Когда растает снег...

За два месяца американцы зачистили почти весь материк. И если в первых боях его армия сражалась изо всех сил, то после череды крупных поражений она начала рассыпаться на части, массовое распространение получили дезертирство и переход на сторону врага — ведь, по сути, все воевавшие были теми же австралийцами и американцами. Делить им было особо нечего — вопрос был лишь в том, чтобы занять сторону сильнейшего. А он определился быстро!

И вот теперь ему осталось лишь бежать… Большого флота у «корпорации» не было, да и часть судов потопили прямо у причала авиацией, но самому Сергею и трем с лишним тысячам его ближайших сподвижников удалось вырваться из этой западни. Осталось лишь драпать куда подальше! Только он не знал, куда именно.

— Куда плывем-то? — выйдя на палубу и подойдя к шефу, спросил помощник Сергея Джеймс.

В отличие от него, он был коренным австралийцем… И остался с Сергеем до конца из-за того, что ненавидел янки, считая их виновниками ядерных ударов по континенту. И, в принципе, был не далек от истины… Ведь именно из-за «понаехавших» американцев местное правительство решило послать лордов лесом, выставив такие условия поставки продовольствия, что те почувствовали, что их хотят развести как последних лохов. Фактически они бы просто лишились власти над континентом за сущие гроши, если говорить по прежним ценам! А там уж понеслось…

Под английскими бомбами погибла и почти вся его семья Джеймса. А в начавшейся войне его счеты к янки лишь множились…

— А хрен его знает! — с размаху швырнув в море полупустую бутылку виски, выругался Сергей. — Мне уж все равно!

— Можно было б в Новую Гвинею, — заметил Джеймс. — Но там нас могут достать… Не сейчас, так через пять или десять лет. В том, что эти уроды постараются подмять под себя соседей, я даже не сомневаюсь. Да и вулканы там, если верить передачам русских, до сих пор не утихают. Как и в Новой Зеландии…

— Ее, говорят, вообще снесло в океан почти! — пьяно качнувшись, произнес Сергей.

— Знаю, еще в самом начале, когда там вулканы рванули вовсю… — согласился Джеймс. — Наши там еще до пришествия «этих» бывали…

— Всякие острова тоже отпадают, — продолжил Сергей.

— И они отпадают, — согласился помощник. — Мало того, что там вулканов куча и если даже они не извергаются сейчас, то кто знает, что будет через год… Но если и ничего не случится — там нечего даже попросту жрать.

— Согласен, — согласился Сергей.

— В Индокитае сейчас, говорят, от китайцев не протолкнуться, — продолжил Джеймс. — В Индии такая свара, что никому мало не покажется. В Иране русские сидят. Ближний Восток и Африка опустошены эпидемией и туда лучше не лезть, если жить хочется…

— И что ты предлагаешь? — обращаясь к помощнику, спросил Сергей.

— Мадагаскар, — ответил тот. — Он и от Австралии далеко… «Эти» не достанут. Там и места полно, и полезные ископаемые, и земли для сельского хозяйства… И, в то же время, отделен проливом от Африки. Легко защититься от этой новой лихорадки…

— Мадагаскар, значит, — задумчиво произнес Сергей, а затем на несколько минут задумался. — Ну Мадагаскар — так пусть Мадагаскар! Плывем на Мадагаскар! — закончил он.

Наличие хоть какого-то плана сразу изрядно улучшило настроение… Пусть даже и сам этот план буквально шит белыми нитками.

Глава 3

Забравшись в кабину тепловоза, Дмитрий пристроился на сиденье и приступил к предрейсовой проверке… Давно привычная, обыденная работа. Как и давно привычный, уж сколько раз тут ездил, маршрут… Необычным был только локомотив — вместо сменивших электровозы и уже ставших привычными «Машек» в рейс выдали «тройник» ВЛ10Д. По сути-то это был всего-навсего обычный электровоз ВЛ10 — только между первой и второй секциями вцепили дополнительную, в которой стоял дизельный генератор. Ну и несколько переделали систему управления вместе с пультами — убрали ставшее ненужным оборудование, добавили другое, которое обеспечивало работу с дизелем и управление промежуточной секцией. И вот теперь бывших «электровозников» после краткого курса по ознакомлению с подвижным составом посадили на эти ВЛ10Д…

Запустив дизель, машинист принялся готовиться к отправлению. Вот уж все, что положено по инструкции, проверено, зажегся желтый свет вместе со вторым, мигающим, желтым на выходном светофоре — пришла пора отправления. Отпустить тормоза, перевести ручку контролера в ходовое положение, и тепловоз с прицепленным к нему здоровенным составом отправляются в путь…

«Рейс из зимы в лето» — так за прошедшие годы стали называть машинисты такой маршрут. Несмотря на разгар лета, здесь, за Уралом, в глубине лесов, в оврагах до сих пор лежит плотный, спрессовавшийся за прошедшие годы, снег… Снег, который никак не растает даже на пятый год Долгой зимы — хотя Дмитрий и видел, что его стало куда меньше, чем было в то же время в прошлом году. Вон даже из кабины локомотива видно текущие ручьи… Из-за этого во многом и те проблемы, что все время возникают при эксплуатации железной дороги. Размывы, просадки — все это давно стало обычным делом. Не просто так и на многих участках скорость была ограничена тридцатью-сорока километрами в час… А еще — даже сейчас, в разгар лета, то и дело бывали ночные заморозки.

— Ограничение на семнадцатом километре сняли, — заметил помощник.

— Понял, ограничение на семнадцатом километре сняли, — повторил машинист.

Не иначе как только что отремонтировали пути… Что военные железнодорожники, что их гражданские «товарищи» работали буквально днями и ночами — лишь бы обеспечить бесперебойное движение на линии. Ведь железная дорога — это нынче объект стратегического значения.

Позади осталась станция, и теперь поезд ехал по лесостепи, периодически проскакивая по мостам через небольшие речушки… Некоторые из них до сих пор были деревянными «времянками» — до восстановления капитальных сооружений дело так и не дошло из-за промерзания грунта. Отремонтируешь сейчас, а через год-другой мост развалится? Ну да ездить можно, а ко всевозможным ограничениям скорости бригадам их депо не привыкать… Так что состав по-прежнему на юг. Теперь чем дальше — тем теплее будет… Все меньше и меньше становилось и снега — и в какой-то момент он и вовсе пропадет, а по сторонам дороги начнутся засеянные «пырейкой» поля. Это Дмитрий тоже знал — бывал он и там…

— Когда ж все это кончится? — глядя на очередной заснеженный овраг, по дну которого бежал достаточно крупный ручей, исчезавший в водопропускной трубе под насыпью.

— А хрен их знает, — философски пожал плечами машинист. — Климатологи вон говорят, что в следующем году у нас снег окончательно сойдет… Но как прежде уж точно никогда не станет. Про сельское хозяйство вон надолго забыть можно, это уж точно. Не просто так и деревни все эвакуировали. Вон тоже…

Как раз в это время поезд проезжал мимо заброшенной деревни, «красовавшейся» проваленными под тяжестью снега крышами, что ярко демонстрировало только что сказанные слова. Да, если б не месторождения полезных ископаемых, если б не ряд стратегически важных предприятий, вроде тех же металлургических заводов, то СССР, скорее всего, просто бросил бы эти места, эвакуировав еще остающееся население. Но сделать это было нельзя…

Уйти с Урала, с Кузбасса, из Сибири — это будет крах и так с трудом держащейся на плаву экономики. А потому будут и дальше работать заводы и шахты, будут ходить поезда и ездить автомобили. Потому что надо! «Так надо!» — и этим все сказано.

То и дело по сторонам от дороги попадались столбы со светофорами — не старые, что стояли еще до Долгой зимы, а новые. Поставленные метрах в пяти от железнодорожного полотна — так, чтобы не мешаться снегоочистителям. То и дело попадались навстречу другие поезда — в основном, с «Машками» в голове, хотя разок попался и еще один ВЛ10Д из их депо. Недавно им прислали целую партию таких локомотивов.

А вон — место уже давнишнего крушения… Еще во вторую зиму здесь сошел с рельс грузовой состав — и все дело в лопнувшего на морозе рельса. Два десятка вагонов разбиты до исключения из инвентаря и прямо на месте были порезаны на металлолом, еще примерно столько же вагонов и тепловоз пришлось отправить на капитальный ремонт на завод. Машиниста с помощником спасла низкая скорость поезда, но все равно несколько месяцев они пролежали в больнице с множественными переломами. Впрочем, если б не самоходный снегоочиститель сопровождения, то они бы даже просто не добрались до больницы — замерзли бы, не сумев выбраться из легшего на бок локомотива. Перебой в движении составил больше суток — пока все растащили да отремонтировали…

Сейчас о не столь уж и давней аварии напоминали лишь поломанные деревья да, если приглядеться, можно было бы увидеть среди травы куски разбитого стекла и каких-то пластмасс… Все металлическое-то давно вывезли и отправили на переплавку — не так нынче много металла в стране. Хотя в первую зиму на севере и в удаленных местностях побросали немало сломанной техники, которую просто не было возможности вытащить в тех условиях… И далеко не всю ее забрали даже с наступлением лета.

