Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Культивируй. Побеждай - Макс Крынов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Культивируй. Побеждай

Глава 1

Автобус тащится из последних сил, останавливаясь на каждой остановке на три-пять минут. Конец июня, утро, но жара стоит чудовищная — я прею в рубашке и бриджах. Со всех сторон ко мне прижимаются не менее потные пассажиры. Открытые окна не спасают ситуацию — ветерок, залетающий в наш душный автобус, кажется обжигающим. Хорошо, что я не надел выпускной костюм — сварился бы в нем. А еще хорошо, что я стою в середине толпы и другие люди защищают меня от солнца. В последнее время я не слишком хорошо переношу прямые лучи. Хорошо, что солнцезащитные очки взял, иначе глаза бы уже слезились.

— … на окраине города продолжаются нападения диких животных на горожан, — тараторит радио. — Жители выражают обеспокоенность и требуют от властей принятия срочных мер для обеспечения безопасности. Администрация города планирует усилить патрулирование в проблемных районах и установить дополнительные предупреждающие знаки.

Пока общество поймет, что на людей нападает нечто злее и гораздо опаснее диких животных, Кошмары уже сожрут половину города. Так уж повелось, что некоторые горожане, засыпая, появляются в мире Кошмаров. А Кошмары, соответственно, просачиваются в наш мир.

— … также поступают сообщения о перебоях в водоснабжении в центральной части города. Коммунальные службы работают над устранением неисправностей, но точные сроки восстановления подачи воды пока не называются. Жителям рекомендуется запастись водой и использовать её экономно.

А вот и более тревожный звоночек. Если в городе пропадет вода, мы помрем тут все. Или начнем пить из Енисея.

— … участились случаи вандализма в общественных парках и дворах. Полиция ведет расследование и призывает горожан быть бдительными и сообщать о подозрительных действиях. Оставайтесь с нами, чтобы быть в курсе последних новостей.

Вандализм — это вырванные с корнем решетки, ведущие в подвалы? Тогда полицейских, ведущих расследование, ожидает весьма неприятный сюрприз.

Я вздохнул и огляделся.

Присесть некуда. Места заняты бабулями с рассадой, бабулями без рассады и дедушками. Вот кому начхать на приближающийся апокалипсис — в шесть утра встанут, чтобы в земле подольше повозиться.

На откидном сидении для инвалидов развалился тучный мужчина. Ему это сидение явно малó, но никто не просит его встать: если эта гора поднимется, нас окончательно впечатает друг в друга.

Надо было вызвать такси, но у меня нет лишних денег. Есть несколько слитков серебра, но в другом мире.

Раздается лязг металла, утробно завывает мотор. Водитель крутит руль, поворачивая. Автобус кренится, и толпа людей вместе с ним.

Я стою за спиной мужчины с массивной золотой цепью на шее. Не знаю, что такой человек забыл в автобусе, но ему явно не следовало показывать всем свою состоятельность. А еще ему не следовало убирать бумажник в карман широких джинсов. Но совета по этому поводу я ему уже не дам.

Я тоскливо вздыхаю и отвожу взгляд. Забрать этот бумажник проще простого, но что дальше? Дальше — полет по наклонной и запись с незамеченной камеры, где будет видно твое лицо. А потом — серые стены, колючка поверх забора и насильно привитая любовь к шансону.

Протискиваюсь ближе к выходу — мне выходить на следующей остановке.

И тут я замечаю кое-что необычное.

Эта девушка выглядит лет на пятнадцать-шестнадцать. Белая рубашка, черный пиджак, галстук поверх пиджака. Обычная с виду школьница, только ведет себя не слишком обычно — девушка стыдливо опустила побледневшее лицо и вцепилась в ручку сидения рядом, как в спасательный круг.

Сзади нее стоит мужчина лет тридцати, и прижимается ну слишком уж плотно. Взгляд его полуприкрытых глаз уставился на пейзаж за окном. Одна рука лежит на поручне, другая, с наброшенным поверх нее пиджаком, на заднице девушки. Лапает ее, и никто в переполненном автобусе не обращает на это внимания. Все смотрят в мобильники, спины друг друга, на потолок, только бы не увидеть лиц окружающих людей, только бы не встретиться случайно взглядами.

Мужчина стоит в паре шагов от выхода. Пробиваюсь сквозь толпу, подхожу к нему со спины. Тот не замечает меня, продолжая поглаживать девичьи бедра. За девушку некому вступиться, она не зовет на помощь, застыла, как лань в свете фар. Просто идеальная добыча для уродов.

Ненавижу таких мразей.

При входе в автобус я осмотрелся и запомнил, где стоит камера. Сейчас снова оглянулся на нее и удостоверился, что нас она не снимает.

Рука ловко нырнула в правый карман мужчины и сцапала бумажник. Спрятавшись за спиной широкоплечего пассажира, невозмутимо проверяю добычу. Бумажник порадовал меня банковской картой, тонкой стопкой пятисотенных и сотенных купюр и водительскими правами. Кто вообще ездит на автобусе, имея при себе права? Может, кто-то и ездит, если машина сломалась или просто удобнее на автобусе, но этот явно сел на маршрутку, чтобы полапать девочек.

— Руку убрал, — говорю я ему на ухо.

Мужчина напрягся, обернулся.

Я чуть выше его.

Я гораздо шире.

Поэтому все его наигранное возмущение, все крики типа «да что вы себе позволяете, я просто стоял», застревают в его глотке.

— Знаешь, что бывает с педофилами? — говорю я вполголоса. — Если я скажу, чем ты занимался, эта толпа тебя порвет.

Я вру. Всем будет плевать.

Но сказанное срабатывает. Мужчина бледнеет, потеет и бочком лезет в сторону.

Развить конфликт дальше у нас не выходит — он не настроен на это, а у меня нет ни времени, ни желания.

Автобус останавливается. Двери расходятся. Девушка пулей вылетает из машины, я выхожу следом и выкидываю права с бумажником в ближайшую мусорку. Возиться с картой у меня нет желания, поэтому роняю ее на тротуарную плитку — возможно, кто-то найдет и закупится продуктами прежде, чем извращуга успеет заблокировать ее.

За десять минут дохожу до школы — ничем не примечательной общественной школы Красноярска, и вхожу в ворота, покрытые налётом ржавчины.

Школьная парковка забита машинами — сегодня концерт в актовом зале, потом вручение аттестатов, а вечером уже в кафе состоится сам выпускной. Та часть, на которой, судя по фильмам, школьники обычно напиваются вином, пронесенным в бутылках из-под сока, а потом едут на озеро, водохранилище или речку «встречать рассвет». Кому-то везет, и он встречает рассвет в кустах со школьной любовью. Кому-то не везет, и он смотрит, как его школьная любовь уходит в кусты «встречать рассвет» с кем-то другим — постарше, поопытнее и понаглее.

Пожалуй, до вручения аттестата я досижу. На выпускном даже не появлюсь — у меня особые отношения со сном. Не хочется вырубиться часов в двенадцать, посреди праздника.

Да и не слишком охота проводить время в компании одноклассников. За одиннадцать лет как-то приелись эти лица. С Олегом и еще парочкой ребят я не прочь посидеть и выпить, но в огромной компании, где будет наш классный руководитель, учителя и родители каждого ученика… Нет, это явно не лучшая компания на сегодняшний вечер.

Надеюсь, отец не будет ворчать, что я пропустил посиделки в кафе, которые он еще месяц назад оплатил из своего кармана. Мачеха была бы рада бесплатно напиться, но ее я на выпускной не позвал. Отца пригласил, но он, как всегда, на работе. Мама тоже вежливо отказалась, несмотря на мои заверения, что отца на мероприятии не будет.

Уже в школе киваю старичку-охраннику, на ближайшей лавке переобуваюсь в неудобные туфли и поднимаюсь по лестнице в актовый зал. Мимо проносятся учителя, меня они не замечают.

Большинство одноклассников уже пришли. Кто-то занял задние места, кто-то сел на передних и средних рядах, рядом с родителями.

Сажусь на свободное место между центральными и задними рядами. Оттуда вижу весь наш класс, всех учителей и родителей, сидящих впереди.

До начала концерта остается еще десять минут. Кто-то проводит это время в разговорах, кто-то носится за кулисами, спешно переставляя и подготавливая декорации. А кто-то коротает время, унижая других.

На заднем ряду между широкими плечами Артема и Санчи сидит и ловит оплеухи Гоша.

Гоша. Груша для битья. Слишком толстенький, слишком низкий, слишком жалкий и трусливый, чтобы дать сдачи.

Против него все драчуны класса сплотились воедино. Гоша стал смазкой, которая устранила конфликты между остальными. После того, как прежняя груша для битья и издевок перевелась в другую школу, он прочно занял её место.

— Да пацаны, ну зачем, да не надо, пацаны… — нюнит Гоша, вместо того, чтобы врезать обидчику по носу. Да, после этого его изобьют, но свою порцию унижения он получит в любом случае, а когда начнет огрызаться, от него и отстанут. Кому охота вместо сладкой травли мягкого безобидного чудика каждый раз получать в нос?

Однако, сегодня — последний день, когда наш класс собралась в полном составе. Гоша наверняка думает, что уже поздно огрызаться, что можно потерпеть последний день, последний раз, а потом — с улыбкой отправиться в счастливую взрослую жизнь.

Если бы так относились ко мне, я наверняка выбрал бы самый последний день, чтобы сполна рассчитаться с обидчиками. Хотя нет — мне даже сложно представить, что я бы дошел до такого. Как можно давать себя в обиду и жалко улыбаться в обмен на издевки и оплеухи?

— Да ладно тебе, мы же не сильно, — покровительственным тоном произносит Санча.

— Ну пацаны… — нюнит Гоша, стараясь произнести слова как можно жалобнее.

Надеется, что они способны испытывать жалость? Серьезно?

В ответ — гогот и очередной смачный шлепок по затылку. А у Санчи на руке массивное железное кольцо.

Гоша стонет от боли.

— Ты чего расстонался? — беспокойно улыбается Санча, глядя на оборачивающихся родителей. — Это же простой подзатыльник, тебе не больно, хватит перед всеми придуриваться! Если будешь так стонать, кто-нибудь наверняка решит, что я над тобой издеваюсь.

— У меня теперь будет шишка! — в глазах Гоши стоят слезы.

— Ты же сам виноват, — грозно шепчет Санча. — Делаешь вид, что тебе больно, поднимаешь шум. Заткнись, не то хуже будет!

Но что может быть хуже? Он и так на дне.

Слышу Гошу не я один, вот только спины одноклассников, учителей и родителей, сидящих на следующих рядах после моего, будто закаменели. Здесь каждый дружит с головой и старается не привлекать к себе внимание и проблемы. Вы думаете, родители не замечали синяки на запястьях и на шее Гоши? Думаете, никто из учителей не обращал внимания на его шишки и заляпанную мелом спину?

Классный руководитель делал вид, что все в порядке, и дети просто играются. Ему так было удобно.

Школьный психолог делала вид, что все нормально, чтобы не работать с обидчиком и жертвой всерьез.

Нет, родители Гоши пытались устраивать скандалы: его мать, грозная и высокая женщина, залетала в кабинет директрисы, устраивала разносы, но это ни к чему не приводило, кроме пары нравоучений на тему «давайте жить дружно» от классного руководителя и новой клички «Мамся», которая приклеилась к Гоше.

По-хорошему, им стоило снять побои и написать заявление в полицию. А после — подать в суд. За моральный ущерб Гоша стал бы на тридцать тысяч богаче, родители Санчи и Артема — на пятнадцать тысяч беднее, и в головах этих не слишком одаренных людей появились бы иные мысли, кроме как «молодец, сына, правильно ставишь себя». Издеваться над человеком за пятнадцать тысяч никто бы не захотел, а Гоше купили бы велосипед или гору конфет, смотря что он там любит.

Но никто ничего не делал, поэтому подобные события стали ежедневными. Гоша был мягкой губкой, которая впитывала побои, унижения и все остальное, что на нее выливали.

Когда очередной Гошин взвизг звучит чересчур громко, я оборачиваюсь.

— Санча, — тихо говорю. Тот настороже — слышит с первого раза.

— Чего?

— Я хочу, чтобы вы прекратили.

— Ты че, Артур, вступаешься за этого клоуна? Че, типа не нравится, че я делаю?

— Я хочу спокойно посмотреть концерт, — смотрю ему в глаза и говорю чистую правду. — И ты мне мешаешь.

Санча испуганно отводит взгляд, а потом — озадаченно хмурится. Похоже, он сам не понял, что его напугало.

Перевожу взгляд на Гошу.

— Иди к родителям.

Тот кивает, и бочком пятится, протискиваясь между сидением и тощими коленками Артема, который даже не подумал убрать ноги.

Слышу шаги в проходе и оборачиваюсь.

— Валера, — киваю я парочке. — Яна.

Эти двое шагают за руку друг с другом. Яне невыносимо идет голубое выпускное платье. Валера одет в пошитый на заказ костюм, и ему невыносимо идет Яна.

Жму однокласснику руку без всякого желания и почему-то чувствую легкую ревность.

Когда-то именно я встречался с Яной. Хотя инициатором расставания тоже выступил я, сейчас хотел, чтобы эта красивая девушка держала за руку именно меня. Как-то забылись ссоры, попытки контроля с ее стороны, ее властный мордоворот-отец, относившийся ко мне, как к швали и постоянно советующий дочке «найти кого-нибудь получше».

— Вижу, ты решил не надевать костюм. — прощебетала девушка. — Рядом с тобой свободно?

— Прости, но я занял место для Олега, — развожу руками. — А рядом сядет кто-то из родителей, так что…

— Нет проблем, мы все равно хотели занять первые ряды, — белозубо улыбается одноклассник. — Рад увидеться.

— Ага.

Парочка уходит.

Олег залетает в зал за минуту до концерта: жмет ладонь, торопливым шепотом сообщает, что нового в мастерской, кого из механиков уволили, кому нашли замену. Кто воровал с работы инструменты, кто таскал и продолжает таскать из холодильника чужие обеды, и на кого пытается это спихнуть.

— Не хочешь наконец устроиться к нам? — спрашивает он под конец.

Я хочу, очень хочу. Я умею крутить гаечные ключи, и мне даже хватает технических знаний, чтобы знать, где и когда делать это на реальном автомобиле. Но в ту жизнь, которую я веду сейчас, совершенно не вписывается работа в мастерской. Как я объясню, что смогу приходить только в девять, и физически не способен проснуться раньше, потому что мое сознание находится в другом мире? А как расскажу, что в любой день могу пропустить работу, потому что в некоторых зонах мира Парящих островов просто невозможно заснуть, чтобы вернуться в этот мир?

Концерт продолжался битых полтора часа. Я поблагодарил себя за предусмотрительность — благодаря ей я наслаждался саксофонным концертом, а потом смотрел подготовленные сценки, а не слушал доносящиеся с заднего ряда шлепки мясистой ладонью и скулеж Гоши.

Наконец нас приглашают подняться на сцену и каждому поочередно вручают аттестат. Яне и Валере дают красные аттестаты, остальным — обычные.

Учителя делают вид, что мы важны для них, говорят, что нас будет не хватать, но вряд ли кто-то пару лет спустя вспомнит, как нас зовут. Здесь и сейчас находятся четыре одиннадцатых класса, и каждый год будет выпускаться столько же. И все — «особенные».

Хотя, возможно, из-за Кошмаров школы и университеты нашего города закроют вовсе, и выпуск 2024-го года станет последним.

— Напоследок хочу сказать нашим дорогим выпускникам: берегите свое здоровье! Не допускайте повышенного стресса, и если вам вдруг покажется, что со здоровьем что-то не так, сразу же идите в больницу. Как вы знаете, в городе участились случаи нарколепсии, когда люди не могут проснуться. Понимаю, что вам хочется свободы, но если вы снимаете квартиру, на всякий случай оставляйте адреса своим родственникам. Поддерживайте контакты с друг другом и родными…

Директор продолжала свою речь, а я усмехался.

«Нарколепсия», ха! Они по-прежнему пытаются приписать проблему людей, которые засыпают и не просыпаются, к давно существующей болезни.

Едва вытерпев прощальные слова, шагаю на выход в толпе выпускников.

— Артур! Артур! — зовет Яна, когда я выхожу на крыльцо школы. А когда оборачиваюсь — мило улыбается. — Придешь вечером в кафе?

— Разумеется, — равнодушно киваю я.

Само собой, никуда идти не собираюсь. Главное я уже получил. Лишенный корочки аттестат, сложенная бумажка, говорящая о том, что я окончил одиннадцатый класс и сдал четыре экзамена, была со мной.

Я попрощался с теми немногими, с кем хотелось снова встретиться, и пошел на остановку.

Привычно дождался автобус. Привычно осмотрел салон и не заметил нигде видеокамеры.



Поделиться книгой:

На главную
Назад