Меня бросило в жар. Нет, что касается фамилии и имени, она права. Ее тоже зовут Иоанна, а фамилию Хмелевская я получила, выйдя замуж за ее сына.

На билете год рождения не ставится. А если еще у меня с собой есть и валюта...

Снова лихорадочно достав портмоне, я обнаружила в маленьком отделении заветный квадратик картона, запаянный в пластик — банковскую карту. Не Бог весть какая сумма числилась на картоне, но при экономном расходовании на неделю могло хватить, а филиал Датского банка находится на Каструпе... Выходит, все в порядке?

— Ладно, — все еще неуверенно согласилась я. — Но, во-первых, одолжу тебе денег на такси из аэропорта...

— Дудки! — отрезала свекровь. — Не намерена ездить на мафии!

— Как знаешь, Можешь из аэропорта отъехать на нормальном автобусе, потом на Рацлавицкой пересесть на нормальное такси, там уже не мафия. Во-вторых, надо забрать мою машину со стоянки перед Центральным вокзалом. Но до этого постарайся изменить внешность. Сделай что-нибудь, чтобы выглядеть старше. И оденься во что-нибудь красное.

Свекровь была шокирована.

— Да ты никак спятила! Одеться в красное!

— Ну не обязательно в красное, но что-нибудь такое, заметное. И позаботься о том, чтобы бросалась в глаза разница в возрасте.

— Ты считаешь, что существующей недостаточно?

— Конечно. Особенно в ногах.

Дело в том, что моя свекровь выглядела возмутительно молодо и ходила только на высоких каблуках. Так же, как и я. Ни одна пожилая женщина не носит такие туфли и с такой грациозной легкостью, будто родилась в них. Да и сама по себе она ни в чем не походит на пожилых женщин. Сумасбродкой была всю жизнь, такой и осталась. Кстати, это стало одной из причин моего развода. По истечении двух лет брака со мной муж пришел к выводу, что в семье одной чокнутой вполне достаточно, а поскольку к мамуле он привык с детства, отказался от жены. Решил поискать себе нормальную. Мы же со свекровью сохранили прекрасные отношения и часто виделись.

— В-третьих, — с отчаянием продолжала я, — ты должна забрать вот эту мою сумку. Предупреждаю, она дьявольски тяжелая. В Копенгаген я ее не потащу за все сокровища мира!

— А что у тебя там такое? — заинтересовалась свекровь.

— Понятия не имею, но думаю — что-то недозволенное.

— Прекрасно! А ты забираешь мои чемоданы, потому как в Копенгагене нужны они, а не я. Тут только я спохватилась.

— Постой, а зачем ты вообще летишь в Копенгаген? И раз нет паспорта, зачем едешь в аэропорт, если знаешь, что все равно не улетишь? Или веришь в чудеса?

— Вот именно! — с торжеством воскликнула свекровь. — Именно! Я понадеялась на чудо — и пожалуйста, чудо свершилось! А если б ты мне не попалась, я собиралась просить капитана, стюардессу или кого-нибудь из команды забрать мои чемоданы, а Кайтусь там в аэропорту смог бы их получить. Но вариант с тобой мне гораздо больше нравится.

— И ты считаешь, я там смогу сделать за тебя что надо?

— Ну конечно! Я должна отвезти Алиции гравюры Кайтуся. У него там небольшая выставка. Когда летел в Данию, не мог их забрать с собой, так как не успели отправить, я все равно через неделю собиралась к Алиции, ну и пообещала привезти. А привезешь ты, какая разница. Деньги я тебе верну, а поживешь у Алиции.

— Билет туда и обратно?

— Конечно. А лететь сейчас свободно, туристический сезон закончился. Обратно забронировать место сможешь хоть на следующий же день.

У меня хватило здравого смысла сообразить, что я собираюсь свалить на немолодую женщину довольно обременительное, а может быть, и опасное дело. Мой долг — предупредить ее. Автобус проехал уже улицу 17-го января. Свекровь продолжала с грустью:

— Обе чековые книжки остались в том же портмоне. До послезавтра я остаюсь без копейки. Моя приятельница возвращается только завтра вечером.

— Погоди! — нервно начала я. — Надо тебя предупредить, с этой сумкой не все так просто. Возможно, на нее охотятся некие преступные элементы, а я лично заинтересована, чтобы они ее не заполучили.

Автобус сделал последний поворот, подъехал к конечной остановке и остановился. Пассажиры стали выходить. Свекровь тоже вышла со своими двумя чемоданами. Я схватила сумку. Да что с ней такое, тяжелеет прямо на глазах! Со злостью оторвав проклятую сумку от пола, я подняла ее повыше, готовясь спуститься по ступенькам, и у меня потемнело в глазах. Это была не моя сумка! Да, такая же огромная, зеленая, целлофанированная, толстая и битком набитая, но на этой с одного бока был рисунок белой краской — земной шар и какие-то зигзаги, а на моей ничего не было! Мне стало плохо. Выходит, я у воров украла их сумку?!

Водитель автобуса высунулся из кабинки и с нетерпением смотрел на меня. Я поспешила вывалиться из автобуса со своей сумкой, ведь мало того, что проехала без билета, так еще и выходить не желаю!

Ошеломленная, я молчала, не зная, что и подумать. Говорила свекровь:

— Вот эти чемоданы, видишь, не очень большие, не очень тяжелые, всего шестнадцать гравюр;

Да что с тобой? — Она вдруг заметила мое состояние. — Не стой столбом, опоздаешь на самолет. Давай же свою сумку, забирай чемоданы и торопись, не хватает еще опоздать!

Я никак не могла прийти в себя. Что же произошло? Где сумка Миколая? Возможно, на нее никто не охотился и она спокойно стоит себе под прилавком в камере хранения Центрального вокзала. Значит, надо туда вернуться, взять свою, отдать эту... Тогда что же там делала бандитская шайка? Ведь все было подстроено, в этом нет сомнений. За чем или за кем они охотились? За моей сумкой или за мной?

Свекровь решительно вырвала сумку у меня из рук.

— Не думай сейчас о посторонних мелочах, — посоветовала она. — Похоже, у тебя какие-то осложнения, но займешься ими после возвращения, а сейчас нет времени.

И в самом деле, я могу даже позвонить из Копенгагена, может, по телефону что-то выясню. Вытащив из кармана ключи от машины и водительские права, я сунула их в руки свекрови, схватила оба ее чемодана и кинулась в здание аэровокзала. Там уже под сводами гремела моя фамилия, разыскивали опаздывавшего пассажира отправляющегося рейса. Никто не проверял меня в таможне, никто не взвешивал на весах мои чемоданы. Я не успела опомниться, как уже ехала к самолету, перебиравшему ногами от нетерпения. И вот так, в очень неплохом темпе, я удалялась от оставленных позади проблем...

В секцию краж со взломом подпоручик Яжембский зашел только за своими зажигалками. Сосед сержанта Бабяка наполнял газом зажигалки в любое время дня и ночи, и полкомендатуры пользовалось этим обстоятельством с помощью доброго сержанта, тем более что сосед недорого брал за свои услуги.

Как раз в это время поручик Чесняк рассказывал своим коллегам какую-то потрясающую историю:

— Говорю вам, ринулась, как торпеда! Согнулась вот так...

Тут сержант встал и согнулся под прямым углом, наглядно демонстрируя коллегам, как ринулась торпеда, о которой он так красочно рассказывал.

— Полное впечатление, что несется по воздуху, чтоб мне лопнуть на этом месте, если вру, и как врежется головой парню прямо в желудок! Аж загудело, словно в барабан ударило! Нет, это надо было видеть, только ее каблучки в воздухе мелькнули. Я думал, от смеха лопну на месте, с трудом удержался, ведь за мной спешили уже полицейские. Парень глазом не успел моргнуть, как стоял, так и сел на пол, а она схватила свою торбу и в ноги! Представление, скажу я вам. До вечера не мог успокоиться, люди удивлялись, с чего это я фыркаю от смеха, ничего подобного в жизни не видел!

— И не догнали ее? — поинтересовался хорунжий Яновский.

— А кому догонять? Пострадавший как шлепнулся на ж.., так и сидел камнем, должно быть, дыхание перехватило.

— Но ты же сказал, что спешили полицейские.

— Да, вокзальный патруль, но они могли и не видеть, заняты были теми, кто напал на сотрудника камеры хранения. Поймать-то поймали, но не ее, а меня, я хотел в сторонку отойти, высмеяться. Нет, в жизни такого не видел...

Поскольку подпоручика Яжембского как раз в это время весьма интересовали все женщины, действующие в подозрительных обстоятельствах, он поспешил забрать у Бабяка свои зажигалки, отдал деньги и принялся расспрашивать очевидца происшествия на Центральном вокзале.

— Расскажи, как выглядела та женщина.

— Да я толком и не рассмотрел, ведь все продолжалось секунду-две, не больше. Довольно молодая, но соплячкой не назовешь.

— У нее была сумка?

— Какая сумка?

— Ты что, не знаешь, с какими сумками ходят женщины? Ведь и у жены твоей наверняка есть, обыкновенная дамская сумка.

— Знаешь, кажется, не было, — подумав, ответил поручик Чесняк.

— А может, висела на плече? — сказал сержант.

— Нет, ничего у нее на плече не висело. А почему это тебя так интересует?

— Потому что у меня по одному делу исчезла баба без сумки. Сумка осталась на месте преступления. И чтобы отыскать эту бабу, я готов две зарплаты отдать. Думаю, капитан Фрелькович тоже. Ну, допустим, если она бодалась в согнутом виде, ты не мог рассмотреть ее лица, но остальное можешь описать? Выкладывай все, что запомнил.

Чесняк с пониманием отнесся к просьбе коллеги и, сосредоточившись, стал вспоминать:

—Не рыжая, иначе я бы запомнил...

— начал он раздумчиво. — И не сказать, чтобы совсем черная. И кос у нее не было... Какая-то длинная куртка, кажется темно-зеленая, может непромокаемая. Наверное, и юбка на ней была, что не в брюках — это помню, еще подумал — неплохие ножки, туфли на высоких каблуках.

У подпоручика Яжембского по мере воспоминаний коллеги стало сильнее биться сердце.

— Подходит. Говори, говори... Расскажи подробно, что там вообще произошло.

— Да я только что тут рассказывал!

— Я начала не слышал.

— Ну ладно. На вокзал я пришел по своим делам, в штатском. Встретить жену, она возвращалась от родителей, везла тяжелые книги. Шел я к перрону через зал, знаешь, тот, где камера хранения и автоматические ячейки.

И поручик подробно, обстоятельно описал происшествие, свидетелем которого он стал, уже не так подчеркивая его юмористические моменты. Сначала он заметил потасовку у окошка камеры хранения, где каких-то двое парней напали на дежурного. На полу у самого прилавка валялся развязавшийся сверток, и именно о него потом споткнулась та самая женщина. Откуда взялся третий парень, которого она обезвредила, — непонятно, наверное, только что появился, в драке с дежурным участия он не принимал. Почти одновременно с поручиком к месту происшествия поспешил и дежурный патруль вокзала, они сразу же навели порядок, наверное, и протокол составили, он, Чесняк, этого не видел, потому как побежал за багажные камеры, чтобы вволю посмеяться, но один из полицейских бросился за ним, пришлось показать свое служебное удостоверение. А что было дальше, не знает, пора было поспешать к поезду, и без того опаздывал, а задерживаться не стал, происшедшее не относилось к разряду краж со взломом.

— А во сколько это было? — спросил Яжембский.

— Могу точно сказать — семнадцать часов десять минут.

— Опять подходит, холера! Надо же, бабой никто не заинтересовался!

— Так ведь с какой стати? — удивился поручик Чесняк. — Она ни на кого не нападала...

— То есть как? Сам говорил — головой в желудок!

— Дак ведь это случайно получилось, я готов в этом поклясться.

— А зачем же сбежала? — спросил подозрительный сержант.

— Может, ей стыдно стало...

— А сумка, которую она прихватила убегая? Кстати, чья это сумка?

— Ее, наверно.

— Ты в этом уверен?

Поручик опять добросовестно задумался.

— За это не поручусь, — ответил он, подумав. — Когда атаковала парня, в руках у нее ничего не было, это помню точно. А вот где была эта сумка... То ли у парня, то ли рядом с ним стояла на полу. А потом уже видел, как баба смывалась с этой сумкой. Да нет, наверное, ее сумка, иначе бы крик подняли, если бы у кого украла. Такое у меня впечатление, что ее.

— А как она выглядела, эта сумка?

— Большая, зеленая. Я был довольно далеко, но кажется, пластиковая. Очень большая, приличных габаритов.

— Ну вот, холера, опять подходит! Подпоручик Яжембский не знал, радоваться ему или огорчаться, испытывая попеременно то удовлетворение — все-таки появилась на горизонте таинственная женщина, унесшая из квартиры Миколая какие-то вещи, то разочарование — ей так и удалось скрыться с этими вещами. Может, все-таки на вокзале действительно составили протокол о происшедшем и из него можно будет что-нибудь узнать?

— Эх, жаль, что она тебе не так уж сильно понравилась, а то, глядишь, и попытался бы догнать ее.

— Я пришел встречать жену, — с достоинством ответствовал поручик.

— А что эта женщина сделала? — поинтересовался дотошный сержант.

— Так, пустяки, прикончила одного типа, — рассеянно ответил Яжембский и, о чем-то размышляя, покинул секцию краж со взломом, в углу которой за столом сидел один из самых опытных ее сотрудников капитан Росяковский. Он имел возможность дважды выслушать красочный рассказ поручика Чесняка о происшествии на Центральном вокзале. И хотя делал вид, что всецело погружен в изучение дела о краже со взломом в одной из крупнейших аптек Варшавы, ни словечка из рассказа поручика не упустил. Хотя и не проронил тоже ни слова...

Осчастливив капитана Фрельковича новыми сведениями о женщине с сумкой, подпоручик Яжембский слетал на вокзал, где и ознакомился с рапортом полицейского патруля о происшествии. Поскольку из короткого рапорта не удалось извлечь ничего нового, он попросил вызвать в комнату дежурного тех членов патруля, которые несли вчера службу. Капрал и двое рядовых охотно дали показания.

Капрал сказал:

— Такого рода драки — дело обычное, мы даже рапорта не пишем. А тут я все-таки решил составить протокол о происшествии — показалось мне, что они что-то крутят. Во-первых, в том свертке, что упал на пол, оказались две большие картонные коробки, заполненные таким барахлом, которое и хранить-то ни к чему, впору на свалку выбросить — рваные джинсы, продранные свитера, тряпки какие-то. Все запихнуто кое-как, да и в брезент завязано спустя рукава...

— ...и выглядело так, будто им просто хотелось найти предлог, чтобы начать драку с дежурным камеры хранения, — вмешался в рассказ начальства один из его подчиненных.

— Очень верное замечание! — похвалил подпоручик, и наблюдательный рядовой от радости чуть не вытянулся по стойке смирно.

— И как они объяснили наличие такого барахла? — обратился подпоручик к капралу.

— Сказали, что как раз собирались отдать все это в стирку, — ответил тот. — Вроде бы там, на вокзале, организован пункт приема в стирку, стирают для приезжающих русских, вот и они тоже хотели воспользоваться. Такой пункт и в самом деле существует. Вот они якобы и решили пока оставить свои вещички в камере хранения, присмотреться, как обстоит дело с приемом белья, а потом замешаться в кучу приезжих русских и пристроить свое бельишко. Нет, они не приезжие, все трое варшавяне, никуда уезжать вроде не собирались. Тот, с желудком, заявил, что подошел к окошку камеры хранения лишь для того, чтобы спросить жетон. Позвонить ему надо было. Сказал, он уже звонил, да телефон съел все его жетоны, он и надеялся получить хоть один у дежурного. Не знаю, может, так оно и было. Вроде бы те двое и этот третий не знакомы, так они заявили. Просто стечение обстоятельств, у камеры хранения оказались вместе случайно. Возможно, так оно и было...

— А сумка? — нетерпеливо перебил подпоручик. — Та сумка, с которой сбежала женщина. Что о ней можете сказать?

Полицейские недоуменно переглянулись, и все трое пожали плечами. Капрал демонстративно, рядовые деликатно.

— Сказать о ней нечего, — ответил капрал. — Никто из задержанных ни словом о ней не упомянул, выходит, она принадлежала той женщине. Ведь трудно предположить, что человек, которого ни за что двинули головой в живот и при этом похитили еще сумку, не пожаловался властям, а даже извинился.

— Извинился?

— Да, вежливо извинился за беспокойство. Второй рядовой попытался объяснить такую неуместную вежливость:

— Мне показалось, он от всего этого немного умом тронулся.

— Его же не по голове стукнули, — удивился подпоручик.

Капрал поддержал мнение своего подчиненного:

— У меня тоже создалось впечатление, что он от всего этого малость офонарел. Ни с того ни с сего приличная с виду женщина бьет его головой в живот, да просто с ног сбивает! Каждый бы офонарел. И все-таки, если бы она еще и его сумку похитила, думаю, он бы заметил пропажу и сказал нам.

— А сотрудник камеры хранения сказал что-нибудь еще, кроме того, что зафиксировано в протоколе?

— Да нет, пожалуй. Он тоже был ошеломлен случившимся, но меньше остальных. В камере хранения работает давно, уже ко многому привык. Если бы они вели себя как следует, сказал, я бы им даже помог привести в порядок их сверток и принял его на хранение, а это оказались какие-то бандиты — ни слова не говоря, сразу же дали волю рукам. Да я бы справился с ними, опыт у меня есть, говорил. Когда мы подбежали, он и в самом деле уже вырвался от них, но все внимание переключилось на бабу и ее жертву, все прямо-таки остолбенели, только пан поручик забежал за автоматические камеры и там заходился от смеха. Ну да он наверняка вам все рассказал подробнее, он видел больше, мы уже за ним подоспели. Но сдается мне, этот дежурный из камеры хранения что-то темнит.