На ближайшей станции пришлось остановиться, пропуская пассажирский состав с «модернизированным», получившим вагонную компоновку и вторую кабину управления, тепловозом ТГМ3. После чего поезд двинулся в дальнейший путь… И вскоре на соседнем пути показался небольшой путейский состав с машиной ВПО-3000 — выравнивали путь, подбивали балласт…

— Ремонтируют, — глядя на ведущиеся работы, усмехнулся помощник машиниста.

— Ремонтируют, — усмехнулся в ответ Дмитрий. — Как будто этот ремонт когда-то заканчивается… Вернутся ли времена, когда можно будет спокойно работать?

— Когда-нибудь вернутся, наверное, — усмехнулся в ответ помощник. — Вон говорят по телевизору, что в следующем году снег должен наконец-то сойти…

— Должен, — усмехнулся машинист. — Только сойдет ли? А впрочем… Я уж и привык как-то ко всему этому… Порой кажется уж, что и не было никогда другой жизни.

— Мне тоже, — усмехнулся помощник. — Я ж тогда всего год как в училище поступил… А как все началось, нас сразу на ускоренный курс да на снегочист посадили…

Ну да, нынче-то у железнодорожников это считалось самой простой работой — управление самоходным снегоочистителем. Хотя в том и не было ничего удивительного — скорости движения маленький, управление простейшее. Можно сказать, не сложнее какого-нибудь трактора… Ну а как студенты-машинисты доучатся, наберутся какого-никакого опыта — тут уж можно и на нормальные поезда переводить… А впрочем… Разве мало железнодорожников нынче могли бы рассказать подобную историю? Так что помощник даже не стал говорить дальше — они и так ведь все знали и прекрасно понимали.

Долгая зима раз и навсегда поменяла судьбы миллионов советских людей… Особенно тех, кто жил на подлежащих эвакуации территориях, где оставалась лишь часть населения. Порой эти изменения были к лучшему, гораздо чаще — к худшему. Однако в любом случае было ясно одно — такой, какой была раньше, их жизнь не будет уже никогда…

* * *

И вот снова Михаил едет в Москву… На этот раз — на какое-то совещание по вопросам развития электроники и вычислительной техники, где по каким-то причинам советское руководство захотело увидеть и его.

Откровенно говоря, он не больно-то любил все эти поездки в столицу… С куда большим удовольствием он бы провел свободное время дома, в кругу семьи. Или занимаясь какими-нибудь важными делами по хозяйству… А то порой ему даже стыдно было за то, что своими отъездами он фактически сваливает работу на плечи жены с родителями. Но что поделаешь — дела государственные… Зарекомендовав себя как «гения», как перспективного кадра, Михаил в какой-то мере лишился самостоятельности. Теперь на него строили какие-то планы, его включили в какие-то свои расчеты руководители государства. И ничего с этим уже не поделаешь!

«Есть традиция добрая в комсомольской семье:

Раньше думай о Родине, а потом о себе».

Так когда-то пелось в известной Михаилу комсомольской песне… И в новых условиях ее текст можно было бы считать как нельзя более актуальной. С одной небольшой поправкой — что, думая о Родине, ты думаешь и о себе. Ведь если не станет страны — не станет и тебя самого… Или, в лучшем случае, будешь влачить жалкое существование на руинах былой цивилизации. И, прекрасно понимая это, люди шли и работали…

Интересно, а написана ли та песня уже в нынешнее время? А, впрочем, не все ли равно? Уж изобретать заново песни Михаил точно не собирался… Нехорошо это — присваивать себе чужое творчество, и так один раз еле отбрехался. Да и не хватало ему еще и славы поэта… Нафиг-нафиг! И так уж засветился по самое не могу… Настолько, что его включили в какие-то свои планы советские руководители.

Откровенно говоря, он бы предпочел прожить свою жизнь достаточно тихо и незаметно, как и в прошлый раз. Никуда не высовываться, не лезть со всякими идеями… Но уж так сложилась жизнь! Отсидеться в стороне, прикинуться шлангом — это в нынешней ситуации было бы просто преступлением.

Попутчиками по купе в этот раз оказались командированные с НИЭТИНа, двое инженеров, парень с девушкой, и какой-то мужик с «Серпа и Молота»… И, что самое интересное, первых двоих Михаил знал — хотя в прошлой жизни познакомился с ними гораздо позже, причем по отдельности. Так что, познакомившись с этой парочкой и, якобы случайно узнав, что все они связаны с электроникой, Михаил мигом завел разговор, который вроде как случайно вышел на тему СВЧ-электроники и СВЧ-приборов, чем он занимался и раньше. И вскоре этот разговор настолько увлек всех троих, что Михаил даже, сделав вид, что ему это буквально только что пришло в голову, подкинул собеседникам несколько идей из будущего по СВЧ-электронике. Даже взял кое-что из своих собственных разработок более позднего времени… За авторскими правами Михаил не гнался совершенно — тем более, что дома в столе у него и так уж лежит целая пачка авторских свидетельств, которые он по большему-то счету и не заслужил. И, что самое главное, его собеседникам эти идеи очень даже пришлись по вкусу! Впрочем, чего еще ждать, если общаешься с будущими доктором и кандидатом наук?

А тем временем за окнами поезда проносился хмурый осенний пейзаж… Хоть на дворе и было всего начало сентября, то на улице уже было холодно, сыро и дождливою, что еще раз напоминало о том, что на дворе до сих пор стоит Долгая зима. То и дело начинал моросить мелкий дождик, на платформах попадавшихся по пути станций стояли лужи, а люди старались прятаться под зонтиками… Да, осень наступала рано — хотя к этому ведь уже давно привыкли? Чай не 67-й год, когда уже в октябре снег лег… И стоило только подумать о том, как и в разговоре всплыла тема:

— Раньше я любила осень! — глядя в окно, поморщилась Юлия, та самая инженерша с НИЭТИНа. — А теперь ненавижу… Как вспомню первые годы…

— Хреновое было время, — согласился с ним ее коллега Федор. — У меня двоюродный брат тогда помер от воспаления легких… На стройке застудился.

— У нас в комсомольском отряде почти все переболели, — тоже вспомнил Михаил.

Ну да — чудо уже то, что сам тогда не свалился. Насморк в тех условиях можно было и вовсе не считать за болезнь. А вот та же Вика тогда бронхитом переболела, как и многие его товарищи. А кто-то и вовсе тем же воспалением легких… Да, тяжело тогда было — и в 66-м тогда еще не знали, что главные трудности только начинаются. Что впереди — Долгая зима…

Увы, но, как сказал еще товарищ Сталин, история не имеет сослагательного наклонения. И даже то, что сам Михаил оказался тут, в альтернативном прошлом, мало что меняло. Предотвратить извержение Лонг-Вэлли он все равно не мог.

— Будь прокляты эти твари! — с ненавистью произнесла Юлия. — Жили себе, радовались жизни… А тут им понадобилось этот вулкан взорвать!

Из дальнейших разговоров Михаил узнал и некоторые подробности о работе предприятий СВЧ-электроники в прошедшие годы. После землетрясения производство было возобновлено лишь спустя две недели — ждали, пока все утихнет, пока наладится работа служб снабжения и городского хозяйства. Однако в итоге из-за остановки цикла часть приборов осталось только списать в брак — они вышли из строя при аварийном отключении электропитания… На замену им начали делать новые, но в декабре, после ввода в стране Особого положения, пришел приказ о приостановке производства и консервации большей части оборудования. Осталась, можно сказать, только механичка и сборка, где делали совсем другие детали под совсем другие изделия… Конструктора же с технологами и вовсе занимались совершенно сторонней работой, не имеющей никакого отношения к СВЧ-технике. Впрочем, оно было и понятно… Военные заказы исчезли напрочь. Приборы для космоса на какое-то время тоже стали не нужны — тем более, что на несколько запусков они имелись уже готовые.

— К производству электроники мы в 68-м вернулись, уже осенью, — заметил Федор. — Когда начали спутники для метеорологов делать…

А вот чего Михаил не ожидал совершенно — так это того, что уже успел стать узнаваемой личностью. И все благодаря тем самым, уж будь они не ладны, двум Сталинским премиям! Еще бы — не часто два раза подряд дают одну из высших наград страны какому-то студенту из обычного областного центра!

Впрочем, Михаил-таки сильно недооценивал то, насколько широко распространились «подброшенные» им идеи… И пусть они и впрямь не оказали решающей роли в вопросе выживания советского народа в Долгую зиму, но смогли в некоторой мере облегчить эту задачу… Со своего места он, конечно, видел, как расходятся по стране новое оборудование для сельского хозяйства — пневмотранспортеры, зерносушилки нового типа, комбайны для уборки «низкорослых культур». Однако при этом Михаил совершенно не имел понятия, сколько выпускается тех же ЧПУ станков гидроабразивной резки или, тем более, пневмоУШМ, сколько строится автоматизированных тепличных комплексов, насколько активно внедряются новые идеи по автомобилям или электронной технике…

Как-то незаметно на столе появилась прихваченная из дома или купленная у проводников в поезде еда и даже выпивка… Впрочем, пили не алкоголь, а обычные компоты из южных фруктов — их теперь выдавали по все тем же продуктовым карточкам. Причем, фрукты там были как выращенные в южных республиках СССР, так и завезенные из других стран — вроде той же Южной Америки. Напоследок закусили взятыми с собой Михаилом пирожками — их вчера его мать пекла, чуть ли не впервые за все годы Долгой зимы. Точнее, прошлый раз был на свадьбе Машки, младшей сестры Михаила. Муку-то в регулярном порядке только совсем недавно выдавать начали, до того лишь хлеб был — причем, в первые годы с отрубями.

— Пирожки, домашние, — взяв в руки свою долю, Юлия аж зажмурилась и тщательно принюхалась к ним. — Как же давно не видала их…

— На заводе как будто не выдавали по праздникам, — усмехнулся Федор.

— Это не то… — протянула в ответ девушка. — Эх, а были времена…

— Ничего, будет еще и на нашей улице праздник, — усмехнулся в ответ Михаил.

— Наверное, — неопределенно пожала плечами девушка. — Хотя уже с трудом в это верится…

— Самое главное — что мы выжили, мы сохранили свою страну, сохранили современную промышленность и сельское хозяйство, — заметил Михаил. — Так что имеем неплохую базу для того, чтобы все восстановить…

— Ну если сравнивать с той же Европой, то у нас и впрямь все прекрасно, — усмехнулся в ответ Федор.

Вскоре же пришло время спать и, забравшись на свою вторую полку, Михаил стал укладываться. Вот только сон что-то не шел… Вместо этого, ни с того, ни с сего, в голову стали лезть воспоминания о прошлой реальности. В отличие от этого мира, там не было никакой Долгой зимы, не было разрухи, но… Вместо этого там были совсем иные проблемы. И кто знает, какие еще хуже?

Взять хоть ту же реабилитацию нацистов и всякой сволочи, что была проведена в середине 50-х… Сколько всякой сволочи, порой матерых уголовников и фашистских головорезов, вышло тогда из тюрем! И все это потом немало аукнулось всей стране… А ХХ съезд и «борьба с культом личности», где Хрущев, сводя свои личные счеты со Сталиным, смешал с дерьмом всю историю страны и подорвал доверие народа к партии? А зажравшиеся партбюрократы, кто давно плевать хотел на интересы народа и пропагандируемые той же партией идеи. Те самые «члены», которые не достойны считаться коммунистами? И пусть в этом мире куда больше власти имеет не партия, а Совет Министров, но что мешает таким же перерожденцам пролезть и на министерские должности? А всякие «мажорчики», детишки партийных и советских начальников, возомнившие себя новыми господами, которым можно все, что пожелается? И ведь и тут такое бывало — вспомнить хоть нашумевший скандал четырехлетней давности с «дуэлью» в Москве и попыткой мамочек-папочек тех детишек все спустить на тормозах, замести следы? А те же цеховики?

Да, в этом мире что-то было лучше уже изначально — например, не было «десталинизации» или хрущевской ликвидации артелей. Писали, правда, порой в газетах и статьях про «ошибки и перегибы сталинского времени» как следствие целого ряда сложившихся на тот момент в стране объективных и субъективных исторических факторов вроде повальной безграмотности, нехватки квалифицированных кадров в органах власти, политической близорукости ряда людей и «наследия гражданской войны». Несколько ужесточили артельное законодательство, усилив контроль за их деятельностью. Да, здесь руководители по-прежнему отвечали за результаты своей деятельности, а порой и проводили чистки партийного и государственного аппарата — правда, на смену расстрелам и лагерям чаще всего приходила «непочетная» отставка без права в дальнейшем занимать какие-либо руководящие должности. Обвинять всех не справившихся со своей работой в шпионаже и вредительстве при товарище Пономаренко стало не принято — вместо этого обвиняли в головотяпстве, бесхозяйственности и «вопиющем непрофессионализме» при выполнении служебных обязанностей.

И все равно Долгая зима вскрыла целый ворох проблем! Неспроста в той же Средней Азии пришлось пойти на самые что ни на есть чрезвычайные меры по наведению порядка. Уж если для ареста некоторых деятелей проходилось чуть ли не военную операцию проводить… Неспроста правительство пошло и на выдачу оружия коммунистам и комсомольцам — можно сказать, это было на грани жеста отчаянья. И кто знает, о каких еще проблемах страны Михаил не в курсе?

И, в то же время, советское руководство показало себя достаточно толковыми специалистами для того, чтобы суметь наладить жизнь даже в таких трудных условиях… В условиях, которые поставили на колени многие другие страны. И оттого авторитет товарища Пономаренко теперь взлетел на просто небывалую высоту, а в правоте советской идеи были свято убеждены буквально все от мала до велика. Даже те, кто раньше нередко оглядывался на Запад, считая, что там жизнь лучше, теперь в большинстве своем стали поддерживать политику советской власти… Ведь они выжили — и этим все сказано! «Мы самой своей жизнью доказали правоту советской идеи», — так теперь говорили буквально повсюду. И Михаил даже не знал — стоит ли считать такой подход к идеологии правильным, или же он таит в себе свои опасности?

Приехал в Москву Михаил так толком и не выспавшись — а буквально у самого перрона его уже ждали. Черная правительственная «Волга», куда они сели, буквально на десять минут заскочила в одну из правительственных гостиниц, а уже сразу после этого рванула куда-то в сторону Москвы.

— Куда едем-то хоть? — с интересам глядя на проносящуюся за окнами Москву «новой эпохи», все же поинтересовался Михаил.

— На совещание, — коротко ответил сидевший на переднем сиденье машины сопровождающий. — В министерство электронной промышленности…

Глава 4

«За Кузбассом жизни нет» — так можно было бы охарактеризовать «новую реальность» СССР… Если взглянуть на новую карту СССР, то большая часть Сибири была на ней отмечена заштрихованным серым цветом с подписью «Зона безусловного отселения» — здесь постоянного населения не было совсем. Работали лишь персонал многочисленных метеостанций, многие из которых располагались прямо посреди опустевших городов и поселков вроде Верхоянска или Зырянки. Всех остальных эвакуировали из тех мест еще в первое лето… И так было почти по всей Восточной и значительной части Западной Сибири. Жить здесь было невозможно, а выживать — бессмысленно.

Лишь по самому югу Сибири шла узкая полоска изображенных бледно-голубым цветом и пронумерованных цифрами, без всяких подписей, «особых округов», которые при желании можно было бы называть по названию их временных (ведь никто не знает, долго ли они еще просуществуют) столиц Красноярским, Иркутским, Читинским, Благовещенским… Все они тесно жались к железной дороге — единственной, что действовала в этих местах. К Транссибирской магистрали… Где-то на севере пролегала, правда, Байкало-Амурская магистраль, но она не действовала вот уж с 1967 года… Сначала часть пути получила повреждения в результате землетрясений, и восстановить все до начала зимы попросту не успели. А затем все население тех мест попросту эвакуировали — все эти земли попали в «Зону безусловного населения». Так что проехать по БАМу дальше Братска, ставшего вахтовым поселком энергетиков, было попросту невозможно.

В отличие от иной реальности, в этом мире строительство БАМа не прекратилось после смерти Сталина. Уже в середине 50-х был восстановлен участок БАМ — Тында, продолжено строительство основной части магистрали… К 1966 году уже было готово почти три четверти от запланированной длины дороги. Даже построили Северомуйский тоннель — не тот, что в иной реальности начали строить в середине 70-х, а заложенный в первоначальном проекте короткий — длиной всего лишь в 1185 метров. Построили на пути магистрали несколько поселков и даже небольших городков, создали несколько депо… Успехи были огромными! Планировалось, что к 1970 году стройка будет полностью завершена. Впрочем, во всем этом мире оценить это в полной мере мог бы всего один человек… Который знал, как оно было в иной реальности.

Вот только все это пошло прахом после извержения Лонг-Вэлли! Прокатившаяся по стране волна землетрясений не пощадила и железные дороги… Повреждения получили целый ряд объектов на БАМе, включая и тот самый Северомуйский тоннель, что фактически разорвало магистраль на части. И если в первую зиму на уцелевших или быстро восстановленных участках еще продолжалось движение в челночном режиме, а грузы между ними перебрасывали по «зимникам» или временным грунтовым дорогам грузовиками, то после эвакуации населения необходимость в том отпала. Теперь где-то там, на заброшенных станциях, остались лишь пустые вагоны и брошенные тепловозы, которые, несмотря на острую нехватку тягового подвижного состава в первые годы, даже не смогли вывезти на «большую землю».

В чем-то аналогичная ситуация была и с дорогой на Сахалин… Построенный к 1958 году тоннель хоть и не получил критических повреждений, но после эвакуации населения острова стал никому не нужен… Впрочем, подвижной состав оттуда все же можно было забрать, что и проделали советские железнодорожники. Аналогично заброшены были и многие дороги местного значения типа практически сошедшей в озеро Кругобайкальской…

Впрочем, даже на Транссибе, на восстановление работоспособности которого бросили немалые силы, движение было скорее эпизодическим. Раз-два в день проходили везущие в центральную Россию ресурсы и продукты первичной переработки, а обратно везущий преимущественно продовольствие. Да раз в неделю приходит пассажирский «Москва — Владивосток», который ныне по праву можно было б считать самым медленным поездом в мире. Полный маршрут его занимал больше двух недель, а в самые большие морозы движение и вовсе останавливались, и тогда поезд мог по несколько дней простаивать на каком-нибудь всеми забытом полустанке, где единственным действующим объектом оставались станция и локомотивное депо. Тот минимум, что требовался для обеспечения работы железной дороги…

И лишь где-то далеко на востоке был еще Приморский край, где жило достаточно большое количество людей… Более того — их стало даже больше, чем было до этого. Где-то там проходила и государственная граница с КНДР и Манчжурией, но ныне она была скорее формальностью… Ведь все эти территории фактически подчинялись советскому военному руководству и имели общую экономику. А где-то в Манчжурии и вовсе стояли советские войска, которые вместе с силами «Маньчжурской народно-революционной армии» защищали границы новосозданного государства от набегов китайцев. Каких-либо крупных организованных китайских сил здесь попросту не было — отвоевав себе местечко в Индокитае, «товарищ Мао», которого теперь на партсобраниях в СССР вовсю клеймили как предателя дела Ленина-Сталина, перерожденца и угнетателя, с частью «наиболее полезных» людей, лучшими кадровыми войсками и частью промышленности перебрался в более южные широты… Этак миллиона три-четыре, точнее подсчитать пока не представлялось возможным, китайцев.

Остальные места практически обезлюдели… Грандиозные стройки вроде Усть-Илимской ГЭС или БАМа — даже не законсервированы, а попросту заброшены и вычеркнуты даже из планов. При Сибирь практически единогласным решением советского правительства решено было забыть «до лучших времен». А когда наступят такие времена? Этого не знали даже уже который год тщательно за всем следящие и все анализирующие советские климатологи… Тем более, что уже всем было известно про надвигающийся ледниковый период — пусть даже наступает он очень медленно. Пройдут века прежде, чем зарождающийся в Скандинавии ледник накроет даже северную часть страны… И это еще в том случае, если к тому времени ничто не поменяется.

Бывшие же сибиряки ныне находились в эвакуации… Кто-то жил в городах и поселка центральной России, Поволжья, Кубани или Украины. Кто-то — осваивал просторы Средней Азии и Ирана, строя там новые города и поселки. И многие из них получали название в честь родных городов эвакуированных… На территории бывших Казахской и Туркменской ССР появились свои Иркутск и Красноярск, Верхоянск и Нерчинск, Мурманск и Салехард, где жили преимущественно выходцы из этих населенных пунктов.

Совсем другими стали и «стройки пятилеток»… Вместо БАМа или ГЭС на Ангаре — тот де Иртышско-Аральский оросительный канал. Да, снижение средней температуры на планете и привело к увеличению увлажнения в Средней Азии, вновь наполнились водой русла высыхающих рек, зазеленели высаженные переселенцами лесополосы… Однако пик похолодания пройдет достаточно быстро — так что вскоре вернется если не прежний климат, то климат засушливых степей — почти гарантированно. И вряд ли от этого спасут даже не успевшие толком разрастись лесополосы. За то спасут воды Иртыша — ведь больше половины стока реки уйдет на юг!

Куда раньше, уже к 1970 году, достроили первую очередь Северокрымского канала. Меньше чем за три года, вместо пяти в иной реальности, был построен Саратовский оросительный канал. Впрочем, за прошедшие пять лет были построены и многие другие важные для страны в новых условиях объекты — железные и автомобильные дороги в прежде необжитых краях, города и поселки, оросительные каналы, «заводы замещения», новые города, поселки и деревни… И на всех этих стройках работали и присланные из других регионов, и местные строительные организации, и военные строители с трудармейцами, и комсомольские стройотряды… Именно здесь теперь выполнялись и перевыполнялись планы, вручались премии и государственные награды, именно к этим стройкам

Каждые время рождало своих героев. В Гражданскую ими были герои-революционеры, красные комиссары, чапаевцы, буденновцы… Они были всегда на слуху, про них писали в газетах, говорили на митингах, издавали книги и писали книги. Индустриализация и 30-е годы породила новых героев — героев-летчиков, совершивших сверхдальние перелеты, строителей Магнитки или Комсомольска, стахановцев, «скоростников»… Великая Отечественная война… Ну тут и так все понятно! Кто еще может быть героем войны за свободу своей родины, как не защищавшие ее бойцы? Пришли 60-е — и в стране появились и новые герои, хотя их было как-то маловато… Ну да, где-то там летают космонавты. Где-то есть ученые и инженеры, кто все это создает… Вот только как-то не похоже оно было на те героические времена, что были совсем недавно!

Но вот настала Долгая зима — и она породила своих героев, свои образы для подражания… Железнодорожники, кто ценой огромных усилий смог сохранить транспортную связанность страны. Военные и милиционеры, что не дали воцариться в стране бандитскому беспределу. Строители, включая военных, что ударными темпами строили новые дома, заводы, дороги и поселки в далеких степях Средней Азии. Рабочие, что полуголодными вставали за станок и делали детали для каких-нибудь снегоочистителей или моторов. Инженеры, кто порой чуть ли не ночевал на заводе, разрабатывая или налаживая производство новой техники. Шахтеры, кто выполнял и перевыполнял планы по добыче угля и руды, стараясь обеспечить страну углем и металлами. Конечно, колхозники, кто даже в таких тяжелых условиях смог как-никак обеспечить страну продовольствием. И, как ни странно, даже до того остававшиеся где-то в тени, а то и выступавшие предметами шуток, работники коммунального хозяйства…

* * *

Москва «новой эпохи» словно как-то подавляла — И Михаил не мог понять в чем причина такого восприятия. В полном отсутствии деревьев, вымерзших еще в первый год? В узких ли окнах, чуть ли не бойницах, во многих домах? В повсеместных ли табличках с надписью «Укрытие» на домах? Укрытиях, разумеется, от холода — чаще всего такими являлись работающие зимой круглыми сутками магазины или какие-нибудь конторы, где за порядком следил сторож, но иногда такие делали прямо в обычной квартире или в доме… Или, может быть, в закрытых будках-остановках, где можно было бы укрыться от ледяного ветра? Да и вообще — все кругом казалось каким-то серым, унылым…

Собственно говоря, это все было свойственно не только Москве… В том же родном городе Михаила деревья были, правда. А вот в остальном — все то же самое: и «укрытия», и будки-остановки, и узкие окна новых домов и повсеместные ставни. Но почему-то дома все равно он чувствовал себя куда уютнее… А министерская «Волга» все ехала и ехала куда-то вдаль, пока не оказалась около небольшого, не шибко выделяющегося из окружения, здания министерства электронной промышленности…

— Приехали! — открывая свою дверь, произнес сопровождающий Михаила.

Выбравшись из машины, Михаил с интересом огляделся по сторонам… Зданий, пожалуй, было и впрямь весьма непримечательным. Даже не верилось, что здесь находится целое министерство электронной промышленности!

— До Долгой зимы говорили, что скоро нам новое здание построят, — заметив удивленный взгляд Михаила, верно угадал направление его мыслей сопровождающих. — Но как все началось — проектирование прекратили.

С этими словами они и отправились дальше, немного попетляли по коридорам и вышли к одному из кабинетов. Как оказалось, появились они рано — большинство приглашенных на совещание еще не прибыло, так что придется подождать. И пока делать было нечего, Михаил попросту разглядывал окружение, пока случайно его взгляд не наткнулся на окно, которое было весьма необычного вида! Нечто похожее ему довелось увидеть буквально несколько раз в центре города в прошлой реальности… Только там был пластик, а здесь, похоже, дерево.

— Конструкцией заинтересовались? — заметив его внимание к окнам, внезапно спросил сидевший неподалеку мужчина лет тридцати. — Это совместная с немцами разработка… Стеклопакет и окно из клееного бруса…

— И что, уже серийно делают? — заинтересовался парень.

— Стеклопакеты — да, — подтвердил мужчина, — но, в основном, для теплиц. А окна должны со следующего года… Там, вроде, стекло какое-то специальное требуется, но с этим вопросом не ко мне… — усмехнулся под конец он.