Укрощенный тигр

Алексей смотрел из башни вниз на свой экипаж. Башнер, приникнув к прицелу, крутил ручки, проверяя настройки. Внизу сосредоточенный Бабенко прикидывал, как ему выдать максимальную скорость, от напряженных маневров у него слиплись волосы под шлемом. Пулеметчик Руслан Омаев тоже в надрыве схватился крепко пальцами за свое орудие, брови сошлись на переносице, глаза впились в смотровую амбразуру. Коля Бочкин от волнения перед опасной операцией совсем растерялся, то хватался за снаряды, выбирая, какой зарядить по команде Логунова, то проверял личное оружие в кобуре. Василий Иванович потрепал пасынка по плечу, и тот выдохнул, одними глазами ответил ему теплой улыбкой. Все готово для дерзкого марша по улицам села, занятого врагом.

Глава 3

– Так, – Алексей даже прикрыл глаза, чтобы представить себе маршрут. – Сначала около километра прямо по центральной дороге. Руслан, со стрельбой из пулемета осторожно, только в крайнем случае, чтобы не задеть местных жителей. Огонь на подавление. – Соколов поплотнее натянул шлемофон. – Вперед!

Танкисты заняли свое место, по боевому расписанию во время движения у каждого члена экипажа своя картинка перед глазами. Командир отслеживает все, что происходит впереди и слева, заряжающий справа. Сам же Соколов неотрывно смотрел в перископ, поворачивая башню для обзора со всех сторон. Это не обычный марш, а боевая атака в одиночку, да еще и без внятного плана действий. Остается надеяться лишь на свою внимательность и опыт, чтобы прорваться через блокпосты и оборону противника.

«Зверобой» с ревом развернулся на месте и двинулся назад, мягко ныряя в ямы, пока не выбрался на каменную дорожку в сторону домов. Бабенко работал руками и ногами, выжимая из машины все, что опытный механик-водитель мог и умел. По вибрациям и звуку определял он, когда пора воткнуть высокую передачу. Танк выехал на ровную дорогу, и можно развивать большую скорость.

От опасности, что поджидала с любой стороны, внутри машины все молчали, каждый перебирал доказательства того, что у них получится дерзкий прорыв. Алексей про себя просчитывал маршрут до переправы в километрах; сначала в танковой школе приучали их рассчитывать действия машины в цифрах, а потом и он сам привык возбуждение от боя приручать, переводя все в цифры.

Маневренная машина по шоссе может выдать до 70 километров в час. Если двигаться на самых высоких оборотах, то из-за скорости немцы даже не поймут, кто это промчался у них перед глазами. Это самое важное преимущество «тридцатьчетверки», что сделало ее танком номер один в сражениях против армии Гитлера. Боевая масса до 30 тонн позволяет Т-34 обогнать любого тяжеловеса, поэтому и нет ему в бою равных: не вязнет, по пересеченной местности движется 25 километров в час. Благодаря легкости выдерживает его почти любой мост, в отличие от монументальных КВ. Фашист только поворачивает башню, как шустрая «тридцатьчетверка» уже перемахнула на ту сторону реки или взобралась на холм подальше от смертоносных пушек «тигров». Быстрым ходом без остановок «семерке» понадобится всего лишь час, чтобы пройти через весь населенный пункт. Асфальт – это не пересеченная местность, можно не высматривать под гусеницами овраги или пни.

Двигатель мерно урчал, танк плавно шел вперед, оставляя после себя клубы серого дыма. Все быстрее и быстрее.

Выбивая искры железными гусеницами на асфальтированной дороге, «семерка» летела вдоль домов; черные остовы сожженных домов сменились добротными избами. Несколько человек в военной форме вермахта встретились им по дороге, но так и остались стоять с разинутыми ртами, не веря своим глазам: танк с красной звездой на борту мчится прямо по оккупированному селу. В голове у командира внутренний счетчик отмерял расстояние: еще 300 метров, и будет центральная площадь. У Руслана перед глазами мелькали сплошные заборы да узкая дорожка разбитого дорожного полотна с черными лужами, у Бочкина зудели глаза от того, как старательно он всматривался в прыгающую серую полосу справа. Старшие товарищи, Логунов и Бабенко, выглядели спокойными и сосредоточенными, словно не по вражескому городу едут, а на обычном марше в поле. Соколов вслед за ними внутренне подобрался, командир служит всегда примером и образцом для подражания.

Советский Т-34 вылетел на площадь, со всех сторон понеслись удивленные крики. Немцы кто отбегал в сторону, а кто схватился за автомат. По бортам слева и справа застучали пули, но из танка не раздалось ни одного выстрела. Хотя так было трудно удержаться, чтобы не дать в ответ очередь из пулемета или не отпрянуть от визиров в страхе, что сейчас вражеские выстрелы попадут в цель, пробив броню.

«Площадь перемахнуть и потом скрыться в узких переулках», – Соколов прижался с силой к ободу перископа. Внутри ни страха, ни сомнений. Впереди рискованный марш-бросок длиною в пару десятков километров прямо на глазах немецкого штаба, и повернуть назад, передумать уже возможности нет. Несколько стрелков пришли в себя и бросились к мотоциклам, что стояли возле здания бывшего сельмага, чтобы броситься в погоню. Еще десяток солдат под окрики офицера прыгали в ханомаг, в руках у них неловко висело большое орудие.

– Ружье противотанковое и связки гранат у немцев, – выкрикнул Логунов, которому удалось лучше всех рассмотреть подготовку немецкой пехоты.

– Ориентир – зеленый дом по правому флангу. Бабенко! Давай туда, и потом резко влево уходим под 60 градусов, и дорога пойдет на понижение!

Семен Михайлович воткнул первую передачу, танк замедлился, чтобы вписаться в поворот, потом снова начал набирать скорость. Вслед маневренному Т-34 без остановки грохотали выстрелы из автоматов и винтовок, которые были бессильны против железной бронеплиты. Соколов выдохнул: пока все шло, как он и рассчитывал. Немцы от растерянности не оказывали сопротивления, все серьезные силы – техника, артиллерия, стрелки – остались там, на дороге, зализывать раны после страшной битвы с танковым батальоном Савченко. Им осталось совсем немного, еще с полкилометра между околицами поселка – и почти половина пути пройдена.

«Семерка», затормозив одной гусеницей, провела маневр, проехав боком по чавкающей грязи с фонтаном хлопьев сырой земли, ушла вправо с площади. В приборы наблюдения, перископы и визирные щели, каждый из членов экипажа видел свою картинку. Соколов в своем МК-4 старался следить за общей панорамой, чтобы не вынырнул неожиданно из-за угла противник с артиллерией или броневиком. У Омаева в диоптрическом прицеле пулемета цепочка немцев, упав на землю, пыталась обстрелять танк. Он уже было нажал на гашетку пулемета, как вдруг за шинелями мелькнула детская голова в платке. Маленькая девочка замерла в ужасе у забора с опрокинувшимся ведром у ног. Нельзя стрелять, только в крайнем случае! И младшему сержанту пришлось смириться, сдержать свое желание пустить пулеметную очередь по вытянувшимся на земле ненавистным фрицам.

Заряжающий заметил их первый. Черная колонна из автомобилей неслась по соседней улице прямо на танк, из-под брезентовых бортов щетинились дула пулеметов и минометов. Противник объехал по соседнему проулку, угадав маршрут экипажа, и зашел с фланга.

– Немцы слева, в проулке! Грузовик легкий, на таком немцы пушку PAK возят!

– Бабенко, не сбавляем скорость, идем на таран! – мгновенно среагировал командир. Т-34 снесет легкую машину бортом, времени на остановку и выстрел нет. На ходу по ухабистой дороге попасть в движущуюся цель сложно, пускай даже и на близком расстоянии. Но самое страшное, что кругом дома, обычные люди, и промахнуться – это значит отправить смертельный снаряд в чье-то жилище. Нельзя жертвовать невинными стариками и детьми, пускай даже защищая свою жизнь.

Механик молча кивнул, продолжив дальше выжимать рукоятки управления машиной. Из проулка одна за другой выкатились трехтонки «Боргвард» и открытый легкий грузовичок «Мерседес», вытянувшись живой стеной перед стремительной «тридцатьчетверкой». С бортов стрелки открыли огонь из всего оружия, что у них было. Стрекотали пулеметы, взвизгивали минометы, дождем стучали по броне пули от автоматных очередей. Логунов, сидевший в передней части танка на месте наводчика, даже отпрянул в страхе назад от мощного ливня из пуль, ударивших по бронированным листам корпуса. И сам себя одернул: недостойное поведение для советского бойца! Тем более что пули от закаленной стали «Зверобоя» отлетают, практически не оставляя следа. Танк свернул на следующую улицу, подставив преследователям другой борт, и теперь дождь из выстрелов обрушился со стороны радиста. Как он этого ждал! Омаев прицелился в визир для прицела чуть боком, так, чтобы шальная пуля не попала в лицо, и пустил долгую очередь из пулемета прямо в ненавистных немцев. Все пули попали в цель, прошили брезент, разбили стекло кабины, осыпав осколками водителя. Отчего тот бросил руль и обвис на своем месте. Солдаты с криками начали падать с бортов грузовиков на землю. Но «тридцатьчетверку» было не остановить. На полном ходу танк под управлением Бабенко, сделав плавный полукруг, вклинился между двумя грузовиками. Бортами он зацепил бампер правого автомобиля, протащил машину несколько метров за собой. Левый грузовик от мощного удара подпрыгнул, качнулся и завалился на бок, вывалив из кузова противотанковую пушку PAK.

– Ходу, Бабенко, ходу! До конца улицы и вправо на сорок, выехать должны к кладбищу. Логунов, наблюдение по центру, – Соколов торопил товарищей, нельзя расходовать силы и боеприпасы. Задача – прорваться штурмом через населенный пункт к мосту, пока основные силы противника не вернулись с другого конца села.

Сам командир развернул башню, чтобы наблюдать за разбитой автоколонной. Сейчас бы короткую и пару фугасов в ту сторону, так чтобы разметало во все стороны. Немцы тем временем, навалившись всем скопом, подняли орудие на лафеты, и вот уже заряжающий бежит со снарядом от ящика.

– Бабенко, маневрируем, немцы готовят выстрел из РАК! 10 влево и через сто 10 вправо.

Интеллигентный и всегда сдержанный Семен Михайлович выругался даже себе под нос от такого поворота, он уже и так выжимал из танка все, что можно: рискованные повороты до хруста рукоятки передач, натужный вой двигателя были ему как ножом по сердцу, потому что понимал опытный инженер, какие это огромные нагрузки на механику. И без того маневренный Т-34 сегодня выписывал трюки, словно гоночный автомобиль, нещадно убивая подвеску и систему управления.

Орудие ухнуло снарядом вслед уходящему по улице танку, но тот, словно почуяв заранее опасность, вильнул всем корпусом сначала влево и потом в другую сторону, так что снаряд просвистел возле башни, выбив угол в венцах дома.

– Уходить быстрее надо от домов! – Логунов тоже понимал, что, развязав бои прямо в селе, они подставят под удар местных.

Снова дробь от выстрелов по корпусу танка. Из винтовок принялись обстреливать танк невидимые шутце, что залегли в укрытиях. Мелькнула одна шинель, за ней пробежал второй солдат. Немцы, рассредоточившись, теперь пытались обстрелять танк с двух сторон. Но «семерка» на полном ходу свернула за околицу и выскочила к краю села. Когда танк прошел на полкорпуса последний дом, Логунов выкрикнул:

– Моторы! Техника там! Надо развернуться!

И оказался прав. У могилок и крестов их ждал уже целый взвод автоматчиков на мотоциклах по флангам, а впереди урчали три бронетранспортера с пулеметами на турелях.

– Короткая через 100 метров, выстрел и уходим! – Соколов был готов открыть огонь, не дают немцы уйти без боя. – Логунов, ориентир по центру, Коля, давай фугас!

Наконец можно открыть огонь без опасения ранить жителей села. Т-34 замер между двух хат – легкая цель, в которую снова полетели выстрелы из десятков единиц оружия. Страшно стоять лицом к лицу к небольшой, но все же армии, вооруженной до зубов, когда по башне и откосам балки бьют пули, высекая искры с противным лязгом. Пускай и защищает бронь родного танка, но сколько мужества необходимо, чтобы без дрожи сделать привычные действия под ливнем из огня: вращать рукояти наведения пушки, установить прицел на средний бронетранспортер, прямо на капот машины из брони, зарядить осколочный, установить трубку «на ноль» и нажать педаль спуска.

Ударил звонко металл, орудие дернулось, и снаряд снес центральный броневик. Вверх взметнулся шар из огненных брызг и пламени, Логунов попал прямо в бензобак. Все стрелки спешились с БТР и побежали к русскому танку, рассыпаясь в цепь.

– Уходим, влево полный ход!

Бабенко только и ждал приказа двигаться дальше. Танк обогнул кладбище и начал спускаться в низинку к реке. Соколов помнил, что вдоль реки есть насыпная узенькая дорога, ведущая к небольшому заводу, и уже через его территорию можно выбраться прямиком к мосту – финальной точке их опасного маршрута.

Мотоциклы взвыли моторами, бросившись в погоню за наглыми русскими танкистами, лавируя между могилками и застревая в густой грязи.

Выстрел! Над башней русского танка с номером «007» взвился огненный шлейф, появились языки пламени, броню накрыла черная пелена чада.

Внутри машины раздался жесткий металлический лязг, удар снаряда по бронированной башне. Засевший с фланга немецкий стрелок попал в беззащитную цель из противотанкового ружья, да так, что пламя оранжевой лужицей начало ползти внутри по всему танку, распространяя черные удушливые волны дыма.

– Пожар! – Колька стянул с себя ватник и набросил на пламя, но промасленная куртка задымила еще сильнее. Бабенко внизу кашлял без остановки, от удушливого едкого дыма раздирало до боли горло и грудь, резало глаза. Логунов с трудом прохрипел:

– Брезент накинь! И водой его!

Бочкин подтащил из-под укладки кусок, накинул сверху и навалился всем телом, прижимая пламя. Алексей помогал ему сапогами, прижимая ткань, чтобы перекрыть доступ воздуха.

– Алексей Иванович, впереди здание! Куда дальше? – просипел Бабенко. По лицу у него ручьем бежал пот от духоты, размазывая следы гари.

– До завода, вдоль него и вправо уходим на мост!

Потушив пламя, Соколов откинул люк, чтобы хоть немного свежего воздуха попало в танк. Был строгий приказ и наказание от командования за незакрытый люк танка, но танкисты упорно правило нарушали. Если заклинит запор или сам тяжелый диск в отверстии во время боя или, как сейчас, пожара, то можно сгореть заживо или задохнуться от удушливой гари. Выбраться через люк механика или нижний не получится всему экипажу, слишком долгий процесс – пробираться через приборную панель и рычаги. А для эвакуации через люк днища необходимо, чтобы был достаточный зазор между танком и поверхностью земли, любая кочка может стать смертельной преградой для танкистов в горящем танке.

За Т-34 неслась целая процессия из мотоциклов, автоматчики, привстав в люльках, на ходу пускали короткие очереди по танку.

– Коля, осколочный заряжай! – Логунов уже наводил прицел. Даже если и не попадет, то залп из пылающих кусков металла умерит пыл немцев. Шустрый бронетранспортер обогнал их по верхней дороге и теперь перегородил проезд на территорию небольшого завода между двумя зданиями. Немецкие пулеметчики зло застучали из своих орудий, так что вся дорога перед танком заполнилась земляными фонтанчиками от ударов пуль.

– Короткая! – Логунов нажал на педаль орудия, потом еще раз. Но характерного толчка от выстрела не произошло. Еще раз команда «огонь»! И снова пушка танка молчит…

От непривычной тишины в затянувшейся остановке Алексей резко оторвался от перископа:

– Почему нет выстрела?

– Заклинило орудие, товарищ командир!

– Придется снова таранить! Другим путем нам не проехать, пехота не даст развернуться. Да и танки от въезда мчатся сюда, я уверен, уже передали по связи.

Бабенко сдвинул шлем почти на затылок, прошептал одними губами, прося прощения у танка, который сегодня использовали как отбойный молоток, и выжал сцепление.

С размаху Т-34 врезался в броневик, так что грозная техника опрокинулась колесами вверх. Но от удара верный «Зверобой» вдруг дрогнул, взвыл двигатель, рычаг переключения передач выскочил из рук водителя. Бабенко споро его поймал, но от его движений машина дергалась, дрожала и… не трогалась с места.

– Сема, чего у тебя? – пробасил голос Логунова по ТПУ.

– Кажется, переключение передач заклинило от удара.

Соколов еле удержал стон – в башне застрял снаряд, машина встала. И это в паре километров от моста, когда они почти дошли!

Но Бабенко уже нырнул к нижнему люку:

– Я осмотрю, что там. Прикрывайте меня!

Риск огромный – выходить наружу из-под защиты толстой брони. Но сейчас выбора нет, надежда только на его умения механика, чтобы привел в порядок машину в 300 метрах от врага.

– Не стреляй сразу, Руслан, – Соколов повернулся к Омаеву, который напряженно водил дулом пулемета, выбирая цель из приближающихся мотоциклистов. – По правому флангу смотри, с погонами за рулем. Это офицер, туда бей!

Плавно, как учил дед на охоте, Руслан нажал спуск. Длинная очередь сбила скорость мотоциклов. Офицер в длинной шинели пригнулся, а потом и вовсе рухнул с сиденья на землю и пополз к танку. Раздались крики на ломаном русском:

– Рус, сдавайся!

– Ви попались! Руки вверх и выходить! Ви будете жить!

Омаев буркнул:

– Чего они кричат, товарищ командир, вы разбираете?

– Сдаваться предлагают.

– Ага, сейчас. А ну-ка, держите вам!

Омаев опустил прицел пониже и новой очередью сбросил еще несколько человек с мотоциклов. Удивленные немцы уже опасались приближаться к огрызающемуся пулями русскому танку. Логунов с Бочкиным тоже прильнули к смотровым щелям возле своих мест, метясь из пистолетов ТТ. Упрямый немецкий офицер выкрикнул «вперед» и вскочил на ноги, чтобы броситься прямо к заглохшему танку. Но смог сделать лишь пару шагов. От меткого выстрела старшины военный споткнулся, рухнул на колени и упал лицом в грязь, заливая шинель кровью из отверстия в голове. После гибели своего начальника немецкие автоматчики совсем растеряли пыл. Как только из-за черных бугров земли и поваленной техники раздавались одиночные выстрелы, чуть приподнималось чье-то плечо или спина, как сразу короткая очередь укладывала смельчака обратно на землю.

Со стороны завода загрохотало тяжело железо, даже сквозь выстрелы было слышно, как взбудораженно выкрикивают команды офицеры вермахта.

– Товарищ командир, тяжелое что-то прут из цехов.

Соколов кивнул в ответ – готовят немцы очередной неприятный сюрприз.

– Берегите патроны. Стреляем прицельно, ни одного выстрела мимо. Если не сможем выбраться, то хоть напоследок покажем немцам, как умеют русские сражаться!

– Я их голыми руками буду убивать! – выкрикнул Колька, внутри у него кипело все от страха и боевого задора. Он до сих пор мучился от вины, что не смог погасить быстро пожар, и ему казалось, что все остальные несчастья – поломка рычага и застрявший в дуле снаряд – тоже из-за его неумелых действий.

– Не кипятись. – Позади тяжелая ладонь Василия Ивановича хлопнула пасынка по гимнастерке. – У Семена нашего руки золотые, все починил. Доберемся до своих.

Бабенко, уже сидевший на своем месте, сосредоточенно проверял рычаг, плавно поднимая и опуская рукоятку, прислушивался внимательно к звукам в трансмиссионном отделении. Удовлетворенный результатом, он повернулся к товарищам:

– Готово! – сквозь черноту копоти засияла улыбка. – Часть проводов попала в ведущее колесо танка, на повышенной передаче мотор сильно перегревался. Можем двигаться дальше, но скорость высокую лучше не развивать!

– Тогда по местам! – Снова командир оказался у нарамника перископа и всматривается в действия противника. – Ставлю боевую задачу уничтожить как можно больше противников любым способом! Двигайтесь на малом ходу, Бабенко.

Соколов понимал, что рискует, но они уже заперты в танке с неработающей пушкой, мчаться на всей скорости не могут. Уж лучше весь боеприпас потратить на оборону от противника, чем трусливо метаться по селу. Он подтянулся наверх к люку:

– Подавай гранаты, Николай, тряпки нарви, в масло их и потом оборачивай вокруг. Давай-ка сюда свои рукавички. Руслан на пулемете, Василий Иванович, из табельного ведите стрельбу.

«Семерка» неспешно входила на низкой передаче на территорию завода. Вот показалось низкое вытянутое здание, за ним должно быть еще одно, выпрямившееся до конца заводского участка. Через зеленоватое стекло визира Алексей увидел, что же так грохотало впереди. Немцы успели оттащить старый разбитый трактор и вокруг него соорудить баррикаду из кирпичей и стволов. Танк размеренно подошел поближе, практически застыл. Удивленные спокойствием немцы замерли в своих укрытиях, даже не пытаясь стрелять. Безумные русские катились вразвалку, словно на прогулке, без всякого страха, не стреляя и не поднимая белый флаг. Что они снова задумали?

Алексей приподнялся над люком, ухватил гранату в свитке из промасленной тряпки, которую поджег Коля, дернул чеку и забросил широким замахом горящий шар в кучу из бревен. Следом полетела вторая лимонка. Ухнул взрыв, второй! От удара все пространство осыпало осколками на несколько метров вокруг, но самое важное, что получилось задуманное – фашистская баррикада занялась пламенем от боевого пороха. Раздуваемые ветром языки огня мгновенно расползлись с гудением вдоль самодельного заграждения, охватив кривой остов трактора.

– Понастроили, ну изобретатели, думали, против 30 тонн устоит машинка в 5 тонн. Эх, математику в школе не учили фрицы! – усмехнулся в эфир Бабенко.

Довольный, что устранил поломку, он посмеивался над попыткой противника остановить неудержимого «Зверобоя». Краем глаза водитель видел, как улыбается Омаев его шутке, прижавшись к прицелу пулемета. Танк легко подцепил передней частью корпуса охваченного огнем трактора и повез его перед собой, будто горящий щит. Порывы ветра раздували гудящее пламя все сильнее, его кончики лизали стальные бока Т-34, выкладываясь оранжевыми лентами вдоль бортов. Казалось со стороны, что черный танк в столбе огня замедленно катится вдоль зданий. Испуганный рядовой с автоматом у узкого окна цеха в ужасе отпрянул, вытащил из-под воротничка крест и зашептал молитву.

– Ты что там лопочешь, Вайсманн? Идиот, ты что, молишься? Ты должен стрелять по русским! – зашипел ему в ухо ефрейтор. Они соорудили баррикаду, а теперь сидели в засаде, чтобы обстрелять русскую «тридцатьчетверку».

– Это не танк, герр офицер, это сам дьявол. Посмотрите! Горящий дьявол из преисподней за нашими душами! – веснушчатый Вайсманн ткнул бледной рукой в узкий проем бойницы, заваленной мешками с песком.

– Что ты сочиняешь, слабоумный! – командир пехотинцев дернул парня за шинель так, что стрелок неловко повалился с ног на земляной пол, и высунулся сам в окно. Лицо ему окатило огнем от прямого попадания следующей Ф-1 из люка танка. С воем вояка обрушился с приступки окна, покатился по каменному полу. От боли дергались во все стороны стоптанные сапоги, от рук у лица разлетались кровавые ошметки. Вайсманн взвизгнул от ужаса, швырнул свое оружие в дергающегося в конвульсиях герра офицера, зажмурил глаза и вцепился с молитвой в крест. Остальные бросились, спотыкаясь и отпихивая друг друга, к дверям кормоцеха с криками:

– Русский дьявол! Танк из ада!

Дьявольский танк с красной звездой продолжал свое огненное шествие, с грохотом буксируя перед собой костер из трактора. Вайсманн, не приподнимая белесых ресниц, перешагнул через неподвижное тело, выглянул в щель окошка – огненный танк из геенны двигался прямиком к реке.

– Август, дьявол заберет его душу, – ахнул рядовой Вильгельм Вайсманн. Снова с зажмуренными глазами ему пришлось перешагнуть через труп и броситься прочь из цеха, а потом через проезд до заводского забора. И вниз, по берегу, чтобы срезать дорогу к реке, где сегодня на посту наблюдения стоял его родной брат Август. Сколько себя помнил, Вильгельм как старший брат заботился о младшем, тем более сейчас ему нужна помощь, когда речь идет о бессмертной душе. С разбега он перекувыркнулся через деревянную кривую ограду, скатился кубарем по отлогому крутому спуску, скользя по грязи, и бросился со всех ног бежать в сторону моста. По краю реки он может успеть вперед адской машины, чтобы предупредить брата – сам дьявол едет в советском танке за душами солдат!

– Посмотрите по левому флангу, Алексей Иванович, под брезентом артустановка, кажется! – выкрикнул башнер. Соколов высунулся в люк и навел резкость бинокля. Так и есть, из-под брезента и наваленных сверху веток торчит дуло пушки. На территории завода замаскирована еще одна единица германского ПВО. Перепуганные неожиданным появлением бронированного Т-34 немцы разбежались в стороны, не решаясь применить тяжелое орудие. Даже часовые бросили свой пост и залегли за колодцами и сараями, в страхе наблюдая за стремительным огненным танком. Быстрее огня среди военных разносился слух: на советской машине несется за своими жертвами сам дьявол, забирая души прямиком в ад.

– Давай поближе, Семен. Сейчас разожжем там костер до небес! – выкрикнул Логунов. Старшину охватил азарт сражения. Он ливанул с масленки до краев в пустую фляжку вязкое масло, просунул край засаленной до черноты ветоши. Сунул самодельный факел Кольке:

– Зажигай и сверху гранатами, чтобы искрило, как в грозу!

– Есть! – его воодушевление передалось и Кольке. Тот вынырнул из люка, метким броском швырнул горящую фляжку точнехонько в центр брезента, так что красно-фиолетовые струи потекли, расплавляя в ткани черные дыры. – Вот держите, фрицы, даже фляжки для Гитлера не жалко!

Сверху полетели гранаты с сорванной чекой. Оранжевый хлопок, второй, и по всему брезенту заколыхало пламя, набирая силу, завывая все сильнее, скручиваясь багровыми лепестками.

– Чуть дуло влево, на десять, Василий, – выкрикнул снизу Бабенко, который решил, что хватит тащить перед собой догорающий трактор.

Движением длинного ствола Т-34 стряхнул с передней части корпуса скрюченные останки сверху подожженной пушки и продолжил свое шествие по городу. У Соколова мелькнуло в голове: «Едем на торопясь, как на параде».

* * *

Вильгельм из последних сил брел к мосту, ноги его совсем не слушались, на ботинках налипли огромные комки грязи. Вот фигуры часовых, шагают на своем пятачке по кругу. Он приставил ко рту ладони:

– Август, беги, Август! Там дьявол! Машина дьявола!

От его выкрика на мосту засуетился не только рядовой Вайсманн, а весь наряд.

– Что там несет твой сумасшедший братец? – презрительно сплюнул старший караульной смены. И тут же взвизгнул от ужаса, выпучив круглые рыбьи глаза. – Что за чертовщина?

По дороге медленно тащилась бронированная машина, от которой до сих пор разлетались во все стороны кусочки золы и затухающие угольки. От черной копоти и грязи на бортах все знаки стали неразличимы, так что ефрейтор заметался по мосту, не зная, что делать. Останавливать танк? А если это свои? Почему в таком жутком виде?