Ленивая пастораль – 5

— Учитель! Там опять пришли с Пика Меча доставлять неприятности Тихому Омуту!

— Опять? — то ещё наказание. Не из-за то ли самоустранился старикашка-алхимик, что предвидел такие события?

Алая Слива раздражённо бросила:

— Пусть сам разбирается!

— Так уже всё закончилось, — виновато пропищала ученица.

— Тогда что ты от меня хочешь? — раздражение всё нарастало.

— Так спросить хотела, что с телом делать?

— Убили? — стыдно признаться, но в голосе прорвалась надежда на такой исход.

— Нет. Тихий Омут ему только ноги переломал.

— Что? Омуту сломали ноги?

— Не ему, а он сломал. Сказал, что нужно обязательно выяснить, что крепче, древко копья или кости… дебила.

— И что?

— Так… Древко крепче, — как само разумеещеся изрекла подопечная.

— Ты притворяешься или на самом деле такая идиотка? Или издеваться вздумала?

— Что вы, учитель! Я только хотела спросить, что делать с телом.

— А тот, поломанный, что, в этот раз один пришёл?

— Нет. Трое их… было. Но другие убежали.

— Ох! — простонала Алая Слива. Как не ужасно ехать в карете-трясучке, но разбираться представителями Пика Меча хочется ещё меньше. Как хочется приказать этому мерзкому Тихому Омуту самому отнести раненного, так ведь тот может свернуть башку и закинуть в лес ученика.

Нет, пока таких прецедентов не было, но в глазах этого болвана отчётливо читается такое желание. Каждый раз. А подобных случаев уже было несколько, правда те завершились только с синяками и ссадинами с обоих сторон. При чём этому мальчишке, Тихому, обычно доставалось больше. Неужели он просто не хотел привлекать внимание к себе и потому терпел? А задиры с Пика Меча поверили в свои силы и тому пришлось проявить жестокость? Да нет. Быть не может. У него даже Духа Монстра нет, да и техники какие-то слабые, заточены под бегство, а не атаку.

И чего бы ему не поохотиться в лесу? Вон какие хорошие, полные монстров заросли вокруг! Сходил бы, опять раздобыл что-нибудь. Это ещё не сам Лес Предков, только его окрестности, но тут уже много ценного. Про опасное женщина решила не думать.

Раздражённая Алая Слива вылезла из кареты и направилась к месту происшествия. Пока суть да дело, колонна секты Духовных Корней прошла большое расстояние. А с учётом того, что её подопечные замыкают процессию, то можно сказать, что ученики остались один на один с диким миром.

— Госпожа Алая Слива, — поклонился Тихий Омут без капли уважения или подобострастия.

— Что ты опят натворил! — женщина сразу перешла в атаку. Пока ещё словесную.

— Защищал болвана с Пика Меча. На запах крови вышли Древесные Шакалы. Нельзя же допустить, чтобы брат-соученик пострадал. Вот я их и того… Насадил на копьё. Вы не подумайте чего. Понимайте буквально. Я одолжил его у брата по секте. Хорошее, копьё, крепкое. Я заранее проверил.

— Да, ученица рассказала, как ты его «проверил».

Глава Пика Мотыльков осмотрела место побоища. Не слишком высокоуровневые звери валялись растерзанными. Большинство и в самом деле проткнуты копьём, но есть и с раздробленными головами, без конечностей.

Твари не самые сильные, но их опасность не в мощи, а в способности координировать атаки. Меньше чем по пять особей они и не ходят никогда, всегда нападают из засады, неожиданно.

— А с учеником Пика Мечей что? — женщина хотела осмотреть раны, но быстро передумала приближаться. У неё слишком чувствительное обоняние, это побочный эффект от практики техник Мотыльков. А воняло от мечника-копейщика изрядно.

— Жив он, — беззаботно махнул рукой Тихий Омут. Просто очень испугался, когда ему чуть голову не откусили. Убежать-то он не мог. Да и атаковать тоже. Вот и обос… то есть, потерял сознание.

— Так! Я его не потащу в таком виде. Сам неси к их старшему. Да не бойся. Пойдёшь со мной.

— Да я не боюсь… Просто трогать его не хочется… Я бы его за ногу поволок, так они сломаны. Может, на копьё насадить? Я осторожно, не до смерти?

— Трофеи собери и пошли. Не его вещи, а с монстров! Болван! Да поторапливайся! Скоро на запах крови сбежится зверьё со всей округи.

— А что у этих тварей ценное кроме ядер?

— Шкура, но её долго снимать. Печень и желчный пузырь. В поясе не испортятся.

— А! Типа? Древесный Шакал, значит, органы с атрибутом Дерева самые ценные? И это правило всегда работает?

— В большинстве случаев, раздражение только нарастало. — Меньше болтай, больше делай. Вон, там кто-то большой дерево уронил.

— Хм… В нашу сторону упало, значит, сюда идёт. Секунду… Всё. Я закончил, — Тихий Омут вопросительно глянул на старшую.

— Нет! Нельзя его бросать. Забирай!

Ученик тяжело вздохнул, а скорее всего, набрал воздух, чтобы задержать дыхание, взял поверженного противника за куртку и поволок к столбу пыли, оставленному караваном.

* * *

Алая Слива смотрела на то, как на кочках трясутся щёки ученика Кожаной Флейты и понимала, что значит он ещё не окоченел. Живой.

Совесть её абсолютно не мучила, она сделала всё, что смогла. Громко крикнула: «Не смей!», — когда старейшина Пика Мечей попытался убить её временного подопечного.

Не сдержался первый копейщик секты, когда увидел, в каком состоянии его ученик. Не из самых способных, но всё-таки свой.

Если кто-то считает, что можно было сделать что-то ещё, то вы просто никогда не видели яростной атаки практиков Пика Меча. Это не то, что захочешь остановить своим телом. Предупредительного крика более чем достаточно. Хоть Алая Слива и не заметила, что старейшина Длинный остановился, тем не менее, иначе и быть не могло: где вы видите дыру в теле Тихого Омута? Нет её. Значит, его пощадили. Просто наказали. Не копьём же его ткнули?

Возможно, слишком суровое наказание, но всё-таки не казнили.

Да ещё и в карету перенесли. Не слишком-то приятно такое соседство с полутрупом! Всё-таки это её личное пространство, привилегия. Так что пусть радуется, что не оставили на дороге.

Алая Слива взглянула на раненного и с удивлением отметила, что не понимает, что с ним. Она попробовала проверить его состояние с помощью своей внутренней энергии — распространённый метод диагностики — но ничего не поняла. Каналы этого человека устроены неправильно. Слабые они какие-то для его уровня развития, как только он вообще выстоял даже под ослабленным ударом?

Конечно, женщина и не догадывалась, насколько удивился сам Длинный. Он и не думал останавливаться, считал, что такой силы хватит, чтобы прикончить зарвавшегося потеряшку.

Ученицы собрали слухи и судя по всему, все ученики Пика Меча получили мощное внушение с подкреплением с помощью рукоприкладства. Оказывается, им строго-настрого запретили провоцировать Тихого Омута в пути. Правда, те же слухи говорят, что в самом Лесу Предков его не только не нужно жалеть, а именно стараться убить. Выполнившему это задание даже обещана награда. Не слишком великая, скорее даже символическая, но и этого достаточно, ведь и без неё таково желание всех учеников Пика.

Они вообще не склонны жалеть кого-либо на испытании, превратно понимая отношения свой-чужой. Для них свой — это с их вершины. Остальных они не признают, даже соучеников по секте с других пиков. Правы те, кто говорят об их ветке как о секте в секте.

Раненый открыл глаза и застонал, отчего сопровождающая поморщилась: наверняка начнёт с какого-нибудь «дай!». Пилюлю или снадобье потребует. А что толку-то? Не успеет исцелиться до начала испытания, осталось времени-то всего ничего. И кем его заменить? Один безногий, другой при смерти… Не брали никого запасного, разве что какой псих из сопровождения с Пика меча согласится. Только ведь его потом заклюют, если проскочит мимо отборочного турнира.

— Посади… — очень тихо прохрипел умирающий.

— Что? Лежи тихо!

— Посади меня, — повторил Тихий Омут и сам попытался встать. Куда там!

— Эй, ученица! — крикнула Алая Слива, и на её зов пришла Губы Черешни. Вообще-то изначально она не должна была принимать участие в отборе, слабовата; участие в турнире — это её наказание за то, что бросила тень на репутацию Пика Мотыльков.

— Да, учитель, — девушка отодвинула занавеску на входе.

— Сделай, как он попросит. А я вас оставлю, — «не могу смотреть на страдания, потому просто уйду», — добавила она про себя.

Посадить раненого оказалось довольно сложно — он как тряпичная кукла, всё время норовил упасть, при каждой более-менее серьёзной встряске телеги-кареты. Удалось зафиксировать его вертикально только засунув спиной в угол.

— Сними одежду, — прохрипел мужчина.

Губы Черешни густо покраснела и злобно прошипела:

— «Всё, что попросит» этого не включает!

— Дура… С меня… куртку… пояс не трогай.

— Больно нужен мне твой хлам! — фыркнула раскрасневшаяся красавица. Всё-таки на их женском пике не часто увидишь полуобнажённых мужчин. Знакомые рассказывали, что на Пике Меча часто тренируются в одних штанах. Срамота!

От этих мыслей красноты только прибавилось, но смесь смущения с возбуждением быстро прошла, когда она увидела тело пациента. Его грудь посинела, а по центру совершенно противоестественно промялась. Какое уж тут возбуждение!

— Режь, — прохрипел он.

— Что?

— Режь в районе сердечной чакры, — едва выговаривая тихонько пояснил больной.

— Зачем? — брезгливость пополам с испугом не позволяли вот так прямо взять и выполнить такую просьбу.

— Бесполезная. Позови кого-нибудь порешительнее, — прошептал мерзкий парень, что очень разозлило Губы Черешни.

Наполненная злостью, она шаркнула по груди, как раз там, где просил раненый.

Крови вылилось совсем мало, что не удивительно: все практики, работающие над собой, могут контролировать кровотечения. В некоторых техниках это даже является неотъемлемой частью, вплоть до запуска крови в противоположную сторону.

— Отвернись, — несмотря на слабый голос, это слово прозвучало уже не просьбой, а приказом. Фыркнув, девушка его выполнила, но краем глаза в отражении на глазури чайника разглядела, что тот касается своего браслета камнем-ключом от пространственного пояса.

— Вставь кристалл в рану, — опять послышался полушёпот-полухрип.

И в самом деле, на полу лежало ядро неизвестного монстра. Откуда оно взялось? Браслет точно не пространственный!

С отвращением, брезгливо, она всё-таки выполнила просьбу.

— Уходи, — очередной приказ прозвучал больше злобно, чем требовательно.

— Учитель не велела.

— Проваливай, — раненый даже попытался крикнуть, и, кажется, хотел добавить что-то ещё, но не смог: в груди появилось сияние и вставленное в него ядро чудовища начало растворяться, а разрез сам по себе затягиваться.

Тихий Омут прикрыл глаза и начал направлять процесс. Именно так поняла его действия Губы Черешни. Что это? Запретная Техника из внешнего мира? Особенность его духа?

Неприятно затрещали кости, когда вмятина в груди начала выпрямляться. Лицо, да и остальная кожа, перестали быть мертвецки серыми, начали розоветь, оживать.

Спустя примерно половину часа сияние стало едва заметным, а ещё через четверть и вовсе пропало.

Перед изумлённой послушницей сидел совершенно здоровый молодой человек. Даже показалось, что он чуть продвинулся в развитии, вроде как стал сильнее. Или это потому что теперь он излучает уверенность, а не притворяется испуганным воробушком? Теперь эта версия не казалась невероятной.

— Надо мне тебе объяснять, что тебя ждёт, если кто-то узнает о произошедшем?

Ну как поспоришь с такими злыми глазами? Медсестра-нянька только помотала головой.

— Хорошо. Раз ты всё понимаешь, теперь сделаешь вот что. Я встану у занавесочки на выход, а ты крикнешь «извращенец» и вмажешь по мне самой сильной своей техникой. Только так, чтобы ни у кого снаружи не осталось сомнений, что ты меня бьёшь с помощью техники. Ты поняла?

Хотелось бы Губам Черешни сказать, что вот эту-то просьбу она выполнит с удовольствием, но не хотелось прикасаться к вонючему телу, покрытому липкой чёрной субстанцией. Она проступала сквозь поры кожи по мере исцеления.

— Не волнуйся, не измажешься, — хмыкнул Омут, будто прочёл мысли. — Даже не сможешь дотронуться. Я сам прыгну чуть раньше. Главное, чтобы все подумали, что от удара я улетел далеко в лес.

— Зачем тебе это? Сбежать хочешь? — подозрительно посмотрела на «больного» девушка.

— Не волнуйся. Вернусь. Смою эту дрянь с тела и вернусь.

— Обещаешь?

— А у меня есть выбор? Куда мне идти? Места тут опасные.

Прозвучало фальшиво. Ни капли страха ни в голосе, ни на лице не заметно. От этого только добавилось сомнений.

— Ну, тогда сам как-нибудь выкручусь. Дай обниму тебя, спасительница, — Тихий Омут оскалился и распахнул объятья.

— Извращенец! — заорала Губы Черешни и со всей дури вмазала в то место, где ещё час назад красовалась синюшная вмятина.