Недоразумение

Оксана Крыжановская

Недоразумение

15 Арчера 16:48

— Исса, Исса, — заговорщицким шепотом звала меня Олеся.

Я подняла взгляд от документов, поправила съехавшие на нос очки, у которых все никак не хватало времени починить дужку, и устало с долей раздражения взглянула на Олесю.

— У меня есть для тебя новость, — продолжала шептать она, — только ты никому не говори.

В ответ я кивнула головой.

Старший сержант Олеся Макмилер относилась к тому виду людей, которые врагу и под пытками обидного слова не удосужатся сказать, но при этом друзьям припадут на уши и с глубоким удовольствием выболтают все доверенные, узнанные или подслушанные секреты. Еще Олеся всегда вела себя так, словно находилась на сцене перед тысячной аудиторией. Вот взять эту минуту: Олесе прекрасно было известно, что этот кабинет защищен от прослушивания самыми надежными заклинаниями, но она все равно прокралась в него как воришка и зашептала мне, словно я была ее соучастником. И хоть я знала ее уже не первый десяток лет, но эта ее манера общения все еще продолжала меня раздражать.

Олеся стрельнула глазками в сторону пустеющего стола Матильды, заставив мои глаза закатиться к потолку, подалась вперед, грудью на стол со столбиками документов, и еще подманила меня ладонью поближе.

— Глаголь уже, — протянула я раздраженно, подавшись все же вперед. Бедную верхнюю папку с последними донесениями из квартала "Шахтеров" припечатали наши бюсты, затянутые в синюю форму офицеров городской стражи с отличительной эмблемой золотого единорога.

Выждав драматическую паузу, Олеся на одном дыхании выдохнула:

— Наши парни завтра устроят тебе сюрприз!

У меня скривилось лицо и испортилось настроение.

Наши парни — это мужская и меньшая часть отдела городской стражи южного округа. Так уж сложилась традиция, или поговаривают злой рок, что в южную часть из каждого выпуска гильдий стражей направляют именно женщин. Все работающие тут мужчины — переведенные с других отделов за разные провинности. У мужчин-стражей считается, что служить в южном отделе, или как они говорят — дамском, есть сущая пытка. Правда это или суеверие — я не знаю. Наши парни пока, ни жалобы, ни заявления о переводе не писали.

— Вот это новость, — с сарказмом ответила я, всплеснула руками и нечаянно зацепила пару папок, которые упали на пол. Пришлось присаживаться на колени и собирать их. Олеся принялась мне помогать, я продолжила: — Особенно с учетов того, что они мне каждый год устраивают сюрпризы. И сценарий всегда сводится к одному: они снимают трактир, ты, или еще кто-то, меня под каким-то глупым поводом туда приводят, вот как в прошлом году Филипп привел в "Розу Ольгона", якобы предотвратить ограбление, потом зажигается свет, и все кричат — сюрприз. И сводится это все, лишь к желанию надраться. — Документы были собраны, но перепутаны. Решив перебрать их потом, я поднялась на ноги, кинула папки на стол и закончила риторическим вопросом: — Ты что этих мужиков не знаешь?

— В этот раз будет что-то другое! — весело подмигнула мне подруга.

Я удивленно хмыкнула. Олеся никогда не рассказывала непроверенную информацию — рабочая издержка — поэтому ее слова заставили меня задуматься.

— И что же? — невольно заинтересовалась я.

— Никто не знает, — понизив голос, ответила Олеся. — В смысле: никто из девчонок не знает. Парни шифруются лучше отпетых мошенников. Первой что-то заподозрила Линда. Она в курилку шла и услышала, как парни произносят твое имя и что-то о том, что тебе это должно понравиться, и что-то еще про романтику. Линда подумала о том же, о чем и ты, но когда вошла, парни вдруг замолчали и очень странно на нее посмотрели. Словно в предостережение и опасение. — Олеся попыталась передать этот взгляд, но у нее явно не получилось.

— Это, действительно, заставляет задуматься, — признала я.

Как бы мужчины не жаловались на болтливость женщин, но они сами еще те любители посплетничать. Проверено и удостоверено одиннадцатью годами службы с ними в одном коллективе, а служу я в южном отделе с восемнадцати лет. Из этого делаем вывод — если мужская часть не растрепала о своем "сюрпризе" на весь отдел еще за месяц до моего дня рожденья, то тут дело, действительно, серьезное и, надеюсь, не глупое, а то с них станется.

— Может, они решили подготовить тебе что-то грандиозное из-за того, что у тебя, как-никак, юбилей, — весело продолжила подруга.

— Не нужно это произносить таким веселым голосом, — вновь начала раздражаться я.

— Ой, но чего ты волнуешься, — хлопнула она меня по плечу. — В тридцать лет женщина только расцветать начинает.

Я с раздражением покосилась на Олесю. Возможно, подобные ей, действительно, после тридцати лет расцветают, но подобные мне, наоборот, отцветают. И это не смотря на то, что Олеся была полноватой, после рождения троих детей, а я же — худой и подтянутой, так как занималась спортом даже после того, как меня перевели на этаж дознавателей, и моя робота стала сводиться к разбору документов и опрашиванию заключенных.

Как говориться: на что учились, туда и угодили. Меня всегда привлекал закон и психология, особенно тех, кто в здравом уме мог пойти на преступления, поэтому в своем выпуске я была отличницей по "теории". Олеся же хотела стать настоящим сыщиком, но на втором году службы откинула мечту и влюбилась в младшего сержанта Петринга. Они поженились, у них родился ребенок, потом развелись, так как ее муж завел себе любовницу. Через три года Олеся встретила судью Макмилера, они влюбились друг в друга, поженились и у них до сих пор счастливый брак и двое детей. Олеся могла вообще не работать, так как зарплата судьи явно была выше старшего сержанта. Но работа для нее в первую очередь — это самостоятельность. Ее характер никогда не позволит оказаться в тени своего мужа.

Для меня же работа стала смыслом жизни. Будучи наполовину ренгаркой, я часто привлекала внимание мужчин экзотичной внешностью, но карьера для меня всегда была на первом месте, поэтому ни один мой роман не продолжился дольше года. Да и их было всего несколько. За последние три года я и, вообще, позабыла, что такое свидания. Отдаваясь работе на все 100 % — я в южном отделе словно поселилась. "Трудоголик ты", — часто пытается поддеть меня Олеся, но я не обижаюсь, так как это правда. И именно из-за этого в свои двадцать девять (ну завтра уже тридцать) мне никто не дает меньше тридцати пяти-шести лет.

— Я не волнуюсь, — все же слегка слукавила я. — Просто ты прекрасно знаешь, что я ненавижу сюрпризы.

— Тебе не угодить, — рассерженно буркнула Олеся. — То ты ворчала, что наши каждый год одно и то же устраивают, а теперь они придумали что-то новое, но ты вновь недовольна!

— Я просто не люблю сюрпризы, — вновь повторила я.

— Просто заткнись и получай удовольствие, — парировала Олеся.

— А ты, старший сержант Макмилер, просто заткнись и выметайся из моего кабинета на свое рабочее место, — незлобно огрызнулась я, махнув на нее папкой. — До конца рабочего дня еще часа три.

— Слушаюсь, старший дознаватель Ильц, — ответила подруга, шуточно отдав мне "честь" двумя пальцами и подмигнув.

— Приказ еще не подписан, — напомнила я о том, что пока являюсь лишь младшем дознавателем.

— Да всем уже известно, что тебя возьмут на место Фицмальта! — сказала Олеся уже у дверей. — Не эту же тугодумку Матильду.

— У которой отец капитан северного отдела, — добавила я, но подруга уже захлопнула дверь.

15 Арчера 21:35

Мне пришлось задержаться, так как этому старому хрычу Фицмальту понадобилась именно одна из тех папок, которые я уронила на пол и решила разобрать их завтра с утра.

— Вы, офицер Ильц, в последнее время меня очень подводите! — распинался уже целых полчаса главный дознаватель. — А я-то думал именно вас порекомендовать на свое место, но с вашим "рвением" к работе, вижу, вы этого не желаете. И теперь я уверен — не заслуживаете.

Я еле сдержалась, чтоб не закатить глаза к потолку. Всему отделу было известно, что многих офицеров Фицмальт пропихивает благодаря взяткам. Даже эта Матильда — если бы не ее папочка и его деньги, то она бы в жизни не дослужилась в свои двадцать два до младшего дознавателя. Но, не смотря на это, Фицмальт не зря ел свой хлеб, так как легко увидел в моих глазах все, что я о нем думаю. Хлопнув ладонью по столу, дознаватель воскликнул:

— Вот! В этом ваша проблема, Ильц! Вы хорошо служите закону, но не людям!

— Вы имеете в виду не вам, — не смогла я сдержаться от шпильки.

Фицмальт опалил меня злым взглядом и почти прорычал:

— Вы слишком много себе позволяете! В ваших глазах слишком много непокорности и гордости, которую обычная дочка прачки не может себе позволить! Если бы ваши родители были влиятельны…

— Как у Матильды? — не сдержалась я.

Да, моя мать была прачкой, а отец — краснодеревщиком. Когда мне было шесть, его убили на моих глазах двое пьяниц, лишь из-за того, что я случайно врезалась в одного из них, а отец за меня заступился. Потом оказалось, что эти пьяницы — сыны двух лордов. Дело замяли, а моей маме вручили "в знак утешения" мешок с золотом… который она взяла. Этого я не смогла простить ей до сих пор. Тогда-то я решила поступить в гильдию стражников. Было трудно, так как обучение было не дешевое, а в конце учебы еще нужно было купить патент. Мне приходилось учиться и работать на двух-трех работах. Помощь от матери я категорически отказывалась брать. Так что два года обучения были для меня сущим кошмаром. Да и потом дело обстояло не лучше, ведь в стражу обычно шли дети из высшего общества, а я была всего лишь дочь прачки, которая слишком много себе позволяла. Это сейчас я заставила себя уважать, так как никогда не перед кем не прогнулась, и делом, а не словом, доказала из чего состою. И из-за какого-то старого хрыча свои принципы нарушать была не намерена.

— Даже взять Матильду! — невольно воскликнул Фицмальт и осекся, так как понял — он угодил в мою словесную ловушку.

— Я всего достигла сама. Пусть моя дорога была длинней и тернистей, но никто никогда не сможет мне сказать, что я — ничего не стою. Вы можете назначить на свое место Матильду, но долго ли она продержится на нем без вашего покровительства? Не думаю. Так что я просто подожду еще один год. Думаю, на больше время ее не хватит. — Я встала по струнке смирно и "отдала честь". — С вашего позволения, — произнесла, развернулась и направилась к двери. Пусть я нарушила субординацию, но мы и так уже сказали друг другу достаточно.

— Вы ведь не глупая женщина, Ильц, — раздалось мне в спину. — Тогда почему не поймете главное правило — закон находится в руках тех, кто может себе его позволить.

Я заскрипела зубами, но промолчала. Уж, в какой раз, оставив последнее слово за ним.

По коридору я неслась злая и взбешенная, именно из-за этого не заметила, как налетела на Линду, которая выбрала уж совсем не подходящее время, чтоб сходить на кухню за кружкой кофе.

— Ааа! — вскрикнула я и принялась расстегивать рубашку.

— Прости, Исса.

— Это я должна извиняться.

— Ты от хмыря? — с понимание спросила лейтенант Линда Тратских.

— От кого же еще в такое время? — с грустным смешком ответила я, рассматривая пятно кофе на рубашке и юбке. — Сегодня явно хуже уже не будет.

— Не зарекайся, — погрезила мне лейтенант пальцем. — Если хочешь, я могу одолжить тебе платье.

— Платье? — удивилась я.

С Линдой я знакома уже около пяти лет. За все время я ни разу не видела ее в платье, или в юбке. Хотя она входит в женскую форму офицера. Наши парни даже шутят, что Линда и душ принимает в штанах.

— Да мне недавно родители свидание вслепую устроили в ресторане, пришлось наряжаться в платье, а тут срочный вызов. Я сразу в отделение, переоделась, а про платье и забыла. Оно в шкафу где-то валяется.

— Мятое — не мокрое, — здраво рассудила я.

На улице хоть и была середина весны, но идти в мокром — ох как не хотелось.

— Притом у нас комплекция схожая, — окинула меня Линда взглядом. — Думаю, тебе будет как раз.

— Пошли мерить, — смирилась я с неизбежным.

Платье оказалось не слишком-то и мятым, темно-красного цвета без рукавов, с довольно глубоким декольте и длиной до колен. Низ его был расшит бисером в причудливых черно-красных цветах.

— Тебе оно идет даже больше, чем мне, — вынесла вердикт Линда, когда я его примерила.

Она была права. Линда от природы была светлокожей блондинкой, я же — темнокожей брюнеткой. Еще я была выше ее на голову, поэтому платье мне было где-то на ладонь от колен.

— Так, теперь сделаем так, — с азартом проговорила Линда и дернула за резинку в моих волосах. Высокий хвост распустился, и тяжелые слегка вьющиеся у концов волосы упали мне плечи.

— Так-так, — окинув меня оценивающим взглядом, протянула Линда, а потом заявила. — Минутку, — и вышла из раздевалки.

Я ждала ее больше минуты, и пока прикинула, как платье будет смотреться с моими полусапожками на плоской подошве и черной кожаной курткой. Смотрелось здорово, только волосы меня бесили. Из-за хвоста они поднялись у корней, и это выглядело странно.

Линда вернулась не одна, а в компании Олеси.

— Ты чего еще тут? — удивилась я, увидев ее.

— Да Бервенцов припахал отчеты за этот месяц сдать, — с недовольством объяснила она.

— А я же…

— Заткнись, — не злобно, но решительно прервала меня Олеся.

Олеся частенько забивала на отчеты и уходила домой пораньше, но раз в месяц капитан Бервенцов ее вылавливал и заставлял сдавать все отчеты в один день, из-за чего она сидела с ними до глубокой ночи. И я не раз ей говорила, выделить полчаса, хотя бы раз в три дня, и написать отчеты, но она меня, как всегда, не слушала.

— Меньше разговора — больше дела, а то мне еще тоже за отчеты садиться, — поторопила Линда.

— Какого дела? — нахмурилась я, чувствуя что-то недоброе.

Девушки переглянулись и… приступили.

15 Арчера 22:40

Ничего серьезного они, конечно, не задумали. Просто Олеся нанесла мне неброский макияж, надела на голову обруч, от чего прическа стала выглядеть не такой страной и отправила меня с приказом: зайти куда-нибудь по дороге домой, выпить и подцепить кого-нибудь, ведь завтра у меня все равно выходной. И вообще, сегодня был мой последний "юношеский" день, так как завтра мне уже стукнет тридцать, и я должна буду вести соответственно.

— Я и так всегда вела себя соответственно, точнее, правильно, — ответила на этот выпад я.

— И сколько всего упустила, — парировала со смешком Олеся.

— Исса, даже если мы офицеры, в первую очередь мы — женщины. И нам иногда требуется ласка, — добавила Линда.

— Вы на что меня подбиваете? — сделала я "серьезное лицо".

— Да на то самое! — сказали они в один голос, переглянулись и засмеялись.

Вначале я никуда заходить не хотела, а потом подумала: да черт со всем! Я уже забыла, когда последний раз выбиралась куда-то просто отдохнуть, а не записать в протокол улики и не опросить свидетелей. Да и разговор с Фицмальтом все еще бурлил во мне гневом и раздражением. В общем, я решила зайти в таверну " Золотой ягненок". Таверна была приличная и недалеко от моего дома.

Внутри было шумно, весело и громко. Посетители сидели за столиками веселыми компаниями: пили, ели, разговаривали, некоторые играли в карты. Я тут же принялась осматриваться, выискивая нарушения, например, продажу "запрещенных" веществ, но тут же себя одернула — я сейчас не на службе, и пришла сюда отдыхать! Хорошо еще знакомых и не очень законопослушных лиц тут не было, и признать во мне стражника никто не мог бы.

Заняв свободный стол у окна, я подманила к себе подавальщицу и заказала их фирменное блюдо — "золотой ягненок" и бокал красного вина. Еда оказалась превосходной: молодое мясо ягненка, тушеное в сливках со специями. Вино безумно вкусное: десертное с послевкусием черной смородины. Выпив где-то полстакана, я даже подумывала пофлиртовать с кем-то, но запала, видно, уже не хватило, да и вообще, мне вдруг стало как-то… грустно. На меня навалилась такая усталость от жизни, от работы, от одиночества. В голову полезли всякие мысли о том, что я упустила свой шанс. Что если бы была не так помешена на своей работе, то сейчас меня бы ждал дома муж, ребенок, возможно, собака. Я. Вообще, очень люблю собак. Стало так горько и одиноко…

С одной стороны, вот как раз повод тут подцепить кого-нибудь на ночь. Но с другой — я поняла, что желаю совсем не такого.

Часы отбили полночь. Я сидела как раз возле них и слышала глухие удары, отбивающие двенадцать раз. Отсалютовав бокалом, я тихо произнесла:

— С днем рождения, Исса.

16 Арчера 00:05

Расплатившись с подавальщицей, я вышла на улицу. Холодный ветер взъерошил мне волосы и кинул прядь в лицо, которая зацепились за дужку очков. Я убрала ее, покачнулась и почувствовала, что кто-то крепко схватил меня за локоть. Хоть я вряд ли бы упала, но все равно произнесла:

— Благодарю.

— Не за что, — ответил довольно грубый мужской голос.

Подняв голову, я увидела перед собой мужчину лет так тридцати восьми-сорока. Хотя я считала себя высокой, но он оказался меня на целых две головы выше, про разницу в ширине плеч не стоит и заикаться. Его лицо, как и голос, было грубое и какое-то квадратное, и "ежик" на голове это только подчеркивал. Одет он был в облегающий, словно вторая кожа, свитер под самое горло, коричневую, потертую, но явно добротную куртку. Черные, мешковатые штаны и высокие сапоги на шнуровке.

Опытным глазом я сразу заметила два кольта под мышками в кобуре и нож в сапоге.

"Наемник" — не просто кричал, а предостерегающе вопил его вид.

Мы встретились взглядами, и… я словно поплыла. У него были самые обычные для ангольцев глаза — серо-зеленые. Но что-то в них завлекло меня, притянуло и связало.

Наемник моргнул, прервав наш зрительный контакт, повернул голову в бок и произнес: