Дар богов (СИ)

— Я не видел его в Каттегате больше недели. Наверное, он строит драккары и не хочет отвлекаться.

— Думаю, Флоки сейчас немного не до драккаров, — покачал головой Бьерн. — Его пропавшая дочь вернулась — спустя много лет. — И заметив, как изменился Ивар в лице при этих словах, удивился: — А ты разве не знал? Ангрбода пришла домой неделю назад.

Ивар гнал коня через лес так быстро, как только мог. Колесница то и дело заваливалась на кочках на какой-то из боков, и выровнять ее стоило немалых усилий. Ветви деревьев хлестали по лицу и голове. Листья папоротников наматывались на оси колес.

Ивар слышал раньше, что при езде верхом всадник выматывается не меньше лошади. Вероятно, управление колесницей было в чем-то легче, но к тому времени, как вдалеке, в конце лесной тропинки показалась знакомая крыша дома, в мыле был и конь, и он сам. Ивар натянул поводья и пустил коня шагом, пытаясь отдышаться. Но когда колесница съехала вниз по склону, сердце все еще колотилось как бешеное, и дышать получалось через раз.

Дверь была открыта нараспашку. Ангрбода — ее нельзя было не узнать — сидела спиной ко входу возле прялки и вытягивала нить, наматывая ее на веретено. Ивар никогда раньше не видел ее за такой работой, казалось, она и не умеет прясть… в отличие от его матери…

Конь зафыркал и начал бить копытами. Ангрбода вздрогнула и обернулась. Можно было момент за моментом отследить, как на ее лице сменялись переживания: растерянность, удивление, узнавание, радость… По крайней мере, Ивару хотелось думать, что улыбка, заигравшая на ее лице, означает радость. А еще Ангрбода смотрела на него, прямо в глаза.

Ивар как завороженный глядел на нее, забыв не только как шевелиться, но и как дышать. А Ангрбода поднялась с табуретки и пошла ему навстречу своей расслабленной походкой — это в ней точно не изменилось. Зато изменилась внешность. Стали совсем взрослыми черты лица, а фигура — совсем женской, со всеми округлостями на груди и бедрах, без острых углов и детской неуклюжей худобы. Ангрбода не была красива, подобно Маргрете, правильной, привычной красотой. Но от нее, в отличие от Маргреты, нельзя было отвести взгляд, настолько она была притягательна. Может, своими неправильными чертами, а может, взглядом — странным, пронзительным, с поволокой.

Ангрбода вышла из дома, и конь прянул ей навстречу. Она взяла его морду двумя руками, погладила по носу и щекам, провела ладонью во взмокшей белой шерсти.

— Красивый, — сказала она, будто конь был единственным, что ее занимало. Будто с Иваром они виделись буквально вчера, а не пять лет назад! Конь удовлетворенно фыркнул и ткнулся носом ей в плечо. — Как его зовут?

— Я… еще не придумал имени… — опешив, проговорил Ивар.

Ангрбода, словно через гребень, пропустила сквозь пальцы конскую гриву. Провела рукой по вздымавшимся бокам.

— Назови его Слейпнир, — сказала она.

— Как восьминогого коня Одина?

— Да.

Потрогав упряжь, Ангрбода пошла навстречу Ивару. Ее ладонь прошлась по оглобле, а потом перелетела на борт колесницы.

— Это работа твоего отца, — зачем-то решил уточнить Ивар.

— Знаю, — тихо ответила Ангрбода.

Знает? Получается, она говорила о нем с Флоки. Говорила, но не пришла в Каттегат, не пыталась искать встречи — ни разу за неделю!

— Где ты была все это время? — с претензией бросил ей Ивар.

— Странствовала, — пожала плечами Ангрбода, рассматривая кожаную оплетку на бортах колесницы. И сделала еще пару шагов навстречу ему.

— С Харбардом? — стараясь не выдать чувств, поинтересовался он.

— По большей части.

Ангрбода подошла уже близко. Слишком близко.

Ивар схватил ее за запястье и резко дернул на себя. Она ахнула и упала ребрами на борт колесницы.

— Харбард был хорош в постели? — сквозь зубы поинтересовался Ивар, уткнувшись носом в волосы Ангрбоды у виска. Они пахли солью и морем, как и всегда.

Она не ответила. Просто замерла, словно статуя, вытесанная изо льда.

— Он был настолько хорош, чтобы уйти с ним? — не унимался Ивар. — Или, может, у тебя были другие мужчины, куда лучше, в твоих… странствиях? А?

— Ты ведь не хочешь знать этого, — тихо, но твердо ответила Ангрбода.

— Почему это не хочу? — взвился он, сжав ее запястье еще сильнее. Наверняка ей было больно, но ничего в ее лице не изменилось при этом. — Если я спрашиваю, значит, хочу!

— Нет, — сказала Ангрбода. И подняла на Ивара глаза. Ее взгляд был спокойным и уверенным. Таким же, как в те моменты, когда она вставала к дереву, а Ивар метал туда топорики или пускал стрелы. Или как в тот день, когда она сказала, что он не может приказывать ей. — Ты не хочешь этого знать. Ты хочешь сделать мне больно. А причинишь боль себе.

Ивар опешил, потеряв дар речи. Может, он бы и придумал, что ответить, но тут до него донесся голос Флоки:

— Что, решил-таки заглянуть в гости, маленький засранец? Я уж думал, не дождусь! — Он быстрым шагом спускался со склона со стороны леса с широкой улыбкой на лице.

Ивар расслабил пальцы, и запястье Ангрбоды тут же выскользнуло из них. Она выпрямилась и спрятала руки за спиной, почти незаметно потирая запястье.

========== — пять — ==========

Закатав выше колен штаны, братья бродили по мелководью лесной реки с острогами в руках. Иногда кто-то из них делал резкое движение, пронзая острогой водную гладь, а потом выпрямлялся и вытаскивал добычу — насаженную на металлические зубья форель, которая отчаянно трепыхалась, сверкая на солнце серебристыми боками. Ивар сидел на берегу и разводил костер.

Раньше они все вместе частенько выбирались порыбачить после тренировок в лесу. А потом был поход Хвитсерка в Средиземное море, путешествие Ивара в Англию, гибель матери, неудачная попытка поквитаться с Лагертой и, наконец, подготовка похода в Англию — чтобы отомстить за смерть отца. И вот теперь, впервые за столь долгое время, снова рыбалка — как в старые добрые времена.

Когда солнце уже садилось за макушки сосен, растущих на другом берегу, а вода в реке играла отсветами золотистого с примесью пурпура, на дне принесенных из дому фляг оставалось уже совсем немного эля. Костер давно догорел, но угли еще тлели, давая немного тепла, а редкие порывы ветра раздували их, и тогда их черные бока оживали алыми отсветами. Пара несъеденных форелей, насаженных на палки, которые установлены были на рогатины, коптилась сверху.

Болтали о всякой ерунде. Ивар, как и обычно, подначивал братьев, а братья его. Когда разговор зашел о женщинах, можно было сразу догадаться, что ни к чему хорошему это не приведет. О Маргрете Ивар в последнее время старался помалкивать, потому что при любом его выпаде всплывала та тайна, которую она не смогла сохранить.

— Интересно, чему научилась Ангрбода за пять лет с Харбардом? — спросил вдруг Сигурд. Он лежал на спине, заложив руки за голову и смотрел в небо. И едва заметно покосился на Ивара, который сидел чуть в стороне. — Харбард ведь был настолько хорош в постели, что удовлетворил чуть ли не всех каттегатских женщин. — Сигурд с особым выражением произнес слово «удовлетворил» — явно намеренно. — Ангрбода в постели с мужчинами так же искусна, как и Харбард в постели с женщинами?

Ивар ощутил, как в груди закипает ярость и потянулся к топорику. Об Ангрбоде он с братьями не говорил, но проклятый Сигурд будто прочитал мысли, не оставлявшие с тех пор, как стало известно о ее возвращении.

Уббе резко сел, обеспокоенно поглядывая на Ивара.

— Об Ангрбоде, в отличие от Харбарда, никаких слухов не ходит, — сказал Хвитсерк, перевернувшись на живот, чтобы видеть остальных, и подпер руками голову. — Если бы она была так же любвеобильна, как Харбард, мы бы уже знали об этом, верно? — Он явно хотел перевести тему и успокоить Ивара.

Никаких слухов об Ангрбоде и впрямь не ходило. Она вообще редко появлялась в Каттегате — только чтобы купить то необходимое, чего не доставало дома — да и то почти всегда в компании Хельги. Встреч с Иваром она все так же не искала, да и вообще ни с кем не общалась без необходимости. А он с того раза не наведывался в гости к Флоки — просто не знал, как вести себя с Ангрбодой, о чем с ней говорить. Она делала вид, будто ничего не случилось, будто она не пропадала на годы. И, как и годы назад, она была такой же отстраненной и немногословной.

— Верно, — согласился Сигурд. Все так же, лежа на спине, он глянул на Хвитсерка. — Но кто-то ведь должен однажды решиться и проверить, каково у нее между ног. Кто-то, кто может взять ее, как мужчина, — добавил он и перевел взгляд на Ивара.

Уббе и Хвитсерк сорвались с мест быстрее, чем Ивар и Сигурд успели сцепиться, — младших братьев, готовых чуть что поубивать друг друга, они давно уже изучили и всегда были наготове при случае.

Вечером следующего дня Сигурд не пришел к ужину. Лишь когда Маргрета уже поднялась из-за стола, чтобы собрать грязные тарелки, он появился на пороге, злой и потрепанный. Его правая щека и шея были расцарапаны в кровь — явно женскими ногтями, левая бровь — рассечена (похоже, ударили чем-то тяжелым), а ниже, под глазом, разливался огромный синяк.

— Неужто проиграл в битве с инеистой великаншей? — хохотнул Ивар.

— Да пошел ты! — рявкнул на него Сигурд. — Вместе со своей полоумной! Строит из себя целку, бешеная сука!

Ивар в первый момент потерял дар речи и даже не сразу понял, что, отпустив обычную колкость, ткнул пальцем в небо — и угадал: Сигурд пытался трахнуть Ангрбоду. И ничего из этого не вышло! Ангрбода не далась!

Ивар припомнил, как сам много лет назад получил увесистый удар по уху, когда ущипнул ее за грудь в воде. И расхохотался.

Сигурд метнулся было к нему, но Уббе поднялся из-за стола и шагнул навстречу, перегородив путь. Сигурд зарычал, сжав кулаки, и быстрым шагом ушел в свою спальню, так хлопнув дверью, что та чуть не слетела с петель.

Через несколько дней Ивар увидел Ангрбоду в Каттегате. Одну. Хотя ему казалось, что после случая с Сигурдом без Хельги она и вовсе перестанет появляться.

Ангрбода несла, прижимая к левому боку, большую корзину без ручки. Приблизившись, с высоты колесницы Ивар разглядел лежащий поверх сверток льняной ткани (видать, купила его у прибывших накануне купцов), из-под него выглядывала сырная голова и кусок солонины. Наверняка внутри было что-то еще: корзина выглядела увесистой и заставляла клониться вправо, чтобы легче было нести.

— Ты без Хельги сегодня? — поинтересовался Ивар, поравнявшись с Ангрбодой. Глупо было такое спрашивать — видно же, что да. Но как еще начать разговор, он не знал.

Она кивнула, не поворачивая в его сторону головы.

— Я сказал Сигурду, что если он снова притронется к тебе, я его убью, — на одном дыхании проговорил Ивар. Это была правда.

Ангрбода вскинула на него удивленный взгляд:

— Не думала, что ты так обо мне беспокоишься.

— Почему? — удивился Ивар. И тут же пожалел об этом: он вовсе не хотел показывать Ангрбоде, что переживает за нее — и сильно, хотел, чтобы фраза про Сигурда прозвучала как нечто само собой разумеющееся… но выдал себя с потрохами.

Она отвела глаза и смотрела теперь вперед — в конец улицы, которая выводила из Каттегата на дорогу, идущую к лесу.

— Потому что с того раза, как ты приехал к дому отца и спрашивал меня о Харбарде, ты делаешь вид, будто меня не существует.

Ивар опешил: это было не так! Когда она приходила в Каттегат с матерью, он всегда подъезжал к ним поздороваться и перекидывался с Хельгой ничего не значащими фразами. Хотя, конечно, в сторону Ангрбоды старался не смотреть — иначе так бы и пялился, не в силах отвести глаза. А когда она была одна, заставлял коня ходить по кругу неподалеку (под колесницей, которая тоже ездила кругами, в сырую погоду при этом даже замешивались целые озера из грязи).

Покачав головой, Ивар невесело усмехнулся. Выходит, он так упорно старался скрыть свой интерес, что ему это даже удалось.

— Что ты тащишь там, в этой корзине? — с раздражением бросил он. — Она же тяжелая!

— Разве я должна отчитываться тебе о своих покупках, Ивар? — Ангрбода бросила на него короткий взгляд.

Она явно стала смотреть на людей чаще, чем раньше, но все же большую часть времени оставалась странной — отрешенной и погруженной в себя.

Ивар раздраженно выдохнул и потянул поводья. Конь ушел вбок, почти уперевшись мордой в стену чьего-то дома, а колесница перегородила Ангрбоде дорогу.

— Давай сюда корзину! — приказал Ивар, протягивая руки. — И сама полезай в колесницу. Довезу тебя.

Он подал ей руку, помогая влезть, хоть и был уверен, что она прекрасно справится сама. Просто хотелось прикоснуться к ней — ненавязчиво и незаметно.

Ангрбода встала позади, и пошатнувшись, чуть не упала, когда колесница тронулась, — только в последний момент успела схватиться за борт.

— Держись за меня! — велел Ивар, глянув снизу вверх.

Она положила ему руки на плечи и прижалась животом и ребрами к его спине. От этого вдоль позвоночника побежали мурашки и перехватило дыхание.

Ивар погнал коня рысцой, и уже через несколько мгновений они оказались за пределами Каттегата.

— Ты дал ему имя? — спросила Ангрбода. — Своему коню.

Ивар не ответил. Просто не знал, что. Он назвал братьям кличку коня, они отпустили на эту тему несколько шуточек, и принялись окликать его Слейпниром, когда помогали с уходом или упряжью. Братья — не Ивар. Это имя никак не ложилось ему на язык. Может, потому что он не считал себя похожим на Одина?

Скорость сводила Ивара с ума. Всю жизнь он завидовал даже тем, кто ходил спокойным шагом — ведь это все равно быстрее, чем перемещаться ползком. Теперь же, на колеснице, он не просто ездил — летал! «Это твои ноги, Ивар, — сказал Флоки, когда принес его однажды в лес, и там, на поляне, сквозь пелену густого тумана проступили очертания колесницы. — Это твои крылья».

Ивар гнал коня вперед по лесной дороге. Свежий ветер бил в лицо. Сердце колотилось так, что казалось вот-вот выскочит из груди — то ли от того возбуждения, которое вызывала быстрая езда, то ли от присутствия Ангрбоды… Ее руки уже не просто лежали на плечах, она обвила ими грудь Ивара и тесно прижалась к его спине, чтобы не упасть. А когда колесница подскакивала на кочках, Ангрбода пригибалась, ее волосы щекотали шею, а объятия становились крепче. От этого у Ивара начинала кружиться голова, и он подгонял коня все быстрей и быстрей…

Глубокую яму, в которую ухнуло правое колесо, Ивар даже не заметил. Колесницу тряхнуло, его самого подкинуло вверх и швырнуло на упор для груди так, что ударом выбило весь воздух из легких и едва не поломало ребра. Ангрбода же полетела вперед. Ивар чудом успел обхватить ее левой рукой за талию и удержать.

Колесница выровнялась, и он натянул поводья, заставляя коня замедлиться, а Ангрбоду прижал к себе. Ивар не смог понять, сама Ангрбода, еще не обретя равновесия, упала к нему на колени или он неосознанно усадил ее. Он обхватил ее еще крепче, прижав к себе. Она, вроде, была не против…

Ее сердце билось так громко, что Ивар ощущал его удары собственными ребрами. И его сердце билось в такт, может даже, еще сильнее.

Ангрбода выдохнула, посмотрела с улыбкой в лицо Ивару и облегченно рассмеялась. Она всегда была храброй, просто раньше он не понимал этого.

Колесница теперь ехала медленно, плавно покачиваясь на ухабах. Ангрбода одним боком прижималась к упору для груди, другим — там, где сердце, — к Ивару. А у него от такой близости огонь разливался по телу. Он незаметно — старался, чтобы было незаметно — утыкался носом в ее волосы возле шеи, чуть ниже мочки уха, и вдыхал их запах — запах моря.

Ангрбода высвободила свою левую руку и обняла Ивара за спину. Он глотнул ртом воздух и сжал в пальцах ткань ее платья — и не выдержал: поцеловал ее шею. Сначала чуть ниже уха, потом еще чуть ниже, и еще…

Едва слышно ахнув, Ангрбода отклонила голову в сторону, открывая сильнее шею. А Ивар спустился с поцелуями уже до ключицы. Левой рукой — пальцами, свободными от перчатки, — он провел вверх по ее боку и остановился возле груди, не решаясь прикоснуться. А правой натянул поводья, заставил стать коня и обнял Ангрбоду за плечо.

Это было что-то невероятное! Словно воплотился один из снов, часто приходящих под утро, или одна из фантазий, которым можно было предаваться в одиночестве. Только это было гораздо лучше, ярче любого сна или фантазии.

Ивар чувствовал, как пьянеет от запаха Ангрбоды… от ее тела под своими руками, которое ласкал и гладил — он все же прикоснулся к груди, небольшой и упругой… пьянеет от ее теплой, нежной, сладкой кожи, которая словно патока ощущалась под губами… от ее волос, мягких, словно иней на траве, в которые он запустил пальцы правой руки…

Как же он хотел этого все эти годы! Он хотел ее, по-настоящему — только ее, не Маргрету…

Ангрбода тяжело дышала, как и он. Она гладила его ладонью по спине, поднимаясь вдоль позвоночника, очерчивая линию лопаток и снова опускаясь. А другую руку запустила в волосы на затылке.

Ивар понял: она тоже хотела его, сейчас, прямо здесь. А он… что он мог сделать?

Он прижал ее к себе еще крепче, с силой потянул ее за волосы, запутавшись в них пальцами, и отчаянно впился губами в шею возле ключицы.

— Ивар! — воскликнула Ангрбода.

Ну уж нет! Если отпустить ее сейчас, такого может больше не повториться!

Ивар вцепился в ее бок и в плечо сильнее прежнего, сжал ее кожу пальцами.

— Отпусти! — почти крикнула Ангрбода и забилась в его руках, желая освободиться.

— Нет! — прорычал Ивар.