Помоги проекту - поделись книгой:
«Что ты видишь?» — спросила Стефани Нелле через гарнитуру.
Система связи Ан-2 была подключена через его сотовый телефон, чтобы они могли разговаривать. Его бывший босс следил за происходящим из Вашингтона.
«Много льда. Невероятно, что что-то такое большое можно заморозить таким твердым».
Темно-синий пар, казалось, застрял во льду. Кружащийся туман из снежной пудры развевался по поверхности, его алмазоподобная пыль блестела на солнце. Он сделал еще один проход и изучил здания внизу. Он был проинформирован о местности с помощью спутниковых снимков.
Теперь у него был вид с высоты птичьего полета.
«Главный дом находится вдали от деревни, может быть, в четверти мили к северу», — сказал он.
«Любая активность?»
Деревня с бревенчатыми домами казалась тихой, и только ворсистые клубы дыма, вьющиеся из труб, указывали на то, что они здесь обитают. Поселение шло без единой точки фокусировки, одна-единственная черная дорога, ведущая внутрь, а затем наружу, очерченная снегом. В центре доминировала церковь с желто-розовыми дощатыми стенами и двумя луковичными куполами. Он расположен недалеко от берега, галечный пляж отделял дома от озера. Ему сказали, что восточный берег менее посещаем и менее заселен. Только около 80 000 человек жили примерно в пятидесяти общинах. Южный край озера превратился в туристическую достопримечательность, популярную летом, но остальная часть береговой линии, простирающаяся на сотни миль, оставалась удаленной.
Именно поэтому место внизу и существовало.
Его жители назвали город Чаяние, что означало «надежда». Их единственным желанием было остаться в покое, и российское правительство более двадцати лет помогало им. Это были красные гвардейцы. Последний бастион стойких коммунистов, оставшийся в новой России.
Ему сказали, что главный дом — это старая дача. У каждого респектабельного советского лидера до Ленина была деревня, и те, кто управлял дальневосточными провинциями, не были исключением. Тот, что внизу, сидел на китовой скале, выступающей в замерзшее озеро, в конце извилистой черной дороги среди густых зарослей сосен, покрытых снегом. И это тоже была не маленькая деревянная садовая хижина. Вместо этого его охристый фасад был построен из кирпича и бетона, возвышаясь на два этажа и увенчанный шиферной крышей. В стороне были припаркованы два четырехколесных автомобиля. Густой дым клубился из труб и одной из нескольких деревянных хозяйственных построек.
Никого не было видно.
Он завершил свой переход и повернул на запад обратно через озеро, сделав еще один узкий круг. Он любил летать и обладал талантом управлять движущимися механизмами. Вскоре он воспользуется лыжами и приземлится на льду в пяти милях к югу от города Бабушкин, а затем вырулит к его причалу, который, как ему сказали, в это время года не обслуживается водным транспортом. Там должен поджидать наземный транспорт, чтобы он мог отправиться на север, чтобы увидеть его еще ближе.
Он в последний раз пролетел над Чаянием и дачей, ныряя, чтобы окончательно подлететь к Бабушкину. Он знал о Великом Сибирском марше во время Гражданской войны в России. Тридцать тысяч солдат отступили через замерзший Байкал, большинство из них погибло в процессе, их тела были заперты во льду до весны, когда они наконец исчезли в глубокой воде. Это было жестокое и жестокое место. Что однажды сказал один писатель? Дерзкий по отношению к незнакомцам, мстительный по отношению к неподготовленным.
И он мог в это поверить.
Его внимание привлекла вспышка среди высоких сосен и лиственниц, чьи зеленые ветви резко контрастировали с белой землей под ними. Что-то вылетело из-за деревьев, понеслось к нему, оставляя за собой клубок дыма.
Ракета?
«У меня проблемы, — сказал он. «Кто-то стреляет в меня».
Инстинктивная реакция, основанная на многолетнем опыте, бросила его на автопилот. Он резко повернул направо и нырнул дальше, теряя высоту. Ан-2 управлялся как восемнадцатиколесный, поэтому крутой крен он увеличивал для увеличения пикирования. Человек, который ранее перевернул самолет, предупредил его, чтобы он крепко держался за штурвал, и в этом он оказался прав. Ярмо вздрогнуло, как бык. Казалось, каждая заклепка вот-вот расколется. Ракета пролетела мимо, зарезав оба левых крыла. Фюзеляж вздрогнул от удара, и он выровнялся из пикирования и оценил повреждения. Лишь ткань покрывала поверхности лифта, и многие стойки теперь были обнажены и повреждены, рваные края хлестали в потоке воздуха.
Стабильность сразу стала проблемой.
Самолет раскачивался, и он боролся, чтобы сохранить контроль. Теперь он направлялся прямо на сильный северный ветер, его скорость полета была менее 50 узлов. Опасность сваливания стала реальной.
«Что творится?» — спросила Стефани.
Ярмо продолжало бороться за свободу, но он держался крепче и набирал высоту. Двигатель ревел, как грохот мотоциклов, опора закапывалась, пытаясь удержать его в воздухе.
Он услышал бормотание.
Потом обратный огонь.
Он знал, что происходит. К винту прилагалось слишком большое напряжение, которому сопротивлялся двигатель.
Включение и выключение питания элементов управления.
«В меня попала ракета класса «земля-воздух», — сказал он Стефани. «Я теряю контроль и падаю».
Двигатель умер.
Все инструменты перестали работать.
Окна закрывали кабину спереди и сбоку, сиденье второго пилота было пустым. Он поискал внизу и увидел только голубой лед Байкала. Ан-2 быстро превратился из самолета в дедвейт в восемь тысяч фунтов.
Страх охватил его вместе с одной мыслью.
Так он и умрет?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Стефани Нелле уставилась на динамик на столе. Ее прямая связь с телефоном Коттона прекратилась.
«Ты здесь?» — снова спросила она.
Только молчание продолжало ей отвечать.
Последние слова Коттона звучали в ее ушах.
«Я теряю контроль и падаю».
Она смотрела через стол на Брюса Литчфилда, нынешнего исполняющего обязанности генерального прокурора и ее босса, еще два дня. «Он в беде. Кто-то сбил его самолет ракетой класса «земля-воздух».
Она работала в офисе Министерства юстиции. Обычно она укрывалась в собственном безопасном помещении в штаб-квартире Magellan Billet в Атланте. Но это уже было невозможно, и с приближающейся инаугурацией нового президента ей приказали на север, в округ Колумбия.
И она знала почему.
Чтобы Литчфилд мог за ней присматривать.
Еще в декабре Харриетт Энгл, которая была третьим генеральным прокурором президента Дэнни Дэниэлса, подала в отставку. Два срока администрации Дэниэлса подошли к концу, и не только будет новый президент, но и новая партия захватит контроль и над Белым домом, и над половиной Конгресса. Дэнни изо всех сил пытался добиться избрания своего человека, но потерпел неудачу. Казалось, магия Дэниела применима только к самому человеку. Литчфилд был здесь в этот нечестивый час, поскольку он временно командовал как Министерством юстиции, так и тем, что осталось от Magellan Billet.
Два месяца назад, на следующий день после Дня Благодарения, ей сообщили, что она не только будет переведена с должности главы Magellan Billet, но и будет демонтирована вся установка. Новый генеральный прокурор, который будет утвержден Сенатом на следующей неделе, уже заявил, что считает Билле дубликатом бесчисленных других подразделений разведки и контрразведки, которые населяли правительство. Министерство юстиции больше не нуждалось в этих услугах, поэтому Billet будет упразднен, а все его агенты разойдутся.
«Пусть этим займутся русские», — сказал Литчфилд. «Они просили нашей помощи, вы им ее дали, теперь это их проблемы».
«Ты не можешь быть серьезным. У нас есть мужчина. Мы не надеемся, что другие позаботятся о себе».
«Мы делаем здесь. И не забывай, ты послал Мэлоуна туда без моего согласия.
«Президент Соединенных Штатов попросил меня сделать это».
Литчфилд казался невозмутимым. «Мы с вами договорились, что все оперативные решения будут проходить через меня. Но этого не произошло. И мы оба знаем почему. Потому что я бы этого не санкционировал».
«Мне не требовалось ваше разрешение».
«На самом деле, вы это сделали. Вы знаете, есть рабочее соглашение о том, что нынешняя администрация будет информировать новую и что все оперативные решения, начиная с прошлой недели, будут приниматься совместно. Моя работа — информировать новую администрацию. Однако по какой-то причине эта операция стала повсеместно односторонней».
Литчфилд был карьерой юстиции с приличными восемнадцатью годами. Он был назначен Дэниелсом, утвержденным Сенатом, и занимал пост заместителя генерального директора последние пять лет. Новому генеральному прокурору еще предстояло решить, кого на высшем уровне оставить. Стефани знала, что Литчфилд борется за высокий пост, поэтому, когда назначенный новым президентом кандидат от AG выразил желание положить конец Magellan Billet, Литчфилд воспользовался возможностью, чтобы показать, что он может играть с новой командой. В любой другой раз она никогда не потерпела бы такого уровня бюрократического вмешательства, но с приближением инаугурации все пошло гладко. Власть пришла в движение. Днем правили перемены, а не последовательность.
«Вы пытались держаться так близко», — сказал Литчфилд. «Но я все равно об этом узнал. Вот почему я здесь посреди проклятой ночи. Одобрение Белого дома или нет, все кончено».
«Тебе лучше надеяться, что Коттон этого не сделает», — сказала она с такой же небрежностью.
«Что это должно означать?»
«Ты не хочешь знать».
«Сообщите россиянам о том, что произошло», — сказал он. «Пусть они это сделают. И вы так и не объяснили, почему президент вообще хотел, чтобы Малоун был здесь».
Нет, не знала, хотя Литчфилд наверняка понимал ценность оказания кому-либо услуги. «Монета королевства» — так они называли это в Вашингтоне. Сделанная услуга — это возвращенная услуга. Так все работало, особенно много лет назад, когда она впервые открыла Billet. Тогда все ее двенадцать агентов были юристами, каждый из которых дополнительно обучался разведке и шпионажу. Коттон был одним из ее первых сотрудников, перешедших из военно-морского флота и JAG с дипломом юриста Джорджтауна. Он проработал у нее дюжину лет, прежде чем рано уйти на пенсию и переехать в Копенгаген, где теперь он владел старым книжным магазином. Периодически в течение последних нескольких лет, в силу обстоятельств, он возвращался в ее мир. В последнее время она наняла его помощником по контракту. Сегодняшнее задание, простая разведывательная миссия, было одним из тех, кого наняли.
Но что-то пошло не так.
«Сделай это, — сказал он ей.
Как ад. «Брюс, я все еще отвечаю за это агентство еще два дня. До этого времени буду запускать как считаю нужным. Если вам это не нравится, уволите меня. Но тогда вам придется объясниться с Белым домом».
Она знала, что эту угрозу нельзя игнорировать. Дэнни Дэниэлс по-прежнему был президентом, и Билле было его агентством довольно долгое время. Литчфилд был типичным сводником из Вашингтона. Его единственной целью было выжить и сохранить работу. Как он это сделал, не имело значения. В прошлом она имела с ним дело лишь несколько раз, но слышала разговоры о том, что она оппортунист. Таким образом, последнее, что он мог себе позволить, — это состязание по ссорам с нынешним президентом Соединенных Штатов, причем не только то, что он проиграет, но и то, что также привлечет к себе много внимания. Если этот человек хотел стать частью новой администрации, он должен был сначала пережить старую.
«Послушай, не воспринимай это со злостью, но твое время вышло», — сказал он ей. «То же и президента. Разве вы не можете просто отпустить это? Да, вы отвечаете за Billet. Но на вас больше не работают агенты. Все ушли. Вы все, что осталось. Больше нечего делать, кроме небольшой уборки. Иди домой. Выходить на пенсию. Наслаждайся.»
Эта мысль пришла ей в голову. Она начала еще в администрации Рейгана в Государстве, затем перешла в отдел юстиции, в конечном итоге назначена на Magellan Billet. Она долгое время руководила агентством, но теперь все, казалось, закончилось. Ее источники сообщили, что 10 миллионов долларов, которые потребовались для финансирования Billet, будут перенаправлены на социальную деятельность, связи с общественностью и другие инструменты для укрепления имиджа нового AG. Видимо, это считалось более важным, чем тайная разведка. Правосудие оставит шпионаж ЦРУ, АНБ и всем другим агентствам алфавита.
«Скажи мне, Брюс, каково быть вторым? Никогда не капитан. Всегда лейтенант.
Он покачал головой. «Вы это наглая старая сука».
Она ухмыльнулась. «Наглый? Конечно. Сука? Наверное. Но я не старый. Я же глава Magellan Billet еще два дня. Возможно, я остаюсь его единственным сотрудником, но я все еще главный. Так что либо уволите меня, либо убирайтесь отсюда к черту».
И она имела в виду каждое слово.
Особенно «не старая» часть. До сих пор в ее личном деле не было упоминания о возрасте, только буквы «Н / Д» в графе, предназначенной для даты рождения.
Литчфилд встал. «Хорошо, Стефани. Мы сделаем это по-вашему».
Он не мог ее уволить, и они оба это знали. Но он мог это сделать в полдень 20 января. Вот почему она разрешила Коттону немедленно отправиться в Россию, не добиваясь одобрения. Новый AG ошибся. Министерству юстиции был нужен Magellan Billet. Вся его цель заключалась в том, чтобы работать вне рамок других спецслужб. Вот почему его штаб-квартира находилась в 550 милях к югу, в Атланте, вдали от политики округа Колумбия. Это единственное решение, принятое ею много лет назад, породило как независимость, так и эффективность, и она гордилась этим наследием.
Литчфилд вышел из комнаты, но в одном он был прав. Все ее агенты ушли, офисы в Атланте закрылись.
Она не собиралась занимать какой-то другой пост в Правосудии или позволять увольнять себя. Вместо этого она уходила. Пора обналичить свою пенсию и найти что-то другое, чем она могла бы занять свое время. Она ни за что не собиралась сидеть дома весь день.
Ее мысли метались, думая с успокаивающей фамильярностью. У Коттона были проблемы, и она не рассчитывала на помощь русских. Ей вообще не нравилось доверять им, но выбора у нее не было. Коттону объяснили все риски, и тот заверил ее, что будет бдить. Теперь, казалось, ей оставалось только одно место, чтобы повернуться.
Она взяла свой смартфон.
И отправил текст.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Люк Дэниелс любил драки, а вот деревенский парень из Теннесси — нет. Многие ему нравились в старшей школе, особенно те, что были старше девочки, а затем, когда он шесть лет проработал в армии рейнджером, они наслаждались ими еще больше. В прошлом году он был агентом Magellan Billet, но, к сожалению, те дни остались в прошлом. Он уже получил приказ о походе, переведен в Управление военной разведки, его первый рабочий день наступит в понедельник, через день после вступления в должность нового президента.
До этого он был официально в отпуске.
И все же он был здесь ранним утром, следуя за другой машиной.
Его дядя, нынешний президент Соединенных Штатов, лично просил его о помощи. Обычно он и его дядя не встречались лицом к лицу, но в последнее время они оба изо всех сил старались наладить эти отношения. По правде говоря, он был рад помочь. Он любил Magellan Billet и ему нравилась Стефани Нелле. Ее уговорила куча политиков, которые думали, что знают лучше. Дядя Дэнни уезжал на пастбище, его политическая карьера закончилась. Тем не менее, казалось, была еще одна проблема, еще одна проблема, которая привлекла внимание и президента, и Стефани.
Характерно, что почему он следил за автомобилем, так и не было объяснено. Его целью была гражданка России по имени Аня Петрова, фигуристая блондинка с тонкими чертами лица миндалевидной формы и парой высоких скул. Ноги у нее были длинные и мускулистые, как у танцовщицы, движения уравновешены и расчетливы. Ее любимым ансамблем, казалось, был тесный Levi's, заправленный в сапоги по колено. Без макияжа, что придавало ей легкую строгость, что могло быть сделано намеренно. Она производила впечатление, и ему хотелось, чтобы они встретились при других обстоятельствах. Наблюдать за ней последние два дня было не так уж и неприятно.
Похоже, ей понравился «Крекер-баррел», который посетил сегодня дважды, один раз на обед, а другой на ужин несколько часов назад. После еды она тусовалась в мотеле в Вирджинии к западу от округа Колумбия, недалеко от межштатной автомагистрали 66. Дядя Дэнни предоставил всю необходимую информацию. Ей было тридцать четыре года, она была любовницей Александра Зорина, стареющего бывшего офицера КГБ, ныне живущего на юге Сибири. Судя по всему, неделю назад никто не обращал на Зорина особого внимания. Затем что-то напугало и русских, и дядю Дэнни, достаточно того, что Люка отправили гончим, а Коттона Мэлоуна отправили за границу в качестве разводчика.
«Только не заставляйся», — сказал ему президент. «Останься с ней. Куда бы она ни пошла. Сможете ли вы справиться с этим?»
Их отношения были в лучшем случае напряженными, но он должен был признать, что его дядя действительно знал, как управлять делами. Страна будет скучать по нему, как Люк будет скучать по своей прежней работе. Он не ожидал встречи с Управлением военной разведки. После окончания средней школы, избежания колледжа и службы в армии, он наконец нашел дом в Билле.
К сожалению, теперь этого не было.
Он был на милю позади своей цели, обеспечивая широкий проход, так как на межштатной автомагистрали было мало машин, а зимняя ночь была ясной и спокойной. Полчаса назад он наблюдал за мотелем, когда Аня с топором внезапно появилась и уехала, поехав на запад, в Вирджинию. Теперь они были около Манассаса, и она подавала сигнал к выходу. Он последовал его примеру и подошел к концу съезда после того, как она свернула на юг по двухполосной сельской дороге. Ему пришлось бы позволить большему разрыву образоваться здесь между ними, поскольку не было нигде отвлекающих факторов, которые предлагала межгосударственная автомагистраль.
Куда она направлялась посреди чертовой ночи?
Топором?
Он подумал о том, чтобы позвонить дяде Дэнни и разбудить его. Ему дали прямой номер телефона и приказали немедленно сообщать обо всем, но все, что они сделали до сих пор, — это поездка за город.
Аня, находившаяся в полумиле впереди, снова повернулась.
Машины не ехали ни в одном направлении, пейзаж был черным как смоль, насколько он мог видеть, поэтому он выключил фары и приблизился к месту, где машина свернула с шоссе.
Он был за рулем своей гордости и радости. Серебряный Мустанг 1967 года, подарок самому себе, когда он еще служил в армии. Он спрятал его в гараже, примыкающем к его квартире в Вашингтоне, — одной из немногих вещей, которые он действительно ценил. Он любил водить машину во время простоя Стефани Нелле требовала, чтобы все агенты Magellan Billet приезжали каждые четыре недели. Он заплатил за нее почти 25000 долларов от парня, отчаянно нуждавшегося в наличных, — выгодная сделка с учетом того, что взимали на открытом рынке. Он был в отличном состоянии с четырехступенчатой механической коробкой передач и усиленным V-8 мощностью 320 л.с. Не самое лучшее по топливу, но эта штука была построена для удовольствия, когда бензин стоил двадцать пять центов за галлон.
Он увидел подъездную дорожку, обрамленную с обеих сторон тяжелыми каменными колоннами, увенчанными аркой из кованого железа. Железные ворота свисали с перекосом, дорожка за ними вымощена и вела к темным деревьям. Он никак не мог въехать, так как понятия не имел, как далеко простирается тропа и что его ждет. Лучше было использовать ноги, поэтому он свернул на проезжую часть, прошел через подъезд и припарковался среди деревьев, не зажигая фары. Он выскользнул из «мустанга» и тихо закрыл дверь. Ночь была холодной, но не леденящей до костей. Среднеатлантические государства наслаждались нехарактерно мягкой зимой, сильные снегопады последних лет пока их обходят стороной. На нем были брюки из толстого шнура и свитер, а также утепленная куртка и перчатки, а его «Беретта» от Magellan Billet была заправлена в наплечную кобуру. У него не было фонарика, но зато у него был сотовый телефон, который мог бы сработать в крайнем случае. Однако он убедился, что телефон не работает.
Он побежал вперед.
Дорога была всего в паре сотен ярдов и вела к черному остову беспорядочного двухэтажного дома с крыльями, пристройками и хозяйственными постройками. Слева от него раскинулось травянистое поле, окоченевшее от холода. Движение привлекло его внимание, и он проследил за силуэтом совы, летящей над полем. Он слишком отчетливо помнил их по тем временам, когда рос в сельской местности Теннесси. Звезды, острые, как иглы, усеивали черное бархатное небо, и только четверть луны оживляла небеса. Он заметил машину, припаркованную перед домом, луч фонарика возле входной двери. Он задавался вопросом, кто здесь живет, поскольку не было ни имени, ни почтового ящика, ни чего-либо, что могло бы указывать на адрес.
Он держался за деревья и извилистой тропинкой, минуя заросли ежевики. Холод пробежал по его коже, но волна напряжения и нарастающего предвкушения заставила его вспотеть. Он насчитал более тридцати 16-оконных стеклопакетов по фасаду. Нигде не горел свет. Он услышал стук, как металл о металл, затем стук дерева. Он прислонился к дереву и выглянул из-за его ствола, увидев, что луч фонарика в пятидесяти ярдах от него исчезает в доме. Он задумался о том, что входил в дом, и, подойдя ближе, понял, что дом был заброшенным и заброшенным. Снаружи он выглядел в викторианском стиле, большая часть обшивки оставалась нетронутой, стены покрыты плесенью и вымыты погодой. Несколько окон первого этажа были обшиты фанерой, окна верхнего этажа были открыты. Сорняки и кусты усеяли его основание, как будто уже давно никто не уделял этому месту особого внимания.
Поделиться книгой: