Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Выдумщик - Валерий Георгиевич Попов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Ну, не совсем в центре, но это неважно. Не будем нарушать ход его мысли. Мыслит – стало быть, существует!

– И все там культурные, вроде тебя?

– Да.

Ну, далеко не все… но возражать снова не стал.

– Проблем больше у тебя не будет! – царственно произнес он.

– Спасибо, – откликнулся я.

«На время болезни? Или – навсегда?» – этот иронический вопрос я, конечно, не озвучил.

– Заметано? Фека! Феоктист! – он протянул мне костлявую руку, и я ее пожал. – Между нами, пацанами, – доверительно произнес он.

– Валерий, – сказал я. – Со своей стороны… что смогу! – я растрогался.

– …Какие погоны к нам зашли! – вдруг восхищенно воскликнул он.

Чтобы все услышали? И они услышали.

Я действительно кудесник! Возле двери стояла мама, озираясь, и с ней – какой-то уютно-кругленький, сияющий улыбкой и лысиной военный, сияющий еще и погонами.

– Так вот же Валерка! – воскликнул он, и они с мамой кинулись ко мне.

– Помнишь меня? – сиятельный гость тряс мне руку. – Вася Чупахин.

– А, вспомнил: вы в командировку к нам приезжали!

– Ну вот, а теперь уезжаю. Хочу забрать отсюда тебя.

– Мы вместе, нет? – Фека трагично посмотрел на меня.

Чупахин перевел взгляд на Феку.

– Шашерин Феоктист! – солидно отрекомендовался он.

– Мой друг! – произнес я.

Честность тогда зашкаливала. Он мне помог, вернее – собирался. Уже хорошо! Нельзя такое отбрасывать.

– Друга – берем? – спросил Вася.

Я, помедлив, кивнул. Мерить в граммах, кто кому больше сделал добра?

– Да.

– Тогда пошли.

И высокий гость маленького роста зашел в высокую стеклянную дверь, к главному врачу, и оттуда слышались то веселый разговор, то хохот. Так он, видимо, всех и покорял.

– Приезжайте к нам – примем лучшим образом! – доносилось до нас.

Хозяин кабинета проговорил что-то тихо, и Чупахин захохотал.

– Ты узнаешь его? – с гордостью произнесла мама. – Васька Чупахин – мой старый друг. Он сейчас главный врач крупного военного санатория в Сочи. Он хочет тебя… – но, глянув на моего друга, она осеклась, заговорила о другом: – Инфекционный период уже прошел. Но тебе собираются рвать гланды. А гланды, как недавно открыли, рвать нельзя. Гланды – фильтр, на них микробы оседают. А тут – по старинке!

– Кровью захлебываемся! – с блатным надрывом произнес Фека.

– Ну… не преувеличивай! – засмеялась мама.

– Ну вот, орлы, все в порядке! Уходим! – появился Чупахин. – И тебя выписали! – сказал Феке.

– Куда? – дерзко произнес Фека.

– На кудыкину гору! – засмеялась мама. – А тебя, – повернулась ко мне, – Вася хочет забрать…

Остановилась.

– Домой иди! – скомандовала Феке мама.

– Не… – развалился он на скамье. – Я друга подожду!

Мертвой хваткой вцепился. Чупахин, весело прищурясь, смотрел на него.

– Ты тоже, что ли, хочешь с нами поехать?

– Не пожалеешь! – изрек Фека, уже панибратски.

– Ну тогда… – продолжал размышлять Чупахин. – Если на билеты до Сочи наберешь…

– Решаемо! – произнес Фека.

Как он «решит», я догадывался. Да и мама с Чупахиным раскусили его… Так что же происходит?

– Тогда давай! Жалко, что ты, Алевтина, с нами не едешь! – обратился Василий к маме.

– Так ты и не зовешь! – произнесла мама кокетливо.

И долго еще была весела и оживлена, как бы вернувшись в молодость.

– Ты решил, я не поняла, кто твой друг? Но ты думаешь, я их боюсь? Да у нас в Казани вся улица блатная была. Молодежь этим даже щеголяла. А я уже была вожаком комсомольской ячейки и помогала им как могла. Комсомольцы тогда смелые были, сразу на помощь бросались, не боялись ничего!

Глянула на меня со вздохом: мол, ты не такой, неизвестно какой… Сделал что мог!

– Васька Чупахин, кстати, тоже из них! – нежно улыбнулась она. – Так что – продолжай, сын, благородное дело!

– Есть!

Проблем не будет! Точнее – начинаются.

Если бы сейчас спросили, где я хочу жить, я бы ответил: там. И – тогда. Тенистое место (что так ценно на Юге!) возле административного корпуса военного санатория в Сочи. Просторная прохладная комната во флигеле на втором этаже, тоже темноватая из-за нависших ветвей. Утром я просыпался, видя прямо перед собой за окном цветок олеандра среди блестящих и крепких темно-зеленых листьев, похожий на разрезанное на четыре части крутое яйцо – дольки желтка, окруженные «лепестками» белка. Но если разрезанное крутое яйцо бьет сероводородом, то тут запах был сладчайший, я бы сказал – томный. Позавтракав внизу, в кухне, я выбегал на площадку перед домом. Фека и Лёня-курсант, племянник Чупахина, играли в шахматы огромными фигурами. В каждом советском санатории тогда почему-то были шахматы-гиганты. И, бодро крикнув что-нибудь вроде: «Ходи конем!» – я убегал по «темным аллеям». И только возле больных на костылях вежливо притормаживал.

Штормило всегда! Огромные прозрачные горы сжирали длинный бетонный мол, потом, разлившись по берегу, отступали, с грохотом катя с собой гальку. Пауза… и опять – оглушающий грохот! Какие-то акробаты прыгали с мола прямо в надвигающуюся волну, потом их выбрасывало, кувыркая, и они, хохоча и вытирая одной рукой лицо, а другой упираясь в склон, съезжали с грохочущей галькой в море. И это было не слабо – пока я не нашел свое.

За мысом было райское местечко! Ветер туда не доставал, и волны – тоже. Буйство тут было задавлено бетонными глыбами, белыми, но с ржавыми крюками, цепляя за которые их и кидали сюда… И теперь тут была сладкая тишь. Ароматы цветов долетали с крутого берега. Между глыбами были лишь небольшие пространства ярко-синей, прозрачной, тихой воды. Вот где можно было ею насладиться, медленно плавая, видя красивое дно с подвижной солнечной сетью на нем. И, главное, на одной из нагретых солнцем, наклонно уходящей в прозрачную воду глыб сидела она – загорелая, длинноногая, стройная, с волной волос, сбегающих по спине, и голубыми глазами, скромно опущенными. Иногда она падала и плыла – в метре от меня! Ноги божественно преломлялись в воде… А я тут плюхнусь, как бегемот! Нет… Хотя, казалось, не было ничего естественнее. Жизнь бы могла иначе пойти! Я уже мысленно прожил нашу сладкую жизнь, на солнечной террасе…

«Ход конем» сделал Чупахин. Однажды, когда я выбежал с кухни, он оказался рядом, словно ждал. И покатился, как колобок, рядом. «Купаться?» – «Да!» – «А эти, гляди, не идут!» – усмехнулся он. Движения их уже были замедленными. Его племянник Лёнька стоял, держась за корону белого шахматного короля, направив на нас счастливый, но неподвижный взгляд.

– Разрешите доложить! Всё путем! – язык у Феки заплетался, но – плел.

Чупахин вдруг схватил высокую королеву за горло и поднял. Фигуры оказались полыми и без дна – иначе бы их было и не поднять. Но королева была не совсем полая. Под ней стояла наполовину пустая бутылка портвейна. Чупахин весело глянул на Феку и поставил королеву обратно.

– Ну что, старый фармазонщик? – усмехнулся он. – Все в «куклы» играешь? Боишься квалификацию потерять? Вы бы хоть на пляски сходили!

И укатился. Я, честно говоря, остолбенел. Куклы? Лихорадочно соображал. «Кукла» – воровской термин: когда снаружи одно, а внутри – другое. Королева – «кукла»!

Фека вцепился в меня.

– Сдал, да?

Надо парировать удар.

– Ты сам прокололся, чудила! Не просек! – я кивнул в сторону Чупахина, который удалялся по аллее, попадая то в свет, то в тень. Фека застыл.

– То-то я гляжу, ботает грамотно! – произнес восхищенно.

У каждого радость – своя.

– Тогда кумекай – зачем пригласили тебя!

– На пляски, что ли, Лёньку отвести? – произнес друг деловито.

– Точно! – и я умчался.

Именно в этот, последний день, я назначил, наконец, ей свидание. Специально просчитал так, чтобы глубоко не влипать. Я все же бултыхнулся рядом с ней, и мы договорились. Свидание, честно, прошло так себе: мы полночи боролись с ней на осыпающемся глиняном склоне. Меня отвлекали, видимо, угрызения совести, лишая уверенности. Я все представлял, как Фека, один, тащит тяжелого, словно памятник, Лёньку. Душой был там. И телом, видимо, тоже. Лучше было бы Лёньку волочить! Расстались с ней сухо. Но зато – только мой физический (и, видимо, моральный) облик Чупахин одобрил:

– Вот ты, Валерка, отлично отдохнул, молодец! А вы, шахматисты… – Чупахин насмешливо глянул на них. – Словно и не отдыхали.

Лёня виновато вздохнул.

– Работали! – хмуро проговорил Фека.

3

Батя мой, как-то не особо заморачиваясь неинтересными проблемами, «творил свои сорта» в Суйде под Гатчиной – и вдруг до него донеслось, и он примчался.

– Алевтина! Валерка что – больной?

– Спохватился! – усмехнулась мать.

– Давай в Суйду его возьму, отдохнет!

– После Сочи – что ему твоя Суйда? Картошку окучивать? Внуку академика?

Я смутился.

– Я готов.

Хоть в тундру – лишь бы не обидеть никого. Тем более – родителей. И батя мне сразу же, в день приезда в Суйду, заявил (любил яркие идеи), что именно здесь, в старом здании, единственном сохранившемся из имения Ганнибала, где находился теперь отцовский кабинет, был зачат Пушкин! По датам все сходится! «Шутоломный» – как говорила о нем бабушка. Решил батя заняться просвещением сына. Шестнадцать! Уже пора. Фантазер еще тот. Весь в меня. Но с того ли начал? Я был полон иронии.

Однако он уже забыл про меня и жадно поглядывал на стол свой с бумагами.

– Чего делать тебе? – приостановившись, спросил. – Ну… в кино сходи!

И зарылся в очередную статью.

Кино? Тут он обмишурился как педагог. Кино никто не смотрел. «Кина не надо! Ты свет гаси!» И темный зал прерывисто задышал. Считают, видимо, что раз они трудятся, имеют право и отдохнуть. С размахом! Рук! И ног. Шорохи, шепоты: «Не надо!» – «Да подожди ты! Дай я сама!» Кто-нибудь, интересно, смотрел на экран? Совсем теряли стыд – к моему восторгу… Интересное кино!

Вернулся я оживленный. Батя на минуту переключился на меня:

– Ну что? Поживешь?

– Да!

– Тогда, может, и поработаешь тут? – обрадовался он.

– Можно, – согласился я.

Кто работает, тот – живет!

И вот я в конюшне. И ароматы – пьянят! Как будто я тут родился! Или, во всяком случае, был зачат. Как бередят организм запахи прелой упряжи, навоза – словно это было первое, что я вдохнул. Советовал бы парфюмерам сюда заглянуть. Кони гулко бьют копытами в стенки, косятся глазом, тяжко вздыхают: запрягать пришел? Едкий запах их пота, сладкий аромат сена… Рай!

Конюх устроил себе ложе в крайнем стойле – седла, чересседельники, хомуты и прочая мягкая кожаная утварь, брошенная на сено. Одно из уютнейших виденных мной помещений. Живут люди! Разумеется, хозяин лежал, развалясь, одна нога (в кожаном сапоге) привольно вытянута, другая поджата. Кнутом (кожей обмотана и ручка) он похлопывал по ладони. Властелин!

– Чего тебе? А-а. Директоров сынок. Запрягать, что ли?

– Да! – глаза мои, видимо, сияли.



Поделиться книгой:

На главную
Назад