Когда растает снег...

— Ну вот и утро, — с легкой грустью в голосе произнесла девушка.

— Утро, — тихонько приобняв жену, улыбнулся Михаил. — Вот и утро…

Утро, которое принесет им новые дела и новые хлопоты… Но разве им к этому привыкать? И как хорошо, что у них сейчас отпуск…

* * *

В столбе дыма и пламени очередная ракета уходила в небесную высь, унося с собой советский метеорологический спутник. Уже восьмой за последний год…

Пусть прежние космические планы и были напрочь сорваны Долгой зимой, но на смену им пришли новые. И, прежде всего, космосом заинтересовались метеорологи, чтобы повысить точность прогнозов погоды и лучше наблюдапть за происходящими на планете изменениями климата. Сказано — сделано! И до того занимавшиеся практически одними только сторонними заказами КБ вновь вернулись к своей основной работе — приступили к разработке спутников нужного стране типа. И долго ждать результатов не пришлось… Конструктора, технологи работали буквально днями и ночами, уходя с работы чуть ли не за полночь, но новый спутник был разработан в рекордно короткие сроки! Дело оставалось за производством… И вот тут-то было посложнее.

С началом Долгой зимы многие предприятия, в том числе по производству необходимой для ракет и спутников СВЧ-электроники или ракетных двигателей, резко сократили свои производство. На мощностях заводах временно выпускали совсем иные вещи… Например, на мощностях саратовских НИЭТИН, Саратовского завода электроприборов, завода «Генератор», которые прежде специализировались на СВЧ-приборах, нынче производили изделия для точной механики. Стояли или выпускали продукцию иного назначения и еще целый ряд предприятий разных отраслей промышленности… И теперь вновь приходилось возобновлять производство прежней продукции, что порой было не так-то и просто.

Не хватало буквально всего… Мощностей. Материалов. Некоторого инструмента. Даже некоторых специалистов, кого отправили в длительные командировки на другие предприятия из-за того, что для них просто не было работы по специальности. И теперь приходилось срочно все возвращать на свои места! Возвращались из командировок люди, расконсервировали оборудование, изготавливали нужные инструменты и материалы… К счастью, даже в период самой острой нехватки металла все это не отправили в мартены — пусть даже прямо сейчас оно и не нужно, но советское руководство прекрасно понимало, что восстанавливать потом все с нуля будет в разы труднее, будут потеряны десятилетия работы…

И вот в 1969 году был запущен первый спутник разворачивающейся над планетой сетью системы наблюдения за погодой и изменениями климата, а там уж пошло… Каждый месяц-полтора — по спутнику! Каждый месяц-полтора по «Протону». И пусть эти запуски были отнюдь недешевыми, а в условиях Долгой зимы ресурсы на каждый из них буквально выкраивали, порой отнимая у других отраслей народного хозяйства, но иметь возможность максимально точно предсказать изменения погоды — это того стоило. Да и уточнить информацию по тому, как меняется климат, не мешало бы. А то мало ли что?

Впрочем, в том же 1969 году было предпринято и еще целый ряд мер, имевших ту же самую цель. Поскольку атмосфера достаточно очистилась от пепла, возобновились регулярные полеты метеорологической авиации. Возобновили работу или были построены заново целый ряд метеостанций на севере страны. И теперь даже в семидесятиградусные зимние морозы советские метеорологи проводили свои замеры и передавали в Центр информацию о погоде.

Работать в таких условиях, конечно, было непросто… Но даже так отправлять туда людей по разнарядке чаще всего не приходилось — почти всегда хватало и добровольцев. Хотя цели их, конечно, были разными. Кто-то ехал на север из юношеского энтузиазма, желания быть максимально полезным Родине. А кто-то — за «длинным рублем», в виде правительственных наград, «специальных» карточек на ставшие в новых условиях дефицитными товары, автомашин или путевок на юг — в Крым или Абхазию. И, как ни крути, последних было большинство…

Так или иначе, но все предпринятые меры резко повысили точность прогнозов погоды, что оказало и немалое влияние на сельскохозяйственные планы. И немалую роль в этом сыграла и разворачивающаяся спутниковая группировка.

А вот со многими другими направлениями… Долгая зима во многом отбросила советскую космонавтику назад в прошлое. Прекращены были работы по сверхтяжелой ракете УР-700 и лунной программе, отменены программы по исследованию Луны, Марса и Венеры автоматическими межпланетными станциями, «заморожена» программа пилотируемых полетов, расформировали даже отряд космонавтов, которые стали обычными летчиками ВВС СССР. Пусть космос и давно было мечтой человека, но сейчас не время для мечтаний! Работать надо… Бороться за выживание советской страны и советского народа!

Эпоха пилотируемых полетов, мечтаний о других планетах и дальнем космосе, встречах с «братьями по разуму» и многом другом как-то стремительно подошла к концу… Даже из немногочисленных новых фильмов напрочь исчезла космическая тема. Словно и не было никогда ни «Лун», ни «Марсов» с «Венерами», ни «Рассветов» с «Восходами», ни первого космонавта Земли Валентина Бондаренко, первой женщины-космонавта Валентины Пономаревой или первого вышедшего в открытый космос человека — Алексея Леонова… Новое время диктовало новые требования. Даже прежние фильмы про космос как-то незаметно исчезли из показа — дабы не будить в людях тоску по прежним временам…

Глава 2

Перелистнув страничку, товарищ Молотов продолжил изучать материалы о положении дел в советской экономике и слегка усмехнулся. Хоть его и отправили «на заслуженный отдых» больше десяти лет назад, но он по-прежнему имел доступ к государственным архивам, включая секретные материалы, а потому неплохо знал положение дел в стране. А поскольку сидеть без дела Вячеслав Михайлович не любил и не умел, то последние годы чуть ли не все время проводил именно за этим делом…

Да, Долгая зима изменила привычный быт и тех, кого за глаза давно стали называть «сталинскими пенсионерами»… Когда-то товарищ Молотов и такие, как он, вместе с товарищем Сталиным вершили судьбу страны, определяли направления развития, но те времена остались где-то далеко в прошлом… И первым признаком грядущей опалы стала даже не отставка «по состоянию здоровья» в марте 1960 года, а пленум 1952 года. Когда еще сам Иосиф Виссарионович подверг его критике… Впрочем, последней государственной должности Вячеслав Михайлович лишился еще раньше — в 1949 году.

Какое-то время он оставался членом Президиума ЦК КПСС — вот только, глядя на происходящее, он чувствовал, что власть все больше и больше утекает из рук партии. Впрочем, ведь еще сам товарищ Сталин говорил о том, что партия должна сохранить лишь идеологические функции, став «орденом меченосцев» и кузницей кадров? И товарищ Пономаренко как его преемник продолжил эту же политику. Из-за чего товарищ Молотов все больше и больше чувствовал, что их времена подходят к концу… Из-за чего уже без особых возражений согласился и «уйти на пенсию»…

Как и многие другие коммунисты-пенсионеры, вроде тех же товарищей Кагановича или Ворошилова, Вячеслав Михайлович порой выступал на демонстрациях, на годовщину Революции его даже приглашали на трибуну Мавзолея. Его приглашали читать лекции в московских университетах, в качестве почетного гостя на партийные съезды, на встречи с «новым поколением» коммунистов… Но больше он предпочитал проводить время, работая дома или в библиотеке. Писал записки в ЦК партии и Совет Министров, где излагал свои мысли на те или иные события в стране. Несколько раз после таких записок его приглашали в Кремль — к товарищу Пономаренко или на какое-нибудь важное совещание. И в такие дни Вячеслав Михайлович чувствовал себя словно помолодевшим лет на двадцать…

И все же хоть и было слегка обидно за то, что его «подвинули», отправив на пенсию «в связи с семидесятилетием», но все же перед собой бывший сталинский нарком, бывший член Президиума ЦК КПСС, а ныне — пенсионер союзного значения, мог был честен. Новые руководители страны показали себя неплохо — даже сейчас, когда на дворе стоит Долгая зима. А, значит, товарищ Сталин вновь оказался прав с преемниками… Да и впрямь… Будь сейчас у власти их «сталинская команда» — выдержали бы они, в свои-то восемьдесят и больше лет, те нагрузки, что легли на плечи Пономаренко и его министров?

Но сейчас его вдруг заинтересовало другое — придуманная партийными идеологами идея о «неомаздакизме», которая неплохо помогла в ведении пропаганде в Иране и, в особенности, Курдистане. И хоть в чем-то оно было логично и понятно… Можно сказать, то же самое в свое время сделал товарищ Сталин, «легализовав» религию и даже позволив выбрать патриарха РПЦ. Если в стране есть немало народа, для кого слово попа весомей и значимее слов политрука или председателя райкома, то надо сделать так, чтобы эти попы тоже были хотя бы не против советской власти. К тому же, все же знают поговорку про «запретный плод»? И, как оказалось, такая политика получилась эффективнее предпринимавшийся прежде попытки искоренения религии силой!

Нечто похожее было здесь — связать коммунистическую идеологию с идеями некоего Маздака — одного из зороастрийских религиозных деятелей, кто в свое время создал целое религиозное течение и под чьими лозунгами позднее не раз поднимались восстания против арабских завоевателей. Заинтересовавшись темой, товарищ Молотов даже подробнее изучил информацию про этого Маздака и его идеи… Любопытно, конечно. Хотя перегибов там было столько, что даже Троцкому, наверное, и не снилось бы! И, тем не менее, если убрать все лишнее, причесать как следует, приправить коммунистическими лозунгами и идеями, то получается вполне себе рабочая система!

Но самое главное было другое — что хоть и развили ее в идеологическом отделе КПСС подчиненные товарища Михайлова, а окончательно скорректировали и вовсе в Совете Министров, но первоначально идею подал какой-то студент из одного из областных центров. Что заставило Вячеслава Михайловича заинтересоваться уже его личностью… С чего бы вдруг его письма внимательно изучали в самом высшем руководстве страны? И тут-то его ждала еще одна любопытная новость…

— Солнцев что ли? — когда бывший сталинский нарком обратился к министру госбезопасности товарищу Шелепину, спросил тот. — Он у нас, можно сказать, известная личность… И не только из-за этого Маздака. Между прочим, лауреат двух Сталинских премий!

Почему-то только сейчас товарищ Молотов вспомнил, что и впрямь уже встречал эту фамилию раньше… В новостях о тех самых награждениям. Просто не думал, что это все об одном человеке.

— Но ведь то же все за технические достижения? — спросил он.

— Ага, — согласился Александр Николаевич. — Но у нас он, как оказалось, весьма разносторонне развитый человек… Тут и сельхозтехника, и та самая гидрорезка, и его идеи на счет электроники и вычислительной техники, а также ряд более мелких изобретений вроде угловой шлифовальной машинки или кульмана новой конструкции… А недавно вон дипломную защищал по радиофизике — так, по словам специалистов, по объему и значению работы она бы вполне потянула на кандидатскую.

— И это все об одном человеке? — заинтересовался Молотов.

— Да, — подтвердил Шелепин. — У нас уже считают этого Солнцева гением… Науке известно, что порой и впрямь рождаются люди с чрезвычайно высокими интеллектуальными способностями, нам даже удалось найти несколько таких примеров в истории… По всей видимости, сейчас мы имеем дело с еще одним таким.

— Далеко пойдет, видать… Если раньше голову не сломает, — задумчиво произнес Вячеслав Михайлович.

— Должно быть, да, — ответил Александр Николаевич. — Солнцева этого уже сам товарищ Пономаренко на карандаш взял… Вообще я изучал некоторые его изобретения. И знаешь, что в низ самое интересное?

— Что?

— Я не возьмусь говорить за ту же электронику или гидрорезку… Но многие другие его изобретения кажутся столь очевидными, что удивляешься, как раньше до этого не дошли… Взять хоть ту же его УШМ. Да возьми обычную шлифовальную машинку и поставь к ей угловой редуктор! Но почему-то до этого не придумали… Или тот же пневмотранспортер его! Тоже ведь все просто, даже очевидно выглядит! Но до того не то, что у нас — даже за границей ничего такого не было!

— Глаза замыливались? — предположил Молотов.

— Похоже на то, — согласился Шелепин. — А Солнцев этот словно взглянул свежим взглядом — и да вот же оно! На поверхности лежало!

Поговорив еще немного о некоем Михаиле Солнцеве и его изобретениях, они расстались… И если Шелепин про это знал давно, то вот Молотов вдруг задумался. Советский гений — это, конечно, интересно. Если у него и впрямь такой талант, то это может неплохо сыграть на пользу стране. Если только его правильно применить. И прежде, чем писать какие-то идеи в ЦК или Совет Министров, на этот счет следовало бы посоветоваться с некоторыми старыми товарищами по партии…

* * *

Опять стучат колеса трамвая-восьмерки, опять Михаил возвращается со ставшей давно уж привычной работы… Да, хоть он и отучился и теперь имел диплом о высшем образовании как радиофизик, но работал по-прежнему на Сарсельмаше — ведь таково было требование текущего момента. Когда сельхозтехника оказалась важнее электроники. Правда, кое-какие полезные идеи в области электроники он тоже пропихнул — через свою дипломную работу, куда он притянул тему, которой лет через пять должен был заняться один его товарищ. В этом мире бросивший учебу на третьем курсе…

Да, скоро уже будет пять лет с извержения Лонг-Вэлли… И все же они до сих пор живы, до сих пор продолжают бороться за свои жизни, за сохранение цивилизации. И своим примером уже успели доказать всему миру, а самое главное — самим себе, то, что советский человек не сдается ни в какой ситуации. Но не так-то просто людям оказалось пережить все эти потрясения последних лет!

«Как видите, — вспомнились Михаилу слова их заводского комсорга, — мы самой своей жизнью доказали преимущества советского общества перед западным. В то время, как в капиталистическом обществе чаще всего побеждала идея «каждый сам за себя», когда люди пытались выживать за счет других, советский народ лишь еще больше сплотился в борьбе с трудностями и невзгодами».

Потом он, правда, добавлял, что, «к сожалению, в советском обществе еще находятся отдельные несознательные личности»… Подразумевал под ними он, разумеется, всяких бандитов и шпану — число которых, впрочем, изрядно подсократилось за прошедшие пять лет. Можно сказать, «естественным путем» — массовыми отстрелами и длительными сроками в лагерях. Сроками, которые в нынешние времена можно было считать равноценными смертным приговорам.

Что ж… На счет того, что они самой своей жизнью доказали преимущество социалистического строя, Михаил был отчасти согласен. Коллективизм, плановая экономика, привычка не бояться жизненных трудностей, вера в то, что «наше дело правое — мы победим» и какая-то упертость что ли… Все это внесло важный вклад в выживание советского государства и советского народа в самые тяжелые годы Долгой зимы. И все равно было непросто… Сейчас уж Михаил мог себе честно в этом признаться — в первую-вторую зимы все висело буквально на волоске. Можно сказать, прошли о краю пропасти…

Да, время было трудное… И бывало в это время всякое. Отвага и трусость, трудовая доблесть и шкурничество… И все же, как показала практика, нормальных людей оказалось больше — и они не позволили всяким выродкам установить свои порядки. Хотя жизнь все же поменялась. Сами люди стали другими — более дружными, более собранными и внимательными… Куда-то исчезли нередко наблюдавшиеся прежде раздолбайство и безответственность. И, в то же время, — более жесткими и бескомпромиссными, более требовательными к себе и окружающим… Но самое главное — что они остались людьми, а не превратились в каких-нибудь головорезов-отморозков, готовых убить друг друга за ящик тушенки. Впрочем, к чертям собачьим воспоминания! Уж больно неприятны многие из них… Лучше подумать о чем-нибудь хорошем… Благо, что было о чем.

Долгая зима, в конечном счете, полностью изменила и его жизнь. Он все же женился, хотя первоначально, едва попав в этот мир, о том даже и не думал… Но теперь нисколько не жалел об этом — несмотря на все трудности, с Викой он жил душа в душу… Хотя далеко не всем семьям это удавалось в нынешнее трудное время. Он выучился в университете, закончив его с отличием. Что большинство тех, с кем вместе он поступал в 1966 году в университет, так и не смогли — бросили учебу. Он сумел принести определенную пользу родине взятыми из будущего идеями. И, как оказалось, советское правительство вполне себе по достоинству оценило их… Две Сталинских премии второй и первой степеней, звание Героя Социалистического труда, подаренный правительством «Москвич-412» были вполне себе наглядным доказательством этого… Хотя, откровенно говоря, Михаил не очень-то представлял, что ему делать хоть с премиями, хоть с тем же автомобилей. Хоть ему и, без всякой сдачи, вписали в права категорию на легковушки, но за все время он проехался не больше десятка раз… Это за два года-то! Да и то — на речку, отдохнуть с женой и родными… В общем, можно считать, что прожил он эти годы нормально!

Но вот и приехали… Трамвай остановился у их остановки, и Михаил вылез из вагона, продолжив свой путь уже пешком… Вот уж и его дом. Вот стоящий посреди двора зеленый «Москвич-412» — новенький, как будто только с завода! А вон дома его уже ждет Вика… Закончив университет, они перестали считаться студентами. Так что после получения диплома Вику практически автоматом перевели в инженеры, попутно отправив работать по специальности — на недавно получивший название «Тантал» завод. Тем более, что с инженерными кадрами в стране возникла проблема. Резко сократившегося выпуска ВУЗов просто не хватало чтобы заполнить все имеющиеся на производствах места… Так что сейчас Михаил приезжал домой, а его жена уезжала на работу. Хотя через какое-то время смены поменяют — и тогда они оба будут работать в день. Третьей смены на заводах СВЧ-электроники не было.

За то с этого года ушли от «шестидневок». Теперь, как и до Долгой зимы, выходными стали суббота с воскресеньем. Впрочем, это касалось далеко не всех производств… Например, на Сарсельмаше цеха работали и в выходные — ибо производство считалось стратегически важным. Удивительное дело — еще пять лет назад стратегически важными считались военные производства, а сейчас — производящие сельхозтехнику…

— Привет! — первой поприветствовала Михаила вышедшая прогуляться с дочкой Квета.

— Привет, дядь Миш! — коверкая слова, повторила за матерью мелкая.

В свои три года Василиса говорила уже достаточно неплохо, во всяком случае понять ее можно было… «Закончится Долгая зима — тоже детишками обзаведемся!» — мечтательно улыбнувшись своим мыслям, подумал Михаил.

— Привет! — поздоровался сразу с обеими парень, проходя домой.

Дома, можно сказать, все было как всегда… Батя ушел на работу во вторую смену, пришедшая с работы мать готовила на кухне ужин. Старшая сестра тоже ушла на работу, ее муж читал какую-то книжку, а дети бегали где-то на улице. Ну да, лето, школьные каникулы… В общем, ничего необычного. Сам примерно так же когда-то по улицам бегал… В своем первом, настоящем, детстве. Все же дети — они остались детьми и в новой эпохе. Хотя нет, даже они стали словно несколько серьезнее, взрослее…

— Тебе письмо опять прислали, — когда Михаил зашел на кухню, сообщила мать.

— Откуда? — заинтересовался он.

— Из секретариата Председателя Совета министров…

— Понятно, — кивнул в ответ Михаил. — Сейчас схожу, гляну…

— Ты есть лучше приходи! — усмехнулась мать. — Успеешь еще прочитать…

— Сейчас, только умоюсь да переоденусь, — ответил парень.

Ну да, все верно… Письмо может и подождать, а есть надо пока оно все горячее. Хотя любопытство все равно не отпускало… Что за письмо? От Пономаренко что ли? Так что пока раздевался, умывался, пока садился есть, Михаил только и думал о том, что еще могло вызвать интерес советского руководства.

Да, за последние годы он успел стать в Москве частым гостем… Уж по паре раз в год на неделю-другую в «командировку» он уезжал стабильно. Чаще всего — вызывали по поводу предложенных им технических новинок. Но один раз можно было бы посчитать особым — как раз когда он предложил идею «неомаздакизма».

Стоит отметить, что пришла она ему в голову практически случайно… Просто как-то, ища информацию по истории Ирана и Курдистана, думая на счет методов ведения пропаганды в тех местах, практически случайно пересекся со студентом-старшекурсником с истфака. Просто вместе оказались в читальном зале областной научной библиотеки… И тот, с некоторой долей юмора, рассказал про некоего Маздака, древнеперсидского религиозного и политического деятеля, выдвинувшего идеи о равенстве и социальной справедливости. Когда ж Михаил заинтересовался, тот студент порекомендовал ему несколько источников по теме… С Федором, так звали его нового знакомого, Михаил встречался еще несколько раз, и тот пояснял ему некоторые непонятные моменту. После чего Михаил и написал свое предложение в ЦК комсомола. Написал — и… все. Сначала даже подумалось, что его откровенно послали лесом, выкинув его «писульки» куда-нибудь в мусорку или, в лучшем случае, подшив в какой-нибудь архив и надежно забыв. Лишь через три месяца про него все же вспомнив, вызвав в Москву… Как оказалось, его предложение вызвало много споров, но в итоге все же было принято в работу. Да, пусть «перегибов» у маздакистов было полно, но ведь, как написал один советский поэт, «ничто без неполадок не дается в первый раз»?

Тогда-то Михаилу довелось пообщаться и с «главным идеологом» СССР Николаем Михайловым, и с главой госбезопасности Шелепиным, а в конечном счете — и с самим Председателем Совета министров СССР товарищем Пономаренко… И что сказать? Увидеть товарища Сталина Михаил не мог ни в этом, ни в прошлом мире, так что не мог сказать, какое бы произвела на него впечатление встреча с ним. Как-никак практически легендарная личность, один из «отцов» советского государства, создателей его военной и индустриальной мощи… Пономаренко же… В прошлой жизни Михаил про него и вовсе лишь краем уха слыхал. В этой — да, здесь он был главой государства. Но как-то отвык Михаил от пиетета по отношению к властям… Так что особого впечатления товарищ Пономаренко на него не произвел — обычный мужик, явно изрядно уставший от всей этой нынешней жизни… А вот тема разговора оказалась весьма неожиданной.

— Скажите, товарищ Солнцев, — с интересом глядя на него, спросил Предсовмина. — Каким вы видите будущее советского государства?

— В каком смысле? — в первый миг не понял Михаил.

— В прямом, — усмехнулся в ответ голова государства. — По словам товарища Шелепина, вы обладаете хорошими аналитическими способностями и умеете неплохо анализировать политическую обстановку… Поэтому мне было бы интересно послушать ваше мнение на этот счет.

Откровенно говоря, этот вопрос чуть не поставил Михаила в тупик… На какой-то миг даже показалось, что его раскрыли и сейчас в кабинет ворвутся чекисты с криком «Держи иномирянца!» Однако это наваждении почти сразу ж и прошло… Нет, будь оно так — кто бы его подпустил к главе государства. Все куда проще, хотя и непонятно… «Умеете неплохо анализировать политическую обстановку». Откуда они это взяли хоть? Неужели из его школьных сочинений или выступлений на комсомольских собраниях, где он, в числе прочего, говорил про то, что уголовник — такой же лютый враг советской власти, как и какой-нибудь «диссидент», ибо своими действиями он разрушает социалистический порядок и социалистическую экономику, нанося тем самым урон всей стране?

Скорее всего, так оно и есть. Раз он попал «под колпак» советского руководства, то теперь все его действия будут тщательно анализироваться. Вот только что ответить? «Правду-матку» про развал СССР? Мало того, что в этой реальности все пошло сильно иным путем, так и за такие прогнозы по головке точно не погадят… Пришлось зайти с другой стороны.

Прежде всего, Михаил рассказал о своих мыслях касательно развития науки и техники, выдавая знания прошлой жизни за свои мысли… Пусть даже лично имел дело далеко не со всем перечисленным, но он знал, что это возможно… Упомянул про активное внедрение ЭВМ на производствах, в организациях и даже в быту, автоматизированные производственные линии на заводах, мобильную связь, спутниковую связь и много чего еще… Дескать, достижения электроники будут внедряться буквально повсеместно.

Свои опасения на счет развала СССР он все же высказал. Правда совсем иначе в форме опасения на счет такого хода событий… Однако особо подробно слушать его тут не стали.

— Мы знаем про такую опасность — усмехнулся в ответ на его слова товарищ Пономаренко. — ты же прекрасно должен знать слова товарища Сталина на счет усиления классовой борьбы по мере строительства социализма?

— Конечно! — согласился Михаил.

В отличие от прошлого мира здесь об этом говорили даже при изучении марксистско-ленинской философии в университетах. Никакой «десталинизации» в этом мире не было, так что не знать про это Михаил не мог в принципе!

— Многие считают, что этими словами товарищ Сталин указывал на скрывающихся от советской власти ее классовых врагов — бывших кулаков, нэпманов, стремящихся вернуть свои привилегии дворян, — заметил Пономаренко. — И они глубоко ошибаются… Он, прежде всего, имел в виду именно тех, кто будет лезть во власть, на руководящие должности. Ведь никакими диверсиями или провокациями не принести столько вреда советской власти, сколько пробравшись на руководящие должности в советском правительстве и коммунистической партии… И Долгая зима выявила немало такой сволочи…

— Средняя Азия? — предположил Михаил, вспомнив про то, что еще недавно было на слуху, даже попав на центральные телеканалы и первые полосы московских газет.

— Не только, — поморщился в ответ Пономаренко, но уточнять подробности не стал.

Поговорив еще немного о политике, экономике и развитии науки и техники, Председатель Совета Министров СССР отпустил его, а уже на следующий день Михаил уехал из Москвы, так до конца и не поняв до конца смысла той встречи. В том, что Америку он для главы государства не открыл, Михаил нисколько не сомневался. Да и вряд ли Пономаренко рассчитывал на нечто подобное. Сам же разговор касался достаточно общих вопросов, почти нигде не спускаясь до конкретики. Из чего Михаил сделал единственный вывод — к нему приглядываются, пытаются понять, чего он стоит… Хотят составить общее впечатление как о человеке. Впрочем, больше таких встреч не было — и он благополучно выбросил все эти мысли из головы…

— О чем думаешь? — заметив, что он перестал есть и молча сидит с ложкой в руках, поинтересовалась мать Михаила.

— Встречу с Пономаренко вспомнил, — честно ответил он.

— Это… ту самую? — подняла на него глаза Квета.

— Ага, — согласился Михаил.

— Думаешь, снова в Москву вызовут? — поинтересовалась мать.

— Не знаю, — пожал плечами парень. — Может быть…

Да, как раз после той поездки ему и «Москвич» тот самый подарили… Хотя Михаилу, по большему счету, он был нафиг не нужен. Скорее был лишней проблемой на голову… Впрочем, качество техники производства «эпохи Долгой зимы» оказалось на удивление высоко! Даже по сравнению с тем, что было в прежние годы этой реальности, не говоря уж о своем прошлом мире с его вездесущим раздолбайством, с штурмовщиной в конце планового периода и прочими «милыми» вещами, многими из которых тот мир был обязан товарищам Хрущеву с Косыгиным, своими то ли глупостью, то ли вредительством нанесшими первый серьезный удар по социалистической экономике…

Но что больше всего его удивило — так это полученный вместе с машиной комплект шипованной зимней резины. Хоть для грузовиков она была не редкостью уже во вторую зиму, когда, наскоро вытащив на свет и доведя до ума, запустили в массовое производство какие-то не пошедшие в серию наработки 50-х, но «легковая» шиповка пока еще была большой редкостью… Да, ее выдавали в организации и таксопарки страны, милицию и «Скорую помощь», ее получали в колхозах по числу стоящих на балансе организации легковых автомобилей, но даже там ее порой не хватало. А уж в свободной продаже «шиповки» не было вообще. Так что те редкие автолюбители, кто все же выезжал зимой на улицы города, ездили на обычной «всесезонке», которую перед выездом приходилось «прогревать» с помощью бензина. И ездить максимально осторожно… А тут вот на тебе, получай! И даже не спрашивай, надо оно или нет…

Так что, закончив с очень сытным по сравнению с тем что было в первые годы, ужином, Михаил уже готовился к очередным «сюрпризам» от советского правительства… Где там это письмо? А вот оно, прямо на столе! Так что, вскрыв конверт, Михаил принялся за изучение содержимого письма… К некоторому удивлению, речь в нем шла про средства автоматизации производства и «одноплатные ЭВМ». Разговор на их счет, помнится, был еще в самом начале, в его первую поездку в Москву… И это было весьма интересно. Как обычно, в письма был ряд вопросов, следом за которым следовало «приглашение» — приехать в Москву в начале сентября… Что ж, такова она — жизнь пришельца из будущего… Ну или «гения», кем его считают в этом мире.

Впрочем, это все будет потом. Пока же, закончив с письмом, Михаил пошел смотреть телевизор… опять показывали новости о происходящем в стране и в мире. Строительство оросительных систем в Средней Азии… Строительство заводов и фабрик… Строительство… Да много чего! Последнее время Михаилу казалось, что вся страна превратилась в огромную стройку. Долгая зима медленно отступала — и пришло время новых строек, новых трудовых свершений… Время восстанавливать страну…

И каким контрастом на этом фоне смотрелось происходящее практически во всем мире… Опустошенная холодом, голодом и эпидемиями, причем отнюдь не только «турецкой лихорадки», Европа, где лишь изредка попадались уцелевшие островки цивилизации. Воюющие друг с другом княжества бывшей Индии и племена Африки… Кровавый хаос в горах Афганистана и бывшем Пакистане. Ненавидящие друг друга и гадящие друг другу при первой же возможности три американских «правительства». Венные хунты Южной Америки, с которыми СССР наладил какую-никакую торговлю… Где люди живут как последние нищие, практически лишившись многих благ цивилизации из-за разрыва экономических связей с США и Европой. И Австралия, где недавно только закончилась так называемая гражданская война и образовалось-таки единое государство…

Были, правда, уцелевшая «Афрофранция». Были «Объединенные коммуны Скандинавии», где люди выживали за счет преимущественно рыбы, морепродуктов и угля Шпицбергена… было образовавшееся на юге Италии «Итальянское королевство» во главе с бывшим боссом мафии. Было еще несколько новообразованных государств по всему миру. Но как же жалко все они смотрелись на фоне могучего Советского Союза!

Интерлюдия

Прибытие советского корабля — всегда праздник для местных жителей! Ведь после разрыва хозяйственных связей с США и Европой, после неурожая и голода первых лет года после Катастрофы, когда ливни буквально смывали все посевы, а многое пришлось под угрозой атомных бомбардировок отдать янки, после прокатившейся по континенту череды больших и малых войн экономика была практически разрушена… Дефицитом стало буквально все — и никакая Хунта исправить это была не в состоянии. Южноамериканские страны и раньше не имели самодостаточной экономики, а теперь и от нее остались жалкие огрызки… Да, где-то пытались запустить отдельные заводы, возобновить работу шахт, но и это шло через пень-колоду, постоянно натыкаясь на уйму проблем. Так что редкие советские поставки были тем, что позволяло хоть как-то удержаться на плаву и не лишиться и того немногого, что еще осталось.

Первым в порт, как обычно, вошел ракетный крейсер, еще несколько военных кораблей остались в море, а затем на разгрузку двинулись сухогрузы — которые, впрочем, нынче ходили под все тем же флагом советского военно-морского флота… Гражданского флота, впрочем, нынче и вовсе больше не существовало. Даже на палубах торговых кораблей были смонтированы пулеметные турели и мелкокалиберные автоматические пушки для самообороны и дежурили военные моряки. Это, конечно, отнимало часть полезной нагрузки, но безопасность — она нынче превыше всего! Уж во времена, когда в море пираты порой на эсминцах ходят… Хотя последнее все же — большая редкость в виду дефицита топлива. Так выходят лишь когда заранее узнают про идущую крупную «добычу»… Впрочем, от советского конвоя шарахались врассыпную и такие ребятки. Советские противокорабельные ракеты — они и в новой реальности не потеряли убойную силу… Правда, нашлись и такие смельчаки, кто сам выходил на связь с советскими и предлагал продать что-нибудь ценное — в обмен на топливо или какие-нибудь нужные запчасти. Иногда такие сделки даже совершались — в нейтральных водах, под прикрытием крупных военных кораблей или подводных лодок СССР. Но чаще подобных желающих просто слали лесом, крепким русским матом.

Но вот первый из кораблей уже у причала, и ожившие портовые краны начинают разгрузку. Таскают с места на место здоровенные ящики и какие-то бочки, тут и там слышатся ругательства на русском и испанском, съезжают по настилу грузовики — не советские, привезенные с собой американцами. А следом начинают на их место загружать «местные» — в основном, различные фрукты с овощами…

К соседнему причалу подходит зерновоз, из которого вытаскивают на берег пневмотранспортеры и собирают из металлических труб магистраль, тащат к ним электрические кабели. Но вот заунывно завыли вентиляторы, и первые тонны зерна пошли в трюмы советских судов.

А тем временем на берегу началась оживленная торговля… Скупившие весь привезенный из СССР груз местные перекупщики, мигом задрав цену в несколько раз по сравнению с советской, принялись продавать народу все, что душе угодно! Но, несмотря на это, желающих все равно было с избытком! Правда, в основном из «обеспеченных» слоев… Ибо простому люду оставалось только издалека смотреть на этот «праздник жизни».

Впрочем, тут торговали преимущественно всякой мелочью. А вот чуть в стороне шла и другая торговля — здесь посредниками выступали уже назначенные Хунтой чиновники. Что-то, конечно, они оставили на государственные нужды, но значительная часть привезенного уже заранее была определена под перепродажу. Вон как те же привезенные из СССР автомобили…

Впрочем, до всего этого советским морякам уже не было никакого дела… Сдали груз портовым властям — и на том их работа закончена! Осталось лишь загрузиться тем, что нужно Советскому Союзу, и отправиться домой. Уже на следующий день, закончив с погрузкой, советская флотилия двинулась в обратный путь. Впереди лежала далекая дорога через Атлантику, Средиземное и Черное моря в порт Одессы…

Спустя еще несколько дней жизнь портового городка вновь войдет в привычное унылое русло… Местные жители погрузятся в свои повседневные заботы, главной из которых было — выжить в это непростое время, когда, несмотря на формальную власть Хунты, на руинах страны какой-нибудь новоиспеченный мафиозный босс был круче полиции и всех государственных служб вместе взятых, во многих местах до сих пор царила анархия, а уж в глубину сельвы и вовсе лучше было не заглядывать — там прочно обосновались объявившие себя наследниками «империи инков» бандиты, которые хоть в большинстве своем и были обычными белыми или метисами, но, по слухам, заправлял ими какой-то объявивший себя потомков инков бывший наркобарон…

* * *

Небольшой конвой шел на север — и, откровенно говоря, Сергей и не знал, куда ему теперь податься… Все его планы накрылись медным тазом — а ведь, казалось бы, все так хорошо начиналось!

Корпорация «Бешеный кролик» на какой-то миг смогла добиться больших успехов, он даже заручился поддержкой вице-президента «Австралийских штатов»… Конечно, за это пришлось щедро поделиться, но когда большой бизнес делался иначе? Да, какой-то краткий миг казалось, что будущее прекрасно, а его ждут светлые перспективы… Пока не прилетел тот «удар возмездия» от англичан, и власть рухнула. Потом годы гражданской войны, где волей судьбы и благодаря связи с нужными людьми Сергей вознесся до лидеров одной из двух сильнейших группировок, подавив нескольких «конкурентов» за верховную власть. В чем ему немало помогли и контрабанда оружия через пиратов, и диверсии против конкурентов. В ход шли самые грязные трюки и методы устранения конкурентов! И в итоге он остался один на один с набравшими мощь так называемыми «централами» — сборной массой из бывших американских и австралийских вояк, кем руководил один из бывших американских генералов. Один из немногих, кто эвакуировался в Австралию и не попал под «удар возмездия». И вот тут-то нашла коса на камень!

Договориться с военными не получилось — для них Сергей и его «корпорация» были лишь опасными конкурентами, кого следует уничтожить. Так что не прошло ни одно из мирных предложений Сергея — американцы не хотели ни делить материк на две страны, ни дать Сергею важных постов в правительстве, ни, что было последней попыткой договориться, сделать его военных частью своей армии, а самому Сергею дать генеральское звание… Все, что ему предлагали — распустить свою «армию», сдать «незаконно захваченные» города, ресурсы и так далее по списку и стать обычным бизнесменом, что Сергея никак не устраивало. Просто потому, что после этого за его жизнь никто не даст и ломаного гроша… Полтора года между сторонами был своего рода вооруженный нейтралитет, но потом началась война — короткая и жестокая, с массовым применением химического оружия, тяжелой техники и боевой авиации, чего у самого Сергея почти не было.