Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Введение

Все, кого я знаю в районе Нью-Йорка, в то или иное время сталкивались с американской мафией. Большинство даже не подозревали об этом.

На протяжении большей части двадцатого века и в новом тысячелетии мафия, она же Коза Ностра и Моб (Mob), оказывала токсичное влияние на жизнь всех жителей Нью-Йорка и несметных миллионов американцев от побережья до побережья, тайно обворовывая наши карманы и нанося ущерб общему качеству жизни. Большая часть страны невольно субсидировала пять самых могущественных и традиционных организованных преступных группировок Коза Ностра, базирующихся в Нью-Йорке и предпочитающих более теплое название «семьи».

Из своих нью-йоркских штаб-квартир «семьи» создали обширную зону влияния, открыв форпосты на Восточном побережье и в престижных районах Флориды, Калифорнии и других стран. Одним из их самых сладких финансовых переворотов стало тайное приобретение крупных казино в Лас-Вегасе, превратившее дремучий пустынный городок в международную игорную мекку.

Безусловно, банды, известные как преступные семьи Бонанно, Коломбо, Гамбино, Дженовезе и Луккезе, превратились в правящих гигантов преступного мира. На протяжении десятилетий только они обладали властью и правом вето, чтобы доминировать над многими другими мафиозными организациями страны, превратив некоторые из них в виртуальных сателлитов.

Нью-Йорк — жемчужина Коза Ностры — поддерживал их за счет косвенных налогов «мафии» на покупку одежды и основных продуктов питания, таких как овощи, фрукты, рыба и мясо. Они выкачивали огромные незаконные доходы, когда водители заправлялись на бензоколонках. Они контролировали торговлю на набережной в крупнейшем порту страны. Они наживались на нашем мусоре, взвинчивая стоимость выброса всех отходов из домов и с рабочих мест. Они наживались на миллиардной строительной индустрии, получая откупные от крупных государственных и частных проектов, начиная от зданий судов и заканчивая пригородными жилыми кварталами, многоквартирными комплексами, больницами, музеями и небоскребами. Они даже наживались на своих заклятых врагах из правоохранительных органов, выбивая откаты из строителей новых офисов ФБР, полицейских управлений и тюрем.

Людские потери от грабежей и разбоя мафии неисчислимы. Ее главари несут прямую ответственность за широкое распространение героина в городах Востока и Среднего Запада в конце 50-х — начале 60-х годов. Другие, менее организованные преступные группировки, видя огромные прибыли, порожденные наркоторговлей, пошли по их стопам. Но именно жадность «Коза Ностра» к наркодолларам ускорила рост преступности, коррупцию в правоохранительных органах и разрушение кварталов внутри города в Нью-Йорке и по всем Соединенным Штатам.

Мое первое журналистское столкновение с мафией произошло в неожиданном месте — в системе государственных школ Нью-Йорка. Однако это знакомство отразило коварное влияние мафии во многих теневых сферах жизни большого города.

В начале 1960-х годов я, как новый репортер одной из крупнейших газет, старых New York World-Telegram и The Sun, занимался вопросами образования. Обычно я писал о таких проблемах, как снижение результатов тестов по чтению и математике, попытки объединить учителей в профсоюз и споры о расовой интеграции — пока меня не отвлек мини-скандал, связанный с некачественным строительством и ремонтом, которые ставили под угрозу безопасность тысяч учеников и учителей в их классах. Налицо были яркие свидетельства разрушающихся крыш, стен, полов, пожароопасного электрооборудования и одного случая, когда в средней школе канализационные стоки смешивались с питьевой водой. Все эти нарушения были вызваны некачественными, не отвечающими требованиям материалами и установками, которые на протяжении многих лет предоставляла небольшая группа компаний.

Копание в биографиях строительных компаний выявило неприятную закономерность: многие фирмы имели незарегистрированных или фантомных инвесторов, которые были «связаны» с семьями мафии. Большая часть низких тендеров на выгодные школьные работы, очевидно, была подстроена мафией, чтобы взвинтить прибыль с помощью трюка под названием «измененные заказы».

Школьные чиновники, отвечавшие за строительство и контроль за исполнением контрактов, были уволены или внезапно ушли с работы, а нерадивым подрядчикам запретили работать в школах в будущем. Но ни одному мафиози, замешанному в этой неразберихе, не было предъявлено обвинение. Причина: чиновники отступили, заявив, что нет четких бумажных следов, уличающих мафиози в хищении денег; и ни один подрядчик не отважился дать показания о роли мафии в скандале. Короче говоря, мафия подвергла опасности тысячи детей и ушла невредимой, оставив нетронутой свою добычу.

Позже, работая репортером в газетах и на телевидении, я постоянно натыкался на отпечатки мафии во многих сферах деятельности правительства, правоохранительных органов, профсоюзов и повседневной жизни.

Были истории о том, как мафиози внедряли и контролировали торговлю героином в Гарлеме. Без сильного вмешательства полиции районы, где жили «синие воротнички», дестабилизировались и превращались в наркотические базары.

В фильме рассказывается о судьбе Джорджа Уитмора, чернокожего подростка, обвиненного в тройном убийстве и ошибочно заключенного в тюрьму на долгие годы благодаря решениям судьи, назначенного при поддержке боссов мафии.

Были случаи, когда мафиози в отличной форме получали разрешения «Инвалид-водитель», которые позволяли им парковаться практически в любом месте перегруженного города. Их лишние «друзья» в полицейском управлении санкционировали выдачу этих ценных разрешений.

Хроническое запугивание торговцев Фултонского рыбного рынка, которые были вынуждены платить мафиози за «защиту», чтобы избежать ежедневных преследований их бизнеса.

А еще — нелегкая борьба честных маляров, плотников и бригадиров, которые подвергались жестоким нападениям, когда говорили на профсоюзных собраниях о том, что мафиози захватили их местные организации и разворовывают их социальные и пенсионные фонды.

Репортеру не требовалось особой смекалки, чтобы понять, что к 1970-м годам мафия действовала в нью-йоркском мегаполисе как суррогатное государство, нагло доминируя в жизненно важных бизнесах и навязывая всем свои невидимые поборы. На самом деле экономический взлет мафии во второй половине века был поразительным. По оценкам правительственного анализа, в 1960-х годах незаконная прибыль двадцати с лишним мафиозных семей превышала 7 миллиардов долларов в год, что примерно равнялось совокупным доходам десяти крупнейших промышленных корпораций страны. Львиная доля незаконных богатств доставалась самому могущественному сегменту конгломерата Коза Ностра — пяти нью-йоркским бандам.

На протяжении большей части двадцатого века муниципальные и правоохранительные органы Нью-Йорка казались равнодушными к этим преступным проискам. В 1970-е годы на вопрос о влиянии мафии чиновники в частном порядке признали, что предыдущие попытки вытеснить ее были в основном тщетными, а общественность не возмущалась подобными бессмысленными репрессиями. Тогда власти также считали, что общественность в основном терпимо относится к мафиози, считая их не представляющими угрозы для населения, рассматривая их как слабо организованную группу, занимающуюся в основном ненасильственными преступлениями, такими как букмекерство и содержание популярных районных игорных притонов.

Апологеты утверждали, что жесткое регулирование оптовой торговли продуктами питания, строительства и вывоза мусора может привести к серьезным экономическим проблемам. Мэрия и многие правоохранительные органы молчаливо соглашались с мафией по принципу «свободы действий». Почти все власть имущие были довольны, пока продукты поступали в рестораны и супермаркеты, строительные проекты были завершены, а мусор вывозился по графику. По общему мнению, пока нет постоянных жалоб, нет и причин для раздувания проблем, связанных с участием мафии в производстве товаров первой необходимости.

Слишком долго большинство редакторов СМИ придерживались схожих взглядов с официальными властями. Они предпочитали сообщать о сенсационных убийствах или междоусобных войнах мафии, а не проводить дорогостоящие долгосрочные расследования, чтобы задокументировать экономическое влияние Коза Ностра и ее манипуляции с муниципальными учреждениями. Значительная часть средств массовой информации предпочитала гламуризировать мафиози как неотъемлемый и колоритный сегмент хаотичной структуры Нью-Йорка. Несмотря на криминальное прошлое и подозрения в причастности к многочисленным убийствам, Джон Готти, Джоуи Галло и Джо Коломбо получили статус знаменитостей и часто изображались не как безжалостные убийцы, а как безрассудные народные герои, выступающие против истеблишмента.

В самом деле, часто повторяющиеся сюжеты газет и телевидения тонко восхваляли мафию, ссылаясь на ее грозное присутствие и низкий уровень уличной преступности в преимущественно итало-американских районах. В условиях роста хищнической преступности два оплота мафии — манхэттенская Маленькая Италия и бруклинский Бенсонхерст — были представлены как безопасные убежища для жизни. Эти статистические данные не освещались и не подчеркивались. Важно отметить, что гангстеры полагались на сочувствующих жителей района, которые предупреждали их о присутствии агентов правоохранительных органов и подозрительных чужаков, пытающихся посягнуть на их бастионы. Благодаря таким «сторожевым псам» их районы превращались в ксенофобские анклавы, что иногда приводило к насилию в отношении чужаков, особенно афроамериканцев и латиноамериканцев.

Легенда о безопасности в запятнанных мафией кварталах продолжает бытовать и в новом веке. Один приятель из пригорода выразил свое облегчение по поводу переезда дочери в Нью-Йорк, потому что она нашла квартиру в безопасном районе города — Маленькой Италии — под защитой местных «мафиози».

Мир организованной преступности совершенно не похож ни на одну другую журналистскую тему. Точные, документально подтвержденные данные о тайной деятельности мафии обычно трудно проверить. Пять семей никогда не публикуют ежегодных финансовых отчетов, а их боссы с радостью соглашаются на составление подробных личностных профилей. На протяжении более чем четырех десятилетий я собирал информацию по крупицам, прочесывая различные публичные и конфиденциальные записи, протоколы судебных заседаний, сделки с недвижимостью и досье федеральных и государственных правоохранительных органов, полученные на основании законов о свободе информации.

Также были проведены интервью с десятками действующих и бывших следователей, среди которых особо выделяется покойный Ральф Салерно, чьи энциклопедические знания и документация по американской мафии остаются неоспоримыми.

Кроме того, в книге рассказывается о мрачных подробностях борьбы осажденных рабочих с мафиози, контролировавшими их профсоюзы. Факты о трудовом рэкете были собраны с помощью Германа Бенсона и Джеймса Ф. Макнамары, двух пожизненных сторонников реформы профсоюзов, которые смогли найти свидетелей захвата мафией их местных организаций. Бенсон — основатель Ассоциации профсоюзной демократии, главной национальной общественной организации, помогающей активистам бороться с коррупцией и проникновением организованной преступности в рабочее движение. Макнамара, бывший профсоюзный организатор, стал экспертом-консультантом по вопросам трудового рэкета для нескольких правоохранительных органов.

Убедить признавшихся мафиози и их подручных откровенно поговорить всегда непросто. Мне посчастливилось добиться того, что некоторые из них разгадали таинственные коды и культуру мафии и рассказали об искусстве выживания в нестабильной криминальной среде.

Один из прорывов в изучении современных преданий и традиций Коза Ностра произошел в начале 1980-х годов благодаря статье в стиле New York Times. Мафиози по имени Пеллегрино Масселли был центральной фигурой в громком деле о предполагаемой наживе мафии на проекте нью-йоркского метро и загадочном убийстве. Большинство журналистов с удовольствием называли его по прозвищу «Мясник». Поскольку «Таймс» запрещает использовать уничижительные прозвища, в моих материалах гангстера всегда называли с почтением: «мистер Масселли». Очевидно, не зная газетного этикета, Масселли, ни с того ни с сего, позвонил и сделал комплимент за то, что я проявил к нему должное «уважение» в печати. Он также вызвался дать интервью в своей тюремной камере о сделке с метро и бандитском убийстве своего сына.

Эта встреча положила начало отношениям, которые продолжались до самой смерти Масселли — от естественных причин. В течение пяти лет Масселли, при условии, что он никогда не будет назван в новых историях, давал советы по поводу событий, связанных с мафией, и просвещал в отношении укоренившихся обычаев Коза Ностра. Особенно откровенно он рассказывал о патологическом складе ума своих коллег-мафиози и о том, как они оценивают поведение друг друга. Для обычного человека совершение убийства может быть ужасным поступком, но Масселли объяснил, что убежденный мафиози не боится насилия. Более того, начальство и коллеги аплодируют ему, если «работа выполнена профессионально и грамотно», даже если для «удара» нужно убить хорошего друга.

Длительное интервью с другим признанным мафиози, Энтони Аккеттуро, позволило получить уникальное представление об опыте и мышлении ветерана Коза Ностра. Будучи долгое время «капо», главой команды или подразделения в Нью-Джерси, Аккеттуро после заключения в тюрьму за рэкет согласился на допрос и свободно вспоминал о своей карьере в мафии и отношениях с важными мафиози.

Убедительная информация о деятельности мафии на Уолл-стрит и других финансовых преступлениях поступила от «соратника» или помощника Коза Ностра. Провозгласив себя «реабилитированным», он рассказал о различных схемах, запущенных для обмана инвесторов, когда мафия наживалась на мании фондового рынка в 1990-х годах. Он объяснил это желанием успокоить свою совесть и предотвратить попадание будущих лохов в финансовые ловушки организованной преступности. Каковы бы ни были его причины, информация оказалась точной. Чтобы защитить его от мести, его личность не разглашается.

В последние годы своей жизни Фрэнк Рагано, по собственному признанию «адвокат мафии», вел подробный рассказ о гнусных юридических и социальных связях с известными мафиози. Перед смертью Рагано поклялся искупить вину за этические недостатки, которые заставили его защищать Коза Ностра в суде и за кулисами. С запозданием он признал, что амбиции заставили его представлять мафию как быстрый путь к богатству и признанию в качестве важного адвоката. Он предоставил беспрецедентный материал о личностях и махинациях своих главных клиентов — двух могущественных боссов Юга, Санто Трафиканте и Карлоса Марчелло, и их союзника, главы профсоюза рабочих Джимми Хоффы. Он также знал интимные подробности ненависти мафии к президенту Джону Ф. Кеннеди и его брату Роберту и желал им смерти.

Эти недавние рассказы инсайдеров мафии и легиона перебежчиков в сочетании со множеством разведывательных отчетов ФБР и других правоохранительных органов внесли огромный вклад в историю и понимание феномена преступного мира. Коллективной целью пяти семейств Нью-Йорка было разграбление самого богатого города и региона страны. Вот сага о том, как они это сделали.

1. Пламенный святой

«Если я предам своих друзей и нашу семью, я и моя душа будут гореть в аду, как этот святой».

Когда Тони Аккеттуро произносил эту надгробную клятву, святая картина в его руке сгорела. Группа кивающих, с каменными лицами мужчин выстроилась в ряд, чтобы обнять его, поцеловать в щеку и энергично пожать ему руку — коллективный жест торжественного поздравления. Для Аккеттуро это был самый памятный момент в его жизни. Церемония запала ему в душу; его главная амбиция была удовлетворена. Теперь он был новым членом эксклюзивного, тайного кружка: он был «сделанным» человеком в американской мафии.

Двадцать лет верной службы, сначала в качестве сурового ростовщика, а затем в качестве главного «добытчика» денег для важных мафиози Нью-Джерси, окупились для Аккеттуро с лихвой. Еще днем он интуитивно понял, что этот день будет знаменательным. Ему было приказано встретиться с Джо Абате, затворником, который редко встречался лицом к лицу с подчиненными, хотя их прибыльные вымогательства, азартные игры и ростовщичество обогащали его. Абате, проницательный капо в «боргате» или «бругарде» — так на мафиозном сленге называют преступную группировку, которая происходит от сицилийского слова, обозначающего сплоченную общину или деревню, — курировал все операции в Нью-Джерси для преступной семьи Луккезе.

Абате ждал Аккеттуро в заранее оговоренном месте на оживленном автобусном терминале Портового управления в Мидтауне Манхэттена. Будучи капо или капитаном, Абате был импресарио для более чем сотни гангстеров, которые ежегодно незаконно добывали миллионы долларов для себя и, как десятину, отправляли часть своих доходов администрации, главарям семьи Луккезе по ту сторону реки Гудзон в Нью-Йорке. Уже в возрасте семидесяти лет Абате не был похож на пенсионера. Высокий, худощавый, почти прямоходящий, он приветствовал Аккеттуро отточенным рукопожатием и бодро зашагал от автобусного терминала.

В тот июньский день 1976 года разговор был недолгим, поскольку Аккеттуро, который был почти на сорок лет моложе своего капо, ускорил шаг, чтобы не отстать от энергичного пожилого человека. Аккеттуро, крепкий, мускулистый, весом в двести фунтов при росте в пять футов восемь дюймов, знал по горькой встрече с Абате, что с ним никогда не стоит заводить светские беседы. Среди мафиози Нью-Джерси Джо Абате был страшен, ветеран боевых действий с возвышенной аурой. Он был стрелком Аль Капоне в Чикаго, когда Капоне был самым известным гангстером Америки в 1920-х годах. В присутствии Абате следовало прямо отвечать на его вопросы и без колебаний выполнять его приказы.

В нескольких кварталах от автобусного терминала, на швейной фабрике в манхэттенском Гармент-центре, Абате познакомил Аккеттуро с человеком с мрачным лицом, который должен был отвезти их в другое место. Это был Эндимо «Том» Паппадио, важный солдат, отвечавший за обширные трудовые поборы, книготорговлю и ростовщичество Луккезе в Гармент-центре. Как и короткая прогулка до Швейного квартала, тридцатиминутная поездка прошла в молчании, пока они не остановились перед простым каркасным домом. Не зная большей части Нью-Йорка, Аккеттуро решил, что они находятся в Бронксе, районе к северу от Манхэттена.

В унылой гостиной их ждали несколько незнакомых Аккеттуро мужчин, один из которых представился Тони Коралло. Аккеттуро знал, что в изолированной планете мафии этот неулыбчивый, невысокий, коренастый мужчина лет шестидесяти широко известен под другим именем — «Тони Дакс». И он прекрасно понимал, что представляет собой это имя. Антонио Коралло, чье прозвище появилось благодаря тому, что он всю жизнь избегал арестов и повесток в суд, был боссом всей семьи Луккезе. Небольшая группа мужчин собралась в гостиной по одной причине: тайная церемония, которая должна была превратить Аккеттуро в «Человека чести», полноценного «сделанного» мужчину.

Тони Аккеттуро было известно, что «книги» — реестры членов пяти мафиозных семей Нью-Йорка — были закрыты уже двадцать лет. Недавно прошел слух, что списки, наконец, вновь открыты для достойных людей. Аккеттуро мучительно размышлял о своем будущем, желая покончить с долгим ученичеством и получить желанное членство в качестве «солдата».

«Для того чтобы сдать вступительный экзамен, мафия требует участия в жестоком преступлении — часто убийстве — или стать крупным добытчиком для семьи. Аккеттуро был уверен, что он сделал свои кости, получив высокие баллы в обеих категориях.

Аккеттуро слышал, как старшие мужчины намеками рассказывали о ритуале получения статуса. Он смутно представлял себе, что он включает в себя произнесение древних клятв верности, которые произносятся над пистолетом, ножом, изображением святого и подтверждаются кровопусканием через порезанный палец. Однако когда церемония закончилась, Аккеттуро был удивлен и слегка разочарован ее краткостью.

Без всяких предисловий Тони Дакс поднялся со своего кресла в гостиной, сказал: «Давайте начнем», а затем прямо заявил Аккеттуро, что он — «босс» семьи. Аккеттуро вручили изображение святого на квадратном листе бумаги, велели сжечь его спичкой и повторить клятву, которую мрачно произнес Коралло: «Если я предам своих друзей и нашу семью, я и моя душа будут гореть в аду, как этот святой».

Несмотря на резкость и неформальность обряда, Аккеттуро внутренне светился от восторга по поводу его значимости. «Я был вне себя от волнения. Это была величайшая честь в моей жизни. Они отличали меня от обычных людей. Я оказался в тайном обществе, членом которого хотел стать с детства, с тех пор как был подростком».

Вскоре после этого, вернувшись в свои притоны в Нью-Джерси, Аккеттуро узнал от старших членов, которые теперь могли открыто говорить с ним, потому что он получил ценное членство, о причине грубого посвящения. Абате и другие надсмотрщики из семьи Луккезе настолько высоко ценили его достижения и поведение, что атрибуты, используемые для посвящения обычных новобранцев, были сочтены излишними. Он уже знал основные правила и считался гораздо выше и лучше осведомленным о кодексе поведения мафии, чем большинство новых солдат. Не было никаких сомнений в том, что он подходит для «жизни».

В течение следующих двух десятилетий Аккеттуро сам наблюдал и узнавал от своих приближенных, как американская мафия конца XX — начала XXI века проводила типичную индукцию. Ритуал, созданный по образцу тайных практик с религиозным подтекстом, начатых мафией на Сицилии еще в XIX веке, был призван ознаменовать жизненно важный переход от «подражателя», сообщника в преступной семье, простого стритрейсера без престижа, к ограниченному рангу с чрезвычайными дивидендами и чрезвычайными обязательствами.

Хотя литургия была примерно одинаковой по всей стране, в Нью-Йорке, признанной столице американской мафии, среди пяти давно существующих банд преобладала жесткая формула. Кандидат должен был быть спонсирован капо, на которого он будет работать, и лично одобрен высшим лидером, представителем семьи, или боссом. Последним экзаменом было представление личности кандидата лидерам остальных четырех боргат для проверки на предмет наличия черных меток или негативной информации против него. Чтобы сохранить фиксированные размеры и силу семей и предотвратить несанкционированное расширение, потенциальный член мог быть добавлен только для замены умершего мафиози в его боргате.

Хотя новобранец, вероятно, догадывался о том, что приближается его ввод в должность, ему так и не сказали, что его ждет, или дату, когда его «выправят» и повысят в звании. В кратчайшие сроки ему велели «одеться», то есть надеть костюм и галстук, для неопределенного задания. Члены организации забрали и сопроводили посвященного на рукоположение. Чтобы избежать возможной слежки со стороны правоохранительных органов, часто использовался процесс «чистки» или «химчистки». Пассажиры могли менять машины в общественных гаражах. Они также бесцельно ехали до получаса, а затем «сворачивали в квадрат», медленно двигаясь с резкими поворотами, или меняли направление, чтобы уклониться от следователей, которые могли следить за ними в рамках обычного наблюдения.

Особые меры предосторожности были призваны скрыть место встречи от посторонних глаз, главным образом потому, что на ней должны были присутствовать босс семьи и другие высокопоставленные руководители, и защита их от лазутчиков из правоохранительных органов была первостепенной задачей.

В отличие от церемонии, которую он провел для Аккеттуро, на большинстве индукций Тони Дакс Коралло выступал с большей помпой и формальностью. «Знаете ли вы, зачем вы здесь?» — спрашивал он в самом начале, и от кандидата ждали правдивого ответа: «Нет». Эта шарада была устроена потому, что предполагалось, что введение в должность является тщательно охраняемым секретом, чтобы предотвратить утечку информации о личности главы семьи и ее членов среди следователей правоохранительных органов и посторонних лиц.

Продолжая, Тони Дакс объяснил: «Вы станете частью этой семьи. У вас есть какие-либо возражения против этого?»

Затем другой член группы, обходящей церемониальный стол, с помощью иглы, ножа или булавки укалывал палец кандидата, капая кровью на изображение святого. Когда кандидат держал окровавленное изображение, кто-то подносил к нему спичку, и Тони Дакс приказывал новому члену группы повторять: «Пусть я сгорю, пусть моя душа сгорит, как эта бумага, если я предам кого-нибудь в этой семье или кого-нибудь в этой комнате».

Развеяв пепел со святого образа, Коралло или один из его лейтенантов предупреждал новоиспеченного члена, что отныне потребности боргаты — включая совершение убийств — стоят выше любых других обязательств в его жизни. Посвященный больше не должен был хранить верность Богу, стране, жене, детям или близким родственникам — только преступной семье. Указы босса, который правил семьей как «отец», должны были выполняться мгновенно, даже если это означало пренебречь умирающим ребенком.

На церемонии, посвященной Томми Риккарди, давнему приятелю Аккеттуро, Тони Дакс и его приспешники тщательно перечисляли незыблемые правила и протокол семьи и мафии. Главным принципом была омерта — кодекс молчания, запрещающий малейшее сотрудничество с правоохранительными органами или, что более зловеще, информирование, донос на кого-либо в преступном мире.

Новый «человек-пуговица», или солдат, оставался под непосредственным контролем капо, который рекомендовал его к вступлению в организацию. Вся нелегальная деятельность солдата и даже его легальный бизнес «записывались» или «регистрировались» в семье через его капо, чтобы организация могла получать прибыль от этих проектов и использовать их для планирования преступлений и сделок. Доходы от легальной и нелегальной деятельности делились с капо солдата; какой-то процент, в зависимости от настроения босса, перечислялся ему в знак уважения и использовался также для нужд и накладных расходов боргаты.

В деловых или социальных вопросах только человек из семьи Луккезе и других боргата мог быть представлен другим мафиози как amico nostro, наш друг. К другим, связанным или работающим с мафией, обращались просто «друг» или «мой друг», предупреждая, что третий человек не является мафиози и в его присутствии не следует обсуждать секреты мафии.

А потрясающее слово «мафия» было изгнано из лексикона группировки. Его использование даже в частных разговорах было запрещено, поскольку оно могло быть расценено как улика на суде, если его подслушали свидетели обвинения или обнаружили следователи с помощью электронного подслушивания. Вместо этого, если требовалось упомянуть название организации, использовались более невинно звучащие Коза Ностра, Our Thing или инициалы C.N.

Несмотря на все знания, которыми новобранец мог обладать к моменту посвящения, его все же официально инструктировали о составе и полномочиях семейной иерархии. На вершине босс определял, какими преступлениями и рэкетом будет заниматься семья, назначал и снимал капо и других высокопоставленных руководителей.

Подобно императорскому цезарю, самым страшным произволом босса было решать, кому жить, а кому умереть. Убийства внутри семьи по внутренним причинам или устранение кого-либо за пределами боргаты могли быть санкционированы только им.

На церемониях посвящения обычно присутствовали «младший босс», второй по званию, который помогал вести повседневные дела семьи, и консильери, советник и консультант по семейным делам, а также по отношениям и спорам с другими мафиозными группировками.

Во время вводного инструктажа новому солдату раскрывались личности боссов четырех других крупных мафиозных семей Нью-Йорка (Дженовезе, Гамбино, Бонанно и Коломбо) и одной меньшей (ДеКавальканте), базирующейся в Нью-Джерси. Эта конфиденциальная информация сопровождалась предупреждением о том, что в случае встречи с боссом другой семьи ему следует проявлять максимальное уважение.

Наконец, несколько нью-йоркских семей завершили свою церемонию тикадой, что по-итальянски означает «связывание» или «прикрепление». Чтобы продемонстрировать внутреннюю солидарность своей тайной организации, все свидетели и новый член сцепляли руки, чтобы соединиться в «неразрывный узел братства», как объявлял босс.

Важным днем для Альфонсо Д'Арко в семье Луккезе стало 23 августа 1982 года. Капо велел ему «одеться, ты куда-то едешь», подобрал на углу улицы в манхэттенском районе Маленькая Италия и, как Тони Аккеттуро, отвез в скромный дом в Бронксе. Четверо других кандидатов сидели в гостиной и ждали, когда их позовут в другую комнату, на кухню. Когда подошла очередь Д'Арко, его представили Тони Даксу Коралло и другим членам администрации, сидящим за столом.

«Ты знаешь, зачем ты здесь?» — спросил один из мужчин, и Д'Арко послушно ответил: «Нет».

«Ты станешь частью этой семьи, — продолжил мужчина. — Если тебя попросят убить кого-нибудь, ты сделаешь это?»

Д'Арко кивнул в знак согласия, и тут его палец уколол курок, а изображение святого сгорело. Один из мужчин, окружавших стол, снял полотенце, прикрывавшее пистолет и нож, лежавшие на столе. «Ты живешь с пистолетом и ножом и умрешь с пистолетом и ножом, если предашь кого-нибудь в этой комнате», — мрачно произнес оратор. В заключение Д'Арко повторил версию священной клятвы мафии: «Если я предам своих друзей и свою семью, пусть моя душа горит в аду, как у этого святого».

Позже, когда церемония для всех новобранцев была завершена, Дакс Коралло поднялся и попросил всех attaccata, то есть соединить руки. «La fata di questa famiglia sono aperti», — объявил Коралло, имея в виду, что дела этой семьи открыты. Затем он прочитал своим новым солдатам лекцию о базовых принципах, заповедях, впечатанных в памяти Д'Арко.

«Нам было сказано не торговать наркотиками, фальшивыми деньгами, крадеными акциями и облигациями, уважать семьи и других членов семьи и не водиться с женами или дочерьми других членов. Если возникают споры, которые вы не можете разрешить с членами организации, вы должны обратиться к своему капитану. Вы не должны поднимать руки на других членов семьи. Вы должны всегда держаться с уважением. Когда звонит ваш капитан, неважно, в какое время дня или ночи, вы должны немедленно откликнуться. Эта семья стоит выше вашей собственной семьи. Прежде всего, вы не должны обсуждать что-либо об этой семье с членами других семей. Если вы не будете соблюдать эти правила, вас убьют».

Коралло ввел еще одно нерушимое правило: полицейских и других представителей правоохранительных органов нельзя «убивать».

«О том, что произошло сегодня ночью, никогда нельзя говорить», — предупредил Коралло. Приказав группе еще раз собраться, он закончил по-итальянски: «La fata di questa famiglia sono chiuso» («Дела этой семьи закрыты»).

Послеобеденное мероприятие закончилось на безалкогольной и трезвой ноте: мужчинам предложили кофе, простые закуски и выпечку, после чего старые и новоиспеченные мафиози разошлись по небольшим группам.

Д'Арко узнал, что Коралло запретил заниматься наркотиками, подделкой и кражей акций и облигаций, потому что это были федеральные преступления, за которые полагался большой тюремный срок. У Коралло, как и у других лидеров мафии, были веские причины не допускать нападений на сотрудников правоохранительных органов. Убийство полицейского, следователя или прокурора могло вызвать ярость закона против мафии и сделать нормальный бизнес опасным. Кроме того, это правило было направлено на поддержание строгой дисциплины и предотвращение необдуманных, несанкционированных действий со стороны вспыльчивых солдат.

На следующий день после церемонии посвящения Д'Арко стал почетным гостем на ужине с другими членами команды, устроенном его капо. Это был повод представить его и двадцать с лишним членов его команды друг другу как равных. Новые товарищи Д'Арко со смехом объяснили ему, что произошло бы, если бы он отказался на церемонии в Бронксе принять членство в боргате: его бы убили на месте. Его отказ стал бы доказательством того, что он агент или информатор, пытающийся внедриться в семью.

В первые дни его членства в Коза Ностра ему передали больше обычаев и правил старшие солдаты. Некоторые шибболеты были странными, особенно те, что касались ухоженности и гардероба. Лидеры нью-йоркской мафии не одобряли, когда солдаты отращивали усы или носили ткани красного цвета. Усы считались показными, а красный цвет казался консервативно одетым иерархам слишком броским. Необъяснимо, но некоторые мафиози также считали, что красную одежду предпочитают «крысы», пискуны.

Несмотря на то что они всегда находились под властью капо и главарей администрации, для верных, амбициозных солдат, таких как Эл Д'Арко и Тони Аккеттуро, существовали огромные потенциальные преимущества. Человек, которого сделали человеком, автоматически получал большее уважение, престиж и возможность зарабатывать деньги. Для начала он получал право на большую долю добычи от своей преступной деятельности, чем та, что доставалась ему как подражателю или «подельнику» — человеку, работающему или сотрудничающему с семьей. Кроме того, новичок получал право на часть прибыли от других рэкетов, контролируемых семьей.

Еще одним подарком солдату было право организовывать и использовать в незаконной деятельности своих подражателей. Большинство подельников стремились стать людьми, но право на это получали только те, кто имел сицилийские или итальянские корни. Одно время почти все семьи принимали в свои ряды только тех, чьи мать и отец были итальянцами. Со временем это требование было смягчено: если корни отца были итальянскими, то претендент мог быть принят в семью. Независимо от его ценности для боргаты, сообщник без итальянского происхождения — даже если он служил наемным убийцей, совершающим убийства по заказу, или имел большой доход — никогда не мог быть принят. Неитальянец мог пользоваться большим уважением, но никогда не был бы признан равным мафиози самого низкого ранга.

Не менее важно и то, что, пока солдат соблюдал кодекс поведения мафии, ему были доступны финансовые и юридические связи семьи. Если он попадал в переделку и его арестовывали, семья оплачивала дорогостоящие услуги адвоката. Если же человек попадал в тюрьму, семейная администрация боргаты или его капо должны были содержать его жену и детей.

За верность и служение семье в жестокой и опасной обстановке полагался еще один важный завещательный документ: полис страхования жизни. Убить человека можно было только по приказу его босса и только за серьезное нарушение правил мафии. Другие люди, работавшие на боргату или участвовавшие в сделках с мафиози, были лишены подобной защиты. Если между ними возникал конфликт, их могли выпороть или покалечить по прихоти того или иного человека. Солдат мог быть уверен, что другие преступники, подозревающие или знающие о его связях, опасаются ранить или оскорбить его; смертоносная сила возмездия организации была хорошо известна в преступном мире.

Вступление в мафию в середине и конце двадцатого века было делом трудным и опасным, но недостатка в желающих не было, а для таких новобранцев, как Тони Аккеттуро, полноправное членство в организации было блестящим призом с выдающимся финансовым вознаграждением.

2. Рассказ Тумака

Приверженность кодексу чести мафии стала для Энтони Аккеттуро залогом славы и уважения в преступном мире. В итоге он занял высокое положение в высших эшелонах мафии и стал мультимиллионером.

Однако его ранняя жизнь не предвещала успеха ни на одном поприще. Один из шести детей, родившихся у сицилийских родителей-иммигрантов, Аккеттуро рос в 1940-х и начале 50-х годов в Орандже, захудалом пригороде Ньюарка, штат Нью-Джерси, где жили «синие воротнички». Его отец, Анджело, мясник и владелец мясного рынка Accetturo's Meat Market, безуспешно пытался заинтересовать Тони своим законным ремеслом. Юноша предпочитал совершенствовать свои таланты в бильярдных залах.

Образование его не интересовало, после шестого класса он стал хроническим прогульщиком, и родители, не придававшие особого значения традиционному образованию, согласились на ранний уход из школы, когда ему исполнилось шестнадцать. Едва выйдя из подросткового возраста, мальчик был отправлен жить к родственникам в Ньюарк, где зарекомендовал себя как грозный драчун в итало-американской уличной банде, состоявшей из пятидесяти-шестидесяти молодых грубиянов. В шестнадцать лет его репутация была закреплена, когда он костылем избил противника до потери сознания, за что получил прозвище «Тумак». Это прозвище, основанное на образе сурового пещерного человека, сыгранного Виктором Мьюри в фильме 1940 года «Миллион лет до нашей эры», понравилось молодому Аккеттуро, и он принял его как прозвище на всю жизнь.

Когда Аккеттуро не дрался, он в основном зарабатывал себе на жизнь тем, что «отмывал», вскрывал и крал монеты из музыкальных автоматов и автоматов по продаже сигарет, вызывая волну мелкой преступности, которая беспокоила окрестных торговцев, а главное — местную шишку, Энтони «Хэма» Деласко. Бывший профессиональный боксер, Деласко вызвал подростка на дисциплинарную лекцию. Из уличных разговоров и собственных наблюдений за тем, каким глубоким уважением пользовался Деласко в районе, Аккеттуро понял, что столкнулся с солидным человеком. «Эти машины принадлежат мне, — угрожающе сказал Деласко. — Я хочу, чтобы это дерьмо прекратилось».

Деласко также разглядел в агрессивном 17-летнем подростке потенциал и дал ему работу за 75 долларов в неделю. В обязанности подростка входила помощь в проведении «номеров» Деласко, незаконной азартной лотереи, и использование его мускулов для сбора долгов и платежей в его «ростовщических» операциях.

Аккеттуро с готовностью согласился, и хитрый мафиози вскоре обуздал независимую жилку своего аколита, преподав ему элементарный урок мафии. «Сходи за мороженым», — приказал Деласко однажды Аккеттуро, когда молодой человек стоял с группой восхищенных друзей на углу улицы. Смущенный Аккеттуро знал, что если он выступит в роли мальчика на побегушках, то будет опозорен перед своими приятелями. Но, понимая, что Деласко проверяет его послушание, он купил своему боссу мороженое.

«Я знал, что если я хочу остаться с Хэмом и учиться у него, он должен иметь надо мной абсолютный контроль, — объяснил Аккеттуро. — Он должен был сломать меня, и я взял в рот долото».

Аккеттуро стал призовым учеником Деласко, а затем и других мафиози, сменивших Деласко после его смерти. Единственный промах Тумака как подражателя случился, когда он доставил Джо Абате, суровому капо, пакет, набитый деньгами. Это была ежемесячная доля Абате от доходов филиала семьи Луккезе в Ньюарке, и он сидел один в припаркованной машине в ожидании вознаграждения.

Стремясь завязать знакомство с Абате, с которым он ранее не был знаком, молодой Аккеттуро отметил, что для него большая честь находиться в его присутствии. Абате ледяным тоном приказал ему выйти из машины и уехал. Через три часа Аккеттуро получил резкую отповедь от старшего мафиози Ленни Пиццолаты, которому позвонил Абате.

«Кто ты такой, чтобы начинать разговор с Джо Абате?» — рявкнул Пиццолата. рявкнул Пиццолата. — Если хочешь остаться в живых, никогда не упоминай его имя и говори только тогда, когда к тебе обращаются».

За исключением этой единственной ошибки, в 1950-60-е годы Аккеттуро плавно продвигался в боргате. Он резко проявил себя в конце 60-х годов, когда афроамериканское население Ньюарка резко возросло и чернокожие преступники начали силой отбирать территории с номерами у белых букмекеров. Опираясь на Аккеттуро и его банду вооруженных головорезов, группировка Луккезе удержала свою долю в играх с числами. Сотрудники полицейской разведки установили, что Аккеттуро пресек попытку вторжения на территорию Луккезе банды воинствующих «Черных пантер». Хотя обвинения в убийствах не были предъявлены, полиция подозревала, что подразделение Аккеттуро ответственно за несколько убийств, совершенных для сохранения господства мафии.

В 1979 году 77-летний Абате сбавил обороты и ушел на полупенсию. Дакс Коралло без колебаний назначил Аккеттуро своим капо из Нью-Джерси, продвинув Тумака на место старых солдат, которые ранее были его наставниками. Аккеттуро быстро продемонстрировал свои административные способности. Он расширил традиционные для семьи схемы азартных игр, ростовщичества и торговли наркотиками и начал заниматься трудовым рэкетом. Применяя тактику силового давления, нью-джерсийская банда получила контроль над коррумпированными профсоюзными чиновниками, расчищая путь для выкачивания средств из фондов социального обеспечения работников и угрожая компаниям остановкой работы под давлением мафии, если те не получат откупных за мирный труд.

Новый капо распространил деятельность семьи на Флориду, где он развивал аналогичные преступные предприятия в районе Майами и, в качестве побочной деятельности, занимался организацией скачек. Успехи Аккеттуро в преступном мире позволили ему вложить деньги и стать партнером в, казалось бы, законных предприятиях по продаже недвижимости, страхованию, аренде оборудования и других видах деятельности в Нью-Джерси, Флориде и Северной Каролине. Он содержал дома в каждом из этих трех штатов и планировал уйти на пенсию в Северной Каролине, где выдавал себя за респектабельного бизнесмена.

Его состояние выросло настолько, что он хвастался тем, что припрятал около 7 миллионов долларов в тысячедолларовых купюрах, драгоценных камнях, золоте и редких монетах в качестве аварийного гнезда в сейфе, спрятанном в хранилище за туалетным столиком в ванной. Пока богатство текло рекой, Аккеттуро процветал в тени, будучи относительно малоизвестным мафиози, его имя и значение были практически неизвестны, за исключением горстки экспертов по организованной преступности из правоохранительных органов Нью-Джерси.

Когда время от времени возникали проблемы с законом, Тумак мог позволить себе дорогостоящий адвокатский талант, чтобы добиться условных сроков или тюремного заключения на несколько месяцев за тяжкие преступления. У него были деньги и связи для взятки присяжным в размере 100 000 долларов, чтобы добиться оправдательного приговора для себя и двадцати членов его банды из Нью-Джерси, судимых по обвинению в рэкете. В другом случае его контора адвокатов добилась снятия с него обвинений в запугивании важного свидетеля по делу о нападении. Во Флориде сложное обвинение в заговоре было отменено благодаря заключению психиатров, которые признали его психически неполноценным для суда. Диагноз «пресенильное слабоумие», ранняя стадия болезни Альцгеймера, оказался полным обманом. «Я поскользнулся и ударился головой в душе, и болезнь Альцгеймера прошла», — рассказывал он друзьям, не скрывая ухмылки.

На протяжении почти четырех десятилетий мафия — Коза Ностра — с ее гнусными сделками, насилием и убийствами была для Аккеттуро жизнью, которую он принимал и лелеял. Он считал жизнь мафиози настолько достойной восхищения, что принял в свою команду одного из двух своих сыновей.

В его памяти запечатлелся день, когда он держал в руке пылающее изображение святого, клянясь в вечной верности охватившей его боргате. Еще до своего посвящения он понял, что самый непростительный проступок, который может совершить созданный человек, — это нарушение омерты, кодекса молчания. Наказанием за донос обычно служила пуля в затылок отступника, и Аккеттуро никогда не сомневался, что такая казнь была заслуженной.

Но после целой жизни верности Тумак, знаменитый, страшный капо, квинтэссенция успеха мафии, отказался от омерты и других принципов, которыми он когда-то жил. Он стал предателем. Прокурорам, следователям он раскрыл криминальные секреты десятилетий интриг. Его слова разоблачили десятки мафиози, которые следовали за ним и подчинялись ему как своему доверенному командиру. Более того, его отступление символизировало беспрецедентное недомогание, поразившее Коза Ностра. Омерта и другие максимы, которые на протяжении семидесяти лет защищали Аккеттуро и других самопровозглашенных людей чести, были подорваны неумолимыми внутренними и внешними силами.



Поделиться книгой:

На главную
Назад