Парень мнется и настороженно оглядывается по сторонам. Не встретив агрессии, направленной на его персону, он немного расправляет плечи и начинает рассказ:
– Мы с Милой знакомы практически с детства. Сначала мы дружили, нас не могли разделить ни родители, ни учителя. Мы все делали вместе и не хотели даже слышать о других детях – настолько комфортно нам было вдвоем. Потом, когда стали постарше, мы возненавидели друг друга… – парень усмехается своим воспоминаниям, как будто забывая, где находится. – Но ненависть эта была лишь обратной стороной любви. Однажды я понял, что она мне нравится как девушка, но признаться в этом ей я не мог. Она же, в свою очередь, тоже не знала, как себя вести. Мы задирали друг друга и ревновали к окружающим, но страдали от этого больше, чем могли себе представить.
И вот однажды несчастье свело нас вместе навсегда. У нее погиб отец, и я не мог не прийти утешить старую подругу. Мы провели вместе весь вечер, она плакала у меня на руках, а потом подняла глаза, полные слез, и посмотрела на меня так, что мое сердце вмиг перевернулось. Я, сам того не ожидая, потянулся к ее губам и поцеловал их. К моему удивлению, она ответила на поцелуй. Мы провели вместе ночь и с тех пор не расставались ни на миг, – парень замолкает и смотрит себе под ноги немигающим взглядом.
– Хорошо, но что же было дальше? – вытягиваю я его из размышлений.
– Мы пошли в горы, и там… – начинает парень и осекается.
Я вижу, как ему трудно, у него буквально разрывается сердце. Слезы вновь градом катятся по его бледному лицу, и я киваю:
– Хорошо, не мучай себя.
Я протягиваю перед собой руку и, не сводя глаз с парня, резко переворачиваю ее вверх ладонью. Воздух над ней искрится, образовывая светлый шар. Он расширяется и расширяется, пока не становится с меня ростом и не приобретает вид зеркала с плавающими границами.
Глаза парня округляются то ли от ужаса, то ли от удивления, но он подходит ближе, рассматривая картинку, которую показывает зеркало.
– Мила… – шепчет он, протягивая руку.
– Не советую этого касаться… – предупреждаю я, заставляя парня отдернуть ладонь и спрятать за спину.
Я перевожу взгляд на представшее перед нами прошлое:
Лесная тропа, по которой идут двое путников, у каждого огромный рюкзак за спиной. Девушка смахивает прилипшие к лицу рыжие волосы и оглядывается:
– Догоняй, Питер! Не будь слабаком! Иначе я всем расскажу, что тебя обставила девчонка!
Она заливается смехом, а парень с любовью смотрит вслед девушке и специально идет все медленнее.
– Пощади, Мила! – вздыхает он в притворной жалобе, что вызывает еще один взрыв хохота у рыжей девчонки.
Они поднимаются все выше и выше, пока местность не меняется. Лес редеет, а воздух становится прозрачным и легким. Пара останавливается на вершине, и девушка завороженно улыбается, говоря:
– Мы пришли, Питер! Три недели пути того стоили!
Она расправляет руки, словно крылья, и закрывает глаза.
Вокруг и правда невообразимо прекрасно. Скалистая местность, покрытая редкой растительностью, подставлена солнцу. Все под ним как на ладони, но теплее от этого не становится. Все вокруг звенит тишиной. Под их ногами простираются бесконечные холмы и горы, покрытые густым хвойным лесом, но Питер не замечает ничего. Его взгляд прикован к Миле, и она – самое прекрасное, что он когда-либо видел.
Солнце играет в ее рыжих волосах и переливается на блестящей от пота коже. Она настолько хороша, что у Питера перехватывает дыхание. Он медленно подходит к девушке и целует ее в веснушчатое лицо.
– Да, три недели того стоили… – шепчет парень.
Мила поворачивается к нему, желая обнять, но ее нога неловко скользит на каменной крошке. И в следующее мгновение девушка с криком о помощи срывается вниз.
Питер успевает схватить ее за рюкзак, но силы не на его стороне.
Мила кричит, пытаясь ухватиться влажными от пота руками за скалу, но делает только хуже. И падает.
Питер кричит так, что у самого закладывает уши. Из-за отвесного камня ему не видно, куда она упала.
– Мила! Мила! Ты жива?! – кричит он, зная, что шансы выжить практически равны нулю. Но ему все равно. Он вынимает веревку из рюкзака и привязывает к ближайшему дереву. Руки трясутся. Он ругается сам на себя, что не может сделать все быстро. Наконец он справляется с задачей и, скинув лишнюю одежду, начинает спускаться, упираясь ногам в камень.
Мокрые ладони то и дело скользят по веревке, но Питер не сдается. Он опускается все ниже и ниже. И вот ему видно тот выступ, на который упала его возлюбленная. Парень торопится, но это играет с ним злую шутку: руки соскальзывают, и он срывается вниз.
Глава 5
Аид
Меня удивило, когда я понял, что именно мое решение отправить беременную женщину назад на Землю спасло Персефону, а она в итоге стала той, кем стала. Никакой иронии в этом, конечно же, не было. Я влил в ее мать часть своей тьмы, и она возродила ее, ну а Персефона, будучи невинным ребенком, просто отзеркалила мои силы. Она выработала иммунитет к моей тьме, став полностью ей противоположной. Хотя крупица разрушающей энергии все равно стала неотъемлемой частью ее жизненной нити. Поэтому Персефона не превратилась в тень. Поэтому она становилась все сильнее с каждым кормлением. И я, глупец, не замечал этого. Просто не хотел видеть.
Случайностей не бывает. Любое наше действие приводит к определенным последствиям. И как только я решил выйти за рамки своих обязанностей, как только внешнее стало немного внутренним, я получил ответ. Я сам впустил человека в свою жизнь и сам же за это поплатился.
Я начинаю немного понимать Персефону. Она была полна страха и сомнений. Тот, которому уготована такая участь, как ей, непременно начнет искать ответы. Я будто бы ослеп от ее энергии и не хотел ничего, кроме ее присутствия в своей жизни. Но Перси… она искала выход, а когда не нашла его, стала искать ответы.
И я захотел вернуться. Мне захотелось еще раз посмотреть в глаза цвета весенней листвы и спросить, почему она так поступила. Хоть я уже и догадывался, каким будет ее ответ.
Но сначала, до того, как я вернусь в подземное царство, я должен разобраться еще кое с кем на Земле.
Вечереет. Я перемещаюсь на Темпл Бар дистрикт и иду вдоль темной аллеи. Яркие огни вывесок отражаются в лужах и освещают лица прохожих. Дублин всегда был многолюден, но мне нравится толпа. В ней можно спрятать одиночество, но при этом ни с кем не общаться напрямую. Это ощущение взаимодействия с окружающим, которое не требует усилий. Очень похоже на зал суда с тысячами вновь прибывших душ. Я вспоминаю о своем долге перед царством. Наверное, за время моего отсутствия там начался хаос, но уже скоро я расправлюсь со всеми делами и вернусь. Обязательно наведу порядок и восстановлю баланс, как бы тяжело это ни было.
Я знаю, куда направляюсь. Мне необходимо найти еще одного человека, непосредственно виновного в том, что произошло с Персефоной. Я должен увидеть глаза того, кто собственноручно продал свою дочь незнакомцу, не интересуясь ее дальнейшей судьбой.
Сворачиваю за угол и оказываюсь у двери бара. Из помещения доносится громкая музыка и запах готовящейся еды. Вхожу внутрь и кривлюсь. Слишком задымлено и неаккуратно. Деревянная потертая мебель и застиранные занавески не добавляют уюта. Людей мало, но все они медлительны из-за доброго количества дешевого алкоголя.
Здесь нет того, кто мне нужен. Но я чувствую энергию нескольких душ, она тянется откуда-то снизу. Значит, подвал. Не останавливаясь, шагаю между столиками, засунув руки в карманы пальто. Мне чужда эта обстановка и неприятна. Не хочется даже случайно прикоснуться к промасленным столам или, что еще хуже, – к пьяным посетителям. От них прямо-таки несет этой затхлостью. Их души прогнили. Все они наполнены безнадежностью и слабостью.
Спускаюсь по узкой лестнице в подвал и упираюсь в хлипкую деревянную дверь. За ней слышится тихий гул голосов. А еще энергия того, с кем я заключил сделку. Достаю часы, и время замедляет свой бег. Толкаю ногой дверь и захожу внутрь.
Маленькая комната с тусклым освещением, которое дает одна закопченная лампа. Нет окон, только голые стены и пол с кучей пустых бутылок. Посередине помещения стол, за которым сидят четверо мужчин. Они застыли, стоило мне достать часы. Даже одинокая муха под потолком неподвижно висит в воздухе, так и не успев исполнить свою заветную мечту – прикоснуться к лампе.
Подхожу ближе, обхожу всех собравшихся и рассматриваю карты на столе и фишки. Покер, значит. Не удивлен. Два туза, тройка семерок, у третьего вообще ничего, но на кон поставил немало – блефует. Становлюсь за спиной отца Персефоны – каре? Что ж, сегодня ему везет. Но не уверен, что он сумеет вовремя остановиться и не проиграть абсолютно все. Хотя какая разница? Самое ценное, что у него было, он уже утратил.
Склоняюсь к его лицу. Смотрю в глаза, близко-близко, и начинаю закипать от злости. Хватаю пальцами за шею и сжимаю. Достаточно сильно, чтобы лицо мужчины начало краснеть, но недостаточно сильно, чтобы убить. Ненависть опьяняет. Одно движение, и он попадет ко мне на суд, а оттуда прямиком в Тартар. Но что-то меня удерживает. Сцепив зубы, я не выпускаю его шею из рук, наблюдая, как тот идет синими пятнами. Дышу глубоко, ноздри раздуваются от злости. Хочу услышать тот самый хруст, он бы прошелся по мне опьяняюще, похлеще виски. Но в его глазах я вижу зелень, и их разрез мне напоминает о той, ради которой я все это делаю. Я не смею убить его. Не моя это война. Только Персефона имеет право решить, что с ним делать. И она сделает это, а пока…
– Живи! – выплевываю я и отпускаю шею мужчины.
На его коже остаются красные пятна от моих пальцев, и, я уверен, завтра они станут синяками. Усмехаюсь. Что ж, он заслужил небольшое напоминание о том, что натворил.
Отряхиваю руку, словно прикоснулся к чему-то гнилому, и выхожу из подвала. Время возвращает свой ритм течения.
Выхожу на свежий воздух. Смотрю в небо и вдыхаю взвесь мороси и мокрого асфальта.
Когда я смотрел в глаза этого несчастного, что-то в моей голове окончательно встало на место. Персефона не хотела его убивать, даже когда своими глазами увидела предательство этого человека. Пора посмотреть, как все было на самом деле. Что-то мне подсказывает, что я не разочаруюсь в своих догадках.
***
Иду в темноту, на ходу открывая карту прошлого.
– Покажи мне ее… – шепчу тьме, укутываясь в боль.
Я знал, что мне придется пересмотреть все, снова окунуться в прошлое, но оттягивал этот момент. Больше нельзя убегать от себя, особенно после того, что я узнал о ее матери. Я сам создал свою противоположность. Шутка судьбы, что именно она попала ко мне в царство при жизни. Я ведь мог ее никогда и не встретить на Земле, не почувствовать ее свет. Но, увидев, я потерял шанс пройти мимо. Стало бы преградой ее возможное счастливое детство? Не думаю. Я сам пришел к ее отцу с предложением купить его дочь. Имею ли я право убивать его за это? Он всего лишь человек. Я же – бог. Это мне нужно было поступить по справедливости и прийти прямо к Персефоне. Спросить ее, предложить сделку прямо ей. Сколько боли можно было бы не причинить девушке, поступи я сразу правильно.
Но даже боги совершают ошибки. Я – первый, кого надо было предать суду. Смею ли я обвинять кого-то, кроме себя?
Картинки перед моими глазами мелькают, словно сны ребенка. Одну за другой я перебираю их, пока не нахожу нужную.
Останавливаюсь. Дождь усиливается и, падая с ночного неба, бьет большими каплями прямо по лицу, стекая с ресниц на щеки, но я не обращаю внимания. Меня полностью поглощает то, что я вижу перед собой:
Две тени находятся в плохо освещенной комнате. Догорающий камин освещает помещение. Узнаю жилище Гекаты. Здесь ничего не поменялось за последнюю тысячу лет. Разве что книг стало больше. Персефона стоит в кругу свечей. Молчание. Я напротив нее, но она меня не видит. В ее глазах страх. Тишину разрывают слова ведьмы:
– Ты делаешь только то, что я тебе скажу! От этого будет зависеть все!
Геката начинает читать заклинание. Сначала совсем тихо, потом голос усиливается. Я узнаю слова. Они из древнего послания Кроноса, моего отца. Именно он отделил часть своей силы и записал то руководство, при помощи которого можно заглянуть в прошлое. Не думал, что оно еще сохранилось. Правда, все, что было сотворено моим отцом, разрушало больше, чем созидало. Знаю, что Персефону это может сломать, но именно моя капля крови не даст ей погибнуть.
Увиденное заставляет меня сжаться, словно пума перед броском. Я хочу уберечь Перси от этого шага, но поздно понимаю, что не из-за моей силы, которую она сейчас получит. Я просто не хочу, чтобы она страдала, а она обязательно будет…
Будто в подтверждение моим словам Перси выпивает Зерно Граната и падает на пол. Ее тело извивается в агонии. Это доставляет мне схожие муки. Тяну руку к картинке, но понимаю, что не в силах изменить прошлое. Это уже было, Перси пережила инициацию и выжила.
Безвольно опускаю руки, словно сраженный на поле боя. Дождь промочил меня насквозь, капли стекают по волосам и падают на приоткрытые губы, заливают пеленой глаза. Вытираю лицо и смотрю дальше.
Я не вижу того, что видит Персефона. Это только ее прошлое. Нить жизни способна открыть его только своему владельцу. Вскоре девушка замирает, будто боль отступает. Но я знаю, что это не конец.
Сейчас она словно просто спит, но слезы все так же катятся по ее бледным щекам.
– Что же ты видишь, Перси? Почему тебе так больно? – шепчу я в темноту, но ветер уносит мои слова.
Геката неотрывно следит за Персефоной и дает указания, куда двигаться дальше. Вроде все идет по плану, а значит, девушка должна вот-вот проснуться. Но между ними происходит что-то странное. Глаза Гекаты расширяются от ужаса, и она кричит:
– Проклятье, Перси, он заметил?.. Убирайся оттуда!
С этого момента все пошло не так, как планировалось. Пробуждение Персефоны вышло слишком болезненным и жестким. Она снова корчится от боли, и долгие минуты ада я проживаю вместе с ней. Мне невыносимо смотреть на это.
Персефона затихает и вскоре приходит в себя. Я поправляю мокрые волосы трясущейся рукой.
Меня переполняет страх за девушку, но внутри я чувствую восхищение. Она смогла. Она решилась на такую боль и с достоинством перенесла ее. И выжила. Но что заставило ее сделать это? Теперь мне ясно, что она выпила каплю моей силы не ради власти, но ради ритуала. Она хотела что-то узнать, но что?
К моему облегчению, Геката задает тот же вопрос:
– Что же ты спрашивала, раз видела все это?
Не вовремя вспоминаю, что тот, кто проводит ритуал, чувствует отголоски воспоминаний вместе с вопрошающим. Интерес вдруг берет верх над здравомыслием, но, не успев придумать способ, чтобы узнать это, я слышу ответ:
– Ты хотела узнать, что с тобой происходит? – уточняет Геката.
– Да… Именно этот вопрос крутился в моих мыслях, но еще… – отвечает Персефона и хмурится, копаясь в себе. И с болью в голосе шепчет: – Наверное, я все же думала о том, что не заслужила такой участи. Я хотела… нет, требовала у судьбы показать мне, почему именно я! За что на мою голову свалилось такое наказание? Что плохого я сделала, раз заслужила подобное?!
И это поражает меня в самое сердце. Значит, она меня ненавидела все это время? Но как же то, что она говорила потом? Разве могла она так сильно изменить свое мнение о том, кто ее похитил и лишил выбора?
Я закрываю карту воспоминаний и снова смотрю в небо. Дождь прекращается, и я вижу звезды. Они настолько яркие, но такие холодные. Для меня увидеть их равносильно чуду. Долго смотрю вверх, пытаясь унять сильную боль в сердце.
Я ведь действительно полюбил ее. И в глубине души знал, что все равно прощу ее, даже если бы она выпила Зерно Граната ради власти и силы. Но сможет ли она простить меня, когда я вернусь?
Отряхиваю полы пальто от капель и невесело усмехаюсь. «Вот и узнаем». Пора возвращаться домой.
Глава 6
Персефона
Приземлившись, Питер чувствует боль во всем теле, голова кружится от удара, но он упрямо пытается встать. На шатающихся ногах он двигается к девушке.
– Мила… – шепчет он, чувствуя, как по губам течет кровь. Питер не ощущает боли. Шок и желание спасти любимую затмевают все остальные чувства. Он подходит к лежащей девушке и дотрагивается до ее плеча.
– Мила… – вновь повторяет он и переворачивает ее лицом к себе. Видит дрожащие ресницы. И девушка немного приоткрывает глаза.
– Питер… – хрипит она, и парень облегченно вздыхает. С воздухом из него выходит еще больше крови, и он уже не может ничего ответить. Голова начинает кружиться, и густая тьма накрывает парня, оставляя последнюю мысль в голове: «Это конец…».
Картина прошлого исчезает, оставляя лишь призрачную, едва мерцающую пыль в воздухе. Парень бросается к тому месту, где еще мгновение назад видел свою девушку. Глупо шарит руками по пустому полу, пытаясь вернуть видение, но, когда ничего не получается, падает ниц. Его спина сотрясается в беззвучных рыданиях, а я долго всматриваюсь в его нить. Она становится все слабее, и если сейчас не принять решение, то скоро будет уже поздно.
– Встань, Питер! – окликаю я парня.
Тот поднимает покрасневшие глаза и медленно, словно теряет силы с каждой минутой, встает на ноги.
– Я понимаю твои чувства. Но и ты должен понять: если ты попал в это место, то пути назад уже нет.
– О Пресвятейшая, я умоляю вас… – практически шепотом просит парень. – Можно мне вернуться и спасти ее? А дальше делайте с моей душой что хотите!
– Мы не заключаем подобных сделок…
Я оглядываю судей, и они благоразумно молчат, дожидаясь моего слова. Только теперь до меня в полной мере доходит, что такое власть. В руках хорошего правителя – это оружие истины и справедливости. Но стоит дать слабину – и все пойдет прахом. Мне очень хочется отпустить парня к любимой; этого требует все мое естество. Но что будет, если я позволю жалости взять верх над справедливостью? Не станет ли это ошибкой? Ведь наши судьбы – это причудливые узоры из жизненных событий, и даже таким богам, как Аид, неизвестен весь замысел творца.
Имею ли я право вмешиваться?
Ох, Аид… ты бы и мысли не допустил о подобном попущении. Ведь парень может вернуться и рассказать обо всем людям. Заставить усомниться в справедливости высшего суда. И тогда начнется хаос. Будет ли любовь Питера так же сильна всю жизнь? Или в какой-то момент, разочаровавшись в ней, он обвинит во всем нас? Будет ли он в таком случае неправ в своих обвинениях?
Я понимаю, что за размышлениями потеряла несколько ценных мгновений. Если я не озвучу вердикт сейчас же, парень никогда не сможет вернуться. А светлая часть моей души прямо кричит о том, что я должна отпустить его на Землю. Тьма же почему-то вообще притихла. Решаю довериться этому знаку и дать свое согласие:
– Питер, мы не можем тебя отпустить, но я здесь хозяйка, и я решила, что…
– Так ли это? – раздается до боли родной голос у входа в зал. – Хозяйка ли?
Аид проходит к нам и, хитро улыбаясь, оглядывает меня с ног до головы.
– Невероятная… – шепчет он беззвучно одними губами и резко поворачивается к парню.
– Ты можешь быть свободен! Я отпускаю тебя на Землю. Однажды я сделал нечто подобное… – бросает быстрый взгляд на меня, – но и по сей день сожаления не коснулись меня.
Питер снова падает на колени и горячо благодарит. Я замираю с открытым ртом, с трудом осознавая, что происходит.
