человеческого общества. Тотемизмом принято называть веру в родство определенной группы людей с тем или иным видом животных, растений, насекомых и т. п., а также связанные с ней обряды и церемонии.
У разных народов тотемизм был развит в различных формах. Наиболее распространенная форма австралийского тотемизма — родовой (клановый) тотемизм. В этой форме он встречается и у большинства других народов. Тотемические группы австралийцев, или кланы (по терминологии зарубежных ученых), представляли собой родовые объединения, роды в их ранней форме[17]. Члены рода вели свое происхождение от одного тотема.
В прошлом у австралийцев существовал тотемизм фратрий[18], которые в XIX в. у них почти не сохранились, известны лишь их пережитки, например названия фратриальных объединений — Белый какаду и Черный какаду, Клинохвостый орел и Ворон, Кенгуру и Эму. Следы фратриального тотемизма у австралийцев в XIX в. сохранялись также в мифах. У других народов фратриальный тотемизм был представлен в форме почитания тотемов фратрий. Примером является культ медведя у обских угров. В прошлом медведь считался у них предком фратрии Пор; предком другой фратрии, Мощ, была зайчиха. В честь фратриальных предков устраивались празднества с танцами зверей. Позднее культ медведя превратился в общеплеменной. Индейское племя тлинкитов (северо-западное побережье Северной Америки) делилось на две фратрии — Волка и Ворона. В состав фратрии Ворона входили роды Ворона, Лягушки, Гуся, Филина, Семги, Морского льва; фратрию Волка составляли роды Волка, Медведя, Орла, Акулы, Пингвина и Кита. На родовых и фратриальных празднествах исполнялись пляски в честь родоначальников родов и фратрий.
У отдельных племен был развит индивидуальный тотемизм, возникновение которого исследователи относят к недавнему времени. Личные, или индивидуальные, тотемы давались не всем, а лишь мужчинам (иногда — только знахарям и вождям), и нередко в дополнение к родовому тотему. Личный тотем человек получал либо во время сновидения, либо путем гадания. Австралийцы приобретали личный тотем во время сновидения. Каждый австралиец верил в то, что душа человека во время сна может покинуть тело и принять другой облик. Большинство австралийцев наследовали родовой тотем своей матери. Но некоторые из них (это явление было известно не во всех тотемических группах) имели еще и личный тотем, который они приобретали, увидев себя во сне превращенными в какое-либо животное. У некоторых племен Полинезии, например на островах Самоа, тотем назначался новорожденному во время гадания. Для этого окружающие роженицу люди чертили на полу изображения животных, птиц или предметов, считавшихся священными. Животное, при изображении или упоминании которого появлялся ребенок, считалось его личным тотемом и покровительствовало ему.
У австралийского племени аранда тотем не наследовался, а определялся по месту его предполагаемого зачатия вблизи «тотемического центра». У одних племен личные, или индивидуальные, тотемы дополняли родовые, у других заменяли их. Ученые считают это свидетельством разложения тотемизма, так как для него характерны коллективные отношения с тотемом, а не индивидуальные.
Лишь у отдельных племен австралийцев был известен тотемизм брачных классов[19].
Только у очень немногих австралийских племен существовал половой тотемизм. Сущность его состояла в том, что у мужчин и женщин определенной группы были свои особые тотемы (чаще всего птицы или летучие мыши), в родство с которыми они верили. Например, у мужчин племени курнаи тотемом была птица крапивник, у женщин — птица синешейка. Происхождение полового тотемизма не совсем ясно. С половым тотемизмом был связан любопытный обычай: мужчины и женщины поддразнивали друг друга, убивая чужой тотем, из-за этого происходили ссоры и драки. Например, у племен лоритья и аранда мужчины поддразнивали женщин, показывая им убитого голубя (тотем женщин). У некоторых племен этот обычай был связан с заключением браков.
К поздним формам развития тотемизма ученые относят и племенной тотемизм, считая его «конечным продуктом развития тотемических верований»[20]. Примеры племенного тотемизма, когда целое племя ведет свое происхождение от какого-либо вида животных, известны у народов с развитым племенным строем — в Африке, на островах Фиджи. У африканских народов встречались племена с тотемическими названиями — Буйвол, Попугай, Дикая кошка, Собака, Пантера, Муравей и др. У бечуанов название племени батлапи переводится как Народ рыбы, бак-хатла — Люди-обезьяны, батау — Народ льва, батсесе — Народ мухи це-це.
Поделиться книгой: