Помоги проекту - поделись книгой:
Командир 2‑го взвода 9‑й роты младший лейтенант Пантютин,
Красноармеец Борисенко.
(подписи)
13 мая 1942 года были обнаружены трупы замученных финнами красноармейцев Чигрёва, Власова, Прохорченко, Сидорова и других. Красноармейцу Чигрёву нанесено ранение в правый глаз, у красноармейца Кораленкова тупым оружием выбиты оба глаза. 20 февраля были обнаружены трупы замученных красноармейцев Баранова и Кривулина. Осмотр трупов показал, что бойцы погибли от нечеловеческих пыток. 14 января 1942 года были обнаружены три трупа красноармейцев, которых финны пытали огнём, избивали, а одного из них подорвали гранатой. 11 ноября 1942 года около населённого пункта Заозёрье Ленинградской области были обнаружены трупы заживо сожжённых красноармейцев.
9 июня 1944 года Красная армия начала Выборгско-Петрозаводскую наступательную операцию и 20 июня взяла штурмом Выборг. Корреспондент газеты «Правда» сообщал 25 июня: «С каждым километром продвижения по земле, освобождаемой от врага, перед нашими воинами всё шире развертывается картина кровавых злодеяний финнов. В самом начале наступления на Карельском перешейке бойцы одного из наших подразделений, ворвавшиеся в поселок Тудокас, увидели около пылавшего дома изуродованный труп красноармейца. Спина его была исколота штыками, кисти рук отрезаны… Чудовищным пыткам был подвергнут красноармеец Лазаренко, попавший в лапы маннергеймовцев. Финские палачи вогнали ему в ноздри патроны, а на груди раскаленным шомполом выжгли пятиконечную звезду. Но и этого показалось мало гнусным садистам. Они разбили своей жертве череп и запихали внутрь сухари».
Из доклада о злодеяниях белофиннов на временно оккупированной территории СССР, направленного начальнику ГлавПУ РККА А.С. Щербакову его заместителем И.В. Шикиным (Москва, 28 июля 1944 года): «Собран многочисленный материал относительно зверской расправы финских белобандитов над пленными, особенно ранеными, советскими бойцами и офицерами. Он свидетельствует о диких, варварских истязаниях и пытках, которым подвергали финские садисты свои жертвы перед тем, как умертвить их. Множество найденных трупов замученных советских офицеров и бойцов имеет ножевые раны, у многих отрезаны уши, нос, выколоты глаза, конечности вывернуты из суставов, на теле вырезали полосы кожи и пятиконечные звезды. Финские изверги практиковали сжигание людей заживо на костре. 25.VI-1944 г. на берегу Ладожского озера найден труп неизвестного красноармейца, заживо сваренного на костре в большой железной бочке. Из показаний военнопленных видно, что среди белофинской солдатни нашел распространение дикий, каннибальский обычай вываривания голов умерщвленных советских военнопленных с целью отделения мягких покровов от черепа.
Не менее ужасна участь советских военнопленных, которым в первую минуту была сохранена жизнь. В концлагерях был установлен режим, рассчитанный на вымирание военнопленных медленной, мучительной смертью. Когда в иностранной, в том числе швейцарской, печати появились сообщения о варварском режиме и высокой смертности в финских лагерях для военнопленных, Маннергейм вынужден был в декабре 1942 г. выступить со следующим заявлением: “Английская информация утверждает, что в лагерях для военнопленных в Финляндии умерло от голода 20 000 пленных. До августа этого года действительно умерло 12 000 пленных…”»
28 июня 1944 года у деревни Тоску-Сельга финны напали на группу раненых красноармейцев. Они наносили им удары ножом по лицу, разбивали головы прикладами и топорами и умертвили таким образом 71 раненого красноармейца. У гвардии сержанта Артемова лицо было изрезано бритвой, руки вывернуты назад, один раненый облит бензином и обожжен (труп опознать нельзя).
4 июля 1944 года на участке обороны, отбитом нашими бойцами, рядом с окопом лежал труп старшего сержанта. Орудие своего зверства — большой финский нож — финны оставили воткнутым в грудь советского воина. Руки старшего сержанта были выпачканы в крови, а положение трупа доказывало, что финские бандиты засовывали руки старшего сержанта в его перерезанное горло. По найденной красноармейской книжке установлено, что это был старший сержант Бойко. Недалеко от Бойко находились трупы других бойцов. У одного бойца финны отрезали ухо, у другого продолбили во лбу огромную дыру, у третьего выкололи глаза.
20 июня 1944 года при занятии 7‑й ротой 3‑го стрелкового батальона 1046 сп обороны финнов перед входом в землянку финского КП в траншее была обнаружена голова неизвестного советского бойца, надетая на кол, вбитый перед дверью заминированной землянки.
В газете «Комсомольская правда» от 11 августа 1944 года опубликовано письмо старшего лейтенанта В. Андреева: «Дорогой товарищ редактор! Взгляните вот на это фото. На нем снят лейтенант финской армии Олкинуоря. В руках к него череп замученного и убитого им красноармейца. Как показали пленные, этот зверь в мундире решил сохранить “на память” череп своей жертвы и приказал солдатам выварить его в котле и очистить. И в чемодане у взятого в плен фина Саари мы нашли фотоснимки вроде этого. Саари истязал пленных, отрубал им руки и ноги, вспарывал животы. Он даже установил систему: сначала отрубал ступни, кисти рук, потом голени, предплечья и только потом отсекал голову».
Пленный капрал 4‑й роты 25‑го батальона 15‑й финской пехотной дивизии Кауко Иоганнес Хаикисуо 6 июля 1944 года показал: «Я слышал от солдата Маркуса Койвунен такой случай. Один взвод глубокой разведки бронедивизии Лагуса поймал весной 1943 г. где-то в Карелии красноармейца. Финские разведчики скальпировали красноармейца, повесили скальп на сук, а затем убили пленного. Из этого вы можете заключить, как у нас относятся к русским военнопленным».
А вот свидетельства из книги военного корреспондента Михаила Николаевича Долгополова, отца известного историка спецслужб Николая Михайловича Долгополова (М.Н. Долгополов, А.В. Кафман «Финские изверги», 1944 год): «Пытка захваченных в плен красноармейцев путём медленного сжигания их на костре — излюбленный способ финнов. Об этом свидетельствует акт, составленный майорами Г.Н. Ковалёвым, И.И. Шагиным, старшим лейтенантом И.В. Волковым, санинструктором А.Г. Мамкиным, старшим сержантом А.И. Гаидиным и др. “На подступах к деревне Шарвары Медвежьегорского района нами был обнаружен труп советского воина. Установить его личность не представлялось возможным, так как труп сильно обуглился, обгорели голова, грудь, руки и ноги. Лежавшая рядом с трупом каска была наполнена горючей смесью. Это свидетельствует о том, что тело бойца финны обливали горючей смесью и постепенно поджигали на медленном огне”».
Вот ещё один из многочисленных актов о зверствах финских захватчиков: «25 мая 1944 г. мы, нижеподписавшиеся, майоры Есипов и Эдановский, младший лейтенант медицинской службы Корчипальцев, красноармейцы Борисков и Курашов, составили настоящий акт о зверствах финнов: раненым сержанту Семёнову, младшему сержанту Бондину финны нанесли ножевые ранения в грудную клетку, у сержанта Дорофешина обрезаны два пальца левой руки, у красноармейца Румянцева оторваны половые органы. Остальным 10 советским воинам нанесены пулевые ранения в череп, в живот, в область таза и в грудную клетку».
«В занятых нашими войсками финских траншеях были обнаружены два трупа красноармейцев, подвергшихся зверским издевательствам со стороны финских бандитов. Трупы опознать не удалось. Комиссия в составе капитанов В.И. Сугробова и В.И. Няттиева выяснила, что оба красноармейца, будучи тяжело раненными, были захвачены финнами и подвергнуты пыткам. У обоих воинов распороты животы, выломаны руки, выколоты глаза. Затем их трупы были облиты горючей жидкостью и подожжены».
Август Лаппетеляйнен, сержант медицинской службы 7‑й роты 30‑го пп 7‑й пд финской армии, сделал следующее заявление командованию Красной армии: «25 апреля 1943 года я и командир 2‑го взвода фельдфебель Эско Саволайнен отправились на КП 7‑й роты. Командир роты Сеппо Русанен обратился ко мне: “Послушайте, младший сержант. У меня для вас есть задание: мне нужно достать человеческий череп, и вам, как медицинскому работнику, нужно будет выварить голову, чтобы достать череп”. 26 апреля командир роты позвонил мне. Проехали около 2 км. Там был расположен опорный пункт Калле, куда зимой делали нападение русские разведчики. Здесь были убиты три красноармейца, их трупы валялись неубранными. Когда мы с командиром взвода осмотрели эти трупы, то он нашел подходящую голову, я находящимся при мне топором отрубил голову. Затем лейтенант сказал мне: “Возьмите эту голову на лопату, а я ее сфотографирую”. Затем лейтенант сказал мне, что я ее должен буду выварить как можно быстрее, чтобы она не испортилась. До того, как я положил голову в котел, пришел лейтенант и еще раз сфотографировал ее. После этого я видел этот череп на его рабочем столе. А затем в первых числах августа Русанен поехал в отпуск и взял этот череп с собой. По рассказам солдат отделения управления Лиявала и Рясянен, Русанен отвез череп в подарок своей невесте (перевод с финского)».
Солдат 101‑го финского пехотного полка Аариэ Энсио Мойланен на допросе показал: «Разведывательно-диверсионный отряд, участником которого я являюсь, поджег деревню Койкари… женщины бежали нам навстречу и просили их не расстреливать. Мы изнасиловали некоторых из этих женщин и расстреляли всех. Никого не оставили. У меня в памяти осталась красивая девочка, которую мы с товарищами изнасиловали, а после расстреляли».
И это далеко не единственный случай истязания финнами детей. Пленный финский солдат 13‑й роты 20‑й пехотной бригады Тойво Арвид Лайне показал: «В первых числах июня 1944 года я был в Петрозаводске. В лагере помещались дети от 5 до 15 лет. На детей было жутко смотреть. Это были маленькие живые скелеты, одетые в невообразимое тряпье. Дети были так измучены, что разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами».
Для «правонарушителей», преимущественно состоявших из женщин и детей, были созданы лагеря специального назначения в Кутижме, Вилге и Киндасове, не уступавшие немецким лагерям смерти. «Здесь узники питались мышами, лягушками, дохлыми собаками. Тысячи пленных умирали от кровавого поноса, тифозной горячки, воспаления легких. Врач-зверь Колехмайнен вместо лечения бил больных палками и выгонял на мороз». Под этим письмом подписалось 146 советских граждан, бывших заключенных петрозаводских лагерей.
Комиссия с участием главного судмедэксперта Карельского фронта майора Петропавловского и главного патолога Карельского фронта, доктора медицинских наук, подполковника Ариэль, осмотрев петрозаводское кладбище «Пески», обнаружила 39 групповых могил, в которых захоронено не менее 7 тыс. трупов. Причиной смерти большинства погребенных явилось истощение. У части трупов имелись сквозные повреждения черепа огнестрельным оружием.
Взятый в плен заместитель начальника Олонецкого лагеря № 17 для военнопленных Пелконен на допросе показал: «Я полностью разделял проводимую финнами фашистскую пропаганду. В лице русской национальности я видел исконных врагов моей страны. С таким мнением я пошел воевать против русских. Мой начальник, лейтенант Соининен говорил, что русские даже в плену продолжают оставаться для финнов врагами».
Чрезвычайная Государственная Комиссия установила, что виновными во всех злодеяниях, совершённых финско-фашистскими захватчиками, являются, в первую очередь, финское правительство и военное командование. И час расплаты приближался.
Если в начале 1942 года президент Рюти и главнокомандующий Маннергейм решительно уклонялись от любых переговоров, которые пыталась вести Чрезвычайный и Полномочный Посол в Швеции Александра Михайловна Коллонтай, то в 1943 году они уже были согласны обсуждать условия мира. При этом возвращать оккупированные территории Советскому Союзу Финляндия отказывалась наотрез.
Однако под ударами Красной армии финны начали искать пути для выхода из войны. И если Рюти оставался верен Берлину и продолжал отклонять вариант сепаратного мира с СССР, то сменивший его 4 августа в президентском кресле Маннергейм не считал себя связанным соглашениями с Гитлером и почти сразу запросил у Москвы условия прекращения боевых действий. При этом он также легко бросил своих гитлеровских покровителей, как и в годы Первой мировой войны — царских. В адрес Гитлера со стороны шведофинна последовало следующее заявление: «…Он в своё время убедил нас, что с немецкой помощью мы победим Россию. Этого не произошло. Теперь Россия сильна, а Финляндия очень слаба. Так пусть сам теперь расхлёбывает заваренную кашу…»
Гитлер и в самом деле серьезно рассматривал план осуществления военного переворота в Финляндии с заменой Маннергейма на генералов из числа бывших бойцов сформированного в 1916 году в Германии 27‑го Прусского Королевского егерского батальона, составлявших основу высшего командного состава финской армии.
4 сентября, ровно через месяц после вступления Маннергейма в должность, финские орудия умолкли. Сталин и Маннергейм через посредников приступили к диалогу. Для ведения переговоров в Москву прибыла делегация во главе с новым премьер-министром Андерсом Хакцелем. Его принимал нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Под давлением СССР финский парламент издал закон об организации судебного процесса по военным преступлениям. Восемь финских руководителей получили в итоге тюремные сроки. Президент Рюти был осужден на десять лет. Инициатором этого выступил Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андрей Александрович Жданов, обвинивший Рюти в попытке уничтожения Ленинграда и истреблении городского населения.
В полдень 19 сентября 1944 года в Москве Жданов подписал соглашение о перемирии союзников по антигитлеровской коалиции с Финляндией.
В отличие от многих политических деятелей Финляндии, признанных военными преступниками, Маннергейм избежал уголовного преследования. Сталин дал ему уйти в отставку 3 марта 1946 года и доживать свои последние дни в безвестности за границей.
Научная андропология
Юрий Владимирович Андропов является ярчайшим представителем советской политической элиты, начавшим своё восхождение на вершину власти незадолго до начала и в годы Великой Отечественной войны и ставшим единственным в советской истории руководителем спецслужб, достигшим поста Генерального секретаря ЦК партии и должности Председателя Президиума Верховного Совета СССР, то есть главы советского государства. Нечто подобное до него удавалось лишь Лаврентию Павловичу Берия, реформатору и создателю национальной системы госбезопасности Советского Союза, который после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина претендовал на положение лидера советской страны, но был убит в результате военного переворота, совершенного кликой партократа и троцкиста Хрущёва. Смерть Юрия Владимировича Андропова в самом расцвете карьеры в 69‑летнем возрасте также оставляет немало вопросов, особенно если рассматривать её как звено в загадочной цепи смертей ключевых фигур советского руководства в начале 80‑х годов, среди которых Пётр Миронович Машеров, Семён Кузьмич Цвигун, Михаил Андреевич Суслов, Леонид Ильич Брежнев, Дмитрий Фёдорович Устинов, Константин Устинович Черненко, а также наиболее сильных министров обороны стран социалистического содружества. И всё это на фоне провозглашенного администрацией США «крестового похода» против коммунизма, поддержанного Папой Римским и выразившегося в дестабилизации обстановки в Польше, начале операции ЦРУ «Циклон» по финансированию моджахедов в Афганистане и размещении американских ядерных ракет средней дальности в Европе («двойное решение НАТО», нем.
Взять хотя бы известный миф о том, что в 1936 году 22‑летнего Юрия Андропова «заметил видный деятель ВКП(б) Отто Куусинен, благодаря которому началось продвижение молодого человека по карьерной лестнице». Эта несложная мысль спекулирует на том, что в июне 1940 года Андропов был направлен на комсомольскую работу в образованную 31 марта того же года Карело-Финскую ССР, председателем Президиума Верховного Совета которой был избран Куусинен. Но в 1936 году Андропов был всего лишь освобождённым секретарём комсомольской организации техникума водного транспорта города Рыбинска, тогда как Куусинен — членом Президиума Исполкома Коминтерна, лично знавшим Ленина. Так что карьерный взлёт Андропова, видимо, обусловлен совсем другими причинами.
На самом деле тем человеком, которому Андропов обязан своим выдвижением, является Николай Семёнович Патоличев, в последующем дважды Герой Социалистического Труда, кавалер одиннадцати (!) орденов Ленина (только у Д.Ф. Устинова было столько же), с 1958 по 1985 год министр внешней торговли СССР. В интересующий нас период молодой Патоличев (а он был старше Андропова всего на шесть лет) уже пользовался покровительством самого Сталина и уверенно двигался по ступеням партийной иерархии. Дело в том, что его отец, Семён Михайлович Патоличев, который родился в семье кузнеца, прошел Первую мировую войну от первого до последнего дня, став полным георгиевским кавалером, затем воевал в составе Особой ударной группы Василия Ивановича Чапаева, участвовал в освобождении Казани, Симбирска, Самары и Уфы, с осени 1919 года командовал 2‑й кавалерийской бригадой 11‑й кавалерийской дивизии 1‑й Конной Армии и стал героем Гражданской войны — 27 мая 1920 года по представлению Будённого и Ворошилова он был награжден орденом Красного Знамени, который ему прямо на фронте вручил Председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин. К сожалению, отважный комбриг погиб 19 июля 1920 года в бою против белополяков на Украине в районе города Дубно.
Начальником политотдела той самой 11‑й кавалерийской дивизии 1‑й Конной Армии, в которой сражался комбриг Патоличев, с 1919 по 1921 год был Андрей Васильевич Хрулёв. В 1939 году Хрулёв был уже начальником Управления снабжения Красной армии, а с 1 августа 1941 года — заместителем наркома обороны СССР Иосифа Виссарионовича Сталина. Конечно же Хрулёв хорошо знал сына Патоличева и способствовал его росту. Николай Патоличев, окончивший Военную академию химзащиты, становится ответственным организатором отдела ЦК ВКП(б). В августе 1938 года его назначают парторгом на Ярославский резино-асбестовый комбинат — крупнейший объект первой пятилетки, в состав которого входил и шинный завод, выпускавший автопокрышки для всей автомобильной и тракторной промышленности СССР. В 1940 году генерал-лейтенант Хрулёв представил Патоличева Сталину. Эта встреча сыграла важнейшую роль в стремительной карьере не только самого Патоличева, но и Андропова, который на тот момент был первым секретарём Ярославского обкома ВЛКСМ и жил в Ярославле в одном доме с Патоличевым на улице Советской. Сталин предложил Патоличеву возглавить ЦК ВЛКСМ. И хотя тот отказался, но прочно вошел в круг общения со Сталиным. Именно по рекомендации Патоличева молодой Андропов стал первым секретарём ЦК ЛКСМ вновь образованной Карело-Финской ССР, а сам Патоличев был назначен первым секретарём Ярославского обкома и горкома партии. Под его руководством с началом Великой Отечественной войны хозяйство области перестраивалось на военный лад, велось строительство оборонительных сооружений, эвакуация важнейших предприятий, подготовка населения к противовоздушной и противохимической защите.
Еще большая нагрузка легла на плечи Андропова. В своей книге «Андропов. Карелия, 1940–1951: биографическая хроника» (Петрозаводск: Острова, 2014) петрозаводский исследователь Юрий Викторович Шлейкин приводит уникальные документы, неопровержимо свидетельствующие об активном участии Андропова в организации подпольной, разведывательно-диверсионной и партизанской борьбы против финских захватчиков. Особую ценность представляют воспоминания людей, работавших с Андроповым.
«…В июле на ухтинском направлении сложилась напряженная обстановка, — вспоминает Пелагея Нежельская (Потапова). — В упорных боях враг был остановлен в 10 км западнее Ухты (карел.
Нина Лебедева вспоминает: «3 июля я только зашла в орготдел ЦК, как меня сразу направили на беседу к первому секретарю Ю.В. Андропову. В декабре того же 1941 года Юрий Владимирович вызвал меня к себе, познакомил с Марией Мелентьевой и дал мне задание начать готовить Марийку для подпольной работы». Отметим, что в 1943 году Мария Мелентьева станет Героем Советского Союза.
В июле 1941 года Андропов в районе боев под городом Суоярви формирует стрелковый полк. Недавно в Ярославском областном архиве было обнаружено его письмо второму секретарю Ярославского обкома партии Алексею Николаевичу Ларионову: «На днях был на самых передовых (район Суоярви). Роем, строим, укрепляем. Словом, и финны, и немцы сломят себе шею, об этом мы всячески постараемся. Видал теперь, впервые в жизни, настоящую боевую жизнь. Довелось даже пострелять врага. Как я себя чувствовал? В основном неплохо, но, честно говоря, в себя пришел не сразу. Ну, теперь — “мы солдаты стреляные”. Привет Николаю Семеновичу (Патоличеву
Екатерина Ванидовская вспоминает: «…Шел сентябрь 1941 года. Я была секретарем Октябрьского райкома комсомола. Аппарату ЦК комсомола дали необычное задание — провести эвакуацию спирта с предприятий города… Юрий Владимирович приезжал проверять дела каждые два часа. В последний день он приехал утром, дал мне свой наган и сказал: “Дай бог, чтобы тебе не пришлось его применять”. Враг уже вплотную подходил к городу. Вечером по указанию Юрия Владимировича я отпустила рабочих. Вылили небольшие остатки спирта… Когда мы уезжали с завода, Андропов рассказал, что финны обстреляли с берега нашу последнюю баржу, идущую на Пудож. На нее было погружено 9 тонн спирта, много других ценных грузов. Но самое страшное, что погибли люди. Только единицам удалось выплыть на берег…»
Уже в первые месяцы войны две трети территории Карело-Финской ССР, включая столицу республики — город Петрозаводск, были оккупированы финскими войсками под командованием Маннергейма. Директивой Ставки ВГК от 23 августа 1941 года № 001199 Беломорск (Сорока) был определён местом дислокации штаба Карельского фронта. Андропов вошел в штаб партизанского движения при Военном Совете Карельского фронта. По свидетельству подполковника КГБ СССР Константина Ивановича Горожанина, который в 1942 году в составе отряда особого назначения ОМСБОН НКВД СССР прибыл в Беломорск для выполнения задания пройти зигзагом от Петрозаводска до Кандалакши и установить места дислокации немецких и финских войск, Андропов ходил в сапогах и военной шинели и жил в одной землянке с начальником штаба партизанского движения, членом Военного совета Карельского фронта генерал-майором Сергеем Яковлевичем Вершининым — легендарным чекистом, обладателем знака «Почётный работник ВЧК — ГПУ (V)» за № 593 и знака «Почётный работник ВЧК — ГПУ (XV)» от 29 августа 1936 года. Сергей Яковлевич умер 4 сентября 1970 года и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Возглавлял организацию похорон и проводил их лично Юрий Владимирович Андропов.
25 декабря 1941 года Андропов получает письмо от заведующего военным отделом ЦК ВЛКСМ Д.В. Постникова, который в ноябре и декабре находился в командировке в Беломорске: «Здравствуй, Юрий! До Москвы добрался хорошо. Я теперь в новой должности — зав. военным отделом. Громов в госпитале. Была авария с самолётом. Берёзкин, его адъютант, инструктор военного отдела, погиб. Остальное всё по-старому. О вашей просьбе. Парафин и воск достал. Удовольствие стоит 200 тысяч рублей. Я думаю, очевидно, у вас уже нет таких денег. О людях говорил с Михайловым (Николай Александрович Михайлов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ
В Национальном архиве Республики Карелия среди документов военного времени имеется папка под грифом «Совершенно секретно», в которой собраны материалы о комсомольском подполье в 1942 году. Лишь недавно они стали доступны исследователям. Эти материалы убедительно доказывают активное участие Андропова в организации подпольных комитетов комсомола и подготовке их кадров. Среди документов планы создания подпольных структур, их задачи, места дислокации, состав групп. Все эти материалы завизированы или подписаны Андроповым.
Когда наши войска покидали Петрозаводск, там была оставлена группа комсомольцев. 26 июня 1942 года к ним были нелегально направлены Яковлев Иван Егорович и Маунумяки Павел Матвеевич. В задании сказано: «Выброска на парашютах. Срок 10 дней. Основная цель ходки — достать документы на право проживания на территории Прионежского района и г. Петрозаводска для карелов и финнов (паспорт, пропуска на право передвижения по району, на въезд и выезд из города, продовольственные карточки). Использовать все средства и способы. С людьми, у которых отбираются документы, Маунумяки и Яковлев поступают в соответствии с обстановкой, обеспечивая прежде всего свою безопасность. Принять все меры, чтобы избежать провала, на случай же, если будут обнаружены, отстреливаться и не сдаваться в плен. При неожиданном пленении ни в коем случае не рассказывать о задании. Ходка Маунумяки и Яковлева не легендируется. Они должны вести себя мужественно, перенести любые лишения и не поддаваться ни на какую провокацию. Группа снабжается продовольствием на 15 дней. Маунумяки вооружается автоматом (чехословацким), Яковлев — наганом. Получают 2 финских ножа, белье, одежду, компас».
А вот некоторые другие задания: «Сентябрь 1942 года. Группа в Финляндию, в г. Оулу. Яккола Хельми Константиновна. Родилась в США. Тервонен Анна Алексевна. 1919 г.р. Из д. Войница. Учитель… 7 октября 1942 года. Заброска боевой дружины в тыл противника для проведения работы среди заключенных концлагеря… Боевая дружина ЦК ЛКСМ КФССР. Район действия — шоссейная дорога Юнтусранта — Лонко — Войница — Ухта. Задача — диверсии, захват пленных… План переброски секретаря подпольного Заонежского райкома ЛКСМ для ведения политической работы среди молодежи. Дудкова Дарья Харитоновна. 1922 г.р. Русская. Кличка — Даша. Продукты на 1 месяц. Легенда. Направляется с группой НКВД…»
Из докладной записки ЦК КП(б) КФССР в ЦК ВКП(б) от 17 апреля 1942 года: «Работа по созданию комсомольских организаций на оккупированной территории республики проводится первым секретарем ЦК ЛКСМ КФССР (Андроповым
Из письма Андропову от 19 января 1942 года: «Михайлов попросил написать письмо, дал нам твоё и говорит: “Поднять ему ещё дух надо, он финнов быстрее гнать будет”. Очерк сделают. Новый писатель в когорте писателей появился — Юрий Андропов. Читай. Материал попал к Осипову, редактору “Смены”, он редактировал для радио. Жму руку и обнимаю. Ваш Постников».
Нина Лебедева, воспоминания которой уже цитировались выше, продолжает: «17 октября Юрий Владимирович вызвал меня и дал задание 18 октября, то есть на следующий день, проводить Марийку Мелентьеву на второе задание. После того дня я много раз заходила к Юрию Владимировичу с вопросом, есть ли вести от Марийки. В конце концов, я, наверное, уже надоела ему, и однажды на свой вопрос услышала:
— Ты заботишься только об одной Марийке. А на моей шее вас — двадцать восемь Мариек и сотня Иванов. Ты видишь? Я весь поседел!
Действительно, в 28‑летнем возрасте у Юрия Владимировича поседела часть волос. <…> В сентябре 1943 года после выполнения задания наша группа возвращалась в Беломорск на гидросамолете. Прилетаем, потом подплываем к берегу, смотрю, на берегу стоят Андропов и Власов. Андропов подал мне руку, помог выбраться на помост, чуть обнял, а сам шепчет: “Жива!” Потом как будто чуть оттолкнул, взял за обе руки и опять: “Ты понимаешь? Жива!” Я ему в ответ: “Живы мы, Юрий Владимирович! Все живы!”».
А спустя две недели Андропов ходатайствовал о посмертном награждении Марии Мелентьевой и Анны Лисицыной и присвоении им звания Героя Советскогого Союза…
25 сентября 1943 года вышел указ о присвоении им этого звания. В Карело-Финской республике появились национальные героини — дочери карельского и вепсского народов.
9 ноября 1942 года Андропов подписывает постановление бюро ЦК ЛКСМ КФССР о создании комсомольско-молодежного партизанского отряда «Комсомолец Карелии». Командиром отряда был назначен Фирс Павлович Поляков. За время войны отряд сделал 17 выходов в тыл противника, прошел свыше 5 тыс. км. Потери отряда: 12 убитых, 30 раненых. Убито 995 солдат противника, пленено — 6. Разгромлено гарнизонов — 2. Награды: орденов Красного Знамени — 2, Отечественной войны II степени — 1, Красной Звезды — 1; медалей «За отвагу» — 2, «Партизану Отечественной войны» — 52.
на секретаря ЦК ЛКСМ Карело-Финской республики АНДРОПОВА Юрия Владимировича
Секретарь ЦК ВЛКСМ А. Шелепин
19 октября 1943 г.
Чтобы объективно оценить трудности, с которыми пришлось столкнуться в Карелии Андропову (за неделю до начала войны ему исполнилось 27 лет), следует отметить, что спецификой этих мест в то время были реалии ГУЛАГа: Беломорско-Балтийский канал им. Сталина, Сегежлаг и другие довоенные стройки. В этом отношении показательна судьба Евдокии Тарасовой, отец которой с двумя братьями был раскулачен и расстрелян в 1937 году. Матери с пятью детьми было предписано освободить жилье в 24 часа, начались голод и скитания. Что побудило карельскую девушку Дусю Тарасову воевать с теми, кто вроде бы пришел освобождать таких, как она? По её словам, её судьбу определила встреча с Юрием Владимировичем Андроповым. Он направил её в спецшколу НКВД КФССР, которая базировалась в поселке Шижня около Беломорска. В разведшколе Евдокия стала радисткой. В 19 лет в составе разведывательно-диверсионной группы НКВД «Аврора» в июле 1943 года ее десантировали на самолете в Шелтозерский район. В августе группа разведчиков была окружена и внезапно атакована финнами во время сеанса связи. Евдокия Тарасова получила 5 пулевых ранений и попала в плен. Юная разведчица подвергалась допросам и пыткам, но никого не выдала. Её вторая встреча с Юрием Владимировичем состоялась уже после её освобождения в начале июля 1944 года. Вот как она вспоминает о ней: «Летом 1943 года в составе группы я была направлена на спецзадание. В середине августа нашу группу выследили финны. Был бой. Мой товарищ Николай Морозов погиб. Он, как и я, тоже был радистом. А я в бою была ранена, получила пять пуль… Плен. Приговорили меня к расстрелу, потом его заменили на пожизненную каторгу. Я уничтожила документы, которые мне передал руководитель еще одной разведгруппы Я.В. Ефимов. Его группа была заброшена в Олонецкий район, успешно там работала, выполнила задание, но при возвращении уже неподалеку от линии фронта была схвачена врагом. В Киндасовской тюрьме два месяца общалась с подпольщицей Ульяной Кузьминой, многое от нее узнала. Была свидетелем последних дней жизни Ульяны Кузьминой и Якова Ефимова перед их казнью… Обо всем, что я знала, рассказала тогда при встрече Ю.В. Андропову. Статьи о них, их фотографии появились в печати еще в те далекие годы, а позже и в книгах, в музеях. Все это, я думаю, стало возможно благодаря Юрию Владимировичу».
В своих публикациях Андропов неоднократно обращался к теме патриотизма и героизма молодежи. Главный фактор изменений в сознании молодежи, по его мнению, заключался в следующем: «Мы только теперь по-настоящему поняли, что мы имели и чего нас хочет лишить подлый враг. И именно это стало неиссякаемым источником патриотизма нашей молодежи» (Андропов Ю.В., 1983 год).
Однако в последние годы появились некоторые противоположные оценки деятельности Андропова, основанные на неопубликованной рукописи воспоминаний бывшего первого секретаря ЦК КП(б) КФССР, члена Военного совета 7‑й армии, генерал-майора Геннадия Николаевича Куприянова под названием «Партизанская война на Севере», в которой он упрекает Андропова, например, в том, что тот якобы сам не просился за линию фронта или в подполье. При этом следует учитывать, что Куприянов написал это после того, как он, опытный партийный руководитель, в 1938 году являвшийся членом «тройки» в Карелии, утверждавшей расстрельные списки, был осужден по «Ленинградскому делу» и находился в заключении с 1950 по 1956 год, а затем был назначен директором дворцов и парков в Пушкине. Так что его зависть и обида к Андропову, никогда не принадлежавшему к ленинградской партийной группировке, понятны. И все же тот же Куприянов в январе 1970 года написал в Москву в Политиздат: «В ходе войны имена, клички подпольщиков и задания, которые они получали при заброске в тыл врага, знали только три человека — И.В. Власов, Ю.В. Андропов (он был тогда секретарем ЦК ЛКСМ КФССР) и я…»
Удивительный факт, но за годы войны зафиксирован лишь один факт предательства со стороны карельских комсомольцев-подпольщиков. По оценке Николая Тихонова, инструктора военного отдела ЦК ЛКСМ республики, «потребность в исчерпывающем знании проблемы, подлежащей решению, деловитость и принципиальная настойчивость уже тогда были присущи Юрию Владимировичу в высшей мере. Действия его при всей основательности были стремительными, умение перестроиться в нужный момент — поразительным» («Чекисты Карелии», 1986 год).
Партизанский опыт Андропова очень помог ему в ходе подавления фашистского мятежа в Венгрии в 1956 году — первой «цветной революции», спланированной западными спецслужбами (операция «Фокус»). В тот момент командующий группировкой советских войск на территории Венгрии — Особым корпусом, прикрывавшим границу с Австрией, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Пётр Николаевич Лащенко полагал, что в сложившейся обстановке наши войска не должны вмешиваться в ситуацию. Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Венгерской Народной Республике Юрий Владимирович Андропов, находившийся в Венгрии с 1953 года и имевший опыт партизанской войны, был иного мнения: «Что, оставим народную власть, коммунистов и патриотов на растерзание?» Лащенко ответил, что пусть они сами защищают себя и свою власть. «Мы не должны за них воевать. Кто желает, пусть уходит с нами». «Советские войска уйдут, — сказал Андропов, — а завтра здесь будут США и их союзники. Надо разгромить в Будапеште вооруженные отряды мятежников, и все здесь успокоится».
При этом Андропов опирался и на мнение полковника Григория Фёдоровича Григоренко, сотрудника легендарного ГУКР «Смерш», участника радиоигр с гитлеровскими спецслужбами, который в марте 1954 года был командирован в Венгрию в качестве заместителя старшего советника КГБ при СМ СССР.
Здесь стоит отметить, что на языке чекистов группы разведчиков, работающие в тылу недружественных государств, назывались резидентурами, во главе которых стоял резидент. А вот аналогичные структуры на территории стран-союзников назывались представительствами, во главе которых находились старшие советники. При этом задачи резидентуры и представительства решали разные. Первые осуществляли разведывательную деятельность против вероятного противника, в том числе и нелегальную, тогда как представительства в основном консультировали дружественные органы госбезопасности, а по сути создавали их заново.
Старшим советником КГБ в Венгрии был полковник Георгий Авксентьевич Ищенко. До этого с марта 1953 года он возглавлял 3‑й отдел (агентурно-оперативная работа по интеллигенции) 4‑го (секретно-политического) управления МВД СССР. Заместителем начальника этого управления был генерал-майор Георгий Валентинович Утехин, в годы войны начальник 3‑го (розыск) и 4‑го (зафронтовой) отделов ГУКР «Смерш». Старшим оперуполномоченным 2‑го отделения 3‑го отдела ГУКР «Смерш» был Григорий Фёдорович Григоренко.
Среди всех сотрудников представительства наибольшим опытом работы за рубежом обладал ещё один заместитель старшего советника КГБ в Венгрии полковник Елисей Тихонович Синицын, который в 1943–1945 годах был заместителем резидента и резидентом НКГБ СССР в Финляндии.
В годы Второй мировой войны Венгрия фанатично сражалась на стороне Германии, которая, по мнению венгров, помогла им смыть национальный позор. Напомним, что после Первой мировой войны в результате навязанного ей странами-победительницами Трианонского мирного договора Венгрия лишилась 72 % своей территории (включая Трансильванию, Хорватию, Словакию и Карпатскую Русь) и 64 % населения (включая 3 млн этнических венгров), выхода к морю и флота, 88 % лесных ресурсов, 83 % производства чугуна и 67 % банковско-кредитной системы. Поэтому реваншизм, который накладывался на радикальный мадьярский национализм, стал идеологической основой диктатуры Миклоша Хорти.
28 июня 1941 года Хорти докладывал Гитлеру, что он счастлив, поскольку венгерские войска плечом к плечу «со славной и победоносной немецкой армией» принимают участие в «крестовом походе, направленном на уничтожение коммунистической опасности и сохранение культуры».
К середине 1944 года общая численность венгерских войск достигла 700 тыс. человек. Учитывая, что общие потери Венгрии на Восточном фронте в годы Второй мировой войны составили 809 тыс. человек и, кроме того, 513 тыс. 766 пленными, то, по некоторым оценкам, всего против СССР воевало ни много ни мало — почти полтора миллиона венгров, которые проявили себя как одни из самых жестоких и безжалостных нацистских военных формирований.
Венгры сыграли основную роль в трагедии Уманского «котла», где в августе 1941 года погибли войска 6‑й и 12‑й армий Юго-Западного фронта и Южного фронта Красной армии — не менее 20 дивизий. 100 тыс. попавших в плен красноармейцев поместили в созданный на территории карьера около города Умань концлагерь, неофициально названный «уманская яма». Там немцы и венгры расстреливали военнопленных евреев, комиссаров, раненых и ослабевших.
К своей «миссии» оккупантов как в России, так и в Югославии венгры подошли весьма ответственно. В сербской Воеводине солдаты Сегедского корпуса генерала Фекетхалми (он вскоре возглавит венгерский генштаб) устроили настоящую бойню, причем сербов и евреев даже не расстреливали, а рубили топорами или топили в Дунае. О зверствах венгров на Черниговщине и Брянщине в своих мемуарах рассказал один из руководителей партизанского движения в годы Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза генерал-майор Алексей Фёдорович Фёдоров, а о «подвигах» венгров против мирного населения под Воронежем — генерал-лейтенант Павел Менделевич Шафаренко. Сами венгерские оккупанты вспоминали, как помогали немцам проводить карательные «спецакции» в русских сёлах, расправляясь с женщинами и детьми. Геббельс записал 18 мая 1942 года в своём дневнике: «Южнее этого региона воюют венгерские формирования. Им нужно занимать и пацифицировать одно село за другим. Когда венгры заявляют, что они пацифицировали одно село, это обычно означает, что там не осталось ни одного жителя». Крестьянин деревни Светлово Севского района Брянской области А.И. Крутухин вспоминал: «Фашистские сообщники мадьяры вступили в нашу деревню Светлово 9 мая 1942 года. Все жители нашей деревни спрятались от такой своры, и они в знак того, что жители стали прятаться от их, а те которые не сумели спрятаться, они их порасстреляли, изнасильничали несколько наших женщин… По всей деревне в ней шла стрельба, горели постройки, а мадьярские солдаты грабили наши вещи, угоняя коров, телят». В отчёте Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК) от 28 марта 1945 года сказано, что «лишь в 12 районах Черниговской области венгерские солдаты убили 38 тыс. 611 мирных советских граждан. Центром массовых убийств был город Щорс, где в тюрьмах, парках, лесах — перед большими ямами для братских могил, вырытыми приведёнными на казнь лицами — после самых ужасных пыток было казнено много тысяч людей. Во многих местах частым способом казни было сожжение. Жертвы большей частью были стариками, женщинами и детьми, но убивали и грудных младенцев вместе с матерями. И Щорс был лишь одним из мест для казни. 12–15 июля 1942 года на хуторе Харькеевка Шаталовского района Курской области солдатами 33‑й венгерской пехотной дивизии было захвачено четверо военнослужащих Красной армии. Одному из них, старшему лейтенанту П.В. Данилову, выкололи глаза, прикладом винтовки сбили на бок челюсть, нанесли 12 штыковых ударов в спину, после чего в бессознательном состоянии зарыли полуживым в землю. Трёх красноармейцев, имена которых неизвестны, расстреляли». 5 января 1943 года жительница города Острогожска Мария Кайданникова видела, как венгерские солдаты загнали группу советских военнопленных в подвал магазина на ул. Медведовского. Вскоре оттуда послышались крики. Глазам заглянувшей в окно Кайданниковой предстала чудовищная сцена: «Там ярко горел костёр. Два мадьяра держали за плечи и ноги пленного и медленно поджаривали его живот и ноги на огне. Они то поднимали его над огнём, то опускали ниже, а когда он затих, мадьяры бросили его тело лицом вниз на костёр. Вдруг пленный опять задёргался. Тогда один из мадьяр с размаху всадил ему в спину штык». Несмотря на массовые воинские преступления, подавляющее большинство венгерских военнопленных было репатриировано ещё до 1950 года. На территории СССР оставались лишь осуждённые преступники, которых во второй половине 1955 года с лёгкой руки Хрущёва досрочно освободили из мест заключения и отправили домой. Вот эти «хортисты», или, точнее, отъявленные фашистские головорезы, и стали главной движущей силой венгерских событий 1956 года.
Андропов, Григоренко и Синицын быстро поняли, что работать им придётся не столько среди друзей, сколько на переднем крае острой политической борьбы. По их инициативе были реализованы некоторые новые формы совместных мероприятий с Управлением государственной безопасности (венг.
Проблема заключалась в том, что первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся Матьяш Ракоши, активный участник Венгерской советской республики 1919 года, когда он командовал венгерской Красной гвардией, был ортодоксальным сталинистом, последовательно расправляясь с политической оппозицией. При этом сам Ракоши по национальности был евреем. Этим изощренно пользовались западные спецслужбы, нагнетая в обществе антисоветскую истерию под лозунгом: «Если ты — венгр, встань с нами!»
Венгерские и советские контрразведчики проанализировали складывающуюся ситуацию и через представительство КГБ информировали посла СССР в Венгрии Андропова и собственное руководство в Москве о том, что обстановка в Венгрии накаляется. Однако прохрущёвски настроенные ревизионисты в Политбюро считали все подобные сообщения Андропова паникёрством, а в процессах, происходящих в Венгрии, видели лишь отражение борьбы со сталинизмом.
Иначе относились к мнению Андропова чекисты, такие как Григорий Фёдорович Григоренко, в будущем генерал-полковник, начальник Второго Главка (контрразведка) КГБ СССР. Он сразу заметил, что Андропов отличался высоким культурным уровнем, хорошими манерами, изысканной речью, безупречным знанием английского языка. Последующие служебные контакты между ними, особенно в период обострения внутриполитической обстановки в Венгрии, когда Григоренко приходилось докладывать Андропову оперативную информацию о положении в стране и обмениваться с ним мнениями о мерах по его стабилизации, показали, что первое впечатление об Андропове как незаурядном и мудром человеке было совершенно правильным.
Согласно информации Григоренко, на территории Венгрии в подполье действовали организации «Меч и крест», «Белая гвардия», «Дивизия Ботонд», «Союз кадетов», «Белые партизаны», «Кровавый договор», «Венгерское движение сопротивления» и «Движение национального сопротивления». Большую подрывную работу проводила венгерская католическая церковь, которую возглавлял кардинал Йожеф Миндсенти. Пропагандистская деятельность клерикалов осуществлялась в различных формах, включая лекции, распространение брошюр и листовок. В одной из них под названием «Призыв к мужчинам» молодёжь получала такие наставления: «…Придёт время, когда вы получите от Бога приказ крушить, разрушать, истреблять!» Деятельность подпольных клерикальных организаций активно подпитывалась значительными финансовыми влияниями извне. Так, «Христианский фронт» получил от своих западных покровителей 130 тыс. форинтов, «Конгрегация Марии» — 75 тыс. в 1951 году, 75 тыс. в 1954 году, 30 тыс. в 1955 году и 90 тыс. в ноябре 1956 года.
Роль координатора так называемого народного сопротивления выполнял «Национальный комитет Свободной Европы» (
Влиятельные круги ФРГ также внесли свою лепту в подготовку контрреволюционного путча в Венгрии. В частности, по мнению газеты
Одновременно и в Англии для переброски в Венгрию комплектовались отряды контрреволюционеров численностью по несколько сот человек каждый. Во Франции также шла подготовка вооруженных формирований. Прошедшие подготовку террористы и диверсанты группами по нескольку человек сосредоточивались в Австрии, откуда нелегальными путями через австро-венгерскую границу переправлялись в Венгрию. Делалось это при содействии австрийской пограничной службы, обеспечивавшей их беспрепятственный переход.
Операция «Фокус» по свержению в Венгрии существующего строя началась с массированной информационной атаки — при помощи воздушных шаров Венгрию стали забрасывать листовками. В первой половине 1956 года было зафиксировано 293 случая их появления в воздушном пространстве страны, а 19 июля они стали причиной катастрофы пассажирского самолета. С вечера 1 октября из района Мюнхена стали выпускать уже тысячи воздушных шаров. Шары летели волнами, по 200–300 в каждой, и каждый из них нес от 300 до 1000 листовок.
В понимании раскладов венгерской внутренней политики Андропов во многом доверял Владимиру Александровичу Крючкову, пресс-атташе и 3‑му секретарю посольства СССР в Венгрии. А тот ошибочно полагал, что поддержка Имре Надя как сторонника демократических реформ может снизить накал противостояния в обществе. Однако Крючков в данном случае руководствовался не объективным анализом складывавшейся ситуации, а веяниями из Москвы, где Хрущёв и его окружение воспринимали учёного-агрария Имре Надя чуть ли не как «венгерского Хрущёва», реформатора социализма в духе либеральных идей, не замечая ни его антикоммунизма, ни заигрывания с прозападными шовинистическими кругами.
23 октября 1956 года посол СССР в Венгрии Юрий Владимирович Андропов направляет в МИД СССР свою последнюю в канун событий телеграмму, в которой пишет, что «оппозиционеры и реакция… активно подготавливают “перенесение борьбы на улицу” … видна растерянность венгерских товарищей и, как нам кажется, известная потеря уверенности в том, что из создавшихся затруднений ещё можно выйти. Нам представляется, что в создавшейся обстановке венгерские товарищи вряд ли смогут сами начать действовать смело и решительно без помощи им в этом деле».
Телеграмма Андропова была получена в Москве в 12.30, расшифрована и разослана членам и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС. А в 15.00 в Будапеште началась демонстрация, в которой приняли участие 200 тыс. человек, закончившаяся погромом. Демонстранты снесли памятник Сталину и попытались захватить ряд зданий в Будапеште.
В такой обстановке 24 октября председателем Совета министров Венгрии назначается Имре Надь. Было объявлено о роспуске Венгерской партии труда. Однако это только спровоцировало гражданскую войну, поскольку существовали непреодолимые противоречия между правительством и выпущенным из-под ареста главой венгерской католической церкви Йожефом Миндсенти. Из отрядов повстанцев была создана Национальная гвардия, распущены органы госбезопасности и выдвинуто требование немедленного вывода советских войск.
Фактически сразу после этого началась бойня — по Будапешту прокатилась волна самосудных казней, когда пойманных коммунистов, сотрудников спецслужб и даже членов их семей после зверских издевательств вешали на деревьях вниз головой, прибивали огромными гвоздями к полу. Стремясь остановить погромы и убийства в Будапешт были введены советские части с категорическим приказом огня не открывать. И почти сразу начались убийства советских военнослужащих и членов их семей. За 6 дней беспорядков с 24 по 29 октября погибло 350 советских военнослужащих и около 50 членов их семей.
Стремясь до конца не вмешиваться в происходящие в Венгрии события, советское руководство пошло навстречу требованиям Надя и 28 октября 1956 года советские войска были выведены из Будапешта. Но это привело только к эскалации гражданской войны. Буквально на следующий день на площади Республики перед зданием горкома партии толпа расправилась с сотрудниками госбезопасности и столичного горкома партии. В ходе расправы было убито 26 человек во главе с секретарем горкома Имре Мезе. Их всех повесили на деревьях головой вниз со следами пыток и лицами, обезображенными кислотой.
Бандформирования путчистов в общей сложности насчитывали до 50 тыс. человек, из которых более половины составляли «хортисты». Сегодня в либеральной прессе их именуют «студентами и рабочими». Однако, судя по спискам убитых, студентов среди них было не так уж много. То, что «хортисты» составляли костяк отрядов, вынуждены были сквозь зубы признать и современные венгерские историки. Так, обороной города Печ, центра урановой промышленности, созданной в Венгрии при содействии и на деньги Советского Союза, командовал майор Чорги — хортистский офицер, воевавший на Восточном фронте, в распоряжении которого находились более 2 тыс. боевиков. Город Мишкольц также защищали хортисты и переброшенные сюда из Западной Германии эмигранты, прошедшие подготовку в «Организации Гелена».
С 25 октября в Венгрию активно завозилось оружие, а для доставки использовались грузы Красного Креста. В частности, 26 октября с территории Австрии прибыл груз, который содержал оружие и боеприпасы. В тот же день сотрудники сомбатхейского управления полиции в грузовике с опознавательными знаками Красного Креста обнаружили немецкие штурмовые винтовки МП-44, американские пистолеты-пулемёты «Томпсон» и патроны к ним.
Тем временем обстановка стремительно накалялась. Сказывались отсутствие у советского руководства продуманной тактики совместных действий с союзниками по Варшавскому Договору, учёта специфики народных традиций, многочисленные искривления в политическом курсе высшего венгерского руководства.
1 ноября правительство Надя приняло решение о выходе Венгрии из Варшавского Договора и вручило соответствующую ноту Посольству СССР. Одновременно Венгрия обратилась в ООН с просьбой о помощи в защите «суверенитета». В этих условиях, ввиду явной угрозы западной интервенции, страны социалистического содружества, в том числе Польша, Югославия и Китай, которые поначалу приветствовали венгерские события, сошлись во мнении, что порядок в Венгрии можно спасти лишь путем вооруженного вмешательства.
Поделиться книгой